— Таманский.
— Можете не стрелять, нас не тронут. Я включил Эдди, автосторожа, он положит всех, кто приблизится к вертолету на двадцать метров.
— Ты-то откуда взялся?
— Спал в вертолете, — засмеялся Поттер. — Просыпаюсь — а мы уже над землей, и черный парень тычет мне в ухо ствол пистолета. Летим, говорит, куда скажу. Я и полетел. Чего мне терять?
— А как же нейтралитет империи?
— Плевать мне на империю. Белым сейчас в империи не очень хорошо живется… А ведь было, говорят, иначе.
— Год назад я бы сказала: «Здорово, что есть места, где белым не очень хорошо живется!» — подала голос Вуду. — Теперь не стану.
— И правильно, — поддержал Поттер. — Никогда не имел ничего против чернокожих. У меня даже девушка чернокожая, в универмаге работает, в отделе игрушек…
Идиотская ситуация. Трое совершенно незнакомых людей сидят в вертолете под прикрытием робота-охранника и рассуждают о проявлениях расизма. Боже, если я не напишу книгу, накажи меня, накажи…
— Эй, эй! — опомнился я. — А как же наши вернутся?
— А ты думаешь, они вернутся? — удивился Поттер, — Ты, наверное, не видел, что там снаружи творится. Я как раз хотел спросить, не взлететь ли нам, а то они могут и пушку притащить… У них тут всего хватает.
Я посмотрел в прицел и понял, что Индуна и Федор действительно вряд ли вернутся.
28. МОЗЕС МБОПАБывший лидер группировки «Независимые черные»В городе творилось нечто невероятное. И, видимо, не только в городе.
По улицам и переулкам, среди нищих лачуг и больших каменных домов — а в пригороде встречались и такие — как угорелые носились люди. С оружием, без него, голые, одетые в полный бронекостюм пехоты… Повсюду господствовала паника.
Дважды нам попадались бэтээры, облепленные визжащими от возбуждения людьми. Трижды нас пытались остановить какие-то типы в рваных обносках, но с автоматами. Причем в последний раз это была явно спланированная засада. Не на нас, правда, на кого-то другого… Пусть этот «кто-то другой» скажет нам спасибо.
До порта еще топать и топать, а мы уже изрядно устали и измотались, продвигаясь от угла к углу, предугадывая поведение толпы, ожидая выстрела из каждого окна и подвала.
Кстати говоря, причины такого поведения жителей города я понять не мог. Создавалось ощущение, что все население Нкота-Кота дружно сошло с ума, вспомнило старые счеты и повытаскивало из укрытий свое тщательно сберегаемое огнестрельное оружие. Улицами правила неуправляемая истерия.
Мы залегли в каком-то провонявшем кошачьей мочой тупичке, куда попали по крышам близлежащих домов. Мимо нас с ревом полз трактор, волочащий за собой средних размеров пушечку. Следом двигался миниатюрный грузовичок, доверху нагруженный боеприпасами. Кого из этого орудия собирались валить, я мог только гадать, но цель, надо думать, была достойная, судя по сопровождению. Пятнадцать до зубов вооруженных ребят, с исключительно зверским выражением лиц.
Трактор тащился медленно. Грузовичок тоже. Солдаты сосредоточенно обшаривали стволами окружающее пространство. Один из них что-то квакнул по-португальски и мазанул короткой очередью над нашими головами. На нас посыпались выбитые куски пластика. Просто проверка. Хорошенькие дела происходят в этом городе. Веселые. И какого черта я так сюда спешил?
Наконец вся эта кавалькада исчезла за поворотом, и мы, не выпуская из рук автоматов, вышли на одну из главных улиц.
Здесь нас встретила удивительная тишина. Только где-то далеко грохотали торопливые выстрелы, но глухо и нестройно, как грохочет гром, когда гроза уходит.
