Ифор сдул с носа дождевую каплю и улыбнулся:
— Меня прислали проверить, все ли беоры целы. — Он сделал паузу и добавил, как учили: — Говорят, одна из них треснула.
Девушка приподняла бровь и продолжала молчать. Было очевидно, что она озадачена. Неужели она здесь новенькая и не предупреждена?
— Меня прислали… — забормотал Ифор менее решительно.
Привратница подняла руку, останавливая его, и посторонилась.
— Проходи, раз пришел. Тебя не ждут, но я сообщу.
Сработало! Ифор ликовал. Девушка показалась ему красавицей, а ветер с дождем — освежающим бризом. А если его еще накормят и дадут вздремнуть с дороги — так оно совсем недурственно будет.
— Тебя как зовут? — поинтересовался он у девушки, закончившей запирать калитку ворот на тяжелый засов. Интересно, как с этим засовищем справлялась та щуплая старушка?
— Пошли, — вместо ответа кивнула ему девушка и двинулась вперед, причем в противоположную сторону от привратницкой.
— А нам разве не туда? — удивился Ифор.
— Нет.
— Вот и хорошо, — подхватил он, жадно оглядывая внутреннее устройство Айтен’гарда и стараясь запомнить отдельные детали, чтобы потом прихвастнуть своей осведомленностью в дружеской компании. Даже в будущем кругу его знакомых немногие смогут сказать, что бывали здесь. А уж нынешние его дружки… — Вас не будут ругать за то, что оставили пост?
— Не будут.
— Ну конечно, я так и знал — кто же отважится! — Он рассмеялся. Провожатая даже не улыбнулась. — Понял. Молчу. А беоры у вас где?
Девушка шла чуть впереди него, высокая, статная, с длинной, гибкой спиной и широкими плечами, на которые двумя змеями-близнецами спускались туго заплетенные русые косы. При взгляде на нее невольно вспоминались легендарные героини древности, которые не хуже мужчин умели сражаться во славу и свободу вабонов и которым теперь, как говорили, поклоняются здешние обитательницы. Она была в простом домотканом платье и просторной кожаной безрукавке, которая едва ли спасала ее от промозглого ветра. Правда, здесь, между избами, под защитой высоких стен он не так свирепствовал, как в открытом поле.
Уже собираясь поинтересоваться, куда же подевались ее подруги, отчего Айтен’гард выглядит сейчас таким покинутым и одиноким, Ифор заметил перебегавшую от избы к избе стайку веселых, несмотря ни на что, девчушек, которые разглядывали смешного незнакомца из-за укрытий и звонко переговаривались. Привратница сердито махнула на них рукой, и они моментально исчезли, словно их и не было. Только где-то еще слышался детский смех да приглушенный голос взрослой женщины, должно быть, их воспитательницы.
Ничего выдающегося или сколько-нибудь интересного Ифор в окружающей обстановке так и не заметил. Застава как застава, правда, большая. Разве что воздух насыщен приятными немужскими ароматами да избы стоят в недопустимой близости друг от друга, явно возведенные без расчета на штурм с использованием зажигательных стрел и смеси. Получалось, что внешняя схожесть с заставой диктовалась отнюдь не соображениями безопасности, а задачей скрытности: простым вабонам нечего знать, что творится у них под носом, в Айтен’гарде, где живут их дочери и сестры.
Лично Ифор не знал никого, чья судьба была бы связана с Обителью Матерей, но кто же в Вайла’туне не слышал душещипательных историй о малых детях, забираемых то добровольно, а то и насильно у невезучих родителей, и посвящающих оставшуюся жизнь невесть чему: то ли прославлению героинь из легенд, то ли выращиванию и сбору обильных в здешних краях плодов, то ли изучению рукопашного боя и стрельбы с одним им внятной целью, то ли, оправдывая название, вынашиванию и воспитанию в чем-то, вероятно, особенного потомства, то ли постижению искусства хорен, предназначенных для каких-то высших целей, а быть может, и всему вышеперечисленному разом. Хотя нет, если подумать, одну бывшую обитательницу он все же знал. Не близко, в одностороннем, так сказать, порядке, поскольку до сих пор не был ей представлен, но очень надеялся, что день знакомства скоро, очень скоро наступит, ибо она, покинувшая Обитель раньше срока, и была той самой кареглазой прелестницей, о связи с которой он грезил наяву и ради которой, если разобраться, совершил все, что совершил.
