– Сату-Лгав, дружище! Что за глупости? Мы ведь просто ехали навстречу и решили поболтать! Ничего больше!
Они, явно струсив, опустили арбалеты и подвесили их позади седел.
– Поболтали? Порадовали меня своим видом? – ерничал пеший сентег. – А теперь без резких рывков езжайте дальше. Прощайте!
Бот-Нелг двинул своего похаса первым и, проезжая мимо отряда, перешел на ругательства, а чуть позже и на угрозы, которые выкрикнул, обернувшись:
– Если ты так своих рабов настраиваешь, то и мы своих не пожалеем. Посмотрим еще, чья возьмет!
Только когда они отъехали метров на пятьдесят, Коллекционер дал команду идти дальше. Он выглядел таким обеспокоенным, что Кашад, прикрываясь пологом неслышимости, спросил:
– Может, стоило этих доходяг сбить? Заодно и похасами разжились бы.
Вышагивающий сентег покривился:
– Вряд ли бы нам похасы достались. Разве что они бы напали первыми и масса свидетелей была при этом. Но личности это мерзкие и злопамятные. Официально числятся вольными охотниками за рабами, но я только сегодня понял, чем они еще помимо этого занимаются. Мало того, у них и вся родня такая же, словно стая шейтаров между собой грызутся, но если кого из них зацепить, всем скопом бросаются, дружно, позабыв про обиды. Ну и не нравится мне, что они вас видели и хорошенько рассмотрели. Теперь вам не слишком большое раздолье будет во время прогулок по городу…
– А что он имел в виду, когда грозился на нас своих рабов натравить?
– Так понятное дело! Вы вон какие здоровые, выносливые и воинственные. Такие помощники мне в подобных стычках сразу должный перевес создадут и победу обеспечат.
– Но ты ведь говорил, что у тебя есть несколько людей в рабстве…
– А-а! – сентег пренебрежительно махнул крылом. – Разве они бойцы? Да сами скоро увидите… Мне в последнее время на нормальных не везло. Одного убили другие люди в какой-то глупой драке у нас, ну а второго лишился в этом гадском Курганде. Совсем недавно… Хороший был парень… Да и я за него хорошо отомстил… А все остальные, что имеются в свободной продаже, – полные ничтожества. Того и гляди их самих надо за ручку водить да с ложечки кормить. Так что мой вам совет: ни с кем не общайтесь, пока книги не почитаете и не освоитесь. Надо будет нам еще несколько дней посидеть тихо, никуда не высовываясь и присматриваясь, что в городе творится. Мало ли…
Они двинулись дальше, и напарники обменялись многозначительными взглядами. Что-то этот Коллекционер явно недоговаривал об отношении к рабам. Теперь вот выясняется, что он людей еще и на свои дела брал, и, видать, не всегда использовал законные методы добычи вожделенных полотен или иных предметов древности. Мог и сам воровать да разбойничать или плотно якшаться с грабителями. Тем самым напрашиваясь на разборки и кровавое противостояние. Вот за ним знатные дворяне и гонялись по приграничью. Наверняка не со скуки этим занимались.
В город вошли через Торговые ворота. Находившейся здесь охране только и вменялось брать пошлину с каждой повозки, а всадники на похасах, а уж тем более пешие путники ее совершенно не интересовали. А так как в преддверии сумерек уже никто и не въезжал, то стражников вообще видно не было. Сидели, видать, в караулке да дожидались часа закрытия ворот.
За городскими стенами путники сбавили ход, поскольку пришлось двигаться по центральному проспекту и так пересечь более половины города. Слишком большая царила здесь толкотня. Сату-Л гав пояснил, что как раз сейчас многие вышли прогуляться перед ужином. Традиция этого, да и многих других городов.
Но зато пришельцы с севера имели возможность присмотреться как к постройкам, так и к существующим здесь отношениям между разумными видами. Да и на внутривидовые отношения весьма интересно было взглянуть.
Такие, как Аллангарн, города с высоченными толстыми стенами были выстроены вдоль приграничья в глубокой древности, когда еще жила уверенность, что напасти из-за барьера вновь хлынут нескончаемым потоком. Воевали тогда и с тварями, и с магическими аномалиями, и с армиями агрессоров. Об этом говорили легенды и древние книги. Стены оказались прочнее всего, выстояли тысячелетия, хотя внутри города не раз горели, перестраивались и видоизменялись. Дальше к югу таких твердынь становилось все меньше, а уж через сотню километров вообще ни одной не было. Там строительство во все времена велось без ограничивающих пространство стен и зависело от пристрастий личностей, его проводивших.
