"Дорогая Софи! Ты хоть представляешь, как сильно я тебя хочу? Я того и гляди лопну от желания! Нам надо встретиться прямо сейчас! Мое расписание свободно до самой смерти. Я готов прогулять любой день и встретиться с тобой где угодно, в любое время! Мы должны хоть что-нибудь воплотить в жизнь. Год".
Не прошло и часа.
"Дорогой Год! Какие нехорошие у тебя мысли! Я вся мокренькая от предвкушения! В ближайший приезд я обязательно воспользуюсь твоим приглашением. Мы остановимся водном из тех непотребных отелей, где собираются проститутки. Хочешь, я оденусь шлюхой и ты подцепишь меня прямо на улице? Опиши это в рассказе. Софи".
И тут я взбесился по-настоящему.
"Иди в жопу со своими рассказами, я сыт ими по горло! Я хочу трахаться наяву, понятно? Ненавижу рассказы!"
Ужасно хотелось написать ей что-нибудь такое, но я понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Меня обманули. Я почувствовал себя настоящим теленком. Она хотела лечь со мной в постель не больше, чем... любая другая из встреченных мною баб. Ей был нужен друг по переписке, с которым можно заниматься сексом по электронной почте. Несмываемое пятно в биографии старой домохозяйки. Зато риск – нулевой. Спасибо, что-то не хочется! Боже милостивый, у меня так давно никого не было, зачем мне все это? Я сделал несколько глубоких вдохов (с сигаретой в зубах) и составил ответ:
"Софи. Больше никаких рассказов. В моих глазах они потеряли всякую привлекательность. Я начал их писать лишь потому, что рассчитывал на что-то еще. Как видно, зря. Глядя на вещи прямо, я не могу видеть нас вместе, и это ужасно меня мучает. Извини за откровенность, да только порнорассказы я и так читаю целыми днями. Это мой заработок. А коли мы никогда не встретимся, то и наши письма – всего лишь очередные рассказы. Я хочу прекратить эту пытку. Всего наилучшего. Год".
Я нажал "ОТОСЛАТЬ" и с облегчением перешел к другим делам. Она ответила в тот же день.
"Ты знаешь все обо всем! Откуда тебе известно, что мы никогда не встретимся? У тебя есть магический кристалл? А вдруг я собираюсь приехать в ближайшие выходные? Я не претендую на чтение твоих мыслей. С чего ты взял, что можешь читать мои? Софи".
Она что, держит меня за идиота?
"Дорогая Софи, я не читаю твои мысли. Я сказал лишь, что ты не собираешься ложиться со мной в постель. Если я не прав – замечательно. Но тогда ты должна доказать свои слова на деле".
"Я никому ничего не должна. Если не хочешь утрахаться до потери пульса – что ж, тебе же хуже. Лично я предпочла бы..." За этим следовал рассказ на пятьсот слов с описанием всего, что она решила со мною проделать. Закончила она словами: "Насколько я поняла, тебе это больше не нужно. Или я ошиблась? Софи".
"Очень, очень нужно! Но заниматься этим, а не читать. Почему бы не перестать посылать фотографии голых задниц голодающим Африки? Если хочешь заняться со мною любовью, давай встретимся на следующей неделе. Я приеду в Бирмингем и сниму комнату в гостинице. Договорились?"
"Мне очень жаль, но если ты будешь так себя вести, то вряд ли я захочу с тобою встречаться. Софи".
"Вот видишь. Об этом я и говорю. Мы не встретимся никогда. Давай отбросим игры и поговорим начистоту. Я хочу заняться с тобой любовью, наяву. А ты хочешь заняться со мной любовью? Наяву? Это такой простой вопрос!"
"Вовсе он не простой... Я хочу, очень. Иногда меня так разбирает, что я не могу думать ни о ком, кроме тебя. Увы, я замужем и люблю своего мужа. Мне нелегко, поверь! Прошу тебя, пойми: я не шутила. Я правда хотела с тобой трахаться, правда-правда, но это невозможно... Дело не только во времени. Где ты был двадцать лет назад? Софи".
Наконец мне сказали правду.
Наверное, все началось с того, как я хотел донести до нее, что ее сюжеты недостаточно добротны, что женщины так себя не ведут. В том первом письме я сказал: "Если я предложу тебе приехать сюда и взять у меня за щеку, ты ведь не согласишься, верно?" И она ответила: "Кто сказал, что не соглашусь?" Так началась эта грустная сага.
Что ж, я оказался прав. Она не приедет делать мне минет, потому что не может и потому... Потому что потому. Хотя она кое-что теряет, как мне кажется.
Кто сказал, что ты не приедешь, Софи? Я сказал. И я знал, что говорил. Я никого из себя не строю, однако скажу тебе без обиняков: о том, что женщины не делают, я знаю все.
