А вот такие мысли — об отсутствии или нехватке денег, наоборот, классифицируются как будоражащие дух и довольно мрачные. Тем более, что благодаря их лаконичности Большой Бен успел прокрутить их в голове за вечер неоднократно. Какой уж тут сон!
Храп из комнаты Большого Бена не раздался, но матрас скрипеть перестал. Отсюда можно сделать вывод: по древней своей привычке старик отправился на кухню чего-либо перехватить.
Впрочем, думать при этом он не перестал: день думал, так что, ночью жалко мозги поднапрячь? Итогом мыслительного напряжения принято считать вывод. В кухне у Большого Бена этот самый вывод и созрел: «Нет, нужно выезжать из этого дома! Мой сын сумасшедший, собака у меня пропала, а мой внук — это просто дьявол воплоти!»
От ясности неожиданно пришедшей в голову идеи старина Бен до такой степени растерялся, что уронил на пол кусочек ветчины: вечно же дарами моря сыт не будешь. В поисках улики, которая не должна была попасть завтра утром на глаза домашним, Большой Бен опустился на колени и замер. Потом взорвался радостным ликованием:
— Ниппи! Ниппи! Ты вернулся? А я уже думал, ты меня бросил. Ну, конечно, кобелек мой, как я мог о тебе такое подумать! Ты всегда рядом, ты меня никогда не бросишь… Верно? Ты мой единственный, верный друг…
В такие моменты Ниппи обычно вертел хвостом как заведенный. В этот же раз он даже не попытался изменить стойку.
— Ниппи! Ниппи! Что с тобой случилось?
Этим криком старина Бен разбудил своих сына и внука, но не заставил пса и шага сделать навстречу вновь обретенному хозяину.
Вбежавшие на кухню Маленький Бен и Джуниор застыли от удивления: такого искреннего выражения чувств от своего старикана они не ожидали. Тот скорбил!
Малыш подумал…
Нет, сначала вернемся к тем мыслям, которые тревожили Джуниора Хилли чуть раньше, перед зеркалом в ванной комнате: «Эта девчонка им здорово показала! Кто бы мог подумать, что у такой симпатичной медсестры такая психованная дочка!»
Подобные размышления принято считать облагораживающими и весьма полезными для растущего организма. Особенно если эффект воздействия таких раздумий усиливается глубоким и здоровым сном. Судя по тому, что малыша разбудил истошный вопль дедушки, мальчик поддался в конце концов убаюкивающему влиянию своих истомно-сладких мыслей (именно так можно, в принципе, их классифицировать).
Итак, разбуженные воплем старика Хилли сын и внук застыли в дверях кухни, а дедушка скорбил. И малыш в этот момент подумал: «Видно, я немного перебрал. С Ниппи следовало вести себя осторожней».
* * *Все последующие часы проходили в доме Хилли под знаком неустанной заботы о братьях наших меньших. Большому Бену на выбор предлагались среднеазиатский жук-медляк, тихоокеанский краб, антарктический пингвин и чистопородный дог, чтобы он на них мог перенести свою нежность и забыть о Ниппи — не живом и не мертвом.
Но Большой Бен не хотел изменять своей собачке. Соорудив ей подобие мавзолея из плексигласовых коробочек, неудавшийся губернатор Луизианы нес бессменную вахту у тела своего любимца.
Не в силах вынести подобного зрелища, Маленький Бен уже через день позвонил Луанде: уж она-то сможет умерить безутешное горе старика.
Мисс Дюмор примчалась сразу же.
— Где он?
— На кухне. Знаешь, ему так тяжело… — Маленький Бен с трудом сдерживал слезы.
— Ну, не расстраивайся, мой дорогой!
— Я теряю рассудок! Мой сын ведет себя все хуже и хуже. Мы даже не можем сообразить, что он сотворил с этой собакой. Да тут еще дедушка. Что мне с ними делать?
В этот момент Луанда поняла: ее час пробил. Она торжественно провозгласила:
— Бенджамин! Я буду говорить совершенно откровенно…
— Не пугай меня, Луанда.
— Да, совершенно откровенно… — мисс Дюмор решила, что она слишком круто взяла и поспешила сделать неглубокий обходной маневр. — Знаешь, у твоего сына сейчас критический период.
— Но я стараюсь, как могу. И наш дедушка…
— Ты не виноват, ты чудесный, прекрасный человек. Но даже замечательнейший человек в одиночку не может справиться с такой непосильной задачей. Твоему ребенку нужны оба родителя.
Чувствуя, что отступать больше некуда; обольстительно открытый бюст Луанды оттеснил мистера Хилли в уголок прихожей, и выхода было два — взять лом, пробить дырку в стене да уйти или взять мисс Дюмор и сделать ее миссис Хилли-Дюмор. Маленький Бен решился.
— Луанда…
— Да!