Ну а здесь царило полное смешение архитектурных стилей. Встречались высотные здания, словно скопированные с построек Альтурских Гор. К ним примыкали массивные здания с колоннами, которые любили строить у себя сорфиты и таги. Хватало круглых домов-башен с яркими куполообразными крышами – это были отличительные признаки градостроительства огов. Ну и крыши, распространенные в Баронстве Радуги, встречались: почти крутые, невероятно высокие. И все-таки стиль, отличающий ту же Пладу, здесь немного преобладал над остальными. Но именно, что немного. Поэтому получилась просто удивительно прекрасная смесь разноэтажных, непохожих друг на друга построек. Можно было ходить по городу и рассматривать их месяцами.
Но ходить следовало осторожно. По той причине, что одна раса разумных была в полном рабстве у другой. Средний рост сентегов редко не достигал двух метров, поэтому их птичьи головы с огромными глазами постоянно возвышались над любой толпой и в любом месте. Создавалось непроизвольное впечатление, что эти существа, эти единственно легитимные граждане города все прекрасно замечают. А на самом деле сентеги порой весьма жестко сталкивались с людьми, особенно если те были низкого роста. И при столкновении человек должен был замереть на месте и четко выговорить: «Извините, тэш!» И мужчины, и женщины, и дети говорили эти слова, не задумываясь, и порой даже после столкновения друг с другом.
Или «простите, тэш!». Или «прошу прощения, тэш!» Главное: обязательно было обозначить свою покорность. А вот какой была реакция птицеподобных существ, когда столкновение происходило явно не по их вине. Будучи все Эль-Митоланами, они попросту взмахивали крылом и ставили личную, определенную метку на человеке. А потом либо не обращали на того внимания, либо разным, по настроению, тоном бормотали одну и ту же угрозу-обещание: «Ну, ну! Только попадись мне еще несколько раз!»
Как разъяснил Сату-Лгав, если личных меток на провинившемся пешеходе собиралось десять, пострадавший гражданин мог схватить человека и отправиться с ним к его хозяину. А потом стребовать с нерадивого рабовладельца солидный штраф за неправильное воспитание своих подопечных. Штраф выплачивался беспрекословно, а потом владелец наказывал раба так, как считал нужным. Казней не было, да и серьезных телесных наказаний живой собственности особо себе никто не позволял, но вот магически порой такому рабу крепко доставалось.
– И как часто собирается десяток меток? – поинтересовался шепотком Кашад.
– Да не чаще одного раза в месяц, – ответил сентег. – И то устраивают больше представление, чем наказание… У нас здесь все-таки глухая провинция, скучно…
Только он это сказал, как на него чуть не налетел угловатый отрок, несущий на спине пустую корзину-короб. Не прояви сентег изворотливость и отличную реакцию, и не отступи в последний момент, столкновение для его неокрепших костей и порванных связок могло бы закончиться плачевно. А так удар пришелся вскользь, основной силой доставшись Восходящему. Отрок нисколько не растерялся и с достаточной для раба наглецой буркнул:
– Простите, тэш!
Поправил сдвинувшееся кепи, получил шлепок крылом по голове и тут же умчался дальше, совершенно не реагируя на ворчливую угрозу:
– Безмозглое создание! А ведь это уже вторая моя метка на нем. Ну, ну, попадешься ты мне еще… – Сату-Лгав повернулся к спутникам: – Я тут, наверное, реже всех прогуливаюсь… Жаль, что закон не поменяют, многие давно требуют, чтобы лимит снизили до трех меток…
Северяне во все глаза смотрели, что вокруг них происходит, и прислушивались к каждому слову. Быстро опустившиеся на город сумерки были развеяны мощными фонарями, освещавшими проспект не хуже, чем лучи Занваля. Причем подобное освещение виднелось и на других улицах, которые шли перпендикулярно и наискосок, хорошо просматриваясь по всей длине. Светилась газовая субстанция, подкрепленная несколькими магическими структурами. На площадях использовались громоздкие осветительные артефакты, вознесенные на каменные опоры в виде башен. И такое обилие света удивляло: ведь колдунам и так все прекрасно видно, зачем же разбазаривать такие огромные магические и природные ресурсы на людей?
На этот вопрос Кремона последовал туманный ответ:
– Традиции… Да и ровно в полночь все фонари гаснут до следующего вечера…
На этот вопрос Кремона последовал туманный ответ:
– Традиции… Да и ровно в полночь все фонари гаснут до следующего вечера…
Получалось, что глухой ночью замыслившие недоброе люди слишком не побалуют. Сами ничего особенно не увидят, зато их действия будут видны как на ладони.