Что-то звякнуло под ногами. Абе нагнулся и поднял погнутый указатель названия улицы:
— А мы на правильном пути, босс. Посмотрите. — И он протянул мне железку.
— «Портовая», — прочитал я. — Отлично. Теперь надо решить, в какую сторону двигаться.
Мы осмотрелись.
Улица шла под уклон. Наверх уполз трактор с пушкой, внизу никого не было, только над изодранным гусеницами асфальтом влажно трепетало марево раскаленного воздуха.
— Есть мнение, что надо идти вниз, — произнес Ламбразони.
— Логично, — подтвердил я, оглядываясь по сторонам. — Кстати, у кого-нибудь есть идеи по поводу того, что происходит в этом дерьмовом городишке?
Ламбразони пожал плечами — ему было все равно, а Абе заметил:
— Языка было бы неплохо взять. Местного. И потрясти слегка.
— Да, — согласился я. — Займись. Догонишь нас, мы пойдем вниз…
Абе кивнул и исчез.
— Думаете, добудет? — спросил Ламбразони.
— Если бы не думал, не послал бы… И мы, прижимаясь к стенам домов, пошли туда, где, по нашему мнению, располагался порт.
— Дерьмово, — вдруг сказал Ламбразони. — Чертовски дерьмово, генерал. С самого начала все складывалось так.
С самого начала…
— Ты чего? — спросил я не оборачиваясь. — На болтуна пробило?
— Нет, просто чувствую я… что-то. Нехорошо. Раньше хреново было, а сейчас, чувствую, совсем плохо станет.
Я с удивлением посмотрел через плечо. Это что же, по его мнению, раньше ничего было, нормально, а вот только теперь прижало? Силен итальяшка.
— Не надо было мне журналиста выпускать, — продолжил Марко себе под нос. — Не надо было. Снял бы я его с той лестницы… Да девчонку пожалел. Ай, зря.
— Какой лестницы? — не понял я. — Какую девчонку?
— Да там… Когда он в вертолет пополз. Я его тогда на мушке держал, пять миллиметров на себя, и готово. Да он, зараза, девчонку тащил. Хорошенькая… Черт!
— Слушай, а чего ты так на журналиста взъелся? Он тебе что сделал-то? — Я остановился у фонарного столба.
Прислушался. Вдалеке гулко говорил крупнокалиберный пулемет. Очень даже крупнокалиберный, вертолетный.
— Если бы чего сделал, так вообще бы разорвал… Ненавижу я таких. Ненавижу. Ему все это, — Марко повел рукой вокруг, — Диснейленд. Материал. Который можно продать подороже. Журналюг на войне вообще шлепать надо в первую очередь, чтобы не лезли куда попало. Падальщики они. Мяса побольше, трупов, сумасшедших всяких… Чем больше дерьма, тем дороже обойдется. Оно, дерьмо наше, дорого стоит. А на нас самих ему, Таманскому этому, наплевать. Глубоко наплевать! Мы можем загнуться, даже лучше будет, если подохнем, а он нас заснимет и слово наше, последнее, в статейке своей, эпиграфом пустит. Вот, мол, какой он герой, не щадя живота своего добывал правдивый материал. Все зафиксировал. Чтобы заплывающие жиром буржуа поужасались, поволновались. Недолго, ну, полчасика. Чтобы, не дай бог, не взбудоражить свою поджелудочную… А потом опять занялись бы своими долбаными делишками. И все это дерьмо проходит под маркой «Чтобы мир знал!». Хренов куча, знал! Невозможно это, пока сам тут носом в кишки не ткнешься, невозможно это!!! Гады… Я таких, как он, ненавижу. Потому что мы для него не люди, а так, бабки-тугрики.
— Марко. — Я повернулся к нему. — Да ты социалист?! Чем тебе буржуа не угодили?
