– Да, припоминаю. Кажется, я о ней тоже что-то такое слыхала, – заметила Наварро, которую в настоящий момент такие подробности волновали в последнюю очередь. Но просто взять и грубо отделаться от Макса-Юрия Викки не могла, ведь, сам того не подозревая, он и впрямь спас ей жизнь. Вот только надолго ли?
– А что, может, пойдем, пропустим по стаканчику? Куда-нибудь, где не так шумно? – предложил Лямцев, явно не собираясь просто так отпускать Викторию после всех пережитых ими сегодня перипетий. – Здесь практически через дорогу есть классное местечко, где можно спокойно поболтать и послушать автоном группы «Терпсихора». Говорят, иногда ребята из группы подключаются к своим М-дублям и вживую играют. Только я в это не верю: у них и в реальности концертов хватает, чтобы еще в Менталиберте их самолично отрабатывать. Ну так что, идем?
– Не обижайся, но сегодня не смогу. В следующий раз, хорошо? – вежливо отклонила предложение Кастаньета.
– Что, не нравиться «Терпсихора»? Тогда давай еще куда-нибудь сходим? Мест полно.
– Да нет, просто скоро надо на работу собираться. У нас в Испании сейчас утро.
– А, вон в чем дело, – понимающе кивнул Юрий. – Все понятно: работа – это святое… Ну тогда до следующего раза. Не забудь о нашем уговоре. Где меня найти, ты в курсе.
– Конечно, не забуду. Как можно? – глазом не моргнув, пообещала Викки и добавила: – А здорово вы все-таки тем макаронникам накостыляли! Поделом уродам.
– И еще раз накостыляем, если опять в наш бар сунутся, – заверил ее Лямцев-Макс. – Так что не бойся, приходи к нам в любое время. Всегда рады.
И, махнув Наварро на прощание рукой, побежал догонять приятелей, которые, судя по всему, двинули отпраздновать победу (пусть Пиррову, но тем не менее вполне заслуженную) в тот самый бар, где играл М-эфирный клон ныне популярной за пределами Менталиберта группы «Терпсихора».
Виктория посмотрела вслед веселой компании «маразматиков», и девушке вдруг захотелось завыть в голос от накатившей на нее мрачной безысходности. Всего сутки назад Кастаньета чувствовала себя такой же беззаботной и совершенно не волновалась насчет завтрашнего дня. Она уже изрядно подзабыла, что такое – быть смертной и иметь в запасе одну-единственную жизнь, драгоценную и неповторимую. Ощущения собственной беспомощности и полной зависимости от его величества Случая превращали жизнь бывшей бессмертной chica в нескончаемую пытку. Причем пытку, готовую в любой момент перейти из моральной в самую что ни на есть натуральную. Вопрос лишь в том, когда сицилийцы и бывший председатель «Дэс клаба» доберутся до Наварро.
Она невольно вспомнила читанные ей когда-то философские книги, в которых авторы всячески пытались донести до нее мысль о том, что бессмертие – это отнюдь не награда, а, наоборот, жуткое проклятие. От него, оказывается, запросто сойти с ума, и вообще только глупцы могут жаждать обрести вечную жизнь. А настоящему Человеку (именно так – с заглавной буквы, и не иначе) пристало довольствоваться одной жизнью, прожить которую надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы… ну и прочая высокопарная галиматья о добродетели, любви к ближнему и готовности принести себя в жертву на алтарь Человечества…
«Господи, какие же вы наивные, философы-идеалисты! – хотелось кричать стоящей посреди Бульвара Виктории, одинокой, беззащитной и преданной своим покровителем. – Никчемные люди, способные лишь языками чесать! Живя в грязи, боготворили эту грязь и на этом основании возводили себя в ранг святых, коим якобы доступна Высшая Истина! Лицемеры! Не поиски Истины вас гложут, а банальная, старая как мир зависть! Уж коли не сумел заработать денег на хорошее вино, значит, давись своей дешевой кислятиной и помалкивай, а не плюй со злости в то, что ты, ничтожество, не можешь себе позволить!»
Однажды Викки смогла позволить себе бессмертие и теперь была готова отдать все что угодно и молиться любому богу, которому было по силам вернуть ее жизнь в привычное русло. Ну или хотя бы отыскать для Кастаньеты на просторах Менталиберта копию ее загрузочного досье. Ей даром не нужно было могущество, которым порой наделял ее Демиург. Бессмертие и только бессмертие, а остальное приложится. Иного Наварро у богов не просила.
