Лишней крови у Жересара не было, потому он рванулся к своему телу, дабы встретить супостата ударом, дробящим кости пациента (Вы думаете врач только вправляет кости? Он еще и ломает их!)
В юности Жересар был завсегдатаем трактиров и отличался буйным нравом и огромной силой. Нрав с годами у него смягчился, а вот сила никуда не делась, и возможно, став массивнее, чем в юности, он сделался еще сильнее.
Вдруг Жересара навестила одна мысль, и не заняв свое тело, он бросился к убийце, крадущемуся в пяти шагах от предполагаемой жертвы. Вернее, так — не бросился, а мгновенно переместился, да не просто переместился, а нырнул в тело противника, помня, как до того легко прошел через кирпичную стену.
Дело в том, что когда Жересар проплывал через кирпич, у него возникло странное ощущение — он как будто чувствовал этот кирпич, ощущал его неровности, шероховатости, структуру искусственного камня, ощущал его «руками», невидимыми руками. И если он ощущал эти шероховатости, так почему тогда не мог воздействовать на тот объект, который «пощупал»? Может, конечно, не то время, чтобы ставить эксперименты, но у него есть несколько секунд, и пока враг нерешительно крадется к телу, можно попробовать сделать то, что хочет. А что он хочет?
Честно сказать — лекарь сам этого не знал. Остановить врага? Испытать свои силы? Наказать его за подлые намерения? Вероятно — все сразу.
Внутри человека должно было быть темно, но Жересар видел все, как днем — красную плоть, пропитанную живительными соками, мышцы, передвигающие тело хозяина туда, куда он пожелает, белые кости и все, что может «увидеть» душа лекаря, пробравшаяся в чужой организм. Мускулистый мешочек сердца бился часто, так часто, то казалось — сейчас он разорвется, проталкивая кровь по сосудам. Опытный глаз лекаря сразу увидел и язву желудка, грозившую прорвать стенки желудка насквозь, и увеличенную печень — результат неумеренного употребления дурного вина, и язву на кишке, которая должна была доставлять много неприятных ощущений.
Лекарь протянул невидимую руку и сжал сердце мужчины, ощутив, как бьется этот теплый, гладкий комок плоти, а затем рванул его, опуская вниз, в полость живота, обрывая сосуды, как гнилые веревочки.
Человек еще не понял, что он умер — резкая боль, хватается за грудь… Убийца умер так же верно, как если бы ему отрубили голову. Он упал возле ног Жересара — тела и больше не шевелился.
Жересар — дух вышел из тела разбойника, удовлетворенный эффектом. Совесть его не мучила. Этот человек с ножом знал, на что он шел. Жересар — дух мгновенно переместился туда, где затаились сообщники убийцы, пославшие его на смерть. Секунда! И лекарь в теле следующего противника. Рывок! И еще один захрипел, падая на пол.
За пять секунд лекарь расправился с тремя заговорщиками, остановив их сердца. Поднялся к потолку, посмотрел сверху — в темнице мало что изменилось. Кто‑то спал, кто‑то разговаривал о своем, собравшись в кучку и не обращая внимания на остальных. Смерть убийцы и его товарищей возможно и привлекла внимание, но окружающие предпочли сделать вид, что ничего не видели. Так‑то оно вернее… много знаний — много скорби.
Жересар вернулся в свое тело, втянувшись в него, как дым очага втягивается в трубу дымохода. Его волновало — сможет ли он восстановить контроль над своим телом, но — все прошло нормально. Только подумал о том, чтобы двинуть руками и ногами, как что‑то будто щелкнуло, зазвенело струной, и лекарь ощутил боль в отбитых ребрах и разбитой голове.
Впрочем — боль была уже не сильной, как будто повреждения получены день — два назад и остались лишь синяки.
Подвигав конечностями, лекарь облегченно вздохнул и замер, прикрыв глаза. Он был хорошим лекарем, просто великолепным, и последние события в его жизни не смогли выбить знания о лекарском деле и научный подход к делу. И теперь Жересар соображал — что же такое с ним случилось?
После получасовых размышлений пришел к выводу — теперь он умеет убивать, не двигаясь с места, и для него не служат преградой ни стены, ни земля, ни стальная броня. И первым желанием Жересара было — оказаться там, где сидят люди из Совета, пощупать их грязные сердца! Увы, теперь он был в полутора тысячах ли от негодяев и не мог достать подлецов.
Лекарь даже застонал от разочарования — ну почему, почему умение проявилось только сейчас, а не тогда, когда он был в столице?!