14. Сексплуатация
Прошло всего каких-нибудь семьдесят два часа. Я еще был раздосадован бесплодностью очередной попытки. Меня переполняли гнев, разочарование, тоска... Я находился в дорогущем ночном клубе, а рядом со мной стоял некий регбист и объявлял всем, кто его слышал, что "у этого парня лучшая работа в мире". Терпение мое иссякало. Сам я, будучи не в настроении, ничего ему не рассказывал. На вечеринку мы пошли вместе с Пэдди и Мэттом, и кто-то из них проболтался. Меня загнали в угол и закидали привычными вопросами. Бежать было некуда. Я пришел всего час назад и теперь был готов идти домой. А парня звали Брайан, и он не уставал снова и снова повторять:
– Мужик! Мужик, дай я тебе скажу! Оборжаться! Оборжаться, да и только!
Он был еще и австралийцем в придачу – то есть в восторг приходил буквально от всего, а уж услышав о моей работе, и вовсе чуть не кончил. Брайан говорил полчаса без передыху, пока мне не удалось от него сбежать, а через пять минут он нарисовался вновь.
– А, вот ты где! – воскликнул Брайан. – Вот мой приятель, его тоже зовут Брайан, хотя мы даже не родственники! Вот, Годфри, расскажи ему, о чем мне только что рассказывал. Ты послушай, приятель, тебе обязательно понравится!
Да чтоб вам всем! Спустя пятнадцать минут, за которые я показал чудеса минимализма, у меня было два лучших друга по имени Брайан. Наверное, они никогда бы меня не покинули, не затяни какой-то идиот песню австралийских регбистов. Брайаны немедленно всем объявили, что им "тоже придется", спросили, не присоединюсь ли я к ним ("Только если мы решим совершить групповое самоубийство!" – таким был, наверное, мой ответ), и, виляя хвостами, весело поскакали прочь.
Надо было сматываться, пока они не вернулись, и я стал набивать карманы выпивкой, сигаретами, бутербродами и всем, что еще было бесплатного, когда ко мне подошла невысокая и явно отвязная девчонка, чтобы сказать "привет".
– Ну привет...
– Уходишь?
– Э... Возможно, – засомневался я вдруг.
– Кем ты работаешь у Фила Госса? – спросила она очень серьезно.
Праздник нам устроил именно Фил Госс. У него куча компаний по всему Лондону, и только одна из них занимается порно. Большая же часть – солидные фирмы: бухгалтерские, по съему жилья, маркетинговые. Бутерброды в моем кармане по праву принадлежали менеджменту этих компаний, но Пэдди и Мэтту удалось раздобыть приглашение на вечер (с бесплатной выпивкой) на том основании, что мы работаем под той же крышей.
– А что? – спросил я в свою очередь.
– Просто хочу узнать. Чем ты занимаешься?
Я окинул ее внимательным взглядом. Аккуратненькая брюнеточка с симпатичными веснушками и заплетающимся язычком. Прибавьте сюда густо подведенные глаза, короткие волосы и задницу, которой явно пользовались не только по назначению. Сойдет! Пора пустить в ход старый прием.
– Я работаю в одном из его порножурналов, – ответил я.
Похоже на двойные стандарты. С чего это я взял да и все ей рассказал? А с того! Я всегда готов поговорить о своей работе с женщиной, потому что так проще сразу перейти к делу и заговорить о сексе, даже если толком ее не знаешь.
– И зачем тебе это нужно? – спросила она.
– Не знаю... Наверное, чтобы не работать... – сказал я, развязно улыбнувшись, но не увидев ответной улыбки.
– Значит, по-твоему, в такой эксплуатации женщин нет ничего плохого?
Опять двадцать пять! Развязная улыбка сползла с моего лица.
– Где ты увидела эксплуатацию? – спросил я. – Что ты понимаешь под словом "эксплуатировать"?
– "Эксплуатировать" – значит показывать нас как куски мяса, а не как людей со своими мыслями и чувствами. Я хочу лишь узнать, правильно ли это по-твоему, а если нет, то как ты можешь заниматься этим каждый день?
– Прежде всего мы женщин не эксплуатируем и никогда этого не делали. Это одно из тех словечек, которым вас учат в вашей большой дурацкой школе для феминисток, чтобы вы ими бросались, сами толком не понимая, о чем говорите. Мы эксплуатируем женщин? И как же? Ладно, мужчины любят заниматься любовью. Мужчины занимаются любовью с женщинами. Мужчинам нравится разглядывать картинки с голыми женщинами, потому что это напоминает им о сексе. – Да, некоторым из нас и вправду не помешает освежить память. – Кого мы эксплуатируем? Тебя? Нет, потому что ты не снимаешься для нашего журнала. Мы эксплуатируем модель? Нет, потому что она получает за свою работу, которая доставляет ей удовольствие, деньги. Если кто кого эксплуатирует, то это модель: свое тело и мужские желания. Не мы.
