Он стал подниматься. Миновав три пролета, вытащил из кармана фонарик, но не включил — замер, вслушиваясь.
В здании кто-то был. Нет, громкие звуки не раздавались, но Кирилл ощутил: здесь полно людей. Он не слышал, а скорее чувствовал их дыхание, тихие-тихие шорохи, испуганный шепот…
Несколько раз глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Кирилл достал нож, сжал его в правой руке, а левой включил фонарик.
Луч озарил неширокую лестницу, бетонную площадку и дверь, ведущую, насколько, он мог сообразить, на верхний, третий этаж здания.
Шум в нижней части лестницы стих, но Кирилл не рискнул спускаться. Он уперся в дверь рукой с ножом, погасил фонарик и толкнул ее.
Дверь тихо скрипнула, открываясь.
За ней было довольно светло — багровые отблески лились сквозь большие, в полстены, окна.
Пригибаясь, Кир сделал несколько шагов вдоль длинной стойки со стеклянными окошками и надписями «КАССЫ». Выше висели рекламные плакаты всяких фильмов. Окна фасадной стены торгового комплекса были впереди, слева — бар, за ним дверь с табличкой. «Зал?3», прочел Кир.
Гудение пламени стало громче. Не опуская нож, Кирилл подошел к ближайшему окну.
Посреди большого перекрестка, возле которого стоял торговый центр, горели машины. Их там было штук пятнадцать, не меньше — легковушки, джипы и даже пара микроавтобусов… Как их туда стащили? Если предположить, что все это — вышедшие из строя тачки, то их пришлось вручную катить. И зачем, чтобы устроить эту иллюминацию? Или просто из страсти к разрушению?
Машины облили какой-то смесью, а после подожгли. Они плевали желтыми искрами, иногда в грудах почерневшего металла что-то взрывалось, выстреливало сгустками огня. Вокруг стояли не меньше десятка тачанок, три были накрыты железными колпаками с прорезями — такие броневики Кирилл уже видел на Красной площади.
С улицы на другую сторону перекрестка выехала вереница горбатых животных, на каждом, поблескивая оружием в свете пламени, сидели по двое-трое варханов. Чтобы не маячить в окне, Кирилл опустился на колени и навалился грудью на низкий подоконник, упершись в стекло лбом.
Прямо под стеной торгового центра стоял шатер из шкур, вход в него охраняли двое варханов. Сверху, точно в центре шатра было обширное круглое отверстие, из которого выступало нечто вроде антенны: большая проволочная рама, над ней два длинных «уса». На глазах Кира между ними проскочила молния, но не зеленая, как те, что иногда посверкивали в небе, а желтая и какая-то влажно-жирная с виду. Кир привстал, чтобы лучше видеть. Сквозь отверстие взгляду открывалась часть пространства внутри шатра, озаренного синеватым светом, который лился от колпака из мутного стекла, стоящего прямо на асфальте. Рядом виднелся металлический куб, над которым, боком к Кириллу, склонился вархан, облаченный в меховой плащ и шапку. Подробностей Кир с такого расстояния и под таким углом разглядеть не мог, но ему показалось, что торчащая из отверстия рама соединена с кубом жгутом проводов. Вархан (Кир почему-то обозвал его про себя шаманом) что-то делал с устройством, кажется, поворачивал какие-то рукояти на нем.
Над шатром вновь блеснула желтая молния, снизу долетел приглушенный треск. Шаман выпрямился, снял шапку и принялся стаскивать противогаз. Кирилл глядел во все глаза. Избавившись от противогаза, шаман снова надел шапку, после чего скрылся из поля зрения. Откинулась закрывающая вход шкура, и он шагнул наружу. Охранники повернулись к нему, шаман помедлил — наверное, говорил им что-то — и вернулся обратно. Через круглое отверстие Кирилл его больше не увидел, зато разглядел, как охранники стягивают свои маски. Один так и остался охранять шатер, а второй пошел через площадь, распространяя весть о том, что от противогазов можно избавиться…
У них есть наука. Может, не совсем наука в современном понимании, наверное, она больше сродни алхимии — во всяком случае, с виду как-то похоже — но, что бы там ни было, захватчики проанализировали местную атмосферу и определили, что она для них не опасна.
