— Живи тогда с сантехником или охранником!
И вот эти его слова и оказались пророческими. Охранник Константин не просто удовлетворил все ее накопившиеся за долгие годы воздержания желания и фантазии, но и, она это чувствовала, сделал ее по-настоящему счастливой.
Самое странное, что ее даже перестало тянуть в казино, к которому она пристрастилась еще за океаном, пытаясь этой страстью заглушить совсем другие свои страсти и желания. Она и не заметила, как Константин всего за несколько дней, по сути, стал хозяином в ее доме. И ей это нравилось. Анжела даже подумывала о том, чтобы сделать предложение Константину, — сам он, ясное дело, никогда не решится сказать, что готов стать ее мужем. Константин был едва ли не единственным мужчиной, которого она не поправляла и не принуждала называть ее на американский манер Анжелой — с ударением на первом слоге.
Однако, как поняла Анжела, Константин был совсем не так прост, как показалось ей вначале. У него, похоже, кроме их совместной, была еще своя, параллельная и далеко не спокойная жизнь. И когда остывал любовный жар и к ней возвращалась способность трезво мыслить, в голову лезли вопросы, настоятельно требовавшие ответа.
Что за бумаги он смотрит по ночам в кабинете, что за странные люди с внешностью уголовников стали без ее ведома появляться в их доме и, главное, о чем это Константин неустанно говорит, спорит и даже ругается с Гариком? Кое-что он ей рассказал и даже, можно сказать, взял ее в свои сообщницы. Идея с созданием эксклюзивной финансовой пирамиды ей понравилась. Но ей все равно казалось, что от нее что-то скрывают.
Анжела хотела сама за всем проследить, все проверить, но, когда в очередной раз Константин, вместо того чтобы поваляться подольше с ней в постели, ответив на звонок мобильного телефона, вдруг вскочил, натянул джинсы и, ничего не объясняя, куда-то помчался, Анжела не выдержала. Она накинула халат и, расслышав в холле знакомые голоса, устроила истерику.
— Гарик! — раскрасневшись, заорала она еще с лестницы. — Кто в этом доме хозяйка?!
— Ты, моя радость… Ты, конечно… — умильно пропел Гарик, стараясь уже тоном ублажить, утихомирить Анжелу.
Но та, заметив, что Константин, который сидел закинув ногу на ногу на диване и внимательно изучал какие-то бумаги, даже ухом не повел, стащила с ноги домашнюю туфлю и со всего размаха бросила ее вниз.
Константин сделал вид, что это его не касается, и продолжал читать бумаги.
— В конце концов, почему ты без моего ведома врываешься в дом, вынуждаешь моего охранника заниматься твоими делами?! Ты раньше такого никогда себе не позволял! — продолжала злиться Анжела.
Она хотела пристроиться рядом с Константином на диване, но тот встал и отошел в другой угол, к стоящему у окна столику.
— Зачем мне такой охранник, если мне даже выйти с ним никуда нельзя?! Я хочу развеяться, я хочу показаться в свете, и не одна, — заявила Анжела капризным тоном, — а иначе зачем мне все эти брюлики, которые я из Америки привезла… Вот и на сегодня от соседей получила приглашение. У них там что-то вроде вечеринки. Они откуда-то из Малайзии вернулись.
— А какие из соседей тебя пригласили? — насторожился Гарик и, заметив, что Анжела напряглась, уточнил вопрос: — Те, что слева, или те, что справа?
— Слева, — уверенно кивнула Анжела, — когда я вот так стою, то слева. Я, когда еще Константина не было, гулять на речку ходила. А Татьяна собаку выгуливала. У них такой здоровый далматинец. Я вот думаю тоже далматинца завести… А потом Татьяна к нам прибегала, когда свет в поселке после грозы вырубился. У них в доме свечек даже не было. А у них же ребенок маленький. Годик всего…
— А, так это Мельников, — махнул рукой Гарик и, обращаясь к Константину, сказал: — Эй, слышь, Костян, тут тема наклевывается, Мельник гостей собирает…
Константин промолчал.
— А кто такой этот Мельников? — поинтересовалась Анжела.
— Да строительством занимается… Миллионер… — пожал плечами Гарик.
— Но Татьяна говорила, что у нее муж совсем молодой…
— Так он и есть молодой, — подтвердил Гарик. — Он первый свой миллион к двадцати годам заработал.
— Заработал? — удивилась Анжела.
— Я даже догадываюсь как, но не скажу… — пожал плечами Гарик.
— Ну так как, Костя, мы идем к этим, как Гарик говорит, Мельниковым? — опять, активно флиртуя, пошла в наступление Анжела.
Но Костя так был занят какими-то подсчетами, что только нервно дернулся.
