- Еще раз спасибо. - Когда Сэм обернулась, Холден протянул ей руку. У нее была жесткая от мозолей ладонь и крепкое пожатие. - Надеюсь, вы подотрете пол за этими Си-7?
Она хищно усмехнулась ему.
- Даже не сомневайся.
По распоряжению Фреда Джонсона АВП обеспечил команде жилье на станции на время ремонта, и за эти несколько недель каюта Холдена стала для него домом. Станция Тихо была богата и не жалела денег на своих сотрудников. На одного Холдена пришлось три комнаты, считая ванную и кухонный уголок в гостиной. На других станциях подобная роскошь полагалась разве что губернатору, но у Холдена сложилось впечатление, что для управленческого персонала Тихо это была стандартная квартира.
Он бросил перемазанный костюм в стиральную машину и включил кофеварку, прежде чем заскочить в персональный душ. Душ каждый вечер после работы - тоже невообразимая роскошь. Недолго и расслабиться. Поверить, что период ремонта и тихой домашней жизни - норма, а не короткая интерлюдия. Холден не мог себе этого позволить.
Действия Земли против Марса заполняли все новости. Купола еще стояли, но два метеоритных ливня изрыли оспинами широкие склоны горы Олимп. Земля заверяла, что это падали обломки Деймоса, Марс - что это преднамеренная угроза и провокация. Марсианские корабли на полной тяге шли от гигантов к родной планете. С каждым днем, с каждым часом близилось время, когда Земле придется уничтожить Марс или отступить. Ораторы АВП упорно твердили, что, кто бы ни остался победителем, следующим ходом он уничтожит их. Холден совсем недавно помогал Фреду в операции, которую Земля должна была расценить как самое крупное пиратское нападение за историю Пояса.
А на Эросе умирали полтора миллиона человек. Холден вспомнил видео, показывавшее, что происходит с людьми на станции, и содрогнулся, хотя стоял под горячим душем.
Да, и еще пришельцы. Чужаки, которые два миллиарда лет назад пытались овладеть Землей и потерпели неудачу, потому что на дороге подвернулся Сатурн. Нельзя было забывать о чужаках. Его мозг еще не справлялся с обработкой этой мысли и притворялся, будто ее не существует.
Холден взял полотенце и, вытираясь, включил настенный экран в гостиной. Воздух наполняла смесь запахов кофе, влажных испарений душа и легкого травяного и цветочного аромата, который на Тихо полагался всем жилым помещениям. Холден начал с новостей, но в рассуждениях о военных действиях не нашел ничего нового. Он переключился на шоу какого-то конкурса с невразумительными правилами и идиотски хихикающими участниками. Потом перебрал несколько программ, в которых опознал комедии по паузам в тех местах, где актеры ожидали взрывов смеха.
Когда у него заныли челюсти, он сообразил, что все это время стискивал зубы. Выключив экран, он забросил пульт на кровать в спальне. Обернул полотенце вокруг бедер, налил себе чашку кофе и рухнул на диван в тот самый момент, когда в дверь позвонили.
- Кто там? - во всю мощь легких рявкнул он. Ответа не было. На Тихо отличная звукоизоляция. Он пошел к двери, по пути стыдливо поправляя полотенце, и рывком распахнул ее.
За дверью стоял Миллер. На нем был мятый серый костюм, возможно привезенный еще с Цереры, а в руках он тискал свою нелепую шляпчонку.
- Холден… - начал он, но Холден немедленно оборвал его.
- Какого черта тебе надо? - спросил он. - Ты и впрямь мнешься у меня на пороге со шляпой в руках?
Миллер улыбнулся и нахлобучил шляпу на голову.
- Знаешь, я никогда не понимал, что это значит.
- Теперь знаешь, - отрезал Холден.
- У тебя найдется минута? - спросил Миллер.
Холден поколебался, разглядывая тощего детектива. И быстро сдался. Он был тяжелее Миллера килограммов на двадцать, но невозможно принять угрожающий вид перед человеком, который смотрит на тебя с высоты лишнего фута.
