На бегу я снова услышал его смех, звучавший отовсюду и ниоткуда. Вот он запел мощным баритоном: «Давным-давно»4… Что это, ирония?
Я влетел в тронный зал. Мартина и Борса здесь уже не было. Я увидел их пустые бокалы на столе. А возле другой двери?.. Да, возле другой двери стояла Джасра, по-прежнему окаменелая, неизменившаяся, с моим плащом.
— Ладно, Люк, хватит валять дурака! — крикнул я. — Давай лучше обсудим наши дела.
— Что?
Песня внезапно оборвалась. Я медленно подошел к Джасре, пристально разглядывая ее. Ничуть не изменилась. Только кто-то повесил шляпу на другую ее руку.
Откуда-то из глубин дворца послышался крик. Может, это Дроппа до сих пор зовет на помощь?
— Люк, где бы ты ни был, — сказал я, — если можешь видеть меня и слышать, гляди на меня внимательно и слушай. Я поставил ее сюда. Ты видишь ее? Что бы ты ни затевал, помни об этом.
Комната внезапно как-то сморщилась, словно я стоял в центре картины без рамы, и холст сначала смяли, а потом туго натянули.
— Ну, так что скажешь?
Молчание. Потом вдруг раздалось хихиканье:
— Значит, моя мать для тебя — вешалка для шляп… Здорово, молодец. Неплохая идея… Не мог связаться с тобой раньше. Не знал, куда ты исчез… Нам устроили кровавую баню. Я взял ребят — и на дельтапланах туда. А они были готовы. Дальше толком ничего не помню… Больно вспоминать!
— Сам-то ты как?
В ответ послышался звук, похожий на всхлипывание, и в это момент в зал вошли Рэндом и Дроппа; за ними по пятам следовал тощий и молчаливый, как смерть, Бенедикт.
— Мерль! — воскликнул Рэндом. — В чем дело? Я пожал плечами:
— Понятия не имею.
— За мной бутылка, — слабо донесся голос Люка. Огненный вихрь пронесся по центру зала, а когда через несколько мгновений он исчез, на его месте появился огромный прямоугольник.
— Сделай что-нибудь, — приказал Рэндом, — ты ведь волшебник.
— Ума не приложу, что это за чертовщина, — ответил я, — в жизни подобного не видел. Можно подумать, что какой-то маг спятил и от души куролесит.
Внутри прямоугольника стали вырисовываться контуры человеческой фигуры… Можно было разглядеть черты лица, одежду… В воздухе материализовывалась гигантская карта. Это был… я сам. С карты на меня смотрело мое собственное улыбающееся лицо.
— Иди сюда, Мерль, составь нам компанию, — послышался голос Люка, и карта стала медленно вращаться вокруг вертикальной оси.
Зал наполнился звоном стеклянных колокольчиков. Огромная карта остановилась ребром ко мне, превратившись в черную полосу. Затем эта полоса стала раздвигаться как штора, и над ней заскользили яркие разноцветные световые пятна. Там же я увидел Гусеницу, которая сосала кальян, какие-то толстые зонтики…
Из разреза в шторе высунулась рука:
— Иди сюда.
Я услышал тяжелое дыхание Рэндома.
Внезапно Бенедикт направил свой клинок на эту живописную картину, готовый проткнуть ее. Но Рэндом положил ему руку на плечо и сказал:
— Не надо.
В воздухе зазвучала странная музыка, каким-то удивительным образом соответствовавшая представшему перед нами видению.
— Идем, Мерль!
— Так ты пришел или уходишь? — спросил я.
— И то и другое.
— Ты дал мне слово, Люк. Обещал сказать что-то важное, если я помогу освободить твою мать. Я доставил ее сюда. Так что за секрет ты хотел раскрыть мне?
— Что-то важное для твоего благополучия? — медленно спросил он.
— Ты говорил, что это крайне важно для безопасности Амбера.
— Ах, ты имеешь в виду это…
— Буду рад, если ты раскроешь и другое.
— Извини. Я обещал продать тебе лишь один секрет. Какой выбираешь?
— Важный для безопасности Амбера, — ответил я.
— Далт, — произнес он.
— Что ты хочешь сказать о нем?
— Дила Дизакратрикс — его мать.
— Это мне и без того известно.
— …Она была пленницей Оберона; за девять месяцев до рождения Далта он ее изнасиловал. Поэтому Далт ненавидит тебя и всех, в ком течет кровь Амбера.
— Чушь собачья! — воскликнул я. — Мы-то тут при чем?
— Я то же самое говорил ему тысячу раз. Я уговаривал его пройти по Огненному Пути.
— И что же?
— Он прошел.
— О-о!