– Вы используете женщин.
– Используем? Что ты под этим понимаешь? Как банки используют кассиров или рестораны – поваров? Тогда ты права, мы используем женщин. Куда нам деваться? Большая часть наших моделей – женщины. Нам, парням, туда не пробиться. Ровно по той же причине, по какой я низко оцениваю твои шансы попасть в "Чипп энд Дейлс".
– Это совсем другое!
– А я что говорю?
– "Чипп энд Дейлс" – танцевальная группа, форма вечернего отдыха. Женщин здесь привлекает хореография, а не порнография!
– Да-да! Именно хореография! Особенно когда одну из них выбрасывают со сцены, а она визжит: "Я у него потрогала! Я у него потрогала!"
– Я никогда не делала ничего подобного!
– Ты, может, и не делала, а сколько угодно баб... э... женщин – делали. Я никого не насиловал, но это не мешает писательницам-феминисткам вроде Паулы Аткинсон обвинять всех мужчин в том, что в каждом из них "спит насильник".
– Впервые о ней слышу, – сказала она, что неудивительно, так как я только что ее придумал. Все равно здорово получилось, правда?
– Мы эксплуатируем женщин ничуть не больше, чем календари о полярных медведях эксплуатируют полярных медведей. На самом деле мы их даже меньше эксплуатируем, потому что наши женщины дают согласие на то, чтобы их фотографировали. Не думаю, что мнением медведей интересуются. Только что какая-нибудь медведица гадила за кустом, и вот ее фотография уже висит на кухонной двери у любого любителя природы. Как тебе это понравится, а? "Вы только гляньте, как она тужится! Прелесть!" Если нам нужно сфотографировать девушку в тот момент, когда она гадит, мы доплачиваем ей пятьдесят фунтов. А что достается медведице?
Вообще-то я пошутил, но вряд ли она меня поняла.
– Это унизительно для женщин. Вы унижаете женщин. Вы пользуетесь их незащищенностью и наносите их самооценке непоправимый ущерб.
– Ты когда-нибудь разговаривала с порномоделью?
– Нет, но...
– Нет-нет, позволь мне закончить, – не дал я ей разогнаться. – Я знаком со многими порномоделями, и у меня складывается такое впечатление, что ты говоришь о некой группе людей, а сама ничего о них не знаешь.
– Они – женщины, и я знаю о них, наверное, побольше, чем ты, потому что я одна из них.
– Нет, они не женщины! Они люди! Лично я считаю твою позицию несколько сексистской, но это мое личное мнение. Я встречал множество порномоделей – очень разных, если говорить об их внутреннем мире. – Телом они – настоящие клоны. – Каждая приходит в этот бизнес по своим соображениям, и я не могу рассказать обо всех, однако одно не вызывает у меня сомнений: ты тут наговорила всякого дерьма, и кое-чем из этого они были бы оскорблены.
– Дерьмо, значит? Так почему же сотни женщин подвергаются нападению со стороны читающих порнографию мужчин?
– Почему? Потому что порнографию читает все мужское население нашей страны поголовно.
– Обвинению нечего добавить.
– Ой, и правда! Ладно, подумай вот о чем. В Голландии одни из самых либеральных законов в том, что касается порнографии и проституции, и при этом женщины на их улицах чувствуют себя в полной безопасности. Разъясните-ка этот момент, будь добра!
– Голландцы всегда были более просвещенными и более зрелыми в вопросах секса.
– Ага, и они не видят ничего плохого в порнографии или проституции. Я с ними согласен. Кто же из нас более зрелый?
– Ты считаешь проституцию решением проблемы? Ты бы легализовал женское рабство, верно?
– Легализовал? Да я бы сделал проституцию обязательной, как воинскую повинность! Каждая баба по исполнении восемнадцати лет должна два года отслужить в борделе. Впрочем, нет, отменяется. Только если она хорошенькая. А всяким там кошелкам – по три года в гладильном корпусе!
Не знаю, понимала ли она, но мое терпение иссякло, и я сосредоточил свои усилия главным образом на том, чтобы ее поддразнить. Получалось неплохо!
– Твоя мама тобою гордится? Она знает, чем ты занимаешься?
– Шутишь? Она была первая, кому я позвонил, как только получил эту работу. "Мам, привет, посмотри на меня. Посмотри, как низко я пал!" Красота!
– Как бы тебе понравилось, окажись она в одном из твоих мерзких журналов? В этом не было бы ничего плохого, не так ли?
– Не думаю, что мы стали бы печатать ее фотографии... Если ты понимаешь, о чем я, – сказал я, состроив рожу и присвистнув.