- Ладно, входи, - сказал он, направляясь в спальню. - Дай мне одеться. Там есть кофе.
Он не ждал ответа: просто закрыл дверь спальни и сел на кровать. После возвращения на Тихо они с Миллером не обменялись и дюжиной слов. Он понимал, что так это оставить невозможно, как бы ему ни хотелось. Он обязан был Миллеру, по крайней мере, объяснением перед окончательным разрывом.
Он натянул теплые хлопчатые штаны и джемпер, провел ладонью по влажным волосам и вернулся в гостиную. Миллер сидел на диване с чашкой в руках.
- Хороший кофе, - похвалил детектив.
- Ну, я слушаю, - ответил Холден, заняв стул напротив.
Миллер отпил кофе и начал:
- Ну…
- Я хочу сказать, ты намерен мне объяснить, что был прав, выстрелив в лицо безоружному, а я просто слишком наивен, чтобы это понять, так?
- Собственно…
- Я тебе говорил, - продолжал Холден, с удивлением чувствуя, как щеки заливает жаром, - что если ты еще раз разыграешь судью, присяжных и палача в одном лице, можешь искать другой транспорт, а ты все-таки это сделал.
- Да.
Простое согласие сбило Холдена.
- Почему?
Миллер сделал еще глоток кофе и отставил чашку. Сняв шляпу, бросил ее рядом с собой и откинулся назад.
- Потому что он готов был вывернуться.
- Прошу прощения? - ответил Холден. - Ты что, не слышал его признания?
- Не признания, а самовосхваления. Он был неуязвим и знал об этом. Слишком много за ним стояло власти и денег.
- Ерунда. Никто не остается безнаказанным, убив полтора миллиона.
- Такое случалось и случается. Виновен как дьявол, но что-то мешает. Свидетели, политика… У меня была напарница, Мусс. Когда Земля бросила Эрос…
- Стоп, - перебил его Холден. - Мне не интересно. Не хочу больше слышать, как работа копа сделала тебя мудрее, глубокомысленнее и научила разбираться в людях. Насколько я могу судить, эта работа тебя сломала и ничего больше. Так?
- Ну, так.
- Дрезден и его дружки из "Протогена" считали, что вправе решать, кому жить, кому умереть. Ничего не напоминает? И не говори, что в этот раз было по-другому, потому что так говорят все, каждый раз. И это неправда.
- Я не мстил, - с излишней запальчивостью возразил Миллер.
- Да ну? И та девушка из отеля тут ни при чем? Джули Мао?
- Я хотел его поймать из-за нее. Но убил…
Миллер вздохнул и кивнул сам себе, затем поднялся и открыл дверь. Остановившись на пороге, он обернулся. Лицо его исказилось настоящей болью.
- Он нас заговаривал, - сказал Миллер. - Весь этот треп о звездах и обороне от тех, кто забросил эту дрянь на Землю. Я задумался, не следует ли его отпустить. Может, это дело слишком велико, чтобы судить, кто прав, кто виноват. Не скажу, что он меня убедил. Но он заставил задуматься: "А может быть?.." Понимаешь, "может быть".
- И за это ты его застрелил.
- Да.
Холден вздохнул, привалился к стене у открытой двери и скрестил руки.
- Амос назвал тебя праведником, - сказал Миллер. - Ты знаешь?
- Амос считает себя плохим человеком, потому что совершал поступки, которых стыдится, - ответил Холден. - Он не всегда доверяет себе, но, по мне, уже то, что ему стыдно, говорит, что он не плохой человек.
- Да, - начал Миллер, но Холден еще не кончил.
- Он заглядывает себе в душу, видит пятна и хочет очиститься, - сказал он. - А ты? Только плечами пожимаешь.
- Дрезден был…
- Речь не о Дрездене. Речь о тебе, - сказал Холден. - Я не могу доверить тебе людей, которыми дорожу.
Холден уставился на Миллера, ожидая ответа, но коп только грустно кивнул, надел свою шляпу и пошел по плавно изгибающемуся коридору. Он не оглядывался.