— Я же тебе уже объяснял, — вмешался Гарик, чувствуя, что Константин уже и так весь на нервах, — пока что он не может светиться… Дело у него важное…
— Ну, хорошо, — капризно надув губки, согласилась Анжела, — тогда, Гарик, с тобой пойдем. У тебя же есть фрак и бабочка?
— Найду, — сказал Гарик, задумавшись о чем-то своем.
— Ну тогда я пошла готовиться, — чуть оживилась Анжела.
— Только брюлики на себя все не цепляй, — попросил Гарик.
— Это почему еще?! — с вызовом спросила Анжела.
— По кочану! — дернулся Гарик. — Я не Костя. Если грабители на тебя нападут, я первым сбегу!
— Нет, там будет такое общество, которое только по брюликам и ценит, — недовольно надула губки Анжела и, покосившись на Константина, добавила: — Ничего, если что, Костя близко. Он к нам на помощь придет!
После того как в Америке Анжела жила, по сути, в золотой клетке, здесь, в России, она с трудом привыкала к свободе. Это неправда, что к хорошему привыкаешь быстро. К свободе, как и к богатству, после неволи и бедности привыкнуть совсем непросто. В Америке, как она потом случайно узнала, даже прислуга долгое время потешалась над ее привычкой не выбрасывать, а откладывать целлофановые пакеты — для хозяйственных нужд и порванные колготы — надеть под брюки. А после смерти мужа, прилетев в Россию, она просто боялась куда-то выйти одна, без сопровождения.
Гарик, правда, довольно быстро заметил и стал использовать эту ее слабость. Теперь, если Анжела хотела куда-то выйти или потратить деньги, она всегда обращалась к нему. А он, разыгрывая искушенного в финансовых и житейских делах супермена, делал вид, что страшно занят и ему некогда заниматься ее делами. В конце концов Анжела начала ему доплачивать, даже за незначительные услуги.
Вот и теперь, упрашивая Гарика сопроводить ее к соседям на вечеринку, Анжела понимала, что тот, согласившись, рассчитывает на приличный гонорар. Но ей не жаль было никаких денег на то, чтобы людей посмотреть, себя показать, да и просто пообщаться.
Анжела позвонила в салон, заказала себе на дом парикмахера и визажиста, а потом занялась нарядами. Очень уж хотелось ей произвести хорошее впечатление на своих соседей. И хотя Татьяна говорила, что, скорее всего, они с мужем скоро опять поедут жить за границу, даже несколько недель, месяцев нормального человеческого общения помогли бы ей адаптироваться, а может, завязать новые знакомства.
Занятая приготовлениями к вечеру, Анжела не интересовалась, чем занимаются Гарик и Константин. И только когда начало вечереть, попыталась дозвониться до Гарика. Но ни Гарик, ни Константин не отвечали. Дома никого из них не было, а никто из прислуги понятия не имел, куда они могли поехать.
Поначалу Анжела не на шутку разозлилась. А потом встревожилась. Ведь и Гарику, и Константину, от которых она никогда не прятала ни свои счета, ни свои пластиковые карточки, ничего не стоило теперь ими воспользоваться. От этой мысли Анжеле стало совсем не по себе.
Но она глянула на себя в зеркало: темно-синее вечернее платье с таким соблазнительным вырезом на спине, подвеска, перстень и сережки с сапфирами и такая изящная, мастерски сделанная прическа… Представить, что этого никто не увидит и не оценит, было выше ее сил. И, попытавшись еще пару раз дозвониться, Анжела решила пойти в гости одна.
Дом Мельниковых, в три этажа, с террасой и балконами, был довольно эффектным. Анжеле больше всего нравились огромные окна. И она, помнится, не раз, вздыхая, говорила Гарику:
— Как там, очевидно, светло…
На что он в конце концов резонно заметил:
— Зато представь, как там холодно осенью и зимой! Не протопишь!
Ее дом внешне больше был похож на замок или крепость. Окна небольшие, кирпичные стены толстые. Но в холодные, дождливые дни даже летом все равно приходилось включать отопление. После Майами, где они с ее американским мужем проводили большую часть года, климат Подмосковья сначала показался ей более чем некомфортным. Хотя в детстве и юности было совсем иначе. Правда, через некоторое время Анжела адаптировалась, научилась одеваться по погоде. Во всяком случае, ей не приходило в голову осенью надевать платье без рукавов. А если, как в этот раз, надевала платье с открытой спиной, обязательно брала меховую пелерину.
Когда охранники, ощупав ее пристальными взглядами, впустили в дом, Анжела сразу почувствовала, что Гарик был прав, выбирая ей дом с толстыми стенами и относительно небольшими окнами. На улице было достаточно ветрено, и в доме у Мельниковых, несмотря на теплые полы и включенное отопление, было прохладно.