— Чем? Тем… Тем, что я тут задницу надрываю, чтобы мои там, в Милане, жрать могли по-человечески. А они, буржуа, просто газетки почитают, утренние… И выкинут в мусоросжигатель. Все выкинут. И меня, и вас… И всю эту Африку черномазую. Вот так. И не волнует их ни хрена. Ни Ауи, ни Нкелеле. Пока под окнами стрелять не начнут, не пошевелятся. А я, а я в Сопротивлении был, когда Россия с Японией штатовцам прикурить давала. Я Рим брал. Суки рваные… — Он захлебнулся словами, но потом справился с собой и продолжил: — А меня потом в военные преступники записали. Травили по всей Европе, будь она неладна. В Мадриде едва за задницу не ухватили, да я вот в контрактники подался. Теперь если тут шлепнут, семья до конца дней обеспечена будет. А вы говорите — социалист, буржуа не любишь. С чего мне их любить?
Семья? Сопротивление? Я по-другому посмотрел на итальянца.
История с взятием Рима была мне известна. Бардак в Европе тогда стоял страшный. Разгар военных действий, атомное месиво. Перелом войны. А тут как раз итальянское Сопротивление порешило штатовцев вышвырнуть. Фронт уже рядом проходил.
Взяли Рим. Да не удержали. Союзники то ли подзадержались где-то, то ли еще что… Но штатовцы высадили десант. Успели. Рим кровью умылся. Весь Колизей трупами завалили… Сначала итальянскими, а после и весь штатовский десант полег там же. Поскольку японцы первыми в город вошли. Успели вперед русских.
А после войны обвинили во всем, конечно, сопротивленцев.
Ламбразони рванул воротник гимнастерки и прохрипел:
— Не знаю… Тошно… Не знаю… Предчувствие у меня. Бывает ведь, а?
— Бывает… — протянул я. — Точно бывает. Лучше бы ты ошибался… Нам еще до порта пилить и пилить, а у тебя предчувствия. Не к месту. Подожди, на катере окажемся, и чувствуй сколько влезет. Понял?
— Понял.
— Ну вот и замечательно. Пошли тогда, только на крыши поглядывай. А то я не удивлюсь, что тут где-нибудь кукушка с оптикой сидит… Гляди в оба. Чувствовать потом будешь.
Это случилось, когда мы завернули за угол.
Метрах в тридцати от нас вылетела на асфальт оконная рама. Вместе с телом человека. Какой-то чернокожий парень с противным хрустом брякнулся на асфальт, раскинув в стороны руки.
Мы замерли.
Через мгновение второй человек вылетел вслед за первым. И так же остался лежать на асфальте. Прогрохотала автоматная очередь. Вознесся к небесам и оборвался чей-то истошный визг.
Последовала пауза, во время которой, казалось, все вокруг замерло, вжалось в прокаленный камень, ожидая…
…И, поднимая пыль, дверь какого-то дома вылетела на улицу, сорванная с петель.
Ламбразони присел на одно колено, взяв на прицел дверной проем, готовый изрешетить того, кто покажется оттуда…
Что-то было не так. Что-то не так… Я понял это слишком поздно. Понял, когда через выбитое окно, едва коснувшись ладонью усыпанного осколками подоконника (каблук высоких сапог сбил кусок пластика с остатков рамы), на улицу выскочил он. Память сработала четко. Именно эту рожу я видел в люке «циклопа», когда господин журналист забирался по болтающейся лестнице. Как он там сказал?.. Индуна? Эймс? Лейтенант… Военный кибер, боевая модификация. Все цепи включены, все источники питания на пределе. Готовность номер один. В руках какой-то ПП. Черт знает какой марки, их сейчас развелось как собак. Длинная обойма. Патронов можно не жалеть. В руках кибера такое оружие держится как в тисках. Не дрогнет, не шелохнется. Пули лягут одна в одну.
Ламбразони еще разворачивался стволом в сторону окна, а Индуна уже стоял на ногах, и ствол его оружия уверенно смотрел в нашу сторону.
И я ничего не смог сделать. Никто бы не смог.
