Крышка мусорного бака продолжала точно так же раскачиваться до пяти часов, когда резкий порыв ветра подхватил ее и со скрежетом стащил с цементной дорожки на траву. Из дома никто не вышел. Финн подождал еще полчаса, когда по сгущавшейся темноте можно было сделать вывод, что в доме никого нет, и поехал домой.
Лена чаевничала с мистером Бёрдом. Роль скатерти на бамбуковом столике исполняла тюлевая занавеска с волнистыми краями, и на ней было расставлено угощение, купленное Леной к чаю: сдобные рулеты, пицца с анчоусами, венское печенье, рулет с ванильным мороженым и миндальные пластинки «Мистер Киплинг». Мистер Бёрд очень интересно рассказывал о докторе Ди[49] и о языке Еноха, которому его научили духовные учителя, так что Финн сел за стол и налил себе чашку чая. Лена гордо улыбалась ему. Казалось, она абсолютно счастлива. Финн пытался слушать рассказ мистера Бёрда об ангеле доктора Ди, но обнаружил, что не может сосредоточиться. Его мозг продолжал работать, обдумывая, как провернуть это дело. Как убить незнакомого человека, которого он никогда не видел, и представить все как несчастный случай?
На следующий день он поехал на Фортис-Грин-лейн утром. Мусорный бак исчез вместе с крышкой. В этот раз Финн сидел в своем фургоне на противоположной стороне широкой улицы и наблюдал, как люди моют машины и подстригают розовые кусты. В дом номер 54 никто не входил, из него никто не выходил, а занавески в спальне были по-прежнему задернуты.
И только в понедельник вечером — хотя Финн возвращался сюда в воскресенье после обеда и в понедельник утром — наблюдение принесло плоды. Сначала, приблизительно без четверти семь, со стороны Финчли-Хай-роуд появился довольно высокий мужчина среднего возраста, который отпер белые ворота, прошел по дорожке и вошел в дом. На нем была короткая, до середины бедра, шуба из гладкого светло-коричневого меха, темные брюки и темно-серый шарф. Внешность мужчины несколько озадачила Финна, который ожидал увидеть кого-то помоложе. Он смотрел, как свет зажигается сначала в холле, потом в гостиной первого этажа, потом в спальне с задернутыми шторами. Через какое-то время свет в спальне погас, но в остальных комнатах продолжал гореть. Финн пошел на Сидни-роуд и выпил ананасового сока в «Ройял Оук», а затем вернулся через Колдфолл-Вуд, в темноте, под старыми буками, с их стального цвета стволами и вздыхающими и гремящими ветками. Финн не из тех людей, кого приятно встретить в темном парке, но, кроме него, тут никого не было.
Когда он вернулся, свет в доме уже не горел. Что касается Финна, то он не знал, что такое скука. Он сел в свой фургон, стоявший на нечетной стороне Фортис-Грин-лейн, погрузился в транс и направил свое астральное тело в ашрам[50] у подножия Гималаев, который уже посещал прежде и где беседовал с одним из монахов. Теперь это ему давалось без особого труда. Раздвигать границы пространства было довольно просто. Но сможет ли он когда-либо раздвигать границы времени, чтобы путешествовать назад, в прошлое, и вперед, в будущее?
После того как астральное тело вернулось, Финн задремал, а когда проснулся, то разозлился на себя — за то время, пока его глаза были закрыты, добыча могла ускользнуть. Но окна в доме оставались темными. Без семи минут одиннадцать к дому подъехал белый «Триумф Толедо», из которого через некоторое время вышла женщина. Молодая, высокая, с прямым носом, изогнутыми, словно турецкий ятаган, губами и волосами, которые в желтом свете фонарей напоминали бронзовую шапку. Финн думал, что из машины выйдет мужчина в шубе, но, к своему удивлению, услышал ласковый голос Мартина Урбана:
— Спокойной ночи, Франческа.