Когда охранники, ощупав ее пристальными взглядами, впустили в дом, Анжела сразу почувствовала, что Гарик был прав, выбирая ей дом с толстыми стенами и относительно небольшими окнами. На улице было достаточно ветрено, и в доме у Мельниковых, несмотря на теплые полы и включенное отопление, было прохладно.
Татьяна встретила Анжелу в холле и, поздоровавшись, поежилась и заметила:
— Ты, подруга, молодец, я тоже сейчас пойду свою норку на плечи накину.
Гости, многие с бокалами и рюмками, уже разбились на группки, кто устроившись в креслах и на диване, кто стоя, и беседовали каждый о своем. На Анжелу особого внимания никто не обращал. Это был классический светский раут, и каждый спешил использовать случай, чтобы решить свои проблемы.
Новое российское высшее общество уже в нулевых очень быстро усвоило все правила проведения светских раутов. Как и в Америке, здесь мужчины говорили о финансах и решали деловые вопросы, а женщины делились впечатлениями от новых путешествий и новых подарков и покупок. И чем больше у людей было денег, тем меньше они говорили о своих чадах, которые воспитывались няньками, гувернантками, в частных школах и закрытых английских колледжах — в общем кем угодно, только не вечно занятыми родителями. Поэтому Анжела ничуть не комплексовала, что у нее нет детей.
Но Татьяна, молодая мать, разумеется, потащила Анжелу в детскую, где в занавешенной розовой тканью беленькой кроватке мирно спала еще почти совсем безволосая, пухленькая девочка.
— Чудо, правда? — прошептала Татьяна и вздохнула: — Но вес набирает, как мой Мельников. Вся в него. Скоро на пышку станет похожа.
— А как назвали? — тоже шепотом спросила Анжела.
— Саша…
— Александра? — уточнила Анжела.
— Саша, — строго повторила Татьяна и уже тогда, когда они вышли в коридор, пояснила: — Мельников хотел пацана, а получилась девка. Ну, вот я и решила: пока маленькая, буду ее налысо стричь, имя-то пацанское, все ему приятней будет…
Детская была расположена на втором этаже, а общество оставалось внизу в холле, куда уже выкатили специальные столики с закуской. Татьяна глянула вниз и предложила:
— Слушай, давай здесь наверху уединимся… Выпьем, у меня кальян есть… оторвемся по полной!
— А тебя там не хватятся? — удивилась Анжела.
— Да кому я там на фиг нужна? Я вообще Мельникова своего предупредила, что буду с ребенком.
— А он что?
— Ему нравится, — пожала плечами Татьяна.
Они прошли в тихую, занавешенную плотными шторами, обитую узорчатой материей комнату, где на полу лежали мягкие восточные ковры, стояли низкие удобные диваны с разноцветными подушечками. Мягкий зеленоватый свет лился откуда-то сверху сквозь ткань подвесного потолка. В углу стояли две кальянницы, а на тумбочке лежали трубка и пачка сигар.
— В конце вечера сюда и Мельников может завалить, — вздохнула Татьяна. — А пока что мы с тобой здесь полные хозяйки.
Она заказала по телефону вино, сыр и фрукты и устроилась поудобнее на диване.
— Ты же наверняка тоже после шести не ешь? — спросила она, окинув Анжелу оценивающим взглядом.
Та неопределенно кивнула. Будучи замужем за человеком пожилым и не очень здоровым, она никогда не боялась, что вдруг окажется брошенной из-за своей изменившейся внешности.
— Мельников говорил, ты после мужа своего американского наследство нехилое получила, — сказала Татьяна, сама разливая красное вино.
— А он откуда знает? — удивилась Анжела.
— Мой Мельников всегда все знает. Потому и богат… — вздохнула Татьяна.
— Так чего ты вздыхаешь? — удивилась Анжела, устраиваясь поудобнее. — Молодой, богатый, перспективный, любит тебя. Ну толстый, так, знаешь, мне один дядька в Америке рассказывал, что у древних народов вообще считалось, что человек богато и счастливо прожил жизнь только в том случае, если после смерти его пузо не вмещалось в гроб.
— Да, у моего Мельникова оно точно не вместится… Я сама удивляюсь, в Малайзии, где столько фруктов, он умудрился поправиться на целых пятнадцать килограммов, — пожаловалась Татьяна.
— А сколько времени вы в Малайзии жили? — поинтересовалась Анжела.
— Пять лет… Долгих пять лет, — опять вздохнула Татьяна, отщипывая виноградину.
— У вас там квартира или дом был?
— Дом… С бассейном, сауной и такой техникой, что этим курицам местным и не снилось… А какая там прислуга вышколенная… Я вот хочу себе из Малайзии прислугу выписать. Аккуратные, работящие, а главное, не болтливые…
— О чем им с тобой болтать, ты же языка не знаешь, — заметила Анжела.
