Голоса обыскивающих здание слышались все ближе; она заметила проблеск света впереди. В любой момент кто-нибудь мог открыть дверь в коридорчик. Искать спасения можно было лишь в стенном шкафу с бельем… и то лишь очень ненадолго. Она ощупью отыскала дверную ручку и скользнула внутрь. Если бы она обнаружила там кипу простыней, то могла бы нырнуть под них в надежде остаться незамеченной, так как сама была закутана в простыни с головы до ног. Но была суббота, и все белье унесли вниз. Длинный скользкий наклонный желоб соединял стенной шкаф с прачечной, находившейся в подвале двумя этажами ниже. Шаги были уже слышны в коридорчике. До нее донесся голос мисс Лорд:
– Принесите свечу! Мы обыщем бельевой шкаф.
Патти не колебалась. В воображении она уже чувствовала, как мисс Лорд хватает ее за плечо. Сломанная шея была предпочтительнее.
Все еще сжимая лимонный пирог – несмотря на все свое волнение, Патти продолжала крепко держать его в руках, – она влезла в желоб, вытянула ноги прямо вперед и оттолкнулась. Две секунды, затаив дыхание, она неслась в пространстве, затем ударилась ногами в откидной люк на дне и влетела в прачечную.
Секундой раньше дверь с кухонной лестницы осторожно открылась и в прачечную проскользнул мужчина. Он едва успел окинуть взглядом, полным бесконечного облегчения, пустую, залитую лунным светом комнату, когда Патти и пирог катапультировались перед ним. Они слетели вместе в вихре машущих крыльев. Оказавшаяся сверху Патти первой оправилась от изумления. Она все еще сжимала свой пирог – по меньшей мере то, что осталось от него, белая глазурь покрывала волосы и лицо мужчины, но лимонная часть была все еще цела. Мужчина сел с ошеломленным видом, протер глаза от глазури, бросил взгляд на атаковавшего его противника и, с трудом поднявшись на ноги, прижался к стене, широко раскинув руки, чтобы не упасть.
– Боже! – выдохнул он. – Куда я, черт побери, попал?
Патти извинила его за грубое выражение: он, похоже, не знал, что обращается к леди, и предполагал, что перед ним дьявол.
Наволочка на ее голове сидела очень криво, одно ухо показывало на север, другое на юг, и она могла видеть только одним глазом. В наволочке было очень жарко и она, задыхаясь, жадно ловила воздух. Несколько напряженных мгновений они просто смотрели друг на друга и тяжело дышали. Затем ум Патти снова заработал.
– Вероятно, – предположила она, – вы тот самый грабитель, о котором они визжат наверху?
Мужчина еще сильнее вжался в стену, испуганно глядя на Патти, блестящими сквозь бахрому глазури глазами.
– А я, – представилась Патти, – привидение.
Он что-то пробормотал про себя. Она не разобрала, молится он или чертыхается.
– Не бойтесь, – сказала она любезно. – Я не причиню вам вреда.
– Дьявольщина! Это сумасшедший дом?
– Всего лишь школа для девочек.
– Черт возьми! – охнул он.
– Тише! – предупредила Патти. – Они приближаются!
В кухне наверху послышался топот ног, а к визгливым сопрано, продолжавшим звучать набатом, добавились несколько басовитых голосов: это из конюшен прибежали мужчины. Грабитель и привидение уставились друг на друга, затаив дыхание; грозившая каждому из них опасность сблизила их. Патти на мгновение заколебалась, изучая те части лица грабителя, которые виднелись между мазками глазури. У него были честные голубые глаза и желтые кудри. Неожиданно она протянула руку и схватила его за локоть.
– Живо! Через минуту они будут здесь. Я знаю место, где можно спрятаться. Идите за мной.
Она толкнула его, несопротивляющегося, в коридорчик, а затем в отгороженную от главного подвала кладовую, где держали декорации драматического клуба.
– Вставайте на четвереньки и следуйте за мной, – приказала она, наклоняясь и ныряя за груду холстов.
Мужчина пополз следом. Они вынырнули в дальнем конце в маленькой нише за какими-то брезентовыми деревьями. Патти опустилась на пенек и предложила своему спутнику присесть на деревянный «валун».
– Они никогда не догадаются заглянуть сюда, – прошептала она. – Мартин слишком толстый, чтобы там проползти.
Маленькое зарешеченное окошко впускало в нишу немного слабого лунного света, так что у грабителя и призрака появилась возможность не спеша изучить друг друга. Мужчина, казалось, все еще чувствовал себя не совсем уверенно в присутствии Патти: он присел на самый дальний от нее уголок своего «валуна». Через несколько секунд он провел рукавом куртки по голове и долго и серьезно смотрел на глазурь, явно теряясь в догадках относительно природы этой субстанции: в суматохе он не обратил внимания на пирог.