Но боги молчали. Или покровительствовали сейчас врагам Виктории, во что она охотнее бы поверила. Что ж, раз это угодно Судьбе, значит, пусть так и будет. Баски всегда умирали с гордо поднятой головой, и ни одному сицилийскому палачу не поставить Кастаньету на колени, как жирного трусливого ублюдка Демиурга…
Клубный лок-радар! Надо бы избавиться от него, пока не поздно. Конечно, Демиург с его талантами отыщет в Менталиберте Наварро и без лок-радара, но, как бы то ни было, незачем упрощать этому предателю задачу.
Викки стянула с руки браслет-коммуникатор и, прежде чем швырнуть его на дорогу, под колеса кэбов и омнибусов, глянула в последний раз на дисплей. Он был непривычно пуст, отчего одиночество девушки стало еще невыносимее. Никакой надежды, что кто-то из ее одноклубников еще жив… Не считая, конечно, Демиурга, но эта мразь уже убрала свои координаты из локальной сети «Дэс клаба». На дисплее лок-радара продолжало высвечиваться лишь одно имя, которое наверняка будет фигурировать на этом коммуникаторе и через год, и через десять, и через сто лет после того, как Викки бесследно сгинет из Менталиберта.
Мифический призрачный член «Дэс клаба» Арсений Белкин.
Тот самый Черный Русский, в существование которого не верит даже всесильный и всезнающий Демиург. А вот Виктория Наварро, несмотря ни на что, продолжает верить в эту легенду. Потому что вера в нее была единственной верой, оставшейся сегодня у приговоренной к смерти Кастаньеты…
Глава 10
Если в глубине души я все-таки надеялся на возвращении Викки, с которой в прошлый раз мы расстались не очень дружелюбно, то уж точно не на такое скорое. В последние дни мне было не до моей обидчивой прихожанки, и я, признаться, не интересовался, все ли у нее в порядке, поскольку своих дел хватало по горло. Один из моих постоянных и уважаемых клиентов подкинул Созерцателю прибыльную работенку, отказаться от которой я не мог при всем желании. Недвижимость на Бульваре росла в цене, и администрация постоянно повышала арендную стоимость бульварной площади. А поскольку утрата моей церкви обернулась бы для меня полным крахом привычной жизни, я всячески старался удержать свою синицу в руках и был вынужден браться за любую работу, которую тоже подваливали мне не каждый день.
Разделавшись с заказом, на обработку которого ушло почти трое суток, я передал добытую информацию клиенту, получил причитающиеся мне клики и решил отпраздновать это, наведавшись в свой любимый бордель-сауну. А потом – в библиотечный бар. Или наоборот. Для разменявшего восьмой десяток либерианца, коему некуда спешить, это не имеет принципиального значения. Вкусно перекусить можно было и там, и там, а это первое, чем мне хотелось заняться после трудоемкой трехдневной работы. Все остальное – уже на десерт.
Однако намеченный выход Созерцателя в свет не состоялся. Виной тому была Виктория Наварро, снова нарушившая мои планы настойчивым стуком в храмовые ворота. «Опять пьяна, – уверенно заключил я, проникнув мыслью за стены церкви и проверяя, кому это неймется увидеть меня ни свет ни заря. – Очевидно, пришла поскандалить. Или набить мне, старому лжецу, морду. Но явно не извиняться – этого от Кастаньеты точно не дождешься».
Но, как выяснилось, Виктория была абсолютно трезвой и вдобавок изрядно напуганной. Первому я, в общем-то, не удивился, а вот второе повергло меня в легкое замешательство. Кого боялись члены «Дэс клаба», так это лишь хранителя их загрузочных досье, профессора Эберта, да и то лишь гипотетически. В Менталиберте компания М-эфирных экстремалов не страшилась никого и ничего. По крайней мере, до сегодняшнего утра я именно так и думал.
– У тебя есть оружие? – первым делом полюбопытствовала Викки, с опаской озираясь по сторонам, прежде чем переступить порог храма.
– Зачем дружелюбному церковному привидению оружие? – попытался отшутиться я, огорошенный таким началом нашей нежданной встречи. Но заметив, что гостья совершенно не склонна к шуткам, спросил: – Что случилось? За тобой кто-то гонится?
– Так ты еще не в курсе?
– Честно сказать, нет, – признался я. – В последние три дня я был занят и немного отстал от жизни.
– Ты сильно отстал от жизни, – поправила меня Наварро, после чего, входя в храм, вновь поинтересовалась: – А ворота твоей церкви защищены от взлома?
– Худо-бедно. Разве что от мелких хулиганов, которые любят пакостить в открытых квадратах. Но от Демиурга в моей церкви точно не спрячешься. Так что если когда-нибудь «Дэс клаб» надумает покуражиться в моей обители, мне несдобровать.