— Я хотел бы задать вам один вопрос…
До чего же все мужчины похожи: делают предложение, когда другого выхода не остается.
* * *— Сынок!
Мистер Хилли не знал, как приступить к выполнению сложного и ответственного поручения. Ему предстояло объявить Джуниору, что у него скоро появится новая мама. Но, чувствуя, что обратного хода нет, Маленький Бен пошел в открытую. Тем более, что за дверью его поджидала Луанда.
— Сынок, слышишь меня?
— Да, папа. Что случилось? — малыш оторвался от созерцания прелестной картины садящегося в волны озера солнца и застыл в ожидании.
— Я хочу тебе сообщить одну новость семейного характера.
— Какую? Что, Большой Бен выезжает? А как же Ниппи?
— Ну, с Ниппи никаких изменений. И дедушка сторожит свой мавзолей. Нет, я не об этом. Сынок, послушай, это очень важно. Я принял решение. Я женюсь на Луанде.
— Но, папа, она меня терпеть не может!
— Ничего подобного. Это нелепо. Это… Ну, как ты можешь такое говорить. Она хочет тебе добра, она хочет, чтобы у нас троих была нормальная семья.
— Да нет же, папа, она все испортит, все переломает! Все будет ненормально…
— Но трое мужчин и оцепеневший кобелек, живущие вместе, — это еще более неестественно, это плохо.
Тут мистер Хилли решил, что пора ему погладить малыша по голове: этим жестом он успокаивал не только сына, но одновременно глушил свои собственные сомнения в правильности сделанного выбора.
— Кроме того, Джуниор, мне кажется, что у нее сильные моральные устои, и она окажет на нас хорошее влияние. Правда, Луанда?
Мисс Дюмор решила прийти на помощь будущему супругу. Дверь кухни распахнулась, и с порога жеманница залепетала:
— Правда, милый, правда. Так будет лучше.
Джуниор, теряя под ногами почву, закричал:
— Ты совершаешь большую ошибку, папа!
— Успокойся, Джуниор. Я человек взрослый. Я делаю то, что хочу. В субботу я женюсь на Луанде. Ведь так, дорогая?
— Ну, мои милые мужчины, вот и поговорили. Бенджамин! У нас с тобой миллион дел: нанять официантов, разослать приглашения и, кроме того, мы должны съездить к врачу и сдать кровь на анализ совместимости.
— Ну может… с анализами… я год назад сдавал.
— Нет, придется сдавать. О твоем здоровье я сама буду заботиться. Давай, поторапливайся.
— Иди, иди, Луанда, я только пару слов малышу скажу.
Мисс Дюмор удалилась из комнаты. Тоскливо поглядев ей вслед, малыш отвернулся, чтобы скрыть набегающие слезы. Мистер Хилли и сам почувствовал неловкость от излишне быстрого вхождения Луанды в роль заботливой жены и матери. Но, желая подбодрить мальчугана, как можно более твердо произнес:
— Ты подожди. Побудь пару часов один, последи за дедушкой. Я скоро вернусь, и мы с тобой поговорим. Ну, будь мужчиной, я тобой горжусь.
* * *Не в правилах Джуниора Хилли было долго предаваться унынию. Когда еще наступит та суббота! Еще четыре дня впереди. А, может, субботы на этой неделе вообще не будет?
И малыш засобирался в дорогу. Ему уже давно хотелось добраться до далеких гор на горизонте. В принципе, папа уехал часа на два. Этого вполне должно было хватить. Можно смотаться туда и успеть к обеду домой.
Но тут Джуниору подвернулось одно дельце. У калитки их дома, с недавних пор украшенной шикарным почтовым ящиком, притормозила желто-синяя машина с эмблемой санитарной службы на дверце. Из нее выбрались два элегантных молодых человека, совсем не похожих на зубоврачебных техников. Увидев малыша, один из них, пониже ростом и куда менее упитанный, чем его товарищ, но зато более решительный и уверенный, ласково проворковал:
— Прости нас, сынок. Взрослых нет дома? Только глухой дедушка? Тогда нам надо разбираться с тобой. Понимаешь, мы из ветеринарной инспекции — я и мой друг Ричардс. Говорят, у вас тут появилась бешеная собака.
— Да, вроде.
— Так вот: мы разыскиваем животных, у которых проявились странные симптомы. Ну, знаешь, воды стали бояться, от пищи отказываться…
— Знаю, знаю… Ниппи у нас последнее время странно себя ведет.
— Ниппи? Да, именно так звали ту собаку. Давай мы на нее взглянем.
— Хорошо, сейчас.
Мальчик убежал в дом, а Ричардс, так и не вступавший в беседу, попытался поцеловать своего товарища, мужественного и смелого.