— Сюда, — прервала его размышления провожатая, оказавшаяся в какой-то момент сзади и подкрепившая приглашение довольно чувствительным толчком в плечо. Ифор не успел решить, стоит ли возмущаться такому обхождению или это здесь в порядке вещей, как очутился на крыльце ничем не примечательной избушки. — Стучи.
Вероятно, от него ждали определенного, условного стука, но он таких тонкостей знать не знал, и потому получилась обыкновенная, не слишком уверенная дробь кулаком в дверь. Ифора даже посетила предательская мысль, что он зря ввязался в это нехорошее дело. Возникла, юркнула куда-то в вглубь сознания и была такова.
Дверь открылась сразу же, будто его появления ждали. Кулак, не найдя опоры, повис в воздухе. Снова на пороге стояла фигура в капюшоне. Лица не видно, руки спрятаны в длинные рукава. Может, тот же самый, кто говорил с ним в прошлый раз, может, другой…
— Проходи, сын мой, — послышался знакомый вкрадчивый голос. Только исходил он не от фигуры, а откуда-то сзади. — Оставьте нас.
К провожатой это уже не относилось: девушка исчезла в тот самый момент, когда открылась дверь. Фигура в капюшоне чинно поклонилась Ифору, приняла у него из рук ставший ненужным арбалет и вышла на улицу, обдав терпкими запахами лечебных трав.
— Ну, с чем пожаловал, Ифор?
В прошлый раз он, кажется, не называл его по имени. Или называл? Не мог ведь не знать. Эти — всё знают.
— Я убил Трехпалого.
— Как ты сказал?
— Мне пришлось убить Лина Трехпалого, — откашлялся Ифор и снова подумал, что все происходит как-то не так.
Собеседник сидел в дальнем углу избы на стуле с высокой спинкой, и свет из обоих окон терялся в складках его совсем не домашнего халата, вернее, плаща. Капюшон был откинут за плечи. На Ифора вопросительно взирал морщинистый старик с коротко обрезанной седой бородой и гладко выбритым черепом. Большие, чуть навыкате серые глаза не выражали ни удивления, ни приязни, ни отвращения. Только немой вопрос, требующий продолжения.
— Он решил не возвращаться в Вайла’тун…
— Хорошо. Расскажи поподробнее.
Ифор стал сбивчиво излагать события последних дней. Он чувствовал, что старик не слишком доволен его историей, точнее, тем, как он ее пересказывает. Получалось скучное повествование о том, как десять сверов, ведомых своим предводителем, пришли на помощь жителям далекого туна, с небольшими потерями сделали дело и недолго думая остались жить у гостеприимных хозяев.
— И это все? — вздохнул старик, когда он замолчал. — И ты решил, что Лин заслужил смерть?
— А разве нет? — Ифор испугался своего смелого вопроса, когда тот уже был произнесен. — Мне говорили, что я не должен колебаться, если увижу предательство, — поспешил добавить он. — Я увидел. И не колебался.
— Сдается мне, что ты не увидел главного. Начни-ка сначала.
— Что?
— Я слушаю тебя. Не спеши. Вспомни, как все было. На самом деле.
Странное ощущение. Будто кто-то могущественный помимо твоей воли проникает внутрь твоей головы, читает твои мысли, смотрит на вещи твоими глазами. И видит. Видит то, о чем ты успел забыть. Или о чем никогда не знал. Но именно это должен был видеть и знать, чтобы быть полезным этим пугающим созданиям в капюшонах.