– Забудь о «Дэс клабе» – его больше нет. Никого больше нет: ни Памперса, ни Графа, ни Алгола… Все мертвы. Теперь по-настоящему. И я – тоже, но неизвестно почему все еще хожу и дышу М-эфиром. Один только толстяк выжил, потому что такие твари, как он, всегда выживают, – в очередной раз огорошила меня Викки, а потом вдруг ни с того ни с сего опустилась на корточки, привалилась спиной к колонне у входа, закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала.
М-да… Я нахмурился и озадаченно поскреб макушку. Трудно было поверить, что передо мной сидела та самая Кастаньета, которая намедни в одиночку разгромила в пух и прах целую банду сицилийских мафиози. И раз уж сегодня Викки впадает в столь беспросветное отчаянье, значит, на то действительно имеется веская причина.
Я выглянул наружу, осмотрелся, потом на всякий случай произвел ментальную разведку окрестностей и, не выявив ничего подозрительного, запер ворота. Жаль, Созерцатель не умеет заглядывать в прошлое Менталиберта и не может собственными глазами увидеть, что же стряслось с «Дэс клабом». Это избавило бы Викторию от пересказа вскользь упомянутых ей трагических событий, которым моей прихожанке, как ни крути, а придется теперь заняться.
– Извини, расклеилась, вот и не сдержалась, – буркнула она, отведя взгляд и утирая платком слезы. Эмоциональный срыв Викки сошел на нет так же внезапно, как и накатил на нее, отчего она чувствовала себя теперь неловко. – Просто столько дерьма стряслось за последнее время.
– Рассказывай, – попросил я, усаживаясь на пол напротив нее, возле другой колонны. – Конечно, в Храме Созерцателя не та защита, что в административном хранилище системных мнемофайлов, но если никто не видел, как ты сюда вошла, значит, здесь тебе бояться нечего.
Продолжая смахивать то и дело набегающие на глаза слезы, Наварро в деталях поведала обо всем, что ей довелось пережить за истекшие сутки.
Дела обстояли гораздо хуже, чем ожидалось. В ответ на непредумышленное убийство Дарио Сальвини Южный Трезубец развернул беспрецедентную акцию возмездия. И сейчас все брошенные в бой картелем силы были сконцентрированы вокруг единственного выжившего члена «Дэс клаба» и фактического убийцы мафиозного capo – Кастаньеты. По ходу ее рассказа я пару раз втихаря мысленно покидал храм, чтобы проверить новостные сводки, касающиеся пожара в Миннеаполисе и перестрелки в баре «Старый маразматик». Насчет последней главные новостные каналы умалчивали. Лишь несколько мелких студий, что освещали светскую жизнь Менталиберта, посвятили бойне в не слишком популярном заведении скупые информационные бюллетени. О поголовном разгроме легендарного «Дэс клаба» в тех бюллетенях пока не упоминалось. Но, надо полагать, сицилийцы со дня на день обнародуют эту новость вкупе с уже ходящим по Менталиберту видеороликом о подвигах Кастаньеты. Либерианцы обязаны знать: дон Сальвини отмщен, и честь картеля восстановлена. Когда же станет известно о том, что «Дэс клаб» полностью прекратил свое существование, а его члены бесследно исчезли, все поймут, что Трезубец нашел управу на обидчиков и за пределами М-эфира. Какую именно, тоже нетрудно догадаться.
Безусловно, боссы картеля не станут разглашать выведанные ими секреты института Эберта, посредством которых удалось уничтожить клуб М-эфирных экстремалов. Пускай мировая общественность ломает над этим головы и выдумывает новые «страшилки» о длинных щупальцах мафии. Все это в итоге лишь упрочит Южному Трезубцу его мрачный, едва ли не мистический имидж одиозной и всесильной организации.
Я не стал резюмировать историю Викки восклицаниями наподобие «Что, доигрались, идиоты? А ведь вас предупреждали!», пусть эти слова так и чесались у меня на языке. Какой прок проводить противопожарный инструктаж на еще не остывшем пепелище сгоревшего дотла здания? Но, с другой стороны, чем я мог помочь Наварро, кроме как предоставив ей на некоторое время укрытие? Слишком крепко досадила она сицилийцам, поэтому нечего было даже пытаться примирить ее с картелем. Пока я выйду через пятые руки на какого-нибудь посредника, способного устроить нам переговоры с оскорбленным Трезубцем, за это время его головорезы успеют десять раз добраться до Виктории. С учетом того, что картель переманил на свою сторону Демиурга, Кастаньете оставалось жить не больше суток. Толстяк быстро отыщет ее, даже несмотря на предусмотрительно выброшенный ей лок-радар. Куда бы ни убежала Викки с Бульвара, координаты ее М-дубля останутся на входе в любой квадрат, в том числе и в Храм Созерцателя. Без лок-радара Демиург утратил возможность следить за Наварро напрямую, но, получив доступ к необходимым данным, он без труда отследит ее путь. Воевать же с Трезубцем в Менталиберте так же бесполезно, как в реальности. Картель пришел сюда всерьез и надолго, рассредоточив верных ему людей и в администрации Менталиберта, и среди креаторов, и наверняка даже в правлении Международного Административного Совета по контролю над М-эфирным полем Земли.