Холден вернулся в каюту и попробовал расслабиться, но чувствовал себя как на иголках. Без Миллера он ни за что не выбрался бы с Эроса, тут и говорить не о чем. Вышвырнуть его, не дослушав, представлялось неправильным. Что-то они не договорили.
По правде сказать, у него мурашки ползали по загривку всякий раз, как он оказывался с Миллером в одном помещении. Коп напоминал ему непредсказуемого пса, с которым никогда не знаешь, лизнет он тебе руку или вцепится в ногу.
Холден подумал, что надо бы позвонить Фреду и предостеречь его. Вместо этого он вызвал Наоми.
Она ответила со второго гудка. На заднем плане слышалось бесшабашное, подогретое алкоголем веселье.
- Наоми, - сказал он и задумался, подыскивая оправдание для звонка. Ничего не придумав, он сказал: - Здесь был Миллер.
- Да, недавно он загнал в угол и нас с Амосом. Чего хотел?
- Не знаю, - вздохнул Холден. - Может, попрощаться.
- Ты чем сейчас занят? - спросила Наоми. - Хочешь, встретимся?
- Да. Да, хочу.
Холден не сразу узнал бар, но, заказывая профессионально вежливому официанту скотч, вспомнил, что как раз здесь - кажется, целую вечность назад - Наоми пела караоке. Она вошла и плюхнулась за столик напротив него. Официант, принесший ему заказ, вопросительно улыбнулся.
- Нет, ничего. - Она поспешно махнула ему рукой. - Мне на сегодня хватит. Только воду, спасибо.
Когда официант отошел, Холден спросил:
- Как у тебя с… между прочим, что такое "Голго"? И как у тебя с ним?
- А, это здешняя игра. - Наоми взяла у возвратившегося официанта стакан и сразу выпила половину. - Гибрид дартса и футбола. Никогда раньше не видела, но у меня хорошо получается. Мы выиграли.
- Здорово, - сказал Холден. - Спасибо, что пришла. Знаю, что уже поздно, но это дело с Миллером меня малость встряхнуло.
- Думаю, он хочет получить у тебя отпущение грехов.
- Потому что я "праведник", - саркастически усмехнулся Холден.
- Да, - без тени иронии подтвердила Наоми. - То есть это сильно сказано, но ты к этому ближе всех, кого я знаю.
- Я все провалил, - выпалил Холден, не успев подумать. - Все, кто пытался нам помочь и кому мы пытались помочь, погибали. Вся эта долбаная война. И капитан Макдауэлл, и Бекка, Ада. И Шед… - Ему пришлось замолчать, чтобы проглотить вставший в горле ком.
Наоми только кивнула и, потянувшись через стол, взяла его руку в ладони.
- Мне нужна победа, Наоми, - продолжал он. - Я должен сделать такое, что изменит хоть что-нибудь. Судьба, или карма, или Бог, что бы там ни было, швырнули меня в самую гущу, и я должен знать, что хоть что-нибудь сделал.
Наоми улыбнулась ему и пожала руку.
- С благородством у тебя отлично получается, - сказала она. - Только тебе надо почаще устремлять взор вдаль.
- Ты надо мной смеешься.
- Да, - согласилась она, - смеюсь. Хочешь, пойдем ко мне?
- Я… - Холден запнулся и уставился на нее в уверенности, что это розыгрыш. Наоми по-прежнему улыбалась ему, но взгляд был теплым и самую чуточку озорным. Пока он пялился, локон упал ей на глаза, и она смахнула его, не отводя взгляда. - Погоди, как это? Я думал, ты…
- Я просила не признаваться мне в любви ради того, чтобы затащить в койку, - сказала она, - но еще я говорила, что уже четыре года как готова прийти к тебе в каюту по первому зову. Не думала, что это так уж трудно истолковать, и все равно я устала ждать.
Холден откинулся на спинку диванчика и попытался вспомнить, как надо дышать. Улыбка Наоми стала совсем озорной, одна бровь вздернулась кверху.
- Ты жив, моряк? - спросила она.