— Мы разыскивали Фейли. Того самого, который, как нам сказали, открыл шеважа тайну огня, когда служил на заставе под началом Граки.
— Продолжай, — Старик прикрыл глаза. — Кто вам про это сказал?
— Лин. Откуда про это узнал он, я не знаю. Он ведь был нашим предводителем.
— Да, конечно.
— Мы добрались до самого дальнего туна. Там у них за главного карлик, этот, ну, как его…
— Тэрл?
— Да, именно, Тэрл. Как раз прошел сильный дождь. Моя лошадь дважды поскальзывалась и спотыкалась, но не упала. Я был очень ей за это благодарен.
«Что за ерунду я несу», — подумал Ифор.
— Внутрь туна нас пустили без лишних расспросов. Хотя было видно, как тамошние жители возбуждены и напуганы. Потом выяснилось, что не из-за нашего приезда.
— Ты уверен?
— Да. Они там, возле Пограничья, тоже время не теряли и научились не только оружие держать, но и проявлять осмотрительность.
— В чем это заключалось?
— Когда к нам подошел с помощником карлик, ну, Тэрл этот, они объяснили, что местные лазутчики донесли про шеважа, которых заметили где-то поблизости и которые готовились к нападению. Мы им сразу не поверили. Я решил, что они просто заговаривают нам зубы и выигрывают время, чтобы ненадежнее припрятать своего дружка, Фейли.
— Так оно, похоже, и было. — Старик открыл глаза.
— Во всяком случае, карлик уже знал про случившееся на заставе Граки. Сказал, что слышал разговоры на рынке, откуда незадолго до этого вернулся.
— Карлик и Лин так открыто беседовали прямо при вас?
— Да нет, я потом про это узнал. А тогда они с Керли зашли вместе в терем, а нас на улице оставили. Я только видел, что Лин с карликом обнимаются как лучшие друзья.
— И подумал, что Лин — предатель?
— Подумал. А потом получил тому окончательное подтверждение. Но только позже, а в тот момент нам пришлось сражаться. Потому что лазутчики оказались правы, и шеважа нагрянули в самый неподходящий момент, прямо среди бела дня. Нам всем повезло, что они лишь недавно овладели тайнами огня и еще не успели разобраться в его природе. Их зажигательные стрелы почти не повредили промокшему после дождя туну. А фолдиты, надо отдать им должное, неплохо сражались.
— Поподробнее.
— Лучше вам порасспросить самих шеважа, — усмехнулся Ифор, теряясь под пристальным взглядом собеседника. — Мужики простецкие, но знают толк в оружии. Кто-то неплохо их этому научил.
— Карлик.
— Что?
— Продолжай.
— Дикарей было не меньше сотни. Дрались отчаянно, но, думаю, излишне полагались на помощь огня. А сгорела только часть забора, которую на следующий же день удалось восстановить. Лин велел нам всем им помогать. Но сперва мы схоронили троих наших, включая Керли.
— И Керли?
— Вы знали его?
— Я много кого знал. Что потом?
— Потом мы выяснили, что Фейли и в самом деле прячется в том туне. Даже не прячется, а открыто живет среди фолдитов. Оказалось, что он во время нападения дикарей чуть ли не спас от верной смерти Лина. За что тот, растрогавшись, решил его пощадить и даже прилюдно просил прощения.
— Интересно…
— То-то и оно.
— Так ты видел Фейли?
— И Фейли. И того писаря, что сбежал вместе с ним… Хорвина.
— Харлина, — поправил Ифора собеседник. Если раньше он казался спящим и почти равнодушным к рассказу, то теперь окончательно проснулся и был само внимание. — Ты уверен, что они оба остались в туне у карлика, когда ты уходил?
— Уверен, что видел их на пирушке в честь победы над шеважа. Хотя к ней фолдиты не имели ни малейшего отношения.
— Перестань говорить загадками. Ты же сказал, что вы победили дикарей. Что произошло?