Впрочем — еще полчаса размышления дали понимание — он не всесилен. Да, против него теперь нет защиты, нет укрытия. Если только не отойти на сто шагов. А еще — он не может убить толпу одним движением руки. Только под одному — два человека в секунду, и его тело при этом совершенно беззащитно — делай что хочешь. А вот то, что с ним будет, если уничтожить тело — Жересар не знал. Скорее всего, после смерти тела демон унесет душу туда, откуда пришел — в преисподнюю. И лекарю пока что не хотелось на тот свет. Не все дела завершены. Успеется в иной мир. Не все сердца подержал в руках.
Жересар на задумывался и не хотел думать над происшедшими с ним переменами сознания — почему тайное убийство теперь не кажется ему противным и подлым делом? Почему он так холодно воспринимает смерть людей, примерно так же, как если бы сорвал травинку, а не вырвал сердце у человека? Да, в глубине души лекарь осознавал — это ненормально. Это странно, и страшно. Но загонял мысль глубоко, совсем глубоко, туда, где сидел демон, слившийся с его душой.
Через два часа загремели засовы дверей, зашумели, загомонили узники, выстраиваясь в очередь — у всех в руках были плошки из глины, деревянные ложки, и люди оживленно переговаривались, предвкушая долгожданный ужин.
Похоже, что передачи с воли здесь были не приняты, лекарь не заметил, чтобы кто‑то здесь ел или пил за все то время, что он сидел в темнице. Видимо — такое тут не принято. Поел раз в сутки — и хватит. Впрочем — какая разница, что тут не принято? Сейчас нужно что‑то поесть — организм требует.
Жересар встал, оттолкнувшись рукой от грязного пола — рука тут же вляпалась во что‑то скользкое, и он с отвращением вытер ладонь о стену, оставив широкий красный мазок.
Перешагнул через труп убийцы, так и лежащего на полу, и пошел к очереди, выстроившейся возле входа. В голове очереди уже началась раздача еды — мужчина лет пятидесяти, с лицом, на котором жизнь оставила глубокие отметины — шрамы, большим черпаком доставал из котла на колесиках липкую белую массу с темными вкраплениями и шлепал ее в подставленные плошки. Туда же бросал ломоть темного хлеба, а из другого котла черпал пахнущего пряной травой отвара, переливая его в кружку заключенного.
Лекарь подошел к голове очереди и оттеснил плечом первого, кто стоял с пустой плошкой, не обращая внимания на его злобное ворчание. Раздавальщик закончил выдавать порцию парню впереди, и опустив черпак поднял глаза на Жересара:
— Ты кто? Когда прибыл?
— Он первый день здесь! — крикнул кто‑то сзади — к полудню его привезли, с базара! От Девада!
— Первый день? — хмыкнул черпальщик — первый день еды не положено. Завтра я принесу для тебя чашку и кружку. Если раньше не осудят.
— Осудят — хмыкнул стражник позади черпальщика — завтра его в суд поведут. Девад на него сильно зол. Парень челюсть сломал его брату, шум устроил на рынке. Могут и повесить.
— Не повесят — буркнул другой стражник, довольно‑таки доброжелательно глядя на Жересара — Брюск обнаглел, зарвался! Средь бела дня уже начал людей щемить! Давно надо было ему укорот дать! Сюда ЕГО надо, а не этого мужика. Эй, дайте ему чашку и кружку! Пусть поест. Ему и так сегодня крепко досталось. Есть свободные чашки?
— Есть, Эбар! — из очереди вышел парнишка лет двадцати с узким хитрым личиком — целых четыре чашки освободилось, и четыре кружки! Четыре покойника у нас, парни.
— Это как так? — нахмурился стражник — кто? Зарезали, что ли?
— Да нет — пожал плечами другой, мужчина лет сорока, с воспаленными красными глазами пьяницы — никто их не трогал. Как сидели, так и сидят. Дохлые. А вон тот — пошел к нему — поговорить видать — и упал. Тоже дохлый. Мы их не трогали, как сдохли, так они и лежат.
— Этого еще не хватало — пробормотал первый стражник — за него только что внесли… Эй, не трогай труп! Я сам посмотрю! Вот не было еще проблем…
Глава 2
Жересар наелся липкой каши с кусочками мяса — как ни странно, еда была вполне приличной, съедобной. Поразмышляв, пришел к выводу, что выдавая приличную еду, власть таким образом бережет своих «авторитетных людей» — иначе с кого получать деньги? Дойную корову нужно беречь, кормить. А что такое темница, как не загон с «дойными коровами»? Судя по тому, что Коста услышал от заключенного и от стражников — девяносто процентов тех, кто сюда попал, скоро выйдут на волю за большую или маленькую мзду. Останутся лишь те, кто неинтересен власти. Он, Жересар, например. Или вон тот пьяница — если не найдет денег на взятку.