– На тебя жалко смотреть, так и знай! – ответила она, разворачиваясь.
– Нет, подожди, подожди, остановись! Я же шутил! Вечеринка как-никак, а не выпуск вечерних новостей! Как тебя зовут?
– Не скажу.
– Почему же?
– Почему? Потому что ты – порнограф, а я не собираюсь давать свое имя порнографу.
– Почему? Чем я могу тебе навредить? Что за бред?
– Слушай, ты, мешок с дерьмом...
– Можешь называть меня Годфри.
– Слушай, ты, мешок с дерьмом! Ты не узнаешь моего имени, потому что тебе незачем его знать. Мы общаемся последние пять секунд, так что у тебя не будет повода им воспользоваться. Никогда.
– Что ж, если нам не суждено больше встретиться, пара минут роли не играют. Шутки в сторону, я буду совершенно серьезен. Обещаю!
Безымянная девица застыла в нерешительности: уделять мне еще несколько минут своей жизни или не уделять? Стоит ли? Буду я ее слушать или использую эти несколько минут для того, чтобы выставить ее еще большей дурой?
– Эй, ты сама ко мне подошла – так хоть выслушай!
– Выслушать? Выслушать, что на самом деле мне нравится быть куском мяса?
– Ладно, тебе, может, и не нравится, но ты была бы удивлена, если бы узнала, сколько женщин придерживаются на этот счет другого мнения. Нет, беру свои слова назад. Ты не будешь удивлена. Ты будешь поражена, узнав, сколько женщин нам пишут, и звонят, и просят, чтобы мы сфотографировали их для журнала. Многих из них сама мысль о таком приводит в трепет.
– О, конечно! Это развращает, – сказала она презрительно.
"Если качественно выполнено", – подумал я и все же шутки ради решил попридержать эти слова при себе.
– Ты можешь считать это развратом, но ты уверена, что все женщины с тобою согласятся? Я знаю многих женщин-эксгибиционисток, не обязательно моделей. Одна моя девушка никогда не гасила свет и не задергивала шторы, когда мы занимались любовью, – чтобы все соседи видели.
– Возможно, у нее не было другого способа получить от тебя удовольствие, – презрительно сказала она.
– И кто из нас груб? А может, ты и права. Так или иначе, ты признаешь, что приятно быть на виду? Приятно, когда чей-то взгляд шарит по всему твоему телу? – медленно произнес я и оглядел ее с ног до головы, отчего она вздрогнула и попросила, чтобы я прекратил. – Вот хороший пример. Несколько месяцев назад к нам пришла одна девушка, которая хотела опубликоваться в "Блинге" – я работаю в этом журнале. Она рассказала, что приходила прежде, но ей было отказано. Тогда ей еще не исполнилось восемнадцати. "Очень жаль! Если не раздумаете, приходите в следующем году". Поведав обо всем этом, она протянула свидетельство о рождении. В тот день ей исполнилось восемнадцать лет. "Скажите, вы сможете теперь меня сфотографировать? Это стало бы подарком мне на восемнадцатилетие".
– Бедная девочка... – печально качала головой моя подруга-феминистка.
– Что? С чего ты взяла?
– Она недовольна собой и глубоко несчастна...
– Вовсе не обязательно. Некоторые девушки гордятся своим телом и любят покрасоваться. Она – точно любит, и получается у нее прекрасно.
– Возможно, бедняжкам потому нравится показывать свое тело, что у них нет хорошего образования, и они пытаются скомпенсировать это при помощи единственного оружия, какое у них есть. Как эта несчастная девушка почувствует себя через двадцать лет, когда красота покинет ее?
– Тут не о чем беспокоиться. Возможно, к тому времени она будет давно мертва: мы ведь постоянно накачиваем ее наркотиками.
Челюсть у феминистки так и отпала, и все-таки потом она сообразила, что это очередная шутка. Но не засмеялась.
– Вот ты сейчас сказала, что дело в недостатке образования. Позволь же сообщить тебе следующее: половина наших британских моделей учатся в университетах, и чуть ли не у всех с образованием куда лучше, чем у меня. Ну и как это укладывается в твою теорию, а?
– Ты серьезно? Это правда? – спросила она подозрительно.
– Совершеннейшая правда! Зачем я буду выдумывать?
– Ну, в таком случае они делают это в качестве дополнения к кредитам на образование, чтобы оплатить учебу...
– ... а мы пользуемся их бедственным положением, – закончил я за нее.
– Да, да, пользуетесь! Именно так! А что их ждет по окончании учебы, когда они будут искать работу? Кто-нибудь воспримет их всерьез? Они так уронили себя, пойдя в порнографию, и на них будут смотреть не иначе, как на безмозглых куколок и шлюх!