– Все в порядке, мадам Ихара, – заверил я ее. – Разве между нами, старыми друзьями, могут вообще быть какие-нибудь обиды и недопонимания?
– Благодарю вас, Созерцатель-сан… Итак, вы просите «Синъэй» дать вам укрытие в полностью изолированном квадрате до тех пор, пока ваша работа не будет доведена до конца, – продолжила японка. – Что ж, мы всегда готовы войти в затруднительное положение наших деловых партнеров и помочь им по мере возможностей. Однако в вашем случае, Созерцатель-сан, речь идет, скажем так, о не совсем типичной просьбе. Политика компании не допускает присутствия посторонних в квадратах, пребывающих на стадии разработки. Это правило касается даже меня, не говоря о внештатных сотрудниках фирмы. Прошу простить, но «Синъэй» не сможет пойти ради вас на такую уступку. Согласившись на нее, я допущу грубое нарушение устава компании и буду с позором уволена.
Не то чтобы отказ Каори меня удивил, но сохранить абсолютно невозмутимую мину при плохом раскладе я не сумел. Мое огорчение выдали лишь плотно сжатые губы, но для собеседницы хватило и этой едва заметной гримасы, чтобы определить мое вмиг помрачневшее настроение. Поэтому кое-какое альтернативное решение проблемы Ихара все-таки предложила:
– Мне очень жаль, Созерцатель-сан. Надеюсь, кто-нибудь из ваших друзей все же выполнит вашу просьбу. Но если вас опять постигнет неудача, могу порекомендовать вам попробовать воспользоваться Утиль-конвейером. Безусловно, место это малоприятное и не приспособленное для комфортной жизни, но в одном вы можете быть уверенными: там взломщики из «Дэс клаба» вас точно не достанут.
– Утиль-конвейер? – недоуменно переспросил я и признался: – Впервые о нем слышу. Не опишете ли вкратце, что он собой представляет?
– О, я полагала, что столь информированному либерианцу, как вы, доводилось слышать о так называемой Черной Дыре – месте, где заканчивают свой путь М-эфирные вселенные, – удивленно вскинула брови Каори.
– Погодите-ка, – в свою очередь удивился я. – Разве отслужившие свой срок квадраты не форматируются администрацией Менталиберта, чтобы потом на их месте могло появиться другое креаторское творение?
– Вы совершенно правы, Созерцатель-сан, – согласилась Ихара. – В Менталиберте все именно так и происходит. Но Утиль-конвейер не относится к Менталиберту. Вам ведь известно об М-эфирных мертвых зонах, не правда ли?
Я кивнул: мертвые зоны, в отличие от загадочного «конвейера», мне были знакомы. В окружающем Землю М-эфирном поле существовало несколько пятачков нулевой ментальной активности; что-то вроде тех участков планеты, куда не долетают радиосигналы, только применительно к М-эфирным волнам. Такие мертвые зоны наличествовали, как правило, в крайне малонаселенных областях Земли и по этой причине не обладали той ментальной энергетикой, что была необходима для создания в них полноценных квадратов. Я, как уникальный специалист пронизывать мыслью М-эфирное пространство, «видел» эти зоны в образе абсолютно безжизненных островков, торчащих тут и там в бурном океане Менталиберта. Неудивительно, что прежде они не вызывали у меня ни малейшего интереса.
– Утиль-конвейер расположен внутри одной из таких мертвых зон и является корпоративным инструментом восемнадцати крупнейший креаторских студий планеты, включая нашу, – продолжала Каори. – По сути, это обособленный квадрат, существующий исключительно за счет энергии выбросов, что происходят при утилизации М-эфирного мусора. Или, если хотите, изолированный мусоросжигатель, в котором уничтожается тот ненужный материал, который накапливается у креаторов в процессе работы над ментальными вселенными. Наброски, прототипы, черновые образцы и просто банальный мусор в виде лишних или забракованных деталей… А иногда цензура требует, чтобы креатор убрал из квадрата какой-либо неудачный компонент – гору, озеро, здание или статиста, – и креатор убирает. Куда ж ему деваться? Иначе квадрат не пройдет сертификацию и не будет помещен в Менталиберт. После сдачи проекта на мнемонакопителях наших студий остаются горы такого бесполезного хлама. На первых порах его уничтожением занимались сами сотрудники, но эта муторная работа отбирала у них массу полезного времени и сил, что, естественно, было нерентабельно. Но потом отыскался энтузиаст-креатор, который взял эту обязанность на себя и создал Черную Дыру – мир, где происходит уничтожение вышеназванного мной мусора. Теперь любые образующиеся в ходе миротворчества отходы отправляются прямо на Утиль-конвейер. Там они еще некоторое время остаются доступными нам на случай, если креаторы ошиблись или какая-нибудь выброшенная деталь вдруг снова окажется ими востребована. Правда, хозяин Черной Дыры не гарантирует, что от такой пертурбации материалы будут возвращены в прежней целостности, но таковы издержки этого бизнеса, с которыми все мы готовы мириться. «Синъэй» больше десяти лет сотрудничает с тем креатором-мусорщиком. Надо заметить, он неплохо озолотился на нас и других студиях, с которыми в свое время заключил контракты на утилизацию М-эфирных отбросов.
