— Работы, выдымо, на час. Максымум два, — и принялся за дело.
Поблагодарив владельца машины за содействие, я поехала в банк. Секретарша Капитонова сообщила, что шеф с утра не появлялся и скорее всего будет только к вечеру. Если вообще будет. Тогда я направилась к дому президента на набережной. Как я и ожидала, дверь мне открыл Ищенко.
— Что вы хотели? — настороженно спросил он.
— Я хотела бы поговорить с Капитоновым.
— Он не в состоянии.
— И тем не менее, — я решительно вошла в квартиру. Ищенко исподлобья посмотрел на меня, выждал паузу и сделал приглашающий жест.
— А что вы хотели спросить? Может быть, лучше отвечу я.
— Нет, мне нужен именно он. Хотя и к вам у меня тоже есть вопросы.
В комнате президента банка была открыта балконная дверь. Снаружи царствовала весна, природа пробуждалась. Чего нельзя было сказать о Капитонове. В его душе, видимо, стояла мерзкая поздняя осень. Он развалился на диване в дорогой рубашке, которую, видимо, не снимал уже несколько дней. На небольшом столике рядом с диваном стояло несколько бутылок дорогих спиртных напитков, все они были открыты. Самое крепкое пойло, шотландское виски, было выпито почти до дна.
Капитонов поглядел на меня взглядом человека, которого в данный момент в этой жизни волнует лишь уровень алкоголя в организме. Спустя полминуты он наконец меня идентифицировал и осклабился:
— А, Танечка… Шерлок Холмс в юбке, как говорил Буба… Человек, рвущийся к истине как к звездам сквозь тернии… Ох уж эти тернии!..
Капитонов с трудом поднялся с дивана и, шатаясь из стороны в сторону, направился ко мне. Скорее всего сказывались привычки президента банка, который по этикету должен встать из-за стола, поздороваться и усадить гостя на подобающее ему место. К сожалению, сейчас это ему не удалось. Он зацепился ногой за столик, опрокинул его и сам грохнулся на ковер. Спиртное полилось из бутылок на пол. Я бросилась приводить все это безобразие в порядок. Капитонов, лежа на полу, слабо махнул рукой в том смысле, что это не имеет для него никакого значения. Подбежал Ищенко и попытался транспортировать своего друга обратно на диван. Капитонов, собрав последние силы, дополз до дивана и улегся на спину. Выпив принесенный Ищенко тоник, он жестом попросил оставить нас вдвоем, закурил сигарету и спросил:
— Ну, что у вас на сей раз? Какие еще новости? Я, откровенно говоря, в последнее время задумываюсь, правильно ли мы поступили, пригласив вас… Вы разрушили мою жизнь, Танечка, абсолютно ее разрушили… Хотя при чем здесь вы, это все она… Да, она… Как она могла?!
— Меня интересует последний вопрос, — оборвала я пьяные разглагольствования Капитонова. — У следствия появилась побочная линия. У Бородулина в городе были друзья. В отношении одного из них есть подозрения, что он причастен к убийствам. Не могли бы вы посмотреть на фотографию и сказать, знаете ли вы этого человека? Он тоже из города Шевченко, как ваша жена.
Я вынула из сумочки конверт, в котором лежала фотография мужчины. Капитонов взял ее в руки, долго всматривался, нервно вертел в руках, потом вернул и облегченно вздохнул:
— Нет, этого человека мне видеть не приходилось.
Капитонов лежал в какой-то прострации, свесив руку с зажженной сигаретой. Пепел с нее уже два раза упал на ковер. Я подошла к дивану, взяла из рук Капитонова сигарету и затушила ее.
— Это все, Виктор Михайлович.
Капитонов как будто не слышал меня. Он лежал с мутными открытыми глазами и рассматривал узоры на потолке. Я, не прощаясь, вышла из комнаты. У двери меня поджидал Ищенко. Уже в прихожей я обратилась к нему:
— Вы могли бы определить, видели вы этого человека или нет?
— Да, конечно, — с готовностью откликнулся Ищенко. — Давайте я посмотрю.
Я вынула из кармана куртки конверт с фотографией и дала ее Ищенко. Он вышел на свет, так как в прихожей было темновато, и спустя несколько секунд сказал, что человек на фото ему незнаком. Затем поинтересовался, кто этот человек и какова его роль в этом деле. Я ответила ему так же, как Капитонову. Ищенко был в некотором недоумении:
— А почему он всплыл так неожиданно?
— Следствие выясняет сейчас новые факты, — я забрала фотографию из рук Ищенко и положила обратно. Уже когда я совсем собралась уходить, Ищенко порывался еще о чем-то меня спросить, но передумал и молча закрыл за мной дверь.