Патти остановила на нем взгляд одного глаза.
– Я буквально таю! – прошептала она. – Не могли бы вы развязать этот узел?
Она наклонила голову и подставила заднюю часть шеи.
Мужчина теперь почти не сомневался в человеческой природе своего спутника и послушно взялся за узел, но руки у него дрожали. Наконец узел подался, и Патти со вздохом облегчения стянула наволочку с головы. Волосы у нее были немного встрепаны, все лицо в полосах жженой пробки, но ее голубые глаза смотрели так же честно, как его собственные. Их взгляд успокоил его.
– Вот так штука! – пробормотал он, испытывая громадное облегчение.
– Не двигайтесь! – предупредила Патти.
Преследователи приближались. Из прачечной доносился топот нескольких пар ног и был слышен разговор мужчин.
– Привидение и грабитель! – сказал Мартин с глубоким презрением. – Отличное сочетание, а?
Для очистки совести они все же поверхностно осмотрели угольный погреб. Мартин шутливо спросил:
– Ты заглянул в топку, Майк? Ну-ка, Осаки, дружок, ты маленький. Проползи-ка вверх по трубе и посмотри, не прячется ли там привидение.
Затем они открыли дверь и заглянули в комнату с декорациями. Грабитель втянул голову в плечи и затаил дыхание, а Патти боролась с несвоевременным желанием хихикнуть. Мартин был в шутливом настроении. Он посвистел – словно подзывая собаку.
– Эй, призрак! Эй, вор! Сюда, дружок!
Затем мужчины захлопнули дверь, их шаги стали удаляться. Патти раскачивалась взад и вперед, зажав в зубах угол простыни, чтобы не расхохотаться вслух. У грабителя стучали зубы.
– Боже! – выдохнул он. – Вам, мисс, может быть, смешно. Но для меня это означает каторжную тюрьму.
Патти прервала свой истерических смех и раздраженно взглянула на него.
– Для меня это означало бы исключение из школы или по меньшей мере что-нибудь столь же страшно неприятное. Но это не причина, чтобы терять присутствие духа. Хороший же из вас грабитель! Возьмите себя в руки и будьте молодцом!
Он вытер лоб, удалив еще одну порцию глазури.
– Вы, должно быть, ужасный дилетант, если вот так вламываетесь в дом, – презрительно заметила она. – Неужели вы не знали, что ложки только посеребренные?
– Ничего я об этом не знал, – сказал он мрачно. – Я увидел, что открыто окно над дверью сарая, и влез. Я страшно голодный и искал чего-нибудь съестного. Ничего не ел со вчерашнего утра.
Патти пошарила на полу позади себя.
– Возьмите пирог.
Мужчина отпрянул, когда в него ткнули пирогом.
– Ч-что это? – охнул он.
Он был нервный, как мышь в мышеловке.
– Лимонный пирог. Выглядит немного запачканным, но есть можно. Он только лишился глазури. Основная ее часть у вас на голове. Остальное размазано по мне, по полу прачечной, по кровати Эвелины Смит и желобу для постельного белья.
– О! – пробормотал он с явным облегчением, в очередной раз потерев голову рукой. – Я все удивлялся, что это за дрянь.
– Но лимонная часть вся здесь. Вам лучше его съесть, – настаивала она. – Он довольно сытный.
Грабитель принял из ее рук пирог и принялся есть его с аппетитом, подтверждавшим правдивость его утверждения о вчерашнем завтраке.
Патти наблюдала за ним, ее природное любопытство боролось с внушенной воспитанием вежливостью. Любопытство победило.
– Как вы докатились до того, что стали грабителем? Вы такой плохой грабитель, что, мне кажется, любая другая профессия подошла бы вам гораздо больше.
Продолжая жевать пирог, он рассказал свою историю. Для человека, лучше знакомого с полицейской хроникой, она могла звучать несколько неубедительно, но у него было честное лицо и голубые глаза, так что Патти даже не пришло в голову усомниться в его правдивости. Грабитель начал мрачно: никто никогда не верил ему до сих пор, и от нее он этого тоже не ожидал. Он охотно выдумал бы что-нибудь чуть более правдоподобное, но ему не хватало воображения, чтобы убедительно лгать. Так что, как обычно, он неуклюже рассказал всю правду.
Патти слушала с напряженным вниманием. Его рассказ звучал несколько приглушенно и невнятно из-за лимонного пирога во рту, а его словарь не всегда совпадал с ее собственным, но она сумела уловить суть.