Пули взвихрили воздух, прочертив канальцы воздушных потоков от ствола пистолета прямиком в грудь Ламбразони. В левую часть груди. Туда, где сердце.
Я видел, как взметнулись фонтанчики крови. Как взметнулась асфальтовая крошка под прошедшими навылет пулями.
И уже не имело значения то, что объявившийся на крыше Абе начал стрелять почти одновременно со мной. Пока Марко бесшумно оседал на землю. Мы затопили улицу свинцом. Мы расстреляли не по одной обойме, стараясь подсечь убийцу Ламбразони. Он был быстрее пуль. Он уворачивался от них, как от медлительных пчел. Тяжелые и неповоротливые пчелы. От них так легко уворачиваться, когда ты на форсаже…
Индуна исчез так же стремительно, как и появился. Просто большой торпедой влетел в окно соседнего дома — и его не стало.
Я услышал, как кто-то снова завизжал там, в черном провале выбитого вместе с косяком окна. И услышал знакомый голос:
— Твоя магия не действует, старик. И смех. Тихий. Исчезающий. Неживой. Индуна ушел, но до порта нам еще далеко… Ой как далеко!
Когда Абе спустился с крыши, мы оттащили тело итальянца в тень. Разделили его боекомплект. Аптечку. Молча постояли над телом…
А что можно было еще сделать? Ничего… Теперь уже ничего.
Марко Ламбразони обеспечил свою семью до конца дней. Одной своей смертью оплатив все их счета.
— Что будем делать, босс? — спросил Абе.
— Не знаю, Аб. Что творится в городе? Узнал?
— Узнал, командир. Ангольцы на подходе, их десант ворвался в город поутру. Сейчас все разбились на группы и режутся друг с другом. Десант засел где-то в районе посадочной площадки и держит оборону. Остальных поглотила анархия. Порт контролируется местными. То есть вообще не контролируется… Куда дальше направимся? В Анголу?
Я покачал головой:
— Нет… У Нкелеле нам делать нечего. Мне и вести туда некого теперь, — Я посмотрел на тело итальянца. — Разве что ты решишь продолжить свою службу на маршала.
— Нет, босс. Спасибо. Вы же знаете, меня эти ребята не интересуют. Я тут только постольку, поскольку вы здесь.
— Значит, возвращаемся, — сказал я. — Домой… — Я осмотрелся. Какого черта я делаю? Какой, к дьяволу, дом? Где мой дом?
Я взглянул на Абе и подумал, что ему легче всех. Он уверен, что его босс не ошибается, что его босс знает, чего хочет, и знает, с какой стороны пироги едят… Так о чем волноваться? Абе готов ради босса убить и умереть. Жизнь — это то, во что мы ее превращаем.
— В порт, — выдохнул я.
Индуна гнал нас, как опытный загонщик гонит дичь. Его выстрелы всегда были точны: пули били рядом с ногами, высекая искры из бетона, который сменил асфальт на подходе к порту. Мы стреляли навскидку, на звук и — безрезультатно. У меня текла кровь из рассеченной камешком щеки. Руки горели от напряжения. Ни разу не удалось увидеть Индуну. Только безымянные пули, только их негромкий предупреждающий свист.
Потом вдруг позади нас поднялась сумасшедшая стрельба. Мы побежали. Черт его знает, кто стрелял, но тот, кто стрелял, здорово помог нам. Благодаря ему мы сумели уйти.
Порт был близко.
За последним поворотом, мы, недолго думая, расстреляли джип, стоявший рядом с баррикадой. Трое толстых мужиков прыснули из-за мешков с песком с резвостью, не свойственной их комплекции. Расстреливать их мы не стали. Местные, им и без нас невесело.
За баррикадой обнаружился небольшой арсенал, в частности, два ручных гранатомета класса «муха-би 2» израильского производства. Абе тотчас взвалил их на плечи.