Я зашла в лабораторию к Сипашвили. Он поднял на меня свои карие кавказские глаза и спросил:
— Ну что?
— Есть, готово, — отозвалась я и вынула два конверта с фотографиями абсолютно разных, но одинаково коротко остриженных людей. — Эту смотрел Капитонов, эту — Ищенко. Если результатов не будет, завтра привезу новые, — сказала я, имея в виду Синицына.
— Харашо, — нараспев произнес Вахтанг и скрылся в соседней комнате, где находилась аппаратура.
Через пятнадцать минут он вышел:
— Я нэ знаю сути дэла, но, па-моему, тэбе павизло! Рэзультат есть!
Я внутренне напряглась, словно гончая, которая ждет, что дичь вот-вот выскочит из кустов.
— Вот этот, — протянул мне фотографию Сипашвили.
— Ты уверен?
— Слушай, женщина! — с чисто кавказской горячностью сказал Вахтанг. — Если я гаварю, значит, так оно и есть! — и обиженно отвернулся.
Затем, видя мое замешательство, несколько смягчился:
— Что? Нэ ожидала?
— Как тебе сказать… — задумчиво проговорила я. — Даже не знаю. Спасибо.
* * *Вечером того же дня, узнав необходимый мне адрес, я поехала к двухэтажному особняку в Заводском районе. Дом был построен недавно и принадлежал явно состоятельному человеку. Я позвонила в дверь у ворот, и через некоторое время ее открыл хозяин.
— Здравствуйте, еще раз, Сергей Леонидович. У меня к вам несколько вопросов.
Ищенко раздраженно поморщился и нехотя пригласил меня в дом. Внутри было довольно опрятно, но ощущался недостаток женской руки. Мы прошли на второй этаж и уселись в креслах около камина. Тихо мурлыкая, с дивана спрыгнула кошка и спустя некоторое время устроилась на коленях Ищенко.
— Вы хорошо устроились, — похвалила я обстановку в квартире. — Хотя, по-моему, чувствуется, что женщины бывают здесь редко.
— Спасибо. Что касается женщин, то с ними столько проблем. Вот, например, с вами. Хотя я рад, что вы докопались до истины. Могло ведь все кончиться еще хуже. Мало ли чего можно было ожидать от этого союза друга-предателя и похотливой взбалмошной сучки, — при этих словах глаза Ищенко засверкали нездоровым блеском, — которые ради удовлетворения своих корыстных интересов и сексуальных наклонностей были готовы на убийство друзей. А могут ли вообще быть у женщины друзья? — задал риторический вопрос Ищенко. — Я не верю в искренность женщин. Настоящая дружба — удел мужчин.
— Вы, я вижу, нас не очень-то жалуете. Я имею в виду женщин вообще и Ольгу Капитонову в частности. Ваша же забота о Капитонове, как бы это сказать, несколько перенасыщена. В свете намеков, которые бросали некоторые ваши товарищи, это выглядит довольно странно…
— Каких намеков? — раздраженно спросил Ищенко.
— А на что, по-вашему, намекали Буцаев и Скоробогатов? А уж «похотливая сучка» Ольга прямо заявила о вашей, мягко говоря, нестандартной сексуальной ориентации. Кстати, на коленях у вас кошка или кот?
Ищенко сбросил кота на пол и закричал:
— Моя сексуальная ориентация является моим личным делом! Какого черта вы лезете в чужую жизнь? Вас наняли для выполнения определенных функций, вот будьте добры этим и занимайтесь! Что вы еще хотите у меня выяснить? Ваше расследование практически закончено, преступники известны. Вас что, мучает совесть от того, что представительница вашего пола окажется на скамье подсудимых?
— Меня мучает совесть потому, что там может оказаться невинный человек. Я заметила, что из поля моего зрения исчезли двое — вы и ваш друг, или возлюбленный, Капитонов. Я и раньше замечала какую-то связь между вами, но не могла определить ее характер. Все остальные альянсы и мезальянсы в вашей дружеской, с позволения сказать, компании мне были известны и были профильтрованы в ходе расследования. А вы как бы оказались за бортом. Мне на определенном этапе показалось, что все уж слишком хорошо складывается: и личность киллера, и вишневая «девятка» поблизости. Зачем преступнице убивать киллера на месте преступления, а не отвезти его за город и не выбросить куда-нибудь в овраг?
— Это вполне мог быть эмоциональный срыв. Все-таки женщина, — ехидно заметил Ищенко.
— Возможно, хотя это серьезный просчет с ее стороны.
— Я согласен с вами. Но зачем вы мне все это рассказываете?