— Я недавно узнал об этом, — вмешался Рэндом, — от одного лазутчика, которого засылал в Кашфу. Но о том, что Далт прошел Огненный Путь, я и не догадывался.
— Догадывался или не догадывался, я все равно должен был тебе об этом сказать, — почти рассеянно ответил Люк. — Ладно, могу еще сообщить, что он после того навестил меня на теневой Земле, организовал разграбление моего склада, украл много оружия и боеприпасы особого назначения. Потом сжег склад чтобы скрыть кражу. Но у меня есть свидетели. Далт готов напасть на вас в любое время. Когда? Никто не знает.
— Еще один родственничек с визитом, — усмехнулся Рэндом. — И почему только я не единственный сын у родителей?
— Используйте эти сведения по своему усмотрению, — добавил Люк. — Теперь мы квиты. Подай мне руку!
— А где ты? — спросил я.
Он засмеялся, и весь зал будто дрогнул. Откуда-то из воздуха протянулась рука и схватила мою руку. Творилось что-то неладное.
Я попытался тащить Люка к себе, но почувствовал, что у него это получается лучше. С такой безумной силой бороться было бесполезно. Казалось, Вселенная разверзлась и приняла меня в свои объятия. Созвездия расступились предо мной, и я снова увидел лестничную площадку с блестящими перилами. На ней стоял сапог Люка.
Откуда-то издалека до меня донесся голос Рэндома:
— Бэ-двенадцать! Бэ-двенадцать! Конец связи!
А затем я забыл про все проблемы на свете. Это было прекрасное место…
Глупо, что я принял грибы за зонтики! Я поставил ногу на площадку, и в тот же момент Болванщик наполнил мой кубок и долил вина в кубок Люка. Люк показал жестом налево, и Мартовскому Зайцу тоже плеснули вина. Шалтай весело качался на краю мира, Тра-ля-ля и Тру-ля-ля, Додо и Лягушонок в ливрее услаждали наш слух дивной музыкой. А Гусеница знай себе сосала кальян и выпускала дым кольцами.
Люк похлопал меня по плечу. Я пытался что-то вспомнить, но не смог.
— Я чувствую себя отлично, — сказал Люк, — теперь все в полном порядке.
— Нет, что-то важное… Никак не вспомню… Он поднял свой кубок, и мы чокнулись.
— Наслаждайся! Жизнь — это кабаре, дружок!
А Кот на стуле возле меня безмятежно улыбался.
Знак Хаоса
Глава 1
Я испытывал легкое беспокойство, хотя не мог сказать почему. Не было ничего необычного в том, что мы пили с Белым Кроликом, похожим на Бертрана Рассела коротышкой, улыбающимся Котом и моим старым другом Люком Рейнардом, который распевал ирландские баллады, в то время как необычный ландшафт за его спиной превращался из фрески в реальность. Не скрою: огромная синяя Гусеница, курящая кальян на шляпке гигантского гриба, произвела на меня сильное впечатление. Я знаю, какие надо прилагать усилия, чтобы водяная трубка не погасла. Но дело не в этом. Мы веселились — Люк всегда славился тем, что умел собирать странные компании. Так в чем же причина моего беспокойства?
Пиво было отличное, к тому же с нас ничего не взяли за завтрак. Демоны, терзающие привязанную к столбу женщину, сверкали так, что на них больно было смотреть. Потом они куда-то исчезли, но все получилось великолепно. Вообще все было просто великолепно. Люк запел про залив Голуэй настолько замечательно и трогательно — и грустно тоже, — что мне захотелось в него нырнуть и там потеряться.
Это из области чувств… Да. Забавная мысль. Когда Люк пел печальные песни, я впадал в меланхолию, когда пел веселые — я начинал радоваться. Вокруг царила необыкновенная атмосфера сопереживания. Нематериальная, полагаю. Световое представление удалось на славу…
Потягивая свой напиток, я наблюдал за качелями Шалтая, там, в дальнем конце бара, и пытался припомнить, когда я сюда пришел, но в этом направлении котелок не варил. Ладно, рано или поздно все образуется. Отличная вечеринка…
Я смотрел, слушал, пробовал и чувствовал. Все, что привлекало мое внимание, оказывалось восхитительным. Хотел ли я о чем-то спросить Люка? Вроде бы да, но он пел, а я все равно не мог думать ни о чем серьезном.
Что я делал — до того как оказался здесь?.. Нет, попытка вспомнить не стоит усилий. Во всяком случае сейчас, когда все вокруг так интересно.
Между тем следовало разобраться. Не случайно же я испытывал такое беспокойство? Неужели я не завершил какого-то важного дела?