Более половины обитателей города, попадающие в категорию «рабы», никуда не спешили, ничего не несли и в самом деле прогуливались. Кто в одиночку, кто парами, среди которых сразу выделялись возлюбленные, кто компаниями или семьями. Встречались, останавливались, заводили громкие и бурные разговоры. Иначе говоря, сделал дело – отдыхай смело! Получалось, что рабовладельцы в клетках никого особо не держали, на замок не запирали и показательные наказания в публичных местах не устраивали. В скотских условиях никто не жил, одевались все опрятно, а порой и нарядно. Ну и флирт, любовь и последующее увеличение численности населения только приветствовались.
Риона уже знала, что многие браки заключались тут по любви, и поинтересовалась судьбой рождавшихся детей:
– Неужели они не видят своих родителей?
– Почему не видят? – покосился на нее Сату-Л гав. – Дети растут и воспитываются возле матери, и принадлежат тому роду, у кого числится рабыня. Отцы могут проведывать детей, общаться с женами и даже порой оставаться на ночь. Если детей становится много, и их отец желает проживать с ними, представители хозяев сходятся по этому поводу и торгуются. Порой мужчину выкупают, но чаще практикуется обмен рабами. За семейного отдают аналогичного по возрасту или совсем молоденького парня.
Если сравнивать с жизнью рабов, которая еще не так давно существовала в той же Менсалонии, то вроде вполне сносное существование. Живи себе не тужи! И только успевай размножаться! Да уж…
Если бы только не красочные кепи у каждого на голове…
Да не довлеющая над каждым рабом возможность перепродажи в иные руки-крылья…
И тут произошла весьма показательная и несколько странная встреча. Какая-то женщина сама сменила курс и чуть ли не столкнулась с Сату-Лгавом. Но вместо того, чтобы замереть и извиниться, затараторила:
– Ну, наконец-то! Где так долго пропадал? Мы тебя уже раз пять похоронить успели, каждый день к тебе заскакиваю!
Могло показаться, что Коллекционер от такой наглости несколько смутился, растерялся, а то и вообще не желал разговаривать с этой рабыней. Потому что в ответ стал каркать, а не говорить:
– Я тоже рад тебя видеть, Салажа, но мне сейчас некогда. Приходи завтра, поговорим…
Но женщина, на кепи которой красовался ярко-красный помпон, продолжала частить словами и вести себя словно это она владелица сентега или, в крайнем случае, родная тетушка-опекунша:
– Ай, какой ты стал гордый и неумолимый! Ну прямо целый император! А может, у меня времени завтра не будет! Что тогда будешь делать? Ха-ха! Хотя я уже вижу, что ты в очередной раз здорово обогатился. Вон сколько товара твои новые рабы на себе волокут… О-о!!! – она приблизилась к замершим мужчинам и принялась их бесцеремонно ощупывать. – Какие экземпляры! Чудо! А мускулы, словно сталь! О-о!.. А смотрят так, словно сейчас живьем сожрут! Аки драконы, честное слово! Давно я таких не видела, давно!.. Продать не хочешь? Куплю обоих, по любой цене!
– Обойдешься! – несколько нервно сказал сентег и скривился от набравшего еще большую силу женского голоса. И быстро поставил вокруг них полог неслышимости, не давая возможности подслушивать тут же придвинувшимся ротозеям.
– Это я-то обойдусь? – возмутилась Салажа. – И это такая твоя благодарность? Вот чего стоят все твои прежние заверения в дружбе? Как что хорошее урвал, так все себе, а меня, значит, можно и побоку пустить? Ну ладно, ладно! Ты только домой доберись, совсем по-иному запоешь!
– А что дома?! – перья на Сату-Лгаве встали дыбом, выдавая его чрезмерное напряжение. – Что там случилось?
– Да ничего катастрофичного, но вряд ли ты обрадуешься. По твою душу тут уже такие личности наведывались, что мало не покажется. Боюсь, тебе от их интереса солидными суммами откупаться придется. И нападавшая позавчера банда сильно твое имущество подпортила.
– Так что же ты мне голову морочишь, Салажа?! Мне домой спешить надо!
– Да сколько угодно спеши. Только помни, что этих рабов только я покупать буду. Считай, что мы с тобой уже договорились!