— Языка — это да… язык — это проблема… Мы в Малайзии специального человека держали, который все переводил.
— А ты сама-то чем там занималась? — поинтересовалась Анжела, начиная чистить апельсин.
— Да так, — манерно передернула плечами Татьяна. — Скучала… Первый год изучала маршруты, где там бутики, spa-салоны разные, цены прикидывала… Потом шопингом занималась… Потом целый год английский учила…
— Ну и как, выучила?
— Жарко там… Сидишь, и от этих слов мозги вообще закипают… Очень жарко. Даже с кондиционером и то жарко… В общем, бросила я это дело.
— А я вот выучила, — похвасталась Анжела. — У меня вообще, говорят, к языкам способности есть.
— Молодец. Мельников говорит, когда мы в Штаты поедем, мне тоже выучить придется, — вздохнула Татьяна.
— А дальше что? Чем ты себя развлекала?
— Дальше мы с Мельниковым бэби решили завести… Ну, работали над этим… работали… Потом я беременной стала и начала вязать ребеночку приданое… Мне там на УЗИ сразу сказали, что девочка будет. А я, чтобы Мельников думал, что сын, накупила голубых ниток и все голубое вязала… Носочки, рукавички, кофточки, штанишки, шапочки… И все такое крохотное, голубенькое… А потом, уже перед самыми родами, до меня дошло, что все это зазря.
— Почему? — не сразу поняла Анжела.
— Так жарко же там… Сашка первые месяцы вообще только в памперсах была… Голенькая…
— Да… — покачала головой Анжела, едва сдерживая смех.
— Ну все, хватит о грустном, давай кальяном побалуемся, — предложила Татьяна, вытаскивая из угла кальянницы.
Как показалось Анжеле, кальян был не совсем обычным, он не столько расслаблял, сколько будоражил. И в какой-то момент ей показалось, что у нее вот-вот начнутся видения…
И когда шторы вдруг раздвинулись и с подоконника в комнату спрыгнул спортивного вида темноволосый мужчина в кожаной куртке и джинсах, Анжела, приняв его за глюк, даже не сразу вскрикнула. И не сразу поняла, что это один из тех, кого Константин сбросил в подвал.
Мужчина поднес палец к губам и помог влезть через окно молодой женщине и еще одному, как и он, крепкому парню.
Двигались они ловко и, считай, бесшумно. Анжела покосилась на Татьяну, но та, откинувшись на одну из разноцветных шелковых подушек, казалось, задремала.
— Вы кто? — наконец выговорила Анжела.
— Свои, — сказал мужчина, который влез первым, и улыбнулся.
Анжела только теперь заметила, что все трое измазаны землей, а на лице у довольно богато одетой женщины — синяки и ссадины.
— Лиза?! Малиновская?! Ты?! Откуда?! — вдруг подала голос Татьяна.
— Таня?.. — не меньше удивилась молодая женщина, которая влезла в окно. — Тут темно, мы влезли, думали, нежилая комната. Влезли, чтобы отсидеться… Меня в соседнем доме в заложницах держали.
— В заложницах? — еще не придя в себя, спросила Татьяна. — Ну ты даешь… А с тобой это кто?!
— Охранники, — не моргнув глазом, соврала Лиза. — Они меня освободили.
— А… Ну ясно… а то я тебе звоню, звоню, а ты не отвечаешь… Это моя еще одна подруга, — представила Татьяна замершую от неожиданности Анжелу. — Анжела… она только что из Америки вернулась. Соседка моя. Анжела, это Лиза Малиновская, мы с ней отдыхали в Египте…
Анжела кивнула и посмотрела на мужчин.
— Борис, — кивнул Комбат.
— Василий, — проговорил Титовец, усаживаясь на диван.
— А что такое случилось? И где твой Малиновский? — поинтересовалась Татьяна, не скрывая тревоги.
— Малиновский пропал. Он у меня, бывает, пропадает… — пожала плечами Лиза. — А потом меня похитили. Прямо из салона, представляешь?! И, я так поняла, теперь у отца деньги требуют.
— А он что, он денег жалеет? — удивилась Татьяна. — Жадный, что ли?
— Да нет, даст он им деньги. Но, знаешь, нет гарантии, что они меня не убьют, — проговорила Лиза.
— Подожди. Ты сказала, что тебя в соседнем доме держали. Это где?! У Анжелки, что ли? — удивилась Татьяна, переведя взгляд на Анжелу.
— Да тут еще минимум три дома по соседству. А если через дорогу посмотреть… — сказала Анжела.
— Неважно. Мы из подвала выбрались, в сарае отсидеться думали, а потом уехать. Но там же ни в туалет сходить, ни умыться. Как я в таком виде в город бы ехала… Ну парни вот мне предложили в дом залезть, умыться, отцу позвонить, мол, все в порядке.