Я продолжила:
— Если предположить, что Ольгу подставили, то у меня был единственный путь доказать это. Я проверила оперативные данные по угонам машин, аналогичных машине Ольги, и выяснила, что похожая «девятка» была угнана шестого, а найдена восьмого апреля. Вы помните тот портрет приятеля убитого киллера, который я привозила сегодня днем в квартиру Капитонова? Вы еще удивились сначала, а потом проявили некую заинтересованность.
Я продолжила:
— Если предположить, что Ольгу подставили, то у меня был единственный путь доказать это. Я проверила оперативные данные по угонам машин, аналогичных машине Ольги, и выяснила, что похожая «девятка» была угнана шестого, а найдена восьмого апреля. Вы помните тот портрет приятеля убитого киллера, который я привозила сегодня днем в квартиру Капитонова? Вы еще удивились сначала, а потом проявили некую заинтересованность.
— Да, а что?
— А то, что вы сами допустили ряд промахов, Сергей Леонидович. Это вы сказали мне о том, что Ольга в случае смерти Капитонова станет владелицей солидного пакета акций банка. Все это в принципе было вполне логично, но и заставило задуматься о вашей заинтересованности в том, чтобы я получила дополнительную лишнюю информацию для разоблачения Ольги.
Ищенко внимательно смотрел на меня ненавидящим взглядом. Я в данный момент олицетворяла для него весь спектр негативных эмоций, которые вызывал у него женский пол.
— Что касается фотографий, это были изображения уголовников, которые к этому делу не имеют никакого отношения.
— Зачем же вы их мне показывали? — тихо спросил Ищенко.
— Таким образом я снимала ваши с Капитоновым отпечатки пальцев. А до этого сегодня утром были сняты отпечатки пальцев с автомашины, угнанной накануне покушения на Буцаева. Догадываетесь, чьи отпечатки там были обнаружены?
Лицо Ищенко побелело. Он замер, уставившись на меня горящим взором.
— Вот теперь я могу точно сказать, кто убивал своих друзей. Это ваша с Капитоновым мини-группировка таким образом взяла верх над всеми остальными.
— Виктор здесь ни при чем, — как бы очнувшись, сказал Ищенко. — Он вообще ничего не знал. Он ничего не видел. Он не догадывался ни о чем, что творилось вокруг. Он давно уже утратил чувство реальности. Его предали все, в том числе жена. Со студенческих пор все изменились, кроме меня. Он ничего не знал, — как заклинание повторял Ищенко. — Я один действовал на свой страх и риск, — уже откровенно начал говорить он.
— Как же вы нашли киллера?
— С него все и началось, — нервно заламывая руки, пробормотал представитель сексуальных меньшинств, постоянно перемещаясь вдоль камина. — Я давно хотел поставить этих подонков на место. Как-то раз случайно в баре я познакомился с одним человеком, который… Ну, в общем… — начал мяться Ищенко. — Ну, словом, когда мы с ним познакомились поближе, выяснилось, что он уголовник, сам жил в Шевченко, знал Ольгу по стрелковому клубу. Тут у меня и возникла идея, которая впоследствии преобразовалась в план.
Бородулин был садист и извращенец. Мне его абсолютно не жалко. Но с его помощью можно было убрать всех этих мерзавцев, которые предали идеалы дружбы и старались сожрать друг друга.
Устранив киллера, я бросал тень на Ольгу, подкрепив это доказательствами в виде «девятки» и пистолета. И никто бы ничего не узнал. И никто бы ничего не узнал, если бы не ты, сука! И никто не узнает, — Ищенко безумным взглядом уставился куда-то в сторону камина, затем неожиданно извлек из угла кочергу и направился в мою сторону.
— Что вы собираетесь делать? — спокойно спросила я.
— Я собираюсь размазать твои мозги по каминной решетке.
— Вы ответите за это.
— Ты удобришь землю на моем огороде позади дома, — он замахнулся, но я вовремя успела вскочить с кресла. Удар оказался сокрушительной силы и превратил кресло в табуретку — спинка была изуродована напрочь. Ищенко по инерции подался вперед. Я воспользовалась этим и нанесла ему удар кулаком по почкам. Ищенко взвизгнул, но устоял на ногах. Тогда моя нога взлетела к его челюсти, и неудачливый Джек-Потрошитель затих на ковре.
Я подошла к окну и подала условный знак рукой. Через пять минут квартира Ищенко была заполнена милиционерами в форме и штатском. Я вытащила из кармана диктофон и передала кассету капитану Колпакову.
— Здорово ты ему двинула, — сказал Колпаков, глядя на лежащего до сих пор без сознания Ищенко.
— За всех женщин постаралась. Будет знать, как с нами связываться!
Эпилог
События последующих двух недель вспоминаются мне сейчас обрывками диалогов, отдельных фраз людей, которые были задействованы в этом деле.