- Я думал, ты меня не хочешь, - заговорил он, как только обрел голос. - Или ты вздумала хоть в этом отдать мне победу?
- Не хами, - сказала она, но в ее голосе не было и следа обиды. - Я которую неделю жду, пока ты соберешься с духом, а корабль почти готов. Значит, ты вот-вот втянешь нас в новую безумную авантюру, и на сей раз удача может нам изменить.
- Ну… - сказал он.
- И если мы до того не попробуем хоть разок, мне будет очень-очень жаль.
- Наоми, я…
- Это так просто, Джим. - Она за руку притянула его к себе и сама склонилась над столом, так что лица их почти соприкоснулись. - Просто ответь: да или нет.
- Да.
Глава 44
Миллер
Миллер сидел один у широкого обзорного окна, но вида не замечал. Уровень виски из грибной культуры, стоявшего рядом на длинном черном столике, не изменился с тех пор, как ему принесли заказ. Собственно, это была не выпивка. Это был предлог посидеть. Даже на Церере всегда находилась горстка неприкаянных. Мужчин и женщин, от которых отвернулась удача. Некуда пойти, не у кого попросить помощи. Ни одной ниточки в великой сети людских связей. Он всегда сочувствовал им как братьям по духу.
Теперь он и на деле принадлежал к их неприкаянному племени.
На шкуре огромного корабля поколений что-то полыхнуло - быть может, сварщики налаживали тонкую сеть соединений. За "Наву", угнездившимся в вечном гудящем улье станции Тихо, виднелся "Росинант", занимавший полградуса, - как далекий потерянный дом. Миллер помнил историю Моисея, узревшего Землю обетованную, в которую ему не суждено было вступить, и гадал, что чувствовал бы пророк, если б его забросили туда - на день, на неделю или месяц, - а потом изгнали назад в пустыню. Милосерднее никогда ее не покидать. Надежнее.
Джульетта Мао наблюдала за ним из отведенного для нее уголка сознания.
"Я должен был спасти тебя, - подумал он. - Найти тебя. Найти правду".
"А разве ты не нашел?"
Он улыбнулся ей, и она улыбнулась ему, такому, как он был, побитому жизнью и усталому. Ведь он, конечно, нашел. Нашел ее, нашел, кто ее убил, и - Холден прав - он отомстил. Все, что обещал себе, он исполнил. Только это его не спасло.
- Могу я для вас что-то сделать?
Полсекунды Миллер думал, что это сказала Джули. Официантка открыла рот, чтобы повторить вопрос, но он уже покачал головой. Ничего она не может. А если бы и могла, ему это не по карману.
"Ты знал, что это ненадолго, - сказала Джули. - Холден, его команда. Ты знал, что тебе среди них не место. Ты мой".
Короткий всплеск адреналина подстегнул его усталое сердце. Он оглянулся, ища ее взглядом, но Джули исчезла. Его настроенный на вечную борьбу генератор реакций не допускал грез наяву. А все же. "Ты мой!"
Он задумался, сколько из тех, кого он знавал, избрали этот путь. У копов обыкновение глотать пули восходило ко временам, когда человечество еще не выбралось из гравитационного колодца. Вот он тут, как есть, без дома, без друзей, и на руках у него больше крови, чем было за все прежние годы работы. Психолог службы безопасности на Церере, проводивший с ним вступительное собеседование, назвал это суицидальным настроем. Этого полагалось остерегаться, как лобковых вшей или высокого уровня холестерина. Ничего особенного, просто надо поберечься.
Вот он и побережется. Пока. Посмотрит, что будет дальше.
Он встал, поколебался три мгновения и залпом допил свой бурбон.
"Жидкий кураж" - так его называли, и он действовал. Миллер достал свой терминал, ввел запрос на связь и как мог собрался с духом. Он еще не там, а пока он жив, ему нужна работа.