– А не рискованно ли прятаться от опасности в мусоросжигателе? – усомнился я в плавучести брошенного мне спасательного круга.
– Да, определенный риск существует. Главное, не покидайте первого витка конвейерной спирали и не приближайтесь слишком близко к ее краю, – предостерегла Каори. И, предвидя следующий вопрос, добавила: – Ну а попасть на Утиль-конвейер я вам, разумеется, помогу. Это будет вполне легальная акция, проходящая под эгидой помощи уважаемому деловому партнеру, так что никакого противоречия с руководством компании у меня не возникнет.
– Вообще-то меня больше волнует вопрос – не как попасть в Черную Дыру, а как оттуда выбраться, – признался я. – Я немного знаком с астрономией, и очень уж нехорошие ассоциации вызывает у меня это название…
– Так вы согласны принять мое предложение, Созерцатель-сан?
– Бесспорно, мадам Ихара. – Я склонил голову в благодарном поклоне. – Боюсь, у меня попросту не остается времени на поиск другого выхода. Головорезы из «Дэс клаба» могут пожаловать ко мне в любую минуту.
– В таком случае я рада, что сумела помочь старому другу, – кивнула в ответ Каори. – И раз вы согласны, значит, не будем терять время. Оставайтесь на связи. В ближайшие полчаса я вышлю вам по телепочте необходимый инструмент и подробные письменные инструкции.
– Какой инструмент? – полюбопытствовал я. Раз он мог быть послан по каналу телепортационной почты, значит, его размеры были невелики. Однако кое-какие подробности все же лучше прояснить заранее. Мало ли что.
– Стандартный одноразовый дилит-маркер, входящий в комплект каждого креатора, – ответила Каори. – Он и послужит вам ключом для входа в Черную Дыру.
– И вы полагаете, мадам Ихара, что я – профан в миротворчестве, – смогу управиться со сложнейшим креаторским оборудованием?
– Полагаю, управитесь, – снисходительно улыбнулась японка. – Чтобы вырезать из дерева мало-мальски достойную скульптуру, надо и впрямь знать искусство художественной резьбы. Но отрубить от той скульптуры фрагмент и выбросить его на свалку способен любой, кто может держать в руках топор. Нечто вроде топора я вам сейчас и пришлю. Им вы, фигурально выражаясь, и прорубите себе окно в изолированный квадрат. А пока выберите у себя в штаб-квартире участок, который вам не жаль уничтожить – с ним вы и отправитесь на Утиль-конвейер. И настоятельно прошу вас не выносить дилит-маркер на Бульвар – использование таких инструментов там строго запрещено. А теперь извините, я вынуждена вас оставить, чтобы подготовить все необходимые материалы. Увидимся через полчаса. Сайонара , Созерцатель-сан!..
Раскланявшись с мадам Ихара, я, по ее просьбе, оставил лок-радар в режиме приема телепочты, развернув контур преобразователя на максимум – кто знает, какое пространство понадобится для конвертирования из М-эфира обещанного нам дилит-маркера. Но не это волновало меня сейчас в первую очередь, а срок, оставшийся до того момента, как Демиург вычислит местонахождение Викки.
Полчаса…
И это не считая времени на преобразование инструмента и использование его по назначению… Я уже и забыл, когда в последний раз измерял время столь малыми отрезками. Действительно, когда тебя начинает клевать в задницу жареный петух, каждая минута становится на вес золота и, что хуже всего, тянется, словно капающий с крыши, расплавленный гудрон.
Кап… Кап… Кап…
Липкое тягучее ожидание, в котором беспомощно трепыхается завязнувшая в нем надежда. Вырвется она или все-таки утонет в беспросветно-черной обжигающей массе? Поди угадай… Но как бы то ни было, теперь у нас с Кастаньетой имелся небольшой шанс скрыться от преследователей, способных вынудить своих жертв искать спасение в самых немыслимых местах. Вплоть до таких экзотических, как мусоросжигатель и Черная Дыра…
Глава 11
– Гляди-ка, не соврал жирный ублюдок: действительно церковь! – усмехнулся Томазо Гольджи, когда компания недавно воскресших головорезов высадилась из омнибуса неподалеку от нужного им объекта. – На кой черт здесь кому-то вообще понадобилось строить божий храм? Все равно что ставить исповедальню в борделе!