На самом деле он был садовником. На последнем месте работы он обычно спал на чердаке, так как хозяин часто бывал в отлучке, а хозяйка боялась оставаться в доме одна, без мужчины. А слесарь-газовщик, которого он всегда считал своим другом, дал ему как-то вечером пива, и напоил допьяна, и унес ключ от задней двери. И пока он (садовник) крепко спал в детской песочнице под яблоней на заднем дворе, слесарь вошел в дом и украл пальто, серебряный кофейник, коробку сигар, бутылку виски и два зонтика. А суд доказал, что это он (садовник) украл, и его закатали на два года. А когда он вышел, никто не захотел дать ему работу.
Патти слушала с напряженным вниманием. Его рассказ звучал несколько приглушенно и невнятно из-за лимонного пирога во рту, а его словарь не всегда совпадал с ее собственным, но она сумела уловить суть.
На самом деле он был садовником. На последнем месте работы он обычно спал на чердаке, так как хозяин часто бывал в отлучке, а хозяйка боялась оставаться в доме одна, без мужчины. А слесарь-газовщик, которого он всегда считал своим другом, дал ему как-то вечером пива, и напоил допьяна, и унес ключ от задней двери. И пока он (садовник) крепко спал в детской песочнице под яблоней на заднем дворе, слесарь вошел в дом и украл пальто, серебряный кофейник, коробку сигар, бутылку виски и два зонтика. А суд доказал, что это он (садовник) украл, и его закатали на два года. А когда он вышел, никто не захотел дать ему работу.
– И никто не заставит меня поверить, – добавил он с горечью, – будто в то пиво ничего не было подмешано!
– Но это было ужасно с вашей стороны – так напиться! – воскликнула шокированная Патти.
– Это была случайность, – настаивал он.
– Если вы уверены, что никогда не сделаете этого больше, – сказала она, – я обеспечу вас работой. Но вы должны дать слово чести – как джентльмен. Вы же понимаете, что я не могу рекомендовать пьяницу.
Мужчина слегка усмехнулся.
– Думаю, вы не найдете никого, кто захотел бы нанять уголовника.
– Найду! Я знаю именно такого человека. Он мой друг, и ему нравятся уголовники. Он понимает, что сам он лишь по счастливой случайности стал миллионером, а не преступником. И он всегда готов дать человеку шанс начать все сначала. У него убийца ухаживал за цветами в оранжерее, и скотокрад доил коров. Я уверена, вы ему понравитесь. Пойдемте со мной, и я напишу вам рекомендательное письмо.
Патти подхватила свои простыни и приготовилась выползти.
– Что вы делаете? – спросил он торопливо. – Не собираетесь ли вы меня выдать?
– Неужели на то похоже? – Она смотрела на него с презрением. – Как я могла бы выдать вас, не выдав в то же время себя?
Такая логика успокоила его, и он послушно последовал за ней на четвереньках. Приблизившись к двери прачечной, она внимательно прислушалась: мужчины, производившие поиски, удалились в другую часть здания. Она провела грабителя по проходу и вверх по лестнице, а затем проскользнула в пустую классную для младших школьниц.
– Тут мы в безопасности, – прошептала она. – В этой комнате они уже искали.
Она огляделась: чернил нигде не было видно, но на глаза ей попались красный карандаш и блокнот. Она вырвала из блокнота листок – в верхней его части красивым шрифтом было напечатано «Честность – лучшая политика».
Взяв карандаш, она заколебалась.
– Если я обеспечу вас хорошей работой среди лука, орхидей и всего такого, вы обещаете никогда больше не пить пива?
– Конечно, – согласился он, но без большого энтузиазма.
В его глазах было смущенное выражение. В прошлом он не переживал ничего, подобного приключениям этой ночи, и подозревал подвох.
– Понимаете, – продолжила Патти, – если бы вы вдруг напились, я оказалась бы в ужасно неприятном положении и больше никогда не осмелилась бы порекомендовать на работу ни одного другого грабителя.
Она написала записку на подоконнике при лунном свете и затем прочитала ее вслух:
«Дорогой мистер Уэтерби!
Помните разговор, который состоялся у нас в тот день, когда я убежала и попала в Ваш огород с луком? Вы сказали тогда, что преступники очень часто ничуть не хуже прочих и что Вы охотно найдете работу для любого моего друга-преступника. Я пишу эту записку, чтобы представить Вам моего знакомого взломщика, который хотел бы получить должность садовника. Он учился на садовника и предпочитает эту работу работе взломщика, но ему трудно найти место, так как он побывал в тюрьме. Он надежный, честный, трудолюбивый и обещает оставаться трезвым. Я буду благодарна за все, что Вы сможете сделать для него.
Искренне Ваша
Патти Уайат
P. S. Пожалуйста, извините за красный карандаш. Я пишу в полночь, при лунном свете в классной для самых маленьких, и чернила под замком. Грабитель объяснит обстоятельства, которые слишком запутанны, чтобы о них писать.