- Сабез нихьт, Пампо, - сказал Диого. На парнишке была рубашка из сетки и модно обрезанные штаны, такие молодежные и уродливые, что в прежней жизни Миллер сразу списал бы его со счетов, решив, что такой юнец действительно ничего не может знать. Теперь он ждал. Если из Диого удалось бы что-нибудь выжать, это сулило бы Миллеру шанс заполучить собственную нору. Молчание затягивалось. Миллер прикусил язык, чтобы не начать упрашивать.
- Ну, - осторожно начал Диого, - ну, есть один хомбре, он мог бы. Только рука и глаз.
- Работа охранника мне вполне подойдет, - сказал Миллер. - Любая, лишь бы платили.
- Иль конверса а до. "Слышу, что сказал".
- Я буду благодарен, если ты попробуешь, - ответил Миллер и махнул на кровать. - Ты не против, если я?..
- Ми кама эс су кама, - сказал Диого. Миллер лег.
Диого скрылся в маленькой душевой, и звук струй, бьющих по коже, заглушил воздуховод. Миллер не испытывал такой близости ни с кем со времени брака, даже на тесном транспортном корабле. Все же он остерегся бы назвать Диого другом.
Вакансий на Тихо было меньше, чем ему бы хотелось, а с рекомендациями у него обстояло не слишком. Те немногие, кто его знал, не замолвили бы за него ни слова. Но наверняка что-то подвернется. Ему нужно было только время, чтобы переделать себя, начать заново и стать иным.
Если, конечно, Земля или Марс - кто там возьмет верх в войне - не сотрут с лица небес АВП и все верные ему станции. И если протомолекула не вырвется с Эроса, чтобы погубить планеты. Или станции. Или его. На мгновение он похолодел, вспомнив, что образцы так и остались на "Роси". Случись что с кораблем, Холден с Наоми, Амосом и Алексом присоединятся к Джули раньше его.
Он сказал себе, что это уже не его проблема. И все же понадеялся, что с ними все будет хорошо. Он желал им добра, что бы ни случилось с ним самим.
- О, Пампо, - сказал Диого, когда дверь душевой скользнула в сторону. - Слыхал, Эрос заговорил?
Миллер приподнялся на локте.
- Си, - продолжал Диого. - Та дерьмовина вышла в эфир. Там даже какие-то слова слышатся. У меня есть запись, хочешь послушать?
"Нет, - думал Миллер. - Нет, я видел те коридоры. То, что случилось с ними, едва миновало меня. Не хочу иметь ничего общего с тем ужасом".
- Конечно, - сказал он вслух.
Диого откопал свой ручной терминал и вызвал запись. Терминал Миллера принял передачу и загудел, сообщая о новой загрузке.
- Чика пердида из связистов смешала отрывки записи с Бхангрой. - Диого, покачивая бедрами, изобразил несколько коленец танца. - Круто, а?
Диого с добровольцами АВП взломали ценнейшую научную станцию, набили морду самой могущественной и злобной корпорации в истории власти и зла. А теперь они кладут на музыку вопли умирающих. Или мертвых. И пляшут под нее в дешевом клубе. "Каково это, - подумал Миллер, - быть молодым и бессердечным?"
Хотя нет. Он несправедлив. Диого - добрый мальчик. Просто он наивен. Вселенная это исправит, дай только срок.
- Круто, - согласился он. Диого ухмыльнулся.
Запись ждала подключения. Миллер выключил свет, откинулся на узкую кровать, уносившую его против вращения. Он не хотел слышать. Не хотел знать. Должен был.
Поначалу звуки ничего не значили: электронный визг и бешеная буря помех. Потом, как будто из глубины этого шума, музыка. Хор скрипок, нарастающих в протяжном далеком крещендо. А потом, явственно, словно говорили в микрофон, - голос.
- Кролики и хомячки. Экология нестабильная, круглая и голубая, как лунный луч. Август.
Конечно, говорил не человек. Компьютерная система Эроса могла генерировать вполне убедительные голоса и акценты. Мужские, женские, детские голоса. И сколько миллионов часов записей сохранилось на компьютерах по всей станции?
Опять электронный щебет, словно выпустили стайку вьюрков. И снова голос - женский, негромкий, на фоне пульсирующего ритма.