Из боковой улицы показались идущие вереницей люди — руки у всех связаны, их соединял длинный ремень, задний и передний концы его были приторочены к двум медленно едущим тачанкам. В каждой сидели по трое варханов, и еще шестеро шли рядом с людьми, положив на плечи ружья. Пленные тяжело переставляли ноги, некоторые шатались. Сквозь гудение пламени и треск искр донеслось шарканье подошв по асфальту. Вереница миновала перекресток и скрылась на другой улице вместе с тачанками и охранниками.
Кирилл выпрямился, проводив их взглядом. Ночь подходила к концу, небо медленно светлело. Приехавшие на горбатых животных варханы спешивались, снимали поклажу. Некоторые начали разворачивать шкуры — кажется, собрались ставить шатры. Откуда-то появились темные щиты с подставками, которые Кир уже видел на Красной площади, их принялись расставлять вокруг лагеря. Теперь он смог разглядеть, что щиты сделаны из кожи. Машины посреди перекрестка догорали, немилосердно чадя шинами. Шаман в круглом отверстии больше не показывался, желтая молния не проскакивала.
Попятившись от окна, Кирилл повернулся и крадучись направился в сторону касс. Свернув за них, увидел эскалатор впереди, подошел к нему.
Эскалатор, конечно, не работал. Кир спустился на второй этаж, целиком занятый разномастными магазинами, нашел следующий эскалатор и встал на верхней ступеньке.
Отсюда было видно, что почти весь первый этаж занимают два больших помещения, разделенные высокой перегородкой. Верхняя ее часть шла наискось, под углом градусов сорок пять к полу, вдоль нее и тянулся эскалатор, то есть перегородка упиралась в него снизу — поэтому Кир смог окинуть взглядом оба помещения нижнего этажа.
Слева от него был японский ресторан, а справа — большой зал, над дверями которого висела вывеска:
ВЫСТАВКА-ПРОДАЖА
BMW
По всему залу, на помостах и просто на полу, окруженные узорчатыми оградками, стояли автомобили и мотоциклы.
Кирилл присел, поверх поручня осторожно разглядывая ресторан. Столики и столы были свалены в кучу под стеной, посреди зала сидели люди. Человек тридцать-сорок, не меньше — мужчины, женщины, дети… Кто-то плакал, кто-то причитал, лежащий навзничь человек, чья голова была обмотана полотенцем, монотонно стонал.
На стойке, свесив ноги, лицом к залу сидели трое вооруженных варханов, еще трое стояли у стены напротив и двое — под ведущей на улицу дверью. Насколько Кир мог сообразить, прямо за ней был меховой шатер.
Он приподнялся, услышав голос внизу. Раненый мужчина тяжело уселся, упираясь в пол руками. Возле него сидели две женщины, помоложе и постарше — они разом заговорили, пожилая взяла его за плечо, но мужчина сбросил ее руку. Встал, держась за голову. У него была седая бородка-эспаньолка и большие круглые очки. Кирилл расслышал слабый, но полный возмущения и какой-то детской обиды голос: «Это геноцид! Они не имеют права!»
Седобородый, неуверенно ступая между сидящих и лежащих людей, пошел к стойке. Все варханы в помещении были одеты одинаково, кроме одного из тех троих, что сидели на ней — на нем был плащ, а не куртка, да и противогаз его показался Кириллу немного другой формы, чем у остальных.