Что же тогда Виктории оставалось делать? Сдаваться квадрокопам, рассказывать им как на духу историю своей «посмертной» жизни и надеяться, что они защитят М-дубль давно умершего пользователя? Вот уж и впрямь элементарный и одновременно неосуществимый выход из ситуации. Даже если квадрокопы воспримут всерьез заявление Наварро и войдут в ее положение, спрятать ее в Менталиберте им не удастся. В том числе и в штрафном карантине, где обычно изолируются М-дубли проштрафившихся либерианцев.
Раньше Демиург не совался в административные сектора Бульвара не потому, что не мог пробиться через их М-рубежи. Председатель «Дэс клаба» выступил идеологом множества бесчинств, однако всегда твердо придерживался принципа не махать красной тряпкой под носом у властей. Они предпочитали закрывать глаза на выходки «мертвецов», пока те не затрагивали интересы администрации. Но когда за спиной Демиурга появилась внушительная поддержка в виде Южного Трезубца, толстяк мог поступиться своими принципами и в случае надобности организовать нападение даже на административные квадраты.
Викки вляпалась по уши, и выбраться из засосавшей ее трясины нереально. Мне было искренне жаль смелую, но, увы, неблагоразумную девушку, которая, будучи запертой в М-эфирной клетке, ткнула палкой в осиное гнездо, абсолютно не задумываясь, куда придется убегать от растревоженного злобного роя.
– И не знаю, зачем я к тебе пришла, – тяжко вздохнув, закончила Викки свое драматичное повествование. – Наверное, потому, что ты был единственным, к кому я приходила, когда мне бывало плохо.
– И что, это тебе помогало? – осведомился я.
– Ни разу не помогло, – грустно ухмыльнулась Кастаньета. – Но здесь всегда так спокойно и тихо, а ты никогда не прогонял меня и даже соглашался терпеть мою болтовню. Почти как настоящий священник, разве что не читал молитв и нравоучений, от которых меня еще при жизни наизнанку выворачивало. Видимо, до сих пор сказывается генетическая память: у нас ведь в роду десяток поколений истовых католиков было, одна я такая отщепенка уродилась… Вот и я инстинктивно чуть что, сразу в церковь, душу исповеднику изливать… Слушай, у тебя вина случайно не найдется? Напьюсь до потери пульса да пойду, чтобы тебя зазря макаронникам не подставлять. Ничего не поделаешь – сама виновата, что все так получилось. Надо было десять раз подумать, прежде чем в этот долбаный «Дэс клаб» вступать. Жила бы сейчас тихо-мирно где-нибудь в тропическом квадрате, прикидывалась статисткой да плевала на всех с высокой колокольни. Авось и пронесло бы сегодня… Так что насчет выпивки? Во всякой порядочной церкви должно иметься вино, а в такой, как твоя, и подавно. Знаю, что ты не пьешь, но неужели для дорогих гостей хотя бы бутылочку-другую про запас не припрятал?
– Никуда ты отсюда не пойдешь, – категорично заявил я, вставая с пола, и, взяв Викки под руку, помог подняться и ей. Девушка с неохотой подчинилась и, удерживаемая мной за локоть, позволила увести себя в глубь храма. – И пьянки никакой тоже не будет: здесь как-никак храм, а не кабак… Сколько, ты сказала, Трезубец прислал за тобой громил в «Старый маразматик»?
– Пятерых… Или шестерых… А может, семерых, – неуверенно припомнила Наварро. – Только их главарь – тот, что пальбу в апартаментах устроил, – был явно под опекой Демиурга. А значит умножь силы этого макаронника вчетверо.
– Много чести мерзавцу, – бросил я. – Покупка спортивного автомобиля еще не делает профана-водителя гонщиком. Он, конечно, может разогнаться на своей крутой тачке по прямой дороге до немыслимой скорости, но в настоящей гонке вылетит с трассы на первом же повороте.
– Поверь, главарь макаронников неплохо освоился за рулем своего «Феррари», – возразила Кастаньета. – Я видела его в бою. Такого убийцу в одиночку не остановить. А с ним еще полдюжины подручных – тоже те еще головорезы.