— Не сейчас, Ричардс…
— Не сейчас, Ричардс…
К счастью, Большой Бен заснул на своем посту у мавзолея Ниппи, и извлечь пса из груды коробок не составило малышу труда. Со своей добычей он бросился к веселым дяденькам:
— Вот, пожалуйста.
Глубокомысленно осмотрев картину зимней спячки теплокровного животного в начале осени, ветеринар — не Ричардс, конечно, тот был слишком робок, чтобы вести осмотр кусачих тварей, — глубокомысленно спросил:
— Что же случилось с собакой?
— Не знаю…
Ричардс, наблюдая издали, действительно не мог сказать ничего определенного.
— Но это, судя по всему, не бешенство.
Толстенький ветеринар кивнул в знак согласия с диагнозом худенького товарища. Джуниор, испугавшись, что ветеринарная служба потеряет интерес к Ниппи и оставит бедного кобелька на произвол судьбы, жалобно попросил:
— Он потерял, потерял веселость. Это так грустно! Может, вы сумеете его развеселить?
Ну кто может отказать такому симпатичному мальчику!
— Может быть, сумеем. Правда, Ричардс? На какой диете содержался у вас пес?
— Какая диета? Мы кормили его просто объедками, которые у нас оставались, а последние две недели у него вообще было лечебное голодание.
— Понятно. Пойдем-ка с нами. Знаешь, с собаками так нельзя. Есть одно средство вернуть псу веселый нрав. В наше время можно рассчитывать только на это.
— На что?
— Сейчас увидишь. Ричардс, открывай фургон и доставай наше «Глотай не жуя».
— «Глотай не жуя»?
— Да, видишь эту небольшую баночку. В ней — прекрасная пища с тремя замечательными наполнителями, полный питательный рацион для собак, кошек и для лошадей. Наше изобретение, запатентовано в бюро мистера Белла. Питательно, вкусно, полито домашним соусом. Обалдеть! Сам бы съел — какая собака откажется. Только для тебя, со скидкой. Берешь?
— Беру!
Малыш, не долго думая, купил десять баночек. Для выздоровления Ниппи ничего не жалко!
Едва учуяв аромат «Глотай не жуя», кобелек вырвался из цепких объятий гипнотического транса и одну за другой принялся опустошать консервные банки, которые его юный хозяин едва успевал открывать.
— Есть! Ух ты, посмотрите-ка! Жует не глотая.
— Вот именно, только наоборот, мальчик, ты бы еще увидел, какие у собаки будут блестящие какашки!
Да, какашки действительно вышли просто великолепными. Такая куча, что малыш решил купить еще ящик «Глотай не жуя». Естественно, ради какашек. Если в подходящее время в нужном месте Ниппи сделает такую же кучу, повальный эффект гарантирован.
— Спасибо, дяденьки, вы нас здорово выручили. Сейчас я позову дедушку, он вас тоже поблагодарит.
— Нет, знаешь, дедушку не надо. Мы поедем, у нас много работы.
— Ну, как хотите. А что это у вас в черном чемоданчике?
— В каком? А, на котором череп и кости нарисованы? Это тебе ни к чему. Это кровь бешеных собак.
— А, кровь бешеных собак…
Джуниор, чтобы скрыть волнение, принялся насвистывать партию Мефистофеля, потом вдруг сказал:
— Вы знаете, зайдите в соседний дом. Там у них кошка заболела.
— Ты серьезно? Пошли, Ричардс.
Ветеринары отправились навестить мистера Борке, а для Джуниора было делом трех секунд завладеть анализом крови одной бешеной собаки.
* * *Мисс Дюмор и ее будущий супруг вышли из клиники доктора Хиггинса, придерживая смоченные спиртом салфетки на указательных пальцах.
— Дорогой, ты держался настоящим мужчиной! Ты даже не вскрикнул! Я буду тобой гордиться.
— Ну что ты, милая. Для меня кровь сдать — не проблема. Да что я — Джуниор у нас вообще герой. Он два анализа сдаст — не поморщится.
Послышались хлопки закрывающихся дверок автомобиля и звук отъезжающей машины. Из-за кустов появился Джуниор Хилли.
— Не поморщится, сдаст два анализа… — передразнил он отца. — Ха. Нашел кому хвастать, этой дуре с широченной задницей. Два анализа! Одного с нее хватит, вот такого!
В руках малыш держал пробу крови бешеной собаки, раздобытую в ветеринарном фургоне. Целью посещения им клиники была подмена анализов мисс Луанды Дюмор, и с поставленной задачей Хилли Младший справился блестяще: не зря же его приняли сразу в шестой класс.
Доктор Хиггинс, которому позвонила лаборантка и сообщила, что сама Луанда Дюмор только что сдала кровь, едва не потерял от волнения дар речи. Первая леди Нортвила раньше отдавала предпочтение клинике доктора Хочкинсона. Ну, теперь он погуляет на свадьбе владелицы банка! Доктор Хиггинс заорал в телефонную трубку:
— Без меня анализы не проверять. Я сам! Ждите, скоро приеду!