Вархан неторопливо слез со стойки. Мужчина шел к нему, женщины позади вскочили, но не решались идти следом. Одни люди отодвигались с пути седобородого, другие пытались остановить, но он отталкивал их руки. Вархан поднял ружье, целясь ему в грудь. Кирилл сжал нож в кармане, догадываясь, что сейчас произойдет. Эх, гайку бы ему! Тяжелую железную гайку… нацепить резиновый жгут на стальные «усы», которые выдвигаются из рукояти «Короля Джунглей», оттянуть посильнее да зарядить гайкой в лобешник этому козлу в плаще…
Мужчина заговорил, до эскалатора донеслось: «Не имеете права…» Вархан поднял ствол немного выше.
Дверь в зал раскрылась. Внутрь просунулась голова без противогаза и что-то сказала.
Охранники зашевелились, обмениваясь короткими репликами, принялись стягивать свои маски. Тот, что был в плаще, слегка опустил ружье. Седобородый подошел к нему почти вплотную, и вархан, уже отворачиваясь, ткнул его стволом в лоб. Вроде бы он сделал это походя, даже без замаха, но удар опрокинул мужчину на спину, и затылок его громко стукнулся о пол.
Женщина постарше сжалась, а молодая вскочила, с криком бросилась к седобородому, но присела, прикрыв голову руками, когда вархан рявкнул что-то угрожающее, качнув в ее сторону ружьем.
Седобородый лежал неподвижно, люди вокруг испуганно шептались или угрюмо молчали. Варханы снимали маски, сворачивали и клали в сумки, висящие на поясах. Кирилл сдвинулся на другую сторону эскалатора, чтобы получше разглядеть второе помещение. Посреди него на круглом помосте стоял черный квадроцикл: большие ребристые колеса, рулевая вилка, решетчатый багажник, широкое длинное сидение для двоих… Позади машины был стенд, на нем красочный рисунок: мужественный блондин и девушка, обхватившая его за поясницу, мчатся по живописному бездорожью. Под рисунком было написано «ГОРЕЦ-7», а над ним — «ТЕСТ-ДРАЙВ».
Снизу доносились причитания, плач, стоны, изредка слышались скупые реплики варханов. Зато на стороне выставки-продажи стояла тишина. Поправив рюкзак, Кирилл принялся спускаться на корточках, неловко переваливаясь с одной ступеньки на другую, придерживаясь за поручни и тихо пыхтя.
Что там, в этих квадрах? — размышлял он по дороге. Много электроники? Заведется он или нет? Если заведется, и если в баке есть горючка… Из зала два выхода: центральный, ведущий на перекресток, где стали лагерем варханы, и боковой — широкие стеклянные двери, за которыми в рассветных сумерках виднеется асфальтированная дорожка, круто изгибающаяся в сторону от перекрестка. По ней можно свалить отсюда. Судя по тому, на что он успел насмотреться ночью, пробираться через захваченную Москву пешком — долго и опасно. А вот проехать ее на этом «горце»… Ну то есть, конечно, тоже опасно, может даже еще опаснее, но, с другой стороны, и гораздо быстрее. Он сможет покинуть город меньше, чем за час. Ведь это было бы круто — на ревущем квадроцикле вылететь из-под носа у целого лагеря варханов и раствориться на утренних московских улицах!
Вот только заведется ли машины и есть ли в ней топливо? Охлаждение двигателя там воздушное, коробка передач механическая, простенькая… Во всяком случае, Кир очень на это надеялся — автомат-то мог и не сработать.
Преодолев эскалатор, он на четвереньках обогнул несколько понтовых представительских автомобилей, парочку сияющих хромом мотоциклов и круглый помост с квадроциклом. На полу разглядел грязные следы с тупой, будто срезанной передней частью, и решил, что их оставили здесь ноги варханов.