— К катеру, к катеру, быстро… — торопил я его. — Быстро.
Катер «Медуза» стоял, как специально для нас приготовленный. Два здоровых негра с помощью маленького подъемного крана и отборного мата пытались пристроить на катере тяжелый и неповоротливый груз.
— Эй! — крикнул я и направил на негров автомат. Абе в это время пытался следить за нашими тылами и за другим бортом катера.
— Кто капитан?
Негры безмолвно ткнули пальцами в сторону кабины.
— Позовите! — приказал я. — А то убью.
— Буба! Буба!!! БУБА!!! — Глотки у парней оказались под стать корабельной сирене.
— Не стреляйте! Не стреляйте… — послышался писклявый голос из-за тюков. — Я тут, не стреляйте… Я иду!
Наконец показались руки, потом курчавая голова, и толстый мужик выбрался на палубу:
— Я капитан… Что угодно господину?
— Господину угодно арендовать твою посудину. Без груза, понял? Так что давай сбрасывай балласт и разводи пары…
Капитан Буба пискляво заголосил, но Абе дал очередь поверх его головы, и тюки полетели в воду. Грузчиков как ветром сдуло, а здоровенный ящик, который они кантовали, так и остался висеть на стропах маленького погрузочного крана. Плевать…
Мы уже почти взошли на борт, как вдруг Абе круто развернулся и, почти не целясь, опустошил одну «муху» куда-то в наш тыл.
Я успел обернуться, пока горячая взрывная волна не бросила нас на нагретый пирс. Увидел, как на невероятной скорости выбегает из зоны поражения темная фигурка кибера. Хорошо бежать, пока ты на форсаже… Но потом взрывная волна смяла фигурку, кинула вперед, и Индуна исчез из нашего поля зрения. Однако ухитрился подойти почти вплотную, И если бы не Абе, нас бы застрелили в затылок, как скотов. А может, и голыми руками бы взяли. Все это время кибер играл с нами.
— На катер, на катер!!! — Я старался перекричать ликующего Абе и одновременно следил за капитаном Бубой, который собрался под шумок сделать ноги. — Лежать, сука!!! Аб, на катер, быстро!
За спиной взревел мотор, «Медуза» набирала ход плавно. Десять, двадцать, тридцать, сорок метров… Ветер, мокрый и холодный, обнял меня. И я уже почти поверил, что жив…
Первая пуля, долетевшая с берега, попала в боковое стекло кабины, и я услышал, как грузно упал на палубу капитан Буба. Захлебнулись цилиндры двигателя.
Развернувшись, я увидел на самом краю пирса темную фигурку. Изломанную взрывной волной, но живую! Кибер уже не играл с нами, сжигая имеющиеся в наличии все запасы энергии, он бил на поражение из подобранной где-то винтовки. Мелькнула глупая в своей помпезности мысль: «Вот так выглядит моя смерть».
Глупая мысль помешала мне остановить Абе. Не нужно было ему делать этот шаг Этого хватило, чтобы встретить пулю, предназначенную мне. Вперед и влево.
Абе начал косо валиться на бок, переваливаясь через портик. Из рук выскользнула «муха». Я нагнулся, ухватил его за шиворот. И это спасло меня от второй пули, просвистевшей над головой.
Катер медленно разворачивало бортом к волне. Качка усиливалась. А темная фигурка на пирсе все что-то медлила, нелепо дергая затвор. Неужто заклинило?
И тут я увидел…
Черного, очень черного человека, стоявшего рядом с кибером, дергающим заевший затвор.
Черный, чернее ночи, Легба легко касался пальцами винтовки. Легко придерживал ее ствол, который нелепо болтался из стороны в сторону под рывками Индуны.
Эймс дергал затвор. Постепенно подчиняя его своей воле. И я понял, что времени у меня только на одно движение.
Он все-таки вбил непокорный рычаг. Стремительно вздернул винтовку к плечу.
Легба отпустил ствол…