Вот и ответы на несколько вопросов, которые смущали Финна. Как бы то ни было, место он определил верно. Сомнений уже не осталось. Он поднял стекло и стал смотреть, как женщина останавливается у ворот, затем открывает их и идет по одной из цементных дорожек к двери между стеной дома и забором. Она помахала Мартину Урбану, вошла и закрыла за собой дверь.
Финн испытал облегчение. Белая машина медленно отъехала от дома, потом набрала скорость.
Финн проследил, как автомобиль исчезает за поворотом по правую сторону улицы, и краем глаза заметил, что слева, почти вплотную к стеклу кабины фургона появилось что-то коричневое и мохнатое, похожее на круп какого-то животного. Финн повернулся. Рассел Браун перешел через дорогу, откинул щеколду на белых воротах, вошел и зашагал по цементной дорожке. Женщина находилась в доме уже не меньше минуты, но свет не зажигался, хотя она вошла через черный ход и могла включить лампы только в задней части дома. Рассел Браун отпер парадную дверь и вошел в дом. В холле сразу же зажегся свет.
Финн повернул ключ зажигания, включил фары и уехал.
Глава 17
Франческе очень не хотелось увольняться. Ей нравилось работать у Кейт Росс, весь день быть среди цветов, выставлять их в окнах и составлять букеты, видеть на лицах людей удивление и радость. Тим однажды сказал, что в ней самой есть что-то от цветка, и что — вероятно, это была цитата[51] — ее гиацинтовые волосы, лицо с классическими чертами и облик наяды манят его домой из жестоких морей. В тот раз он был сильно пьян. Но делать нечего — она должна уволиться. 24 февраля станет ее последним днем в «Блумерс», а два дня спустя Эдриан Воучерч обещал закрыть сделку по приобретению квартиры в Суон-Плейс.
— В любом случае ты будешь слишком важной, чтобы работать в цветочном магазине, — сказал Тим и коснулся губами ямки над ее ключицей. Франческа замурлыкала, как кошка. В комнате было так холодно, что пар от их дыхания поднимался от кровати, словно клубы дыма. — Может, попросишь Ливингстона купить тебе питомник растений?
— Это будет уже слишком, — строго сказала Франческа. — Думаю, я и так сотворила чудо. Я больше ничего от него не получу, потому что больше его не увижу. После того как он заплатит за квартиру и тот Эдриан оформит… не знаю, как это там называется… он не будет знать, где меня найти, когда я уйду из «Блумерс».
— Он сможет тебя найти в очаровательном Суон-Плейс, хотя моя умная сладкая малышка, наверное, не даст ему ключ?
От электрического одеяла распространялись волны тепла, от которого они оба покрывались потом, но в это утро Франческа обнаружила на внутренней поверхности окон лед. Воздух был обжигающе холодным и ощутимо влажным. Тим зажег «Голуаз» и курил в темноте. Светящийся огонек сигареты был похож на одинокую звезду в холодном и дымном небе.
— Думаю, что поначалу я не буду там появляться. Я хотела переехать туда, как он от меня ждет, потом устроить грандиозный и необратимый скандал и через несколько дней сказать, что больше не желаю его видеть. Хотя у меня вряд ли получится. Я не умею скандалить. Теперь мне кажется, что нужно просто тихо посидеть здесь, дома, два или три дня, а потом написать ему письмо. Сказать все то, что сказала бы во время ссоры: между нами все кончено, квартира моя, мне она нужна, и я буду в ней жить. Как тебе? Что мы будем делать, Тим, — поселимся в том чудесном месте или продадим квартиру и купим другую, такую же?
— Как скажешь.
— Ты же знаешь, что все мое принадлежит тебе. Ты мой гражданский муж. А можно иметь гражданского мужа одновременно с официальным?
Тим рассмеялся.