Последние слова она уже кричала вслед сорвавшемуся с места отряду. Неприятные известия вывели Коллекционера из себя невероятно, и он уже чуть не бежал, отталкивая с дороги излишне нерасторопных людей магической силой и не обращая внимания на извинения.
Пораженный Кашад не удержался от вопроса:
– А кто она такая?
– Конклатерра… – сказал, словно выплюнул, сентег.
– Первый раз слышу, ты нам о ней не рассказывал. Это ее прозвище?
– Я много чего еще не рассказывал! – стал злиться рабовладелец. – Вы еще много чего не знаете.
– Потому и спрашиваю! – довольно строго стал давить Кашад. – Так кто она?
Сентег повернул на другую улицу, по обеим сторонам которой тянулись довольно вычурные особняки. С трех сторон каждого двора возвышались стены, а перед фасадом стояли только разнящиеся по высоте решетки. Сату-Лгав шагал молча, наверняка в душе возмущаясь подобной настойчивостью, но потом все-таки ответил:
– Конклатерра – это одно из досадных исключений нашего общества. Правда, если смотреть со стороны сентегов… Скорей это – даже зло. А может, и необходимость, создавшаяся исторически и никоим образом не имеющая логического разрешения…
– А если более конкретно? Чем страшна конклатерра?
– Чем?.. Да хотя бы самим фактом своего существования! – кажется, сентег тянул время, не желая говорить конкретно. – Уж слишком много прав у подобных и в самом деле обнаглевших самок вида человеческого… Ох! – вдруг выдохнул Сату-Л гав, споткнулся и чуть не растянулся на тротуаре, покрытом красивой отделочной плиткой. – Что же это?!.
Сентег уставился на трехэтажное здание за решеткой. Оно выглядело удручающе: черное от копоти, навес парадного крыльца разрушен, три из восемнадцати окон наглухо закрыты деревянными щитами. Видимо, как раз через них на первый этаж и пытались проникнуть нападавшие.
– Мой дом… – пробормотал сентег и бросился вперед.
Он схватился за один из прутьев решетки, и тотчас на чердаке здания глухо ударил колокол, а ворота стали открываться. Когда хозяин стал входить во двор, дрогнула и входная дверь дома, послышались чьи-то восклицания.
«Магическая система опознавания, сродни той, что у меня в «Каменной Радуге», – подумал Невменяемый, все подмечая и фиксируя в памяти. – Хотя они по уровням несовместимы. Здесь простые опознавательные и охранные структуры. Всего лишь… А вот кто это так нашего местного друга обижать надумал? Неужели враги из Курганда и здесь его достать попытались? Потому что если местные так взъелись, дело плохо… можно и без помощи остаться… Тем более эта сварливая и наглая бабенка что-то утверждала по поводу предстоящего откупа от каких-то «личностей». А кто может подобное потребовать, как не представители городской власти. То есть по всему получается, что Коллекционер сейчас в довольно тяжком, если не катастрофическом положении…»
Кто и в каком количестве проживает в доме рода Беерчи, северяне уже знали. Две пары людей, у каждой из которых имелось по трое детей. Три женщины разного возраста, занимающиеся уборкой, стиркой, глаженьем да и всем остальным, чем занимаются женщины в доме. Четверо мужчин, которые выполняли обязанности сторожей, носильщиков, столяров и плотников. И владели и другими профессиями, вплоть до конюха. К сожалению, из-за некоей бедности рода, верховые животные давненько в загонах отсутствовали.
Но один мужчина ценился больше всех, потому что являлся и декоратором, и художником, и даже скульптором. Этот уже преклонного возраста раб только тем и занимался, что вместе с двоюродным братом Сату-Лгава обихаживал картинную галерею, реставрировал ветхие книги, да чинил самые различные поделки. Начиная от механических устройств и кончая вещицами Древних и кое-какими несложными артефактами.
Из сентегов в доме проживал уже вышеупомянутый кузен хозяина, ста сорока лет от роду, старшая сестра Коллекционера, ста шестидесяти лет, и ее довольно старый муж. Тому уже перевалило за двести пятьдесят. Их многочисленные дети выросли и давно умотали на постоянное место жительства в Центр. О периферии они и вспоминать не хотели. Это что касалось родственников. Но помимо них, в доме жили еще три сентега, старые приятели мужа сестры, две кузины со стороны жены и парочка тетушек со стороны все того же престарелого мужа.
У самого хозяина вроде как ни детей, ни жен не было. Он о себе так и заявил: закоренелый холостяк. Что при роде его деятельности выглядело вполне правдоподобным и правильным.