– Не богохульствуй! – одернул его Чико Ностромо и, воздев глаза на церковный крест, небрежно осенил себя крестным знамением. – Прости, Господи, этого идиота – он не виноват, что таким родился. И нас заодно прости – как-никак на грешное дело идем.
Тремито вылез из омнибуса последним и равнодушно глянул в сторону отмеченного у него на лок-радаре храма. После чего вызвал по коммуникатору Ньюмена, чтобы узнать, какие еще подробности раскопал толстяк за те пять минут, пока сицилийцы добирались до места.
– Церковь великомученика Пантолеона, принадлежит новому протестантскому течению Единые Небеса. В официальном административном справочнике фигурирует как закрытая. При храме оставлен смотритель-статист. Судя по всему, он и впустил туда три часа назад нашу девочку. Кстати, любопытный факт: предпоследним посетителем храма была опять-таки эта трахнутая Кастаньета. И чего, спрашивается, она туда зачастила? Грехи, что ли, замаливает? Или со смотрителем шашни крутит?
– Плевать, что она там забыла! Ты точно уверен, что девка никуда оттуда не выходила? – спросил Аглиотти.
– Даю стопроцентную гарантию, – заверил его Грег. – Другого выхода из церкви нет. Ворота я через пару минут взломаю. Просто заходите, берите вашу трахнутую сучку под руки и выводите на Бульвар. Это же, мать ее, церковь, а не замок Вольфенштайн.
– Слушай, ты, incoglionito tombolone ! – процедил Доминик, продолжающий терпеть беспардонность Демиурга только потому, что без него в Менталиберте сицилийцы были словно слепые котята. Хотя не сказать, что и с Ньюменом дела шли очень уж гладко. – В прошлый раз ты тоже сказал: «Идите, парни, все будет тип-топ: это же, мать его, всего лишь бар, а не Бастилия!» И что в результате? Мы нарвались на этот… как его?..
– Гейм-квадрат, – услужливо подсказал боссу Косматый Джулиано.
– Да, на гейм-квадрат, где, мать твою, проходила вечеринка каких-то гребаных суперменов! – продолжал кипеть от плохо сдерживаемой злобы Тремито. – Сейчас я слышу то же самое, и меня терзают смутные сомнения, не дурачишь ли ты нас, случаем?
– Да вы что, мистер! Разве, по-вашему, я похож на идиота? – не на шутку занервничал толстяк. – Клянусь своим единственным загрузочным досье, я понятия не имел, что «Старый маразматик» обладает статусом гейм-квадрата! Трахнутые болваны, что там тусуются, они же раньше при нас в основном пили да языками трепали! Откуда мне было знать, что каждый из этих уродов только и ждет, чтобы на кого-нибудь накинуться?
– Ладно, хватит скулить! – одернул его Аглиотти. – Расскажи-ка лучше про этого смотрителя. Что за статист?
– Да что о нем рассказывать? Стандартный носитель искусственного интеллекта. Статус – прислуга. Права на ношение оружия не имеет, что, впрочем, неудивительно: не банк же охраняет, а простую церковь. Очевидно, запрограммирован хозяевами пускать внутрь всех желающих, хоть храм и числится закрытым. Что тоже неудивительно – Единые Небеса и без того на ладан дышат, а если еще начнут народ из своих церквей гнать, вообще на корню зачахнут. Однако счета за аренду бульварной площади оплачиваются регулярно, а значит, святые отцы еще планируют когда-нибудь сюда вернуться. Вот, собственно, и все.
– Лучше молись, ублюдок, чтобы на сей раз действительно было «все», – пригрозил Тремито. – Если же вдруг опять не «все», обещаю: я буду резать тебе глотку на Полосе Воскрешения до тех пор, пока до тебя окончательно не дойдет, что у меня нет чувства юмора!.. Ломай ворота, buca di culo !
– Может, все-таки сначала постучать? – угрюмо предложил Чико Ностромо. Ему меньше всех импонировала идея нападения на церковь, поскольку в реальном Чикаго он числился в своем квартале образцовым прихожанином и старался не пропускать воскресные мессы.
– Не думаю, – бросил в ответ Доминик, приближаясь к массивным храмовым воротам. – Если ты не расслышал, сюда кроме нашей cagnetta больше никто не ходит. Так что вряд ли она не предупредила смотрителя о скором визите незваных гостей. Войдем так, как от нас этого и ждут.
– Хитрая стерва, – заметил Альдо Саббиани. – Небось решила, что в церкви мы побоимся причинить ей насилие. Если бы эта дура знала о том случае, когда Дом разнес башку ирландскому профсоюзному боссу прямо на причастии его внука…
– Заткнись! Нашел о чем болтать! – цыкнул на приятеля Мухобойка. Он лучше других знал, что Тремито не любит вспоминать ни о том давнем убийстве, ни вообще о каком-либо эпизоде из своего кровавого послужного списка.