* * *Мне вспоминается опустошенное лицо Ольги Капитоновой, сидевшей на кухне в небольшой, но уютной квартире Владимира Синицына, как-то отрешенно крутящей в руках чашку недопитого кофе.
— Честно говоря, я не представляю, как дальше жить после всех этих событий, — почти безразлично произнесла Ольга.
При этих словах сидевший рядом с ней Синицын забрал из ее рук чашку и взял ее руку в свою, таким образом как бы давая понять, что как Ольга будет жить дальше — пока неясно, но с кем — уже однозначно. Это придало Ольге силы, и она начала рассказ о том, как еще в институте Володя предложил ей, тогда еще совсем молоденькой дурочке, руку и сердце, которые она с легкостью отвергла, не придав этому значения. Тогда ее сердце занимал веселый, фонтанирующий шутками и идеями Витя Капитонов, в которого были влюблены все девчонки курса. Несмотря на то что уже тогда в характере Виктора была заметна ветреность, поддерживаемая чрезмерным вниманием противоположного пола. Но Ольга все же считала, что это просто молодость. Тем более что Виктор был так обаятелен. Со временем это должно было пройти, считала Ольга, потому что ее искренняя преданность ему не могла не остаться незамеченной.
Что же касается Синицына, то он так и не женился, был, что называется, влюблен в Ольгу издалека.
— Глубоко в душе у меня жило чувство, что в жизни у меня есть человек, который поможет мне в трудные минуты, — сказала Ольга о Синицыне. — Виктор знал об увлечении Синицына, но считал это несерьезным.
И уже позже, когда Виктор стал отдаляться от нее, занимаясь бизнесом, оставив ее сидящей в четырех стенах фешенебельной квартиры, чувство одиночества и тоски стало для Ольги непереносимым. Кроме всего прочего, она знала, какие собрания и презентации проводит компания в профилакториях, домах отдыха и турбазах.
— Он хотел совместить все: и мою любовь, и мою верность, и разврат вне дома, — горько сказала Ольга.
Тогда все это и началось: ее неожиданно возникшее ответное чувство, тайные встречи. Ольга несколько раз порывалась сказать об этом Капитонову, но так и не решилась. Отношения в фирме между старыми друзьями складывались непросто.
С тех пор, как убили Салтыкова, Синицын и Ольга жили в постоянной тревоге.
— Я с самого начала чувствовал в этом какой-то подвох, но не мог понять его природу. Я знал, что это направлено против нас, но не понимал, откуда идет зло. Я понял это слишком поздно, когда арестовали Ольгу. Хотя опять же не до конца, я подумал, что это интриги Виктора.
Позже я узнала, что Владимир и Ольга собираются покинуть город и уехать в Москву. Синицын вышел из совета директоров банка и собирался открыть на принадлежащий ему капитал свое дело в столице.
* * *Мне вспоминаются показания Ищенко, который был прижат доказательствами, что называется, к стенке и ничего не скрывал. Он угрюмо и спокойно отвечал на все вопросы следователя, полностью смирившись со своей судьбой. Единственный раз Ищенко проявил горячность и несдержанность, когда следователь стал задавать вопросы о возможной причастности Капитонова к преступлениям.
Всяческую причастность президента банка Ищенко отрицал напрочь, беря всю вину на себя. Мне даже показалось, что он чувствовал свою вину за испорченную жизнь шефа.
* * *Наиболее сильное впечатление на меня произвела сцена, увиденная мной поздним апрельским вечером в кабинете Колпакова. На стуле в центре комнаты сидел человек в белой, но очень несвежей рубашке с небрежно засученными рукавами и нервно курил предложенные ему Колпаковым дешевые сигареты. Лицо, не знавшее бритвы несколько дней, заросло щетиной. В волосах явно проступила седина.
— Вы знаете, я всегда хотел жить, получая от жизни радости. Чтобы не было обидно за время, потраченное впустую. Я любил женщин, компании, шумное веселье, мне всегда хотелось жить красиво, ни в чем себе не отказывать. Когда нам повезло в бизнесе, я все это получил: престижную квартиру, роскошный автомобиль, стильную одежду и мебель. Я радовался этой жизни.
Капитонов выпустил дым изо рта, помолчал немного, затем продолжил:
— Мне хотелось всего попробовать. Я и раньше замечал, что Сергей смотрит на меня как-то странно, почти как девушка. К вниманию девушек-то я привык, а это показалось мне чем-то новым, отчасти даже забавным. Мне захотелось попробовать и это, и я пошел ему навстречу. Уже потом я понял, что это не мое — интимное общение с ним не доставило мне никакого удовольствия. Тогда происшедшее показалось мне просто эпизодом в моей бурной, насыщенной событиями жизни.