— Интересно, какие шаги предпримет — и предпримет ли — миссис Урбан, когда получит от тебя такой удар. Я бы на твоем месте не рассчитывал сохранить мебель. — Он затянулся сигаретой, и звезда засияла ярче. — Должен сказать, мне не пристало расстраиваться, когда моя сладкая малышка каждый вечер изменяет мне с другой женщиной.
— Ты должен уподобиться сутенеру, — сказала Франческа. — Похоже, сутенеры никогда не заморачиваются, правда?
— Заморачивание, как ты выразилась, прямо пропорционально аморальным доходам. — Он потушил сигарету и повернулся к Франческе. — И не имеет никакого отношения к действиям. Лично я надеюсь, что Ливингстон получает максимум удовольствия за свои деньги.
— Ну, и да и нет. Ой, Тим, у тебя одна рука теплая, а другая холодная как лед. Это очень здорово… так необычно…
Франческа принесла Мартину из магазина большой экземпляр zygocactus truncatus[52]. Он зацвел очень поздно, и теперь, в феврале, на кончике каждого плоского фигурного стебля красовался ярко-розовый цветок, похожий на канделябр. Мартин бурно, по-детски обрадовался подарку. Он поставил его на середину подоконника того окна, из которого открывался вид на Лондон. Снова шел снег, и хотя он сразу таял, снежинки образовали полупрозрачную завесу между окном и городом, сияющим желтыми и белыми огнями.
Была среда, и Урбан отпустил ее домой на такси, но в четверг Франческа провела в Кромвелл-корт весь день и осталась на ночь. Мартин взял выходной, и они купили в магазине постельное белье и полотенца, набор кастрюль, французскую чугунную сковородку, две настольные лампы, переносной японский цветной телевизор, а в магазине «Денби» — обеденный сервиз. Все это они забрали с собой. Мягкую мебель, обтянутую бархатом цвета нефрита и слоновой кости, стеклянный обеденный стол и восемь стульев им должны были доставить в квартиру. Франческа сказала, что принесет свои ножи и бокалы. Ей надоело покупать вещи, оставить которые ей вряд ли позволят.
Была среда, и Урбан отпустил ее домой на такси, но в четверг Франческа провела в Кромвелл-корт весь день и осталась на ночь. Мартин взял выходной, и они купили в магазине постельное белье и полотенца, набор кастрюль, французскую чугунную сковородку, две настольные лампы, переносной японский цветной телевизор, а в магазине «Денби» — обеденный сервиз. Все это они забрали с собой. Мягкую мебель, обтянутую бархатом цвета нефрита и слоновой кости, стеклянный обеденный стол и восемь стульев им должны были доставить в квартиру. Франческа сказала, что принесет свои ножи и бокалы. Ей надоело покупать вещи, оставить которые ей вряд ли позволят.
Они поужинали в «Баллок карт» на Хит-стрит. Мартин сказал, что ему позвонил Джон Батлер и сообщил, что утром в понедельник они с женой съезжают с квартиры в Суон-Плейс. Ключ он отдаст агенту по торговле недвижимостью или, если Мартин захочет, то может зайти и сам забрать его в эти выходные.
— Мы можем забрать ключ в субботу, — предложила Франческа, предвидя трудности при любом другом варианте действий.
Когда в половине девятого утра в дверь позвонил мистер Кохрейн, ему открыла Франческа. На ней была верхняя половина пижамы Мартина и синие колготки. Мартин вышел из кухни в фартуке с изображением вустерского соуса. Лицо его было искажено ужасом. Мистер Кохрейн молча вошел; его глаза сверлили цветущий кактус, ноздри втягивали аромат «Ма Грифф».
— Доброе утро, мадам, — поздоровался он, закрыл за собой дверь и прошел в кухню, где поставил чемоданчик на стол.
— Как поживает ваша невестка? — спросил Мартин.