Я обернулся, чтобы спросить Кота, но тот снова растворился, всем своим видом выражая огромное удовольствие. Наконец до меня дошло, что и я мог бы поступить так же — я имею в виду раствориться и отправиться в другое место. Возможно. Я поставил бокал и потер глаза и виски. Внутри головы все тоже плыло.
Я обернулся, чтобы спросить Кота, но тот снова растворился, всем своим видом выражая огромное удовольствие. Наконец до меня дошло, что и я мог бы поступить так же — я имею в виду раствориться и отправиться в другое место. Возможно. Я поставил бокал и потер глаза и виски. Внутри головы все тоже плыло.
Неожиданно я вспомнил свое изображение. На большой карте. Да. Вот как я сюда попал. При помощи карты…
Чья-то рука опустилась на мое плечо, и я обернулся. Рука принадлежала Люку; он улыбался и протискивался к бару, чтобы выпить еще.
— Отличная вечеринка, правда?
— Да, здорово. Как ты нашел это место?
— Не помню, — пожал он плечами. — Какая разница? Люк отвернулся, и снежная буря закружила между нами хрусталики льда. Гусеница выдохнула пурпурное облако. Восходила голубая луна. Что-то здесь не так…
Неожиданно у меня возникло такое ощущение, будто на некой войне мне отстрелили способность к критическим суждениям. Я не мог сосредоточиться на аномалиях, которые наверняка здесь есть. Я знал, что запутался, но не видел выхода.
Я запутался…
Запутался…
Как?
Ну… Все началось, когда я пожал свою собственную руку. Нет, не так. Слишком похоже на дзен-буддизм, а дзен здесь ни при чем. Рука, которую я пожал, возникла из пространства, занятого моим изображением на карте. Да, вот и все. Примерно так.
Я стиснул зубы. Снова заиграла музыка. Возле моей руки, лежавшей на стойке бара, раздалось непонятное царапанье. Когда я посмотрел на руку, оказалось, что моя кружка наполнена вновь. Похоже, я и так выпил лишнего. Может, именно это и мешает мне все осмыслить.
Я отвернулся и посмотрел налево, мимо фрески, которая стала настоящим ландшафтом. «Не становлюсь ли я частью фрески?» — неожиданно мелькнула мысль.
Не важно. Если я не в состоянии думать здесь… Я побежал — влево… Это место каким-то образом перемешивало все в моей голове; осмыслить происходящее, являясь его частью, было невозможно. Чтобы думать правильно и понять, что происходит, я должен выбраться отсюда.
Я находился напротив бара, там, где нарисованные камни и деревья обретали три измерения. Я замахал руками, пытаясь зарыться глубже. Я слышал свист ветра, но не чувствовал его дуновения.
Находящиеся передо мной предметы не становились ближе. Я двигался, но…
Люк снова запел.
Я замер. Потом обернулся — очень медленно, потому что мне показалось, что он стоит прямо за моей спиной. Так оно и есть — я отошел от стойки бара лишь на несколько шагов. Люк улыбался и продолжал петь.
— Что происходит? — спросил я у Гусеницы.
— Ты петляешь в петле Люка, — ответила она.
— Как ты сказала?
Она выпустила колечко дыма, тихо вздохнула и произнесла:
— Люк петляет в петле, а ты заплутался в лирике. Вот и все.
— Как это произошло? — спросил я.
— Понятия не имею, — ответила Гусеница.
— Ладно, как мне выбраться?
— И это не могу тебе сказать.
Я повернулся к Коту — сперва материализовалась его улыбка, а затем и он сам.
— Вряд ли тебе известно… — начал я.
— Я видел, как вы вошли: вначале он, потом ты, — сказал Кот, ухмыляясь. — Даже здесь ваше появление казалось необычным, из чего я заключил, что по крайней мере один из вас связан с магией.
Я кивнул.
— Ты тоже кого угодно достанешь своими появлениями и уходами, — заметил я.
— Я держу свои лапы при себе, — ответил Кот. — Это больше, чем может сказать Люк.
— Что ты имеешь в виду?
— Он попал в заразную ловушку.
— Как она действует? — спросил я.
Но Кот исчез, на этот раз вместе с улыбкой.
Заразная ловушка? Выходит, неприятности у Люка, а я оказался каким-то образом в них втянут? Однако я по-прежнему не представлял, в чем заключается проблема и как ее разрешить.
Я потянулся за кружкой. Если проблему не удается разрешить, почему бы просто не получить удовольствие?
Делая медленный глоток, я заметил пару бледных горящих глаз, уставившихся прямо на меня. Раньше я их не видел. Странным было то, что они занимали темный угол фрески на противоположной стене… это, и еще то, что они медленно перемещались влево.