Через двадцать две минуты седоватый тщедушный мужчина в белом халате уже колдовал над проблемами будущих супругов:
— Так. Хилли Бенджамин. Какая яркая кровь! Все прекрасно, все в норме. Мужик, видно, здоров, как бык. А вот и наша Дюмор Луанда. Так, посмотрим. О, нет! О, боже! Боже мой, какая каша! Запрещенное бешенство?
Мистер Хиггинс отпрянул от микроскопа, потом выхватил пробу и бросился к более мощному прибору. Но ужасные вирусы от этого не исчезли — только увеличились в размерах. Доктор лихорадочно закрутил диск телефона:
— Алло, коммутатор? Соедините меня с инспекцией здравоохранения. Какие могут быть пятнадцать минут? Вызывайте, пока не ответят. Это срочно!
* * *Персонал «Банка Дюмор» привычно расслабился в предчувствии дней отдыха в честь очередного замужества хозяйки. По сути, праздник уже начался: в эти дни сотрудникам сходило с рук такое, за что в иное время они пробкой вылетали со службы. Мисс Дюмор умела наслаждаться жизнью. Она ставила свои прихоти выше денег. Но только самые-самые прихоти. Как раз предбрачная лихорадка относилась к изысканным удовольствиям любвеобильной леди. Медленно, постепенно, но неуклонно подводила себя Луанда к моменту, когда можно будет конвульсивно забиться в объятиях мужа, отдаваясь ему полностью, без остатка.
Весь предыдущий опыт подсказывал хозяйке процветающего банка и шести свадебных комплектов фотографий, что в подобных ритуалах нет мелочей. Каждая вещичка, каждый штрих в одежде, каждое слово должны напоминать в предбрачные дни о близком миге блаженства. Только тогда счастье будет полным.
И Луанда Дюмор священнодействовала. Два часа назад управляющий банка принял указание своей хозяйки, занимающей заодно и пост директора, размножить портреты Бена Хилли и повесить их на всех видных местах. Избранник должен всегда и везде быть со своей королевой!
Долгожданное известие о тиражировании улыбающегося лица клиента № 1 банка (так уже неделю назад было приказано проводить по платежным счетам мистера Бена Хилли) сотрудники радостно загалдели, поздравляя друг друга с прибавками, повышениями, снятиями ранее наложенных взысканий. Каждый, кто ухитрялся потрафить хозяйке в такие дни, кто помогал ей настроиться на нужный лад, вполне мог рассчитывать на награду. Интим, интим и еще раз доброкачественный интим — таким был девиз банка мисс Дюмор в предсвадебные периоды. От сотрудников требовалась забота в первую очередь о настроении хозяйки — пусть даже в ущерб интересам дела.
На пути к своему кабинету мисс Луанда выслушала немало соленых шуточек и намеков. Зная, что хозяйке доставляют истинное наслаждение довольно прозрачные высказывания, никто себя не сдерживал:
— Здравствуйте, госпожа. Говорят, вы купили себе новый пестик 45-го калибра?
— О, милая Луанда! Пусть тебе с ним будет хорошо, как с шестью предыдущими разом!
— Мисс Луанда! Мне сказали, что в субботу в Нортвиле состоится землетрясение. Часов эдак в 10 вечера. Правда ли это?
В кабинете директора банка собрались ближайшие подруги невесты. Несмотря на дефицит времени, давно задуманный и подготовленный сюрприз, лежавший уже 6 месяцев в сейфе у секретарши Мисс Дюмор, Мэри Крюгер был искусно рассортирован на рабочем столе Луанды: полный набор тончайшего и прозрачнейшего женского белья.
Счастливая хозяйка ворвалась в свой кабинет и сразу оценила заботу подруг. Какие легкие, кружевные вещи! Какое все невесомое, прозрачное! Она сразит Бенджамина наповал!
— Ой! Девочки, Боже мой, вы мои самые лучшие подруги, о таких можно только мечтать!
— Луанда! Лу! Дорогая! Счастья тебе! И желаем недолго покрасоваться в обновках. Пусть он разорвет их, растерзает, сомнет!
— Ой, ну вы даете, девочки.
Мелодичный женский смех не сотрясает стен, подобно гомерическому гоготу ведущих фривольные разговоры мужчин. Женское веселье мелодичнее, нежнее. Трудно даже поверить, что разливы хрупкого хрустального звона колокольчиков, милый смех в кабинете директора смог вызвать столь грубый и неэстетичный предмет, который внесли в комнату секретарши Луанды, как только стихла буря приветствий и поздравлений. Мэри Крюгер вручила Луанде пирог, выпеченный в виде внушительных размеров пениса.