Ночью лекарь снова летал. Тем более, как оказалось — в бесплотном состоянии спать ему не надо — тело‑то ведь отдыхает, а чего отдыхать душе? Душа всегда бодрствует. Есть ей не надо, пить не надо, спать не надо.
Вообще‑то Жересару даже понравилось быть бесплотным духом — летишь, куда хочешь чистый разум, свободный от страстей и боли. Ничего не хочешь, ничего не отягощает. Вот если бы только не был привязан к старому, избитому и поломанному телу, если бы мог существовать без него. Полетел бы тогда в столицу, и…
Картины, одна ярче другой проплывали в воздухе — вот он убивает трех членов Совета, предателей, убивших своего короля и королеву, вот добирается до Великого Атрока — и она ничего не может с ним поделать.
Впрочем — может она ни причем в убийстве его детей? Имар ведь дрался как раз с ее врагом, бывшим любовником этой страшной женщины. Страшной — когда‑то. Теперь она ему не страшна. И кстати — можно было бы решить проблему Неда — угробить ее раньше, чем она доберется до паренька.
Нед, Нед… он был Жересару как сын! Лекарь всегда хотел иметь такого сына! Умный, порядочный, сильный… нельзя оставить его без помощи. Жаль Санду — Нед будет горевать, сильно горевать. Но он молодой, найдет себе женщину… а вот он, Жересар — как он сможет вернуть таких сыновей? Шальных, немного беспутных, но дорогих, дороже жизни…
Жересара накрыла волна горя и он загнал его поглубже — горе мешало логично думать, принимать взвешенные решения. А решение нужно было принять, и быстро.
«Итак — что я имею? Способность проникать сквозь стены в бестелесном виде. Но воздействовать на объекты могу. Кто я — демон? По всем признакам — да! То есть — сейчас я как‑то управляю демоном, впитавшим мою душу. Стоп! А если не так? Если я впитал демона, а не он меня? Тьфу! Что так, что эдак — какая мне разница? Главное — демон мне подвластен. И встает вопрос другой — как выйти из темницы? Попробую рассуждать логично.
Итак, чтобы выйти из темницы, надо ее открыть, и выйти. Чеканные выводы! Звенящие, как сталь! И глупые. Без моего живого мозга, похоже, думается плохо.
Ладно — идем дальше. Открыть дверь могут только стражники. Значит — нужно как‑то заставить стражников выпустить его наружу. Как? А вот как он, «демон», управляет своим телом? Если попробовать заставить стражника открыть темницу? Ну — могу же я управлять своим телом? А его телом? Почему и нет? В любом случае — пока не попробую, не узнаю. Так. Хорошо. Открыл, вышел — дальше что? Без денег — как жить? Воровать на базаре? Впрочем — в грузчики можно пойти, сила пока есть.
И какого демона я сейчас решаю, что будет ПОСЛЕ, пока это ПОСЛЕ не наступило? Действовать надо, а не строить планы! Сказано древними — «Если не знаешь, что делать, делай шаг вперед!»
Жересар мгновенно переместился туда, где в караульной сидели пятеро стражников ночной стражи. Они сидели за дощатым столом, катали игральные кости и вяло переругивались, вспоминая какие‑то служебные дела и дружно, все вместе, ругая сержанта, который несправедливо вычел из их жалованья по целому золотому за какие‑то прегрешения.
С кого начать? У кого ключи, кто здесь главный? Минут десять Жересар пытался решить, кто тут командир, но так и не понял. Знаков различия не было. Ключи висели на стене — вязанка здоровенных ключей от всех пяти камер.
В этой темнице было пять камер, и на каждой висело два здоровенных замка, запирающих стальные засовы. Лекарь сразу сделал вывод — если взять ключи, незаметно для остальных стражников дверь не откроешь, лязгу и грохота будет на всю округу.
Итак, с кого начать? Вероятно — с самого большого и сильного, чтобы мог сопротивляться остальным. Кто из них?
Осмотрел всех — нет, мужчины, выделяющегося особой статью не имеется — все какие‑то усредненные, плюгавые, как будто их недостаточно кормили. Удивился — какого демона такую мелкоту берут в стражники? Недомерки! Потом решил — а зачем тут, в тюремщиках, особо сильные люди? Замок запереть много силы не надо. А если перевозить заключенных — так все равно им не доверят, пришлют кого‑то поосновательнее. Ну — наверное так. Жересар в тюремщиках не разбирался, потому мог лишь строить предположения.
Тогда — кто попадется, тот и будет жертвой!
Стоп! Слетать, посмотреть — что с телом! Метнулся, завис над собой — все в порядке. Камера спит, храпит и пускает газы. Можно заняться делом.