Кир добрался до ведущих наружу стеклянных дверей, толкнул — они легко, без скрипа, открылись. Широко распахнув их, вернулся к помосту, залез на него и присел у покатого черного борта. Светало, с перекрестка доносился шум шагов, мычание рогатых животных, голоса и гул двигателей. Хлопали на ветру шкуры, постреливали искрами догорающие авто. Пахло гарью, паленой резиной и навозом. А в ресторане было тихо. Варханы совсем рядом, за перегородкой, стоит им услышать шум, как они ворвутся сюда и расстреляют его из своих ружей…
Попятившись на четвереньках, Кирилл стащил со спины рюкзак, положил на решетчатый багажник квадра и кое-как пристегнул ремнем. Снова проковылял вперед, подняв руки, схватился за рулевую вилку — и приготовился вскочить, чтобы, прыгнув в седло машины, с ходу завести ее и вылететь наружу.
II
Первое, что услышал Игорь Сотник, было сопение, а первое, что ощутил, — холод. Несколько секунд он лежал, прислушиваясь и пытаясь вспомнить, что произошло.
А потом вспомнил: зеленая волна, авария автозака… люди в противогазах, дизельные тачанки и алые лучи… гонка на мотоцикле, мост, канал… Дядя Миша, вставшая «тойота», автобус, Тоня…
Тоня!
Он сел. Тоня! Она утонула!
Или нет? Игорь тогда прыгнул… прыгнул… Да, прыгнул с моста и ударился о борт машины, а после все потемнело, и последнее, что осталось в памяти, — плеск воды и холод.
Издалека доносилась приглушенная канонада. Под Игорем был плащ, который он забрал из кабины автозака. Влажный, воротник почти оторван. А где автомат? Нет его… Сотник огляделся. Он находился под задней стеной полуразваленной кирпичной будки. В стене был пролом, за ним в будке горел костерок. Небо темно-серое, сумрачно — то ли ранее утро, то ли поздний вечер.
У пролома, спиной к костру, сидел, поджав ноги, мальчик в спортивных штанах и клетчатой рубахе явно не по росту — сидел и монотонно раскачивался взад-вперед, тихо посапывая. Коротенький ежик серых волос, лицо круглое и какое-то… недоброе, что ли. Из закатанных рукавов торчали грязные тощие запястья.
Когда Игорь повернулся к нему, мальчишка не перестал ни сопеть, ни раскачиваться.
— Ты кто? — спросил Сотник.
Ребенок извлек из-под рубашки большую ржавую флягу и протянул ему.
— Пить будешь, дядька? Батя после несознанки всегда пить требувал.
Игорь взял флягу, открыл, понюхал и сделал несколько глотков теплой воды. Он никогда не умел вести себя с детьми, не знал, как к ним обращаться, как заводить приятельские отношения, да и вообще — о чем с ними говорить. Рядом с ними Сотник чувствовал себя слишком большим, неловким, угловатым, грубым… Дети не были его жизненным призванием.
— Как тебя зовут? — спросил он, закрывая флягу.
— Хорь.
— Что? — удивился Игорь. — Почему Хорь?
Мальчик передернул плечами.
— Батя так называл.
Будка стояла на краю редколесья, рядом из земли торчал угол бетонной плиты, поросший мхом. Игорь поднялся на колени, похлопал по карманам — пистолета тоже нет. Он снова повернулся к Хорю.
— Где мы? Как я сюда попал?
Мальчишка махнул рукой влево, откуда доносился едва слышный плеск волн:
— Ты по реке плыл. Такой… дохлый.
— Дохлый? — переспросил Сотник.
— За корягу держался, глаза закрыты. К берегу поднесло, я вытащил. Еле руки твои разжал, как деревянные. Сюда притащил, положил…
— Как же ты меня дотащить смог? Не ври!
— Не вру! — вспыхнул мальчишка. — Сам ты… Я сильный!
— А я — тяжелый.
— Тяжеленный, ага, — серьезно кивнул ребенок. — Кабан такой. Я тебя волоком, так потихоньку, по полметра…
— До канала вон сколько, — Сотник все же сомневался, что мальчик мог вытащить его в одиночку.