— Снова дома, — ответил мистер Кохрейн. Он внимательно посмотрел на Мартина сквозь бифокальные очки, потом поверх них. — Да, снова дома, Мартин, если это можно назвать домом.
Захватив баллончик с аэрозолем для полировки мебели, мистер Кохрейн вошел в гостиную, где внимательно изучил кактус, затем простыни, полотенца, кастрюли и лампы, которые они купили днем раньше, — приподнимая каждый предмет и разглядывая его. Наконец повернулся к Франческе, и его похожее на череп лицо расплылось в улыбке.
— Как приятно видеть, что он ведет нормальную жизнь, мадам. По мне, мужчина должен быть мужчиной, если вы понимаете, о чем я.
— Прекрасно вас понимаю, — хихикнула Франческа.
— У вас есть ко мне какие-либо особые пожелания, мадам, или все делать как обычно?
— Как обычно, — сказала Франческа. — Я тоже так делаю. — Она улыбнулась ему своей самой искренней и самой ослепительной улыбкой.
Сегодня она работала последний день, поскольку Кейт сказала, что в субботу утром ей не нужно приходить в магазин. На следующей неделе, когда она исчезнет, будет ли Мартин приходить в магазин и расспрашивать Кейт о ней? На самом деле совсем не важно, что будет делать Урбан после понедельника, когда сделка будет закрыта, а деньги переведены. Возможно, ей нужно собраться с духом и въехать в квартиру в понедельник, как и рассчитывает Мартин, в этот же вечер пригласить его и сказать правду — что по закону квартира принадлежит ей и она собирается тут жить и что они больше не увидятся… Нет, у нее никогда не хватит духу. Единственный способ — поступить так, как она говорила Тиму, то есть исчезнуть и написать Мартину, а когда он поднимет шум, то пусть с ним объясняется Тим.
Квартира твоя, убеждала она себя, и ты должна стоять на своем. Твоя по закону, и ничто этого не изменит.
Мартин заехал за ней без десяти шесть, и они вернулись в Кромвелл-корт, где он приготовил ужин. Около одиннадцати Урбан отвез ее на Фортис-Грин-лейн, и Франческе снова пришлось прятаться на заднем дворе дома номер 54. В этот вечер свет в доме не горел. Она стояла у оштукатуренной стены и слушала, как отъезжает машина. Как оказалось, Франческа покинула свое убежище слишком рано. Уехал не автомобиль Мартина, а маленький серый фургон. Мартин все еще был здесь и смотрел на дом… ждал, когда зажжется свет?
Она сказала, что забыла ключ дома и ей придется будить Рассела, чтобы тот ее впустил.
— Пожалуйста, милый, поезжай. Со мною все будет в порядке.
Мартин с неохотой подчинился. Франческу била дрожь. Ей даже пришлось на секунду присесть на низкую каменную стену. Потом она встала и с опаской посмотрела на дом, ожидая увидеть, что жилец смотрит на нее из окна верхнего этажа. Но там никого не оказалось. Сегодня было холоднее, чем всю последнюю неделю; на пурпурном небе ни облачка, воздух прозрачен и чист. Да, ей действительно необходимо что-то потеплее, чем куртка в красно-белую полоску и вельветовая толстовка. Каждый раз, когда Мартин высаживал ее тут, она пыталась пойти в другом направлении, чтобы поймать такси, но теперь все маршруты были исчерпаны. Может, нужно идти к Масуэлл-Хилл или в противоположную сторону, к Финчли-Хай-роуд? Мартин поехал к Масуэлл-Хилл… Франческа, обычно не склонная к беспочвенным фантазиям, задумалась о том, что его машина может сломаться, и тогда придется пройти мимо, и Мартин ее увидит… Теперь, когда она почти сделала свое дело, с каждым часом усиливался страх, что в последний момент что-то произойдет и квартира ей не достанется. Говорят, что после того как произошел обмен подписанными экземплярами договора, разорвать такую сделку практически невозможно. Хотя ему не придется разрывать контракт — можно просто составить новый, поставив свое имя вместо ее.