Дылда Саббиани прикусил язык и капитулирующее выставил перед собой ладони: дескать, извини, заговорился. Аглиотти покосился на него, затем задрал голову, посмотрел на крест, поморщился, после чего взошел на крыльцо храма и остановился у запертых ворот.
– Секундочку, мистер! – тут же раздался в коммуникаторе услужливый голос Ньюмена. – Я почти закончил… Будьте добры, отойдите от дверей на несколько шагов – просто на всякий случай… Благодарю вас. А теперь приготовьтесь! Три! Два! Один!.. Бинго!
Внушительные, в два человеческих роста, ворота сначала мелко задрожали, а потом взялись прогибаться внутрь, будто их медленно давил бампером невидимый и беззвучный грузовик. Впрочем, треск дерева и натужный скрип выдираемых с мясом петель продолжались недолго. Достигнув предела прочности, ворота в итоге не выдержали и разломились на несколько крупных фрагментов. Раздавшийся при этом грохот мало чем отличался от взрыва ручной гранаты. Аналогичным ему выдался и эффект: обломки, щепа, покореженные петли и допотопные кованые гвозди, коими они были прибиты, вихрем ворвались внутрь храма. Убийственный шквал накрыл собой все прилегающее ко входу пространство, и если кто-то из обитателей церкви в этот момент находился поблизости, ему явно не поздоровилось.
Тремито не намеревался задерживаться в церкви. Войти, дать в зубы смотрителю, если тот встанет у него на пути, и Кастаньете (ей уже в обязательном порядке), забрать паскудницу и покинуть храм божий, отделавшись минимальным количеством прегрешений, – вот и вся немудреная стратегия захвата. Набожность была у сицилийцев в крови, и пусть Доминик давно не носил креста, все равно ему не доставляло удовольствия бесчинствовать в храме, даже М-эфирном. Не успел еще утихнуть грохот, а секстет головорезов уже шагал по залу, высматривая скрывающуюся где-то в полумраке жертву. Пламя на свечах бешено трепыхалось, но ни одна из них не погасла. От мельтешения сотен огней тени на сводах церкви вытанцовывали натуральную бесовскую пляску, что сильно сбивало с толку. В этом хаосе мог бесследно затеряться даже Дьявол, а обнаружить притаившегося у стены человека казалось и вовсе нереальной задачей.
Наученные на собственных шкурах, теперь сицилийцы все как один вооружились более мощным и современным оружием – в основном доступными на Бульваре новейшими рекламными образцами известных оружейных производителей. Начатая в «Старом маразматике» съемка видеоролика была по вполне понятным соображениям приостановлена, ибо события давно развивались вразрез со сценарием. Сам Тремито, отринув советы своего «имиджмейкера», сменил громоздкие автоматы Томпсона на более компактный пистолет-пулемет «Беретта-Валанга», пришедшийся Доминику по душе, едва он только взял его в руки. В отличие от «Томмигана» «Валангу» было гораздо удобнее прятать под плащом, да и целиться из нее при наличии лазерного целеуказателя на порядок проще.
– Именем Господа, заклинаю вас: остановитесь, нечестивые! – прогрохотал под сводами церкви грозный глас. Порожденная взломом ворот воздушная волна уже улеглась, однако свечи почему-то продолжали неистово трепетать, словно в зале дул сильный ветер. В непрекращающейся пляске огней и теней обращенный к налетчикам призыв прозвучал подобно раскату грома в бликах молний и вызвал у сицилийцев закономерную оторопь. Все они как по команде остановились и вскинули оружие, а Чико Ностромо вдобавок торопливо перекрестился.
– Да как вы посмели врываться аки вандалы в Храм Господень?! – продолжало греметь негодованием раскатистое эхо. – Как дерзнули обнажить оружие пред алтарем, ироды?! Тяжкий грех берете на душу, и не смыть вам его до самого Страшного суда! Неужто забыли слова Второго послания к Коринфянам, в коих сказано: «Ибо всяк ступивший в стены Святой Церкви с черными помыслами будет бит нещадно бичом Христовым и ныне, и присно, и вовеки веков!» Взываю к вам – покайтесь, пока еще не поздно и в храме не пролилась ничья кровь!..
– Что-то я не помню во Втором послании к Коринфянам таких строк! – хмыкнув, выкрикнул в ответ Тремито. Сидя в камере смертников тюрьмы Синг-Синг, он успел со скуки не раз перечитать Новый Завет и запомнить в общих чертах, о чем в каких главах говорится. – Или Единые Небеса молятся по какой-то другой Библии?