— А покатил, как бревно, — пояснил Хорек. — Потом послушал: сердце бьется. С виду — мертвяк, а бьется. У бати тоже так раз было, как перепил на юбилее на заводе, пришел, брык — и вроде мертвяк! Я соседку позвал, поглядела, кричать стала: умер, умер! А я послухал — бьется сердце. У тебя лицо такое ж было, как у бати тогда.
— А где батя твой?
— Так рылы убили.
— Рылы? Это еще кто… — и тут он понял: так это замызганное создание именует чужаков в противогазах.
— Эти, с мордами резиновыми! — в голосе ребенка прорезалась такая придушенная, не находящая выхода ненависть, что Сотник удивленно пригляделся к нему.
Мальчишка, подавшись вперед, сжимал грязные кулаки и щерился. Зубы у него были необычные, редкие и немного суженные к концам, отчего казались острыми. Он вдруг напомнил Игорю маленького злого хорька. Значит, Хорь? Любящий, наверное, был у него родитель, раз родного сына так прозвал.
— А может, и не убили его! — просипел Хорек. — Забрали только! Батя с кирпички своей пришел, со второй смены. На улице кричат, бегают! Мы вышли, я и он… А там эта… телега, как у бабки нашей в деревне, но с мотором. И на ней рылы. Стреляют…
Хорек ссутулился, кулаки разжались. Уставившись в землю, мальчик добавил сумрачно:
— Рылы батю схватили и в телегу бросили. Двое за мной побежали, я от них… Спрятался. Теперь здесь.
Игорь слышал его как сквозь туман, и самого Хорька он сейчас видел смутно — перед глазами стояло лицо Тони. Утонула! Она утонула! — мысль билась в голове, как рыба в сетях. А может, все-таки нет? Что, если нет? Она же хорошо плавает… Что делать? Надо вернуться к мосту, осмотреть все вокруг! Как далеко от него мальчишка выловил Сотника? Сколько, в конце концов, времени прошло?!
— Сколько я здесь лежу? — спросил он. — Сейчас вообще вечер или…
— Утро щас, — сказал мальчик. — Ты ночь целую…
— Что?!
Сотник качнулся к нему — Хорек отпрянул, в его руке возник знакомый ПМ.
Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Игорь сказал:
— Он в реке был. Его теперь надо разобрать, просушить и смазать.
— А может, и так выстрелит? — спросил Хорек.
— Может, и выстрелит. Отдай мне.
Он шагнул вперед, протягивая руку, и мальчишка вдруг сорвался с места. Вскочив, запрыгнул в пролом, оттолкнулся — и вдруг каким-то чудом оказался на крыше будки.
— Не-е, дядька, — сипло сказал он, покачивая рукой с оружием. — Пистолет я тебе не отдам.
— Меня зовут Игорь. Игорь Сотник. Ты знаешь, далеко отсюда мост? Я свалился с моста через канал, мне надо туда. Ночь! Я что, целую ночь провалялся?! — Он до сих пор не мог поверить в это. — Уже светает… Где мост, говори!
— Там вечером взорвалось что-то, — ответствовал Хорек, не слезая с будки.
— В какой стороне?
— Да в той, где мост твой.
— Куда идти?
Мальчик поразмыслил, глянул на светлеющее небо. В роще застрекотала птица, ей ответила другая. Зашелестела листва в порыве ветра.
— Страшно днем ходить, — сказал он. — Рылы вокруг. Ночью можно, днем не надо. Слышь, Сотник, давай лучше в будку эту. Пересидим день, а вечером…
— Там моя жена, — перебил Игорь. — Автобус упал с моста, она в нем была, понимаешь? Я следом прыгнул, но ударился сильно. Мне к мосту надо, найти ее!
Игорь говорил это и понимал: никого он не найдет. Тони больше нет, как и дяди Миши с Леной, автобус вместе с пассажирами лежит на дне канала, и внутри него…