Ничего не должно случиться. Осталось пережить только субботу. Они договорились не встречаться в воскресенье — Франческа якобы будет занята сборами. Она накинула капюшон куртки и пошла по широкой, холодной и пустой Фортис-Грин-стрит в сторону Финчли-Хай-роуд. Такси подобрало ее раньше, чем она успела дойти до перекрестка.
— Обычно я никогда не нервничаю, ты же знаешь, — сказала она Тиму. — Хотя любой будет нервничать, когда столько поставлено на карту. Пока я пряталась в том саду, то все время думала, что будет, если тот человек выйдет из дома. То есть он мог бы погнаться за мной, и тогда Мартин мог бы его ударить, думая, что это мой муж. Я представляла самые ужасные вещи.
Тим рассмеялся.
— Самой ужасной вещью стала бы потеря нашего будущего дома. А так было бы очень забавно посмотреть, как Ливингстон дерется с абсолютно незнакомым человеком посреди ночи в темном Финчли.
Франческа задумалась. Потом рассмеялась и взяла сигарету Тима.
— Скажи, что заставило тебя выбрать этот смешной дом? Почему ты выбрал именно этого человека?
— Я? Я его не выбирал. И дом не выбирал. Это все твой жених. Помнишь? Я даже не знал о существовании человека по фамилии Браун, который живет на Фортис-Грин-лейн. Идея поместить ту заметку в «Пост» предназначалась только для того, чтобы придать убедительности твоей истории. Люди говорят, что газеты врут, но одновременно верят во все, что в них написано. Фортис-Грин-лейн — это длинная улица, а Браун — распространенная фамилия. Насколько я знаю, там живет полдюжины Браунов. Ливингстон наткнулся на этого в телефонной книге.
— Было бы ужасно несправедливо, если б Мартин его ударил, — хихикнула Франческа.
— Ты должна внимательно следить, чтобы этого не случилось. Он на самом деле таинственный незнакомец, невинный свидетель.
Ночью был сильный мороз, и крыши сделались почти такими же белыми, как от снега. Франческа с Тимом встали поздно, и женщина взяла к ним в кровать Линдси. Они обсуждали квартиру в Суон-Плейс, а Линдси сидела на подушке и плела косички из волос матери, Тим сказал, что им, наверное, придется продать квартиру и купить другую, подальше от района Хайгейт, чтобы ненароком не столкнуться с Мартином. Да, так будет правильно, согласилась Франческа; ей хотелось бы жить возле «зеленого пояса» или в районе Эппинг-Форест — она не настолько привязана к Лондону. А также к знаменитому автору «Железного кокона», прибавил Тим, и они так громко рассмеялись, что Линдси зажала им рты.
Тим подвез ее настолько близко к Кромвелл-корт, насколько осмелился. Мартин хотел знать, какие у нее планы на понедельник. Она заказала машину? Пойдет Линдси в ясли или нет? Сможет ли Франческа перевезти всю свою одежду за один раз? А как насчет Рассела? Настояла ли она на справедливом разделе имущества, и согласился ли он? Франческа старалась не запутаться, отвечая на эти вопросы по дороге в Суон-Плейс, где они должны были забрать ключ у мистера Батлера. Получив ключ, она очень обрадовалась. Ключ давал ей ощущение надежности, сознание своего права на частную жизнь и собственность. Миссис Батлер еще раз провела ее по квартире, и Франческа с трудом сдерживала волнение. Смотреть на все это, ступать по мягким светлым коврам, трогать шелковые занавески, чувствовать тепло, поворачивать кран, щелкать выключателем — все воспринимается совсем иначе, когда знаешь, что скоро это будет принадлежать тебе!
— Ты пригласишь меня на ужин в понедельник вечером? — спросил Мартин.