— Победить-то победили, да только те собрали силы и снова полезли на штурм. В том месте, где им накануне удалось подпалить стену. Я в это время, признаться, был занят другим…
— С женщиной?
Да, благо выпала такая возможность. Но слышал с улицы сперва испуганные, а потом радостные крики. Потом мне рассказали, что из туна видели какого-то всадника, который в одиночку легко расправился с наступавшими от Пограничья дикарями, а потом взял да и сбежал, то есть ускакал. — Ифор сделал многозначительную паузу, однако старик молча смотрел ему в глаза, не собираясь прерывать. — Не знаю, стоит ли этому верить, но так говорили все вокруг. Говорили даже, что это не шеважа и не вабон. Говорили, что карлик с ним знаком, почему тот и помог. Кто их там разберет! Вы мне не верите?
— Я уже давно никому не верю. Тебя это мало должно касаться. Что дальше?
— А дальше я понял, что узнал достаточно, чтобы возвращаться. И вернулся не с пустыми руками. — Ифор хотел красиво извлечь из-за пояса меч, но тут обнаружил, что оружие исчезло. Ни на левом, ни на правом боку, ни за спиной меча не было. Разом вспотев, Ифор испуганно воззрился на старика. — Я вернулся не с пустыми руками. У меня был меч Лина! Куда он пропал?
— Сюда с оружием не входят, — пожал плечами собеседник совершенно спокойно. — Наверное, его забрала у тебя Дагна.
Ифор вспомнил привратницу. Могла она незаметно вынуть у него из-за пояса меч, пока он стучал в дверь? А разве есть иные объяснения? Главное, что старик, похоже, не придает пропаже большого значения.
— Он точно был у меня.
— Не переживай, сын мой. Если он у тебя был, то никуда не денется.
— «Если был»? Был! Он чуть не стоил мне самому жизни. Думаете, так просто убить свера?
— Думаю, что ты заслужил награду. — Старик встал со стула и привычным жестом накинул на бритую голову капюшон. — Сейчас я распоряжусь, чтобы подготовили печать и бумагу. Все должно быть сделано по правилам. Ты ведь этого хотел?
Ифор обомлел, не веря своим ушам. Оказывается, весь этот разговор, все эти заковыристые вопросы были просто испытанием. И он прошел его. Произвел впечатление, и ему наконец-то поверили. Так быстро! И без лишних доказательств. Если бы не суровый вид старика в капюшоне, он бы со щенячей радостью бросился целовать ему руки. Тэвил, не каждый день становишься эделем!
Собеседник придирчиво, как показалось Ифору, осмотрел его с головы до ног, пробормотал что-то себе под нос и склонился над сундуком у окна. Скрипнула крышка. Старик что-то искал. Ифор невольно напрягся. В руках старика, когда он снова выпрямился, был свиток. Древний, выцветший, свернутый в узкую трубку. Ифор ощутил сладостный трепет обладания. Предвкушение переполняло его.
— Держи.
Он протянул руку и принял свиток. Сухая, приятно шершавая бумага. Торопливо ее развернув, Ифор не сдержал возглас разочарования: свиток был пуст.
— Это… что это значит?
— Не переживай, сын мой. Сперва нужно поставить печать. Ты правильно развернул свиток. Теперь прижми его к груди. Выше. Вот так. И посмотри на дверь.
Безропотно подчиняясь неожиданным указаниям, Ифор повернулся к входной двери. И сразу почувствовал, как что-то тяжелое туго ударило его в грудь. О том, что это было, он с удивлением догадался сам, увидев, как знакомая привратница, стоящая в дверном проеме, опускает сделавший свое дело арбалет. Его арбалет. Как же он говорил, ее зовут? Дагна? Красивое имя…
Последнее, что он видел в этой жизни, был образ его возлюбленной, той самой кареглазой девушки, ради несбыточной любви которой он отважился на путешествие в поисках славы и почета. Сейчас она почему-то сидела на корточках, подобрав одной рукой подол расшитого разноцветным бисером платья, а другой придерживая спадавшие на напряженное лицо каштановые пряди.