Всегда Ваша П. У.»
Она вложила записку в большой конверт из оберточной бумаги, в котором прежде лежал картон для аппликаций, и адресовала его Сайласу Уэтерби. Мужчина взял его с осторожностью. Он, кажется, думал, что конверт может взорваться.
– В чем дело? – спросила Патти. – Вы боитесь?
– Вы уверены, – спросил он с подозрением, – что этот Сайлас Уэтерби не полицейский?
– Он президент железнодорожной компании.
– О! – грабитель вздохнул с облегчением.
Патти открыла задвижку окна и приостановилась для заключительного напутствия.
– Я даю вам шанс начать сначала. Если вы смелый человек и передадите это письмо, вы получите работу. Если вы трус и не осмелитесь отнести его, то можете продолжать заниматься грабежами до конца жизни… мне нет до этого дела… но грабитель из вас никудышный!
Она распахнула окно и жестом пригласила его в широкий мир за стенами школы.
– До свидания, мисс, – сказал он.
– До свидания, – сердечно сказала Патти. – И удачи!
Он помедлил – половина его тела уже была снаружи, половина оставалась внутри – и в последний раз уточнил:
– Это точно по-честному, мисс? Вы ничего мне не заливаете?
– Все по-честному, – заверила она. – Я вам не заливаю.
Патти пробралась наверх по задней лестнице и, проследовав окольным путем по коридорам, избежала встречи с возбужденной толпой, которая все еще оставалась в Восточном крыле. Там снова поднялся шум, так как Эвелина Смит нашла на полу своей комнаты гаечный ключ. Он был продемонстрирован насмехающемуся Мартину как наглядное доказательство, что грабитель побывал там.
– Да еще и мой собственный гаечный ключ! – воскликнул он в изумлении. – Ну и наглец!
Патти торопливо разделась и накинула кимоно, а затем, сонно протирая глаза, присоединилась к собравшимся в холле.
– Что случилось? – спросила она, щурясь от яркого света. – Пожар?
Ответом ей был общих смех.
– Нет, грабитель! – сообщила Конни, демонстрируя ей гаечный ключ.
– Ну почему вы меня не разбудили? – застонала Патти. – Всю жизнь мечтала увидеть грабителя.
Две недели спустя в школу прибыл конюх мистера Уэтерби с вежливой запиской для директрисы.
Мистер Уэтерби посылал миссис Трент свои наилучшие пожелания и просил об удовольствии показать молодым леди из старшего класса его картинную галерею в следующую пятницу в четыре часа.
Вдова была в полной растерянности, не зная чему приписать эту ничем не вызванную вежливость со стороны прежде недружественно настроенного соседа. После минутного размышления она решила пойти ему навстречу, и конюх поскакал обратно со столь же вежливым посланием, в котором сообщалось о том, что приглашение принято.
В следующую пятницу, когда школьный «катафалк» свернул в ворота имения Уэтерби-холл, владелец уже стоял на крыльце, ожидая гостей. Если он и приветствовал Патти более любезно, чем ее спутниц, директриса этого не заметила.
Мистер Уэтерби оказался исключительно любезным хозяином. Он лично провел их по галерее и показал знаменитую картину Боттичелли. Чай был подан за маленькими столиками на западной террасе. Каждая девочка нашла у своей тарелки гардению и серебряную бонбоньерку с монограммой Св. Урсулы на крышке. После чая хозяин предложил им посетить итальянский сад. Когда они шагали по дорожкам, Патти обнаружила, что идет рядом с ним и директрисой. Его слова были обращены к миссис Трент, но веселый взгляд устремлен на Патти. Они повернули за угол мраморного павильона и подошли к фонтану, где садовник трудился над бордюром из венерина волоса[32].
– У меня замечательный новый садовник-швед, – небрежно заметил мистер Уэтерби, обращаясь к директрисе. – Этот человек поистине гений: знает, как заставить растения расти. Его мне очень рекомендовали… Оскар! – позвал он. – Принесите дамам тех тюльпанов.
Мужчина отставил лейку и приблизился, сняв шляпу. Это был золотоволосый, голубоглазый молодой парень с искренней улыбкой. Он вручил цветы сначала пожилой леди, потом Патти. Когда он поймал на себе ее заинтересованный взгляд, в его глазах вдруг вспыхнул радостный огонек узнавания. Ее костюм настолько отличался от того, в котором она предстала перед ним во время их первой встречи, что сначала он не догадался, кто стоит перед ним.
Патти отстала на шаг, чтобы взять у него цветы; директриса и владелец имения прошли вперед.
– Я должен поблагодарить вас, мисс, – сказал он с чувством, – за лучшую работу, какая у меня только была. Все в порядке!
– Теперь вы знаете, – засмеялась Патти, – что я вам не «заливала»?