Назад, в караулку.
Повис над одним, шустрым человечком виртуозно матерящимся, когда кости ложились не так, как ему надо.
Рывком — в голову! Ну! И?!
Стражник вздрогнул, схватился за голову и замер, покраснев, как вареный краб.
Жересар не ожидал такого ожесточенного сопротивления — душа стражника сопротивлялась со всем отчаянием человека, борющегося за свою жизнь. Жересара выталкивало наружу, как пробку из бутылки с игристым вином, и он со всей силы сопротивлялся, пока его все‑таки не выкинуло наружу — стражник оказался человеком с железной волей.
— Что? Что с тобой? — забеспокоились сослуживцы стражника, но лекарь не дал совей жертве возможности ответить. С яростью, достойной демона, он снова бросился на приступ чужого мозга.
Рывок, сопротивление, и… хлоп! В нос ударил запах дешевого вина, пота, оружейного масла и железа. Где‑то в глубине мозга копошился червячок сознания стражника, загнанный в свою норку, но тело уже было под контролем лекаря.
— Все в порядке — хрипло сказал стражник — Жересар и взяв со стула тряпку, протер лоб, вытирая выступивший пот — поиграйте пока без меня. Я пойду воздухом подышу.
— Ты чего? Ты же знаешь — нам нельзя покидать пост! У тебя чего с головой?! Узнают — вылетишь со службы, как птица!
— Да, да… знаю — буркнул Жересар и встал — ноги разомну. Без меня играйте.
Стражники пожали плечами — мол, как хочешь. Жересар отошел к стене за спинами своих коллег и огляделся в стражницкой, потягиваясь и проверяя, как работают руки и ноги.
Странно было ощущать себя в другом теле — каком‑то мелким и слабосильном по сравнению с собственным. А еще — нарастало что‑то вроде зуда, как будто организм старался исторгнуть из себя чуждый разум. Похоже — нужно торопиться.
Постояв минуты три, Жересар взял в руки короткую деревянную дубинку с петлей на конце, просунул руку в петлю, прикинул оружие на вес. Дубинка была увесистой, окованной стальными кольцами для крепости, и махать ей не так просто. Серьезное оружие, особенно против невооруженных заключенных и стражников, сидящих без шлемов спиной к нападавшему.
Бам! Бам! Бам! — дубинка со стуком врезалась в черепа стражников, и они повалились на пол, как деревянные чурки — только загрохотало надетое на них железо.
— Ты что?! Аааа! Ты что?! — четвертый стражник, сидевший лицом к лекарю, вскочил на ноги, и отпрыгнув к стене, потянул из ножен меч, ухватив за рукоять трясущейся рукой.
Спасло положение то, что рукоять, сквозь которую был протянут кожаный ремешок, стражник привязал к ножнам, видимо для того, чтобы не выпал клинок, когда меч снят с пояса — дома, например. И чтобы вытащить меч, надо дернуть за кончик завязки, распустить узел. А догадаться развязать узел, после того, как увидел бессмысленное, безумное нападение своего товарища, которого знал много лет — стражник просто не смог. Мозг впал в ступор от страха и нереальности происходящего. И получив удар тяжелой дубинкой — отключился.
Жересар хотел присесть на скамью — ноги противно дрожали и накатывала слабость. Нападение на стражников забрало у него силы, а кроме того — пришлось удерживать непокорное тело в подчинении. Оно тряслось, дергалось и грозило чем дальше, тем больше выйти из под контроля. Нужно торопиться.
Лекарь мог убить всех стражников, легко и просто — как сделал это с преступниками. Но то были преступники, а это… это все‑таки солдаты, несущие свою службу. И они ему ничего не сделали. Даже сейчас Жересар не мог пойти проторенным путем, остатки прежнего Жересара не давали ему это сделать. Так что пришлось использовать дубинку — глушить, рискуя провалить операцию. Впрочем — чем он рисковал? В случае провала, он все равно мог вернуться к первому варианту — всех убить.
Сорвав со стены вязанку ключей, стражник — Жересар побрел по длинному, тускло освещенному коридору туда, где над дверью камеры мерцал масляный фонарь. Подойдя к двери, долго возился, отыскивая нужные ключи, пробовал, пока не подобрал, и через десять минут оба замка были вынуты из петель. Аккуратно, чтобы не зашуметь, один за другим положил замки на пол, с трудом отодвинул тяжелые полосы засовов, и сосредоточившись, погрузился в организм стражника, выскочив из его мозга. Подумал секунду — как свалить этого человека, и не нашел ничего лучшего, как пережать сосуд на шее. Жересар знал, что если на некоторое время перекрыть этот сосуд, человек вырубается на несколько минут — что и требовалось.