— Орелия! Ты там не утонула?
Опять этой Аноре неймется! Даже в отхожем месте не даст спокойно собраться с мыслями. Лучше бы собой занялась, чем постоянно ее дергать.
— Сейчас! — Орелия машинально заглянула между широко расставленными ногами в дыру, темень в которой надежно скрывала вонючее топкое дно. — Не мешай…
С какого перепугу Анора примчалась к ней в такую рань? До вечера и столь желанного обеими подругами эфен’мота еще целый день, отец ушел по делам засветло, а тут, как назло, живот прихватило после вчерашних ягод, которыми их угостила соседка, откровенно мечтавшая о том, чтобы однажды они с Анорой приняли в свою веселую компанию и ее неказистую дочурку с совершенно незапоминающимся именем.
— Я тебя слы-ы-шу! — пропел из-за двери все тот же наглый голосок.
Орелия открыла было рот, но в конце концов решила промолчать. Анора умела кого угодно вывести из себя. Похоже, ей это доставляло несказанное удовольствие. Так зачем, спрашивается, ей в этом потворствовать? Щеколда на двери прочная, щели замазаны — можно не переживать.
Орелия расслабилась и прислушалась к урчанию в животе. Из дыры приятно поддувал холодный ветерок. При других обстоятельствах она бы тут сидела и сидела, как любила иной раз делать поутру, чтобы собраться с мыслями и продумать распорядок будущего дня. Привычка эта появилась у нее еще в Айтен’гарде, о котором она до сих пор нет-нет да вспоминала. Но там, при всей строгости и любви к порядку, было не принято нарушать чужую территорию. Даже притом что отхожее место считалось общим для всех, кто жил под одной крышей.
Орелия дала каштановым прядям упасть на лоб и подула на них через выпяченную нижнюю губу. Приведя себя в порядок, она поднялась с корточек, отряхнула подол платья и накрыла дыру в полу свежеструганой деревянной крышкой. На всякий случай помахала из стороны в сторону стоявшим здесь же, в вазочке, сухим букетиком пахучих трав. Подняв щеколду, распахнула дверь и вышла в сени.
— С облегченьицем!
Анора, притаившаяся возле лестницы на второй этаж, встретила подругу хитрым подмигиванием из-под белобрысой челки. Одну из двух косичек она зажала между наморщенным носом и оттопыренной верхней губой и громко сопела.
— Очень мило, — хмыкнула Орелия, отстраняя ее локтем и ступая на лестницу. — Я так и думала, что за мной подглядывает мужчина, а вовсе не ты.
— Не подглядывает, а подслушивает, — поправила Анора и засеменила по ступенькам следом за подругой. — И вынюхивает.
Анора, если можно так выразиться, была точной копией Орелии, когда та возвратилась из Айтен’гарда. Разумеется, в переносном смысле. Те же челка и косички, от которых Орелия давно уже отказалась, вовремя рассудив, что слишком выделяется с ними из толпы простоволосых сверстниц и тем самым привлекает к себе слишком внимательные мужские взгляды. Аноре подобное внимание не угрожало, реши она даже надеть такое же открытое платье, как у Орелии, или вообще про него забыть. Она была низкорослой, бледнокожей, рыхлой и невзрачной, но при этом нисколько не тушевалась, готова была виснуть на шее у первого встречного малого, насмешничала и в итоге чуть не залетела с одним туповатым лавочником из людей своего отца. Об этой истории подруги вспоминать не любили: одна — потому что ей тогда сделалось действительно страшно, другая — потому что впервые ощутила в груди нечто похожее на зависть. В итоге, правда, все обошлось как нельзя лучше: то ли подозрения не оправдались, то ли все-таки подействовали травы, которые Орелия раздобыла через хороших знакомых, оставшихся в Айтен’гарде. Сын лавочника тоже куда-то исчез, да так, что его с тех пор больше не видели.