Потеряв глаза из виду, я мог проследить по колыханию травы, как некто пробирался в то место, куда так хотел попасть я. Позади Люка я разглядел худощавого джентльмена в темном пиджаке, с палитрой и кистью в руке; тип в темном пиджаке не торопясь расширял фреску. Я сделал еще один глоток и снова сосредоточился на существе, перебравшемся из плоского мира в мир трех измерений. Между кустом и камнем показалось рыло, сделанное из оружейного металла, над ним сверкнули бледные глаза, с темного дула на землю дымясь стекала черная слюна. Существо было либо очень маленьким, либо прижималось к земле. Я никак не мог понять: изучает оно всех нас сразу или исключительно меня?
Наклонившись, я ухватил Шалтая за пояс — а может, галстук, как пришлось — за мгновение до того, как он едва не завалился на бок.
— Извини, ты не знаешь, кто это?
Я указал на проявившееся многоногое, длиннохвостое, волнистое и быстрое чудовище с темной чешуей. Задрав хвост, оно понеслось в нашу сторону, царапая пол красными когтями.
Мутные глаза Шалтая безуспешно пытались перехватить мой взгляд.
— Я нахожусь здесь не для того, сэр, — начал он, — чтобы избавлять вас от зоологического неве… О Боже! Это…
Существо стремительно приближалось. Еще немного, и оно начнет задуманную операцию по уничтожению. Похоже, для меня это удачный повод убраться отсюда подальше.
Сегменты тела вихляли из стороны в сторону, тварь шипела, как пароварка, дымящаяся слюна отмечала путь от намалеванной на стене картины. Мне показалось, что зверь побежал еще быстрее.
Я непроизвольно выбросил вперед левую руку и выпалил заготовленный набор слов. Чудовище пересекло пространство, которое я не смог преодолеть раньше, рыча перевернуло стол и подобрало лапы, словно готовясь к прыжку.
— Брандашмыг! — крикнул кто-то.
— Злопасный Брандашмыг! — поправил Шалтай.
Когда я произнес последнее слово и исполнил заключительный жест, перед моим внутренним взором проплыл образ Логруса.
Выпустившее когти чудовище неожиданно втянуло их обратно, схватилось за верхнюю левую часть груди, закатило глаза, испустило тихий вздох, тяжело выдохнуло и рухнуло на пол, задрав многочисленные ноги.
Над ним тут же появилась улыбка Кота. Рот двигался.
— Мертвый злопасный Брандашмыг, — объявил он.
Улыбка двинулась в мою сторону; Кот мерцал вокруг нее, как напоминание.
— Заклятие сердечного приступа, не так ли? — поинтересовался он.
— Наверное, — пробормотал я. — Рефлекс сработал Да, теперь помню. Это заклинание еще висит в воздухе.
— Говорил же, — проворчал Кот, — что на вечеринке присутствуют маги.
Образ Логруса, который появился в момент действия заклинания, зажег тусклую лампочку, осветившую затхлый чердак моего сознания. Колдовство. Конечно.
Я — Мерлин, сын Корвина, отношусь к разновидности волшебников, которые редко встречаются в краях, где мне довелось жить в последние годы. Лукас Рейнард, также известный как принц Кашфы Ринальдо, тоже волшебник, хотя и совсем другого стиля. Кот же, поднаторевший в подобных делах, мог бы сообразить, что все происходящее является результатом мощного заклинания. Это один из немногих случаев, где мои чувствительность и подготовка не в состоянии проинформировать меня о природе грозящих неприятностей. Подобное происходит в силу того, что мои способности также попадают под действие волшебства. Я словно разучился различать цвета. Не прибегая к внешней помощи, я не мог точно провести анализ ситуации.
Пока я размышлял над свалившимися на меня проблемами, к парадному входу подъехали королевские рыцари. Пройдя через крутящиеся двери, рыцари набросили веревки на труп Брандашмыга. Шалтай сполз со стула и пропал в туалете. Вернувшись, он обнаружил, что не в состоянии забраться на прежнее место, и крикнул рыцарям, чтобы его подсадили, но те протаскивали Брандашмыга между столов и на крик никак не отреагировали.
Подошел улыбающийся Люк.
— Значит, это был Брандашмыг… Всегда хотел посмотреть, как они выглядят. Теперь бы заманить сюда Бармаглота…
— Тс-с! — остановил его Кот. — Он где-то на фреске и наверняка сейчас слушает. Не стоит его тревожить, не то бесшумно нападет на тебя в лесу! Не забывай о челюстях, которые прокусывают насквозь, и о когтях, из которых трудно вырваться! Зачем искать неприят…
Кот метнул взгляд на стену и несколько раз быстро исчез и появился.
Не обратив на это внимания, Люк заметил:
— Я как раз думал об иллюстрациях Тенниела5.
Кот материализовался у дальней стойки бара, приложился к бокалу Болванщика и произнес: