– Ну да, – поддакнул папа, – такое радостное событие, и тут… Как-то неожиданно! В диссонанс. Кстати, когда свадьба у Кругловых? Завтра? Ты не знаешь, Елена Варфоломеевна с детьми что-нибудь купили?
– Очень красивый сервиз, – сказала мама. – Главное, чтобы они не расколотили его по дороге.
– Хорошо, молодцы, – кивнул папа. – Кстати, ты слышала? Вчера Марфа опять гонялась за Мишей по дому и пыталась наподдать ему тряпочкой для пыли. Часа в три ночи.
– Я другое слышала, – проговорила мама, – что Артем из класса Аси ночевал у нас в гостиной в углу на коврике. После того, как он четыре раза за вечер посмотрел с Асей «Аватара», ребенок не смог добраться до дома. Марфа молодец, позвонила и предупредила его родителей.
– Еще одна жертва! – вздохнул папа. – У нас дома какое-то сообщество неспящих! Раньше было двое, теперь четверо, включая няню. Только Даша пока спит, и то потому, что маленькая еще.
– Может, пора принять жесткие меры? – спросила мама, попытавшись нахмуриться, но неудачно. – Например, выключать электричество в девять часов. Клац! И все. Все спят.
Папа задумался. Потом его лицо просияло.
– Вот, точно! – поднял он вверх указательный палец.
Кроки сидел в окопе, выставив BFG. Зомби сгрудились за поворотом, время от времени выглядывая из-за скалы.
– Я живая сопля, меня никто не любит, – вздыхала медуза, у которой было плохое настроение.
Пшшшш! Аллигатор нажал на курок. Синий сверкающий заряд вылетел из дула и полетел в сторону засады зомби, на ходу меняя траекторию. Бабах! Кусок скалы отлетел, зомби завизжали. На фоне кислотно-бирюзового неба пролетела оторванная черная рука, разбрызгивая темную кровь.
– Русские не сдаются, – сказал Кроки, перезаряжая оружие.
За скалой зашевелились, оттуда высунулся пистолет, несколько пуль пролетели мимо морды аллигатора. Кроки прижался к сухой земле, из которой кое-где торчали пучки травы. Гора выглядела очень по-крымски. Из-за скалы снова появился пистолет, опять завизжали пули.
– Получи, фашист, гранату! – крикнул Кроки, стреляя в сторону скалы.
Во все стороны брызнули камни, зомби завизжали.
– Так им! – сказала медуза. – Мочи их, Кроки!
Она аккуратно соскользнула на землю.
– Я на разведку, – сообщила она. – Скоро вернусь. А ты их отвлекай.
– Сиди, – строго велел Кроки, – они тебя заметят.
– Не заметят, кому я нужна, желе несчастное, – сказала медуза, растекаясь по земле тонким прозрачным слоем и отползая в сторону.
– Принцессе привет передай, если найдешь, – попросил Кроки, и голос его дрогнул.
– Не раскисай… Гена, – хмыкнула медуза, ныряя в дырочку в земле, – твоя верная Чебурашка с тобой.
Она выпустила два усика и свернула их в кругляшки, похожие на уши. Засмотревшись, Кроки чуть было не упустил момент, когда зомби решили атаковать. Он вскинул BFG, снаряд полетел в беспорядочно поднявшихся в атаку зомби. Кроки потряс головой, у него темнело в глазах.
Бабах!
Он еще увидел, как снаряд врезался в зомби, и они полетели в разные стороны, размахивая длинными руками и ногами. Сильно запахло розмарином. Становилось все темнее. Крокодил посмотрел на небо – из бирюзового оно стало синим, потом почернело, появился звон в ушах. Звук нарастал, тревожа и мешая слышать, появилась головная боль, потом раздался щелчок, и Кроки ослеп, оглох и растянулся на земле, выпустив из лап оружие.
Миша потряс головой. В комнате было темно. Дверь распахнулась, и в комнату вбежала Ася.
– На самом интересном месте! – сказала она, чуть не плача.
– Что такое? – спросил Миша. – Электричество вырубилось?
– Ага! – кивнула Ася. – Пробки, наверное.
– И хорошо, давно пора спать, – произнесла Елена Варфоломеевна, – я уже час уговариваю вас лечь, а меня все равно никто не слушает.
В руках она держала книгу про любовь, зажав страницы пальцами. Ее режим тоже потихоньку сдвигался вслед за режимом детей, которых она безуспешно пыталась укладывать вовремя. И электричество выключилось именно на той странице, где сантехник Иванов делал непристойное предложение прекрасной бухгалтерше. Отвергла ли мадам притязания рыцаря смесителя и вантуза? Или, рыдая от счастья и зажав нос, упала в его объятия?
– Пробки, – сказал Миша, вскакивая. – Срочно! Меня ж сейчас убьют.
Гурьбой из трех человек они вывалились в коридор, подсвечивая себе мобильными телефонами.
– На лестничной площадке, – проговорил Миша, – я знаю.
Они распахнули дверь и нос к носу столкнулись с папой.
– Ха-ха-ха, – угрожающе произнес папа. – А ну спать, соколики. Кина сегодня больше не будет. Укладывайте их, Елена Варфоломеевна, пока они тепленькие.
– Папа, – сказал Миша, – ты не понимаешь!
– Да! – воскликнула Ася. – Папа!
Елена Варфоломеевна благоразумно промолчала.
– Нет, только не это, – взревел Миша. – Папа, включи электричество.
– Ни! За! Что! – торжествующе произнес папа.
Ася залилась слезами.
– Ладно, – сказал Миша. – За мной!
– Вот так-то лучше, – расплылся в улыбке папа, радостно потерев сизый нос, – все в кроватки, и спать. С Дашеньки пример берите.
Миша шел по карнизу дома, сжимая в зубах провод.
– Осторожно, – громким шепотом сказала Ася, свесившись с балкона. – Не убейся!
Елена Варфоломеевна читала под одеялом книгу в своей комнате и была свято уверена, что дети наконец-то улеглись.
– Постараюсь, – буркнул Миша. – Не убиться.
Челюсти у него уже устали сжимать вонючую пластиковую изоляцию, когда он достиг окна на лестничной площадке. Пять минут, и провод был подсоединен чуть выше патрона висящей под потолком лампочки. В комнате Миши зажужжал компьютер, в комнате Аси засветился экран телевизора.
Миша снова вылез на карниз и пустился в обратный путь. Без провода в зубах это было намного легче.
– Ты что? – бушевала медуза, с размаху хлестая крокодила по щекам. – Ты же все испортил, идиот.
– Ммммм, – сказал Кроки. – Где я?
Он поднял голову. Вокруг была непроглядная темень.
– В темнице, – сообщила медуза, – нас схватили. И теперь продадут тварям с Бетельгейзе. Из меня, наверное, иллюминатор сделают стеклопластиковый. Разве ты не знаешь, что лучшие иллюминаторы – это мои высушенные несчастные братья и сестры.
Она зарыдала, свернувшись в комочек.
– А принцесса где? – спросил Кроки, поднимаясь.
– В камере справа. Я также нашла свою бабушку. Она в камере слева.
Крокодил поднялся.
– Справа, говоришь? – спросил он.
Его хвост со страшной силой ударил в стену. В стороны полетели камни, посыпался песок, сверху падал гравий.
– Кретин! – завизжала медуза, уворачиваясь от летящих в нее камней. – А обо мне ты подумал?
И она нырнула крокодилу под брюхо.
– Только не раздави, – прошипела она оттуда.
Кроки ударил второй раз. Стена зашаталась, из нее сыпались камни, сыпался песок, но стена все еще стояла. И только когда Кроки стукнул в третий раз, преграда обрушилась, как будто на нее налетел ураган.
– Гена хороший, – сказала медуза из-под его брюха, – теперь еще надо стену слева развалить.
Кроки перепрыгнул груду камней.
– Ты где, дорогая? – спросил он.
Прохладные руки обвили его шею, горячие губы поцеловали в поцарапанную морду.
– Привет, – произнесла принцесса.
– Здравствуй, – сказал Кроки, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от счастья. – Ты как?
– Уже хорошо, – улыбнулась принцесса, не переставая целовать аллигатора в нос, голову и зубастую морду.
Что-то обожгло его правую ногу.
– Бабушку освободи, – напомнила медуза.
Для того чтобы обрушить стену в камеру слева, ему понадобилось два удара. Со счастливым писком две медузы слились в объятиях.
– Мой водитель вас отвезет, – сказал папа.
– Сервиз не побейте, – улыбнулась мама.
– Кругловым привет, – добавил папа. – Скажите, что мы не пришли, потому что страшно заняты по работе. И можете еще сообщить, что мы нянчим Дашеньку, хотя на самом деле Дашенька у бабушки.
– Непременно.
Елена Варфоломеевна кивнула. Ася была одета в полосатое голубое платье. На Мише была темно-зеленая мастерка и черные джинсы с черепом и костями на попе.
– Там, наверное, будет ужасно скучно, – тихонько сказала Ася брату. – Но я закачала в плеер саундтрек к «Аватару», как-нибудь надеюсь продержаться до вечера.
– Угу, – кивнул Миша.
Он думал о том, что сломал стены в темнице подозрительно легко. Нет ли в этом какого-то скрытого смысла?
– Поехали, – позвала Елена Варфоломеевна, улыбаясь. – Свадьба – это прекрасно. Белое платье, музыка, веселье, угощенье…
– Вы были замужем, Елена Варфоломеевна? – спросила Ася.
Няня тут же помрачнела.
– Да, – ответила она. – Я вдова.
– Это ничего, – сказал Миша, – у нас вот есть сосед, дедушка, ветеран двух войн… Ледового побоища и Бородина. Мы с Асей можем вас познакомить. Может, вы ему понравитесь?
– Мне всего тридцать семь, – сообщила няня.
– Ого, – восхитился Миша, икнув.
– Мдя, – кивнула Ася. – Я же говорю, дедушка подойдет.
Они притормозили перед рестораном, где уже сгрудилась кавалькада машин.
– Горько! Горько! – кричали гости.
Миша отметил, что уже почти у всех такие же сизые носы, как обычно у его папы.
– Горько, – робко сказала Ася, прихлебывая сок.
– Дорогие гости, а теперь тост скажет дядя невесты, Виталий Дмитриевич, – произнесла тамада.
Елена Варфоломеевна сфокусировала взгляд на тамаде. Крупная, высокая и статная женщина с большой грудью, широкими бедрами и вполне отчетливым намеком на талию, она притягивала к себе взгляды. Черные глаза, слегка раскосые, с длинными наращенными ресницами, хищный алый маникюр, громкий и при этом мелодичный голос.
– Виталий Дмитриевич, просим! – сказала тамада.
Ее ресницы на секунду кокетливо опустились и снова взлетели.
«Интересная женщина, – решила про себя Елена Варфоломеевна. – И замужем».
На безымянном пальце правой руки у тамады было толстое обручальное кольцо.
– Дорогие Катя и Сергей, – проникновенно начал Виталий Дмитриевич, покачиваясь.
Миша посмотрел на Катю и Сергея. Катя была худенькой бледной девушкой, смотрящей в тарелку. Сергей – высоким и широким в кости мужчиной, килограммов в сто тридцать весом, с двойным подбородком, висящим жирной складкой, и маленькой бородкой. Он гордо вертел головой, и время от времени, услышав «горько», впивался губами в бледные губы невесты.
Асе было ее жаль.
– Такая бледная, до прозрачности, – сказала она Мише. – И глаз не поднимает.
– Родители заставляют, – решил Миша, – видно же, что она не хочет.
– Такого противного и я бы не захотела, – согласилась Ася. – И взгляд такой масляный, довольный.
Жених как раз вперил в детей тяжелый взгляд. Невеста не отрывала глаз от пустой тарелки.
– Дорогие Катя и Сергей, – повторил дядя невесты, – дорогие Сергей и Катя!
Он покачнулся, но под строгим взглядом тамады принял вертикальное положение.
– Мы собрались здесь, в этот прекрасный день, чтобы поздравить вас с днем рождения.
Его затуманенный водкой разум уловил какую-то логическую нестыковку.
– Вы, наверное, близнецы, – продолжил дядя.
– Со свадьбой, свадьбой, – зашикали вокруг.
– О, точно, с Восьмым мартом, дорогие женщины, – сказал дядя и пролил шампанское из бокала на прическу сидящей рядом дамы.
– А что, сегодня и правда Восьмое марта? – спросил мужчина с аккуратным пробором, друг детства жениха. – Я думал, Новый год.
Дядя залпом допил шампанское и плюхнулся на свой стул, явно довольный собственным выступлением. Жених полез сально целоваться к невесте, а потом закинул руку и обняв девушку за плечи.
– Как-то нерадостно тут, – сказал Миша.
– Невесту жаль, – согласилась Ася, – как в Средние века.
Крупный мужчина в джинсах и клетчатой рубашке, сидящий в углу, смотрел на Мишу, Асю и Елену Варфоломеевну.
– А теперь танцы! – объявила тамада.
Ее туманно-серый костюм натягивался на пышной груди. Ася заметила, что многие мужчины поглядывают на тамаду с интересом. Крупная, яркая и уверенная в себе, она говорила с легким придыханием.
Дядя невесты сориентировался первым.
– Позвольте вас пригласить, – сказал он, упав перед тамадой на одно колено.
– Попозже, котик, сейчас танец жениха и невесты, – улыбнулась тамада.
Дядя облизал губы. Жених выплыл на середину комнаты, демонстрируя бородку и ноги буквой «икс». Невесомая невеста вышла за ним, по-прежнему глядя в пол.
– Катя, прекращай строить из себя жертву! – прошипела мама невесты, цепко схватив ее за руку. – Улыбайся!
Невеста улыбнулась одними губами. Заиграла музыка, жених обнял невесту, притянул к себе, что-то сказал в ухо жирным ртом, открывая желтые зубы. Его бородка шевелилась, как будто там шныряли тараканы.
– Дорогая, – сказал он. – Я так счастлив.
Они закружились в танце. Пару раз жених наступал невесте на ноги, но она даже не поморщилась.
– Как они прекрасны! – воскликнула мама невесты, прикладывая платок к совершенно сухим глазам.
– Не то слово, – кивнул папа новобрачной, пожимая руку папе жениха.
– Ну, по рукам, – произнес тесть.
Невеста вдруг споткнулась и чуть не упала. Ее лицо стало совсем бледным.
– Тут душно, – сказала Ася.
В воздухе витала тысяча запахов, духи и туалетная вода волнами поднимались к потолку, формируя парфюмерные облака. С трудом закончив танец, невеста вернулась к столу и налила себе стакан минеральной воды.
Крупный мужчина в клетчатой рубашке, расстегнутой на груди, и джинсах сел рядом с Еленой Варфоломеевной. Стул под ним жалобно скрипнул.
– Здравствуйте, девушка, – приветствовал ее он.
– Добрый день, – сказала няня, продолжая смотреть на детей.
– Тут явный недостаток приятных лиц, – произнес мужчина, – и посмотреть не на кого. Разве что на вас, детишек ваших да на невесту.
– А вы кто? – спросила Елена Варфоломеевна.
– Кум невесты, – сообщил мужчина. – Мы вместе крестили сына ее подруги, и она меня пригласила. Знал бы, что это будет так выглядеть, ни за что бы не пришел.
– А теперь танец невесты и ее свекра! – громко сказала тамада.
Она была обута в черные лаковые сапоги на высокой шпильке.
– Знойная женщина, мечта поэта, – проговорил мужчина, разглядывая тамаду.
– Да, она притягивает внимание, – кивнула няня. – Как крупная, опасная и опытная кошка.
Он налил себе колы и выпил.
– Кстати, меня зовут Игорь.
– Елена Варфоломеевна, – представилась няня.
Он повернулся и посмотрел на нее долгим взглядом.
– Варфоломеевская ночь?
– Все сразу вспоминают этот неприятный французский эпизод между католиками и протестантами, – вздохнула она. – Хотя есть и более экстремальные варианты. У меня была подруга с отчеством Кукуцаполевна. От «кукуруза-царица полей». Звали Елизаветой.
– Хорошо хоть Елизаветой, а не Даздрапермой, – сказал Игорь. – А то знаете? «Да здравствует первое мая».
– Знаю, – кивнула няня.
Невеста дотанцевала со своим будущим свекром, а потом жених сплясал разбитной и веселый танец со своей будущей тещей под песню: «Теща моя ласковая, теща моя заботливая, молодая, озорная, поворотливая».
Танец закончился, гости вернулись за стол.
– Крокодил по-сенегальски, – сказал официант, расставляя перед гостями тарелки с шашлычками. На деревянные палочки было нанизано плотное белое мясо.
– Спасибо, я не буду, – отказалась невеста.
Миша поднял глаза.
– Это очень вкусно, – сообщил жених и вонзил желтые зубы в шашлычок.
– Я не буду есть крокодила, – произнесла невеста, с отвращением глядя на жующего жениха. – Я друзей не ем. Это какой-то… каннибализм.
– Не капризничай, – сказал тот, и его бородка зашевелилась. – Крокодилы – это опасные злобные твари, ты еще медуз в друзья запиши.
Перед невестой поставили блюдо.
– Ой.
Она зажала нос. Официант поставил перед Мишей тарелочку, и он тоже чуть не задохнулся.
– Что, тебе и розмарин не нравится? – спросил жених невесту.
– Нет, не нравится, – покачала она головой, отодвигаясь от блюда и стараясь не дышать.
– Ешь! – твердо проговорил жених, и в его заплывших жиром глазах появилось что-то безумное.
– Черта с два, – громко сказала невеста и впервые подняла глаза, обведя взглядом гостей.
Глаза были большими и голубыми. Нежное, тонкое лицо, светлые волосы, корсет, длинная юбка с кринолином. Миша заулыбался. Он улыбался и улыбался, и не мог остановиться, а потом щелкнул зубами.
– Ты чего смеешься? – спросила Катя, остановив на нем взгляд. – Смешно, да?
– Очень, – честно сказал Миша.
Она смяла салфетку. Он смотрел прямо на нее, в ее рассерженные глаза, любовался пышными волосами и рукой, сжимающей вилку.
– Дорогая, ты перепила, – произнес жених, хмурясь, – приведи себя в порядок.
– Да, – проговорила невеста, выходя из-за стола. – Конечно.
Миша выскользнул из-за стола и бросился за ней.
Катя плакала, опершись рукой о раковину, и слезы капали на белый кафель, смывая тушь и бороздя пушистый слой пудры на лице. Миша вошел, и она испуганно обернулась, но увидев, что это всего лишь пацан, который сидел напротив нее за свадебным столом, повернулась к нему спиной. Ни мама, ни папа, ни жених… уже хорошо. Миша улыбался, ему совершенно по-дурацки хотелось щелкать зубами, прыгать и смеяться.
– В лесу, – сказал Миша, глядя на ее худенькую спину. – В лесу я хотел увидеть себя старым седым аллигатором в кресле-качалке в окружении маленьких бойких крокодильчиков. Чтобы пахло кофе и пирогами, а в кухне шипело на сковороде мясо. И чтобы безопасно, ни одного зомби вокруг, и никаких шипастых корней, никаких летающих ежей, никаких взрывающихся мин-вонючек, никаких мигрирующих…