Молчание. Шаги за стеной.
Б у т о в. Это не Сережа вернулся? Нет, это Иван Степаныч самовар ставит. Сейчас начнет колоть лучину.
Слышно, как колют лучину.
Сейчас придет сюда и будет на кого-нибудь сердиться.
А н ю т а. Родион Николаич, так не нужно со мной поступать. Я не маленькая. Я, может, больше вашего перевидала. У нас, например, почти все девчонки гуляют. Скажете - плохо?
Б у т о в. Что же тут хорошего?
А н ю т а. Ой, какие вы, ей-богу, скорые, когда судите девчонку! А вы подумайте: вот наденет она в воскресенье шарфик какой-нибудь и идет под ручку по бульвару, и воображает, что она уж такая нарядная, такая красивая! И что в нее может влюбиться кто хочешь... и что в романах про таких вот именно пишут, как она... Да что бы она была без этого воображения? Она бы и жить не захотела, если б не воображала иногда... Вы не смотрите, как мы живем. Мы живем очень хорошо. У нас квартира, все на кроватях спим - правда, Серега на лавке... Всегда есть чай, сахар, обед... Не все так! Есть такие дети, Родион Николаич, такие дети... Ну, вырастут эти детки. Что они видели, какая у них может быть радость?.. Так что нечего нас, девчонок, презирать.
Б у т о в. Да кто тебе сказал, что я презираю?! С чего ты взяла?
А н ю т а. Вот с того. Вот вижу. Я все вижу, не беспокойтесь. (Упавшим голосом.) Вы на Любовь Андреевне хотите жениться.
Б у т о в. Тшшш!.. Что ты на самом деле!
А н ю т а. Ее дома нет. И она тоже хочет.
Б у т о в. Да мы с ней почти не говорим...
А н ю т а. Ничего не значит. Я вижу.
Б у т о в. Что ты видишь?
А н ю т а. Как она на вас смотрит. И как вы на нее смотрите.
Б у т о в. Фантазерка, все сочиняешь что-то, сочиняешь...
А н ю т а (с надеждой). Вы на ней не женитесь?
Б у т о в. Куда мне жениться, посуди. Я же птица перелетная, ни кола, ни угла, вчера в Казани, нынче в Москве, завтра, может быть, еще куда-нибудь поеду... счастья искать. Где тут семьей обзаводиться...
А н ю т а. А может, бог даст, повезет вам, и устроитесь хорошо, и можно будет тогда... Знаете что? Мне еще правда рано замуж. Я подожду.
Б у т о в. Все, все сочиняешь. Совсем не это тебе нужно. Не на той почве растешь. Очень уж почва каменистая, ну и - чахнешь. Ни один садовник тебя не холит, только хозяева над тобой - десять хозяев, ни одного садовника... Ты знаешь, Анютины глазки, что ты талантливый человек?
А н ю т а. Какой?
Б у т о в. Талантливый. Тебе надо почувствовать себя вольной, уверенной. Хозяйкой! Больше радоваться нужно. И - попросту - отдыхать, гулять, смеяться. И перестанешь чахнуть, и расцветешь. И это будет.
А н ю т а. Будет?
Б у т о в. Будет.
Молчание.
А н ю т а. Родион Николаич! А мне можно теперь разговаривать с вами... как раньше?
Б у т о в. Конечно, а что случилось? Все по-старому Анютины глазки. Ведь мы друг друга понимаем.
А н ю т а. Я не понимаю.
Б у т о в. Что же тебе непонятно?
А н ю т а. Вы кто?
Б у т о в. Ты разве не знаешь, кто я?
А н ю т а. Ну, знаю, что на заводе в конторе служите. А почему к вам никто не ходит?
Входит С е р г е й, останавливается, слушает
Тут за углом тоже один конторщик квартирует. Так к нему приятели ходят, играют на гитаре, пьют водку. И письма вам никто не присылает, разве у вас нет сродников? И всё вы работаете, даже по воскресеньям уходите, а денег получаете мало...
Б у т о в. В высшей степени загадочная личность.
С е р г е й. Ты, Анютка, делай, знай, свое дело и молчи. Убери-ка вот со стола.
Анюта уходит с тарелками.
Я Высоцкого видел, он велел передать, что Анна Ивановна уехала, приказывала кланяться.
Б у т о в. Очень хорошо.
С е р г е й. В воскресенье занятий на Серпуховке не будет. Приглашают на Плющиху.
Б у т о в. А что с Серпуховкой?
С е р г е й. Опасаются. К двум часам соберутся на Плющихе.
Б у т о в. Хорошо.
С е р г е й. У нас на заводе набирают людей. Будут две смены. Меня хотят перевести в ночную.
Б у т о в. Для нас это выгодно?
С е р г е й. Сперва я не хотел. Но Высоцкий говорит - соглашайся. В ночной смене будет много новых рабочих.
Входит С у ш к о в.
С у ш к о в. Кого не видел - здравствуйте.
Б у т о в. Добрый вечер, Иван Степаныч.
С у ш к о в. Нет. Недобрый. Недобрый вечер. Вот, Родион Николаич, ты человек умный... (Садится.) Рассуди-ка. Ежели отец работает как вол, старается, а сын ему палки в колеса тычет - как это назвать?
С е р г е й. В мой огород полетело, с чего бы?
С у ш к о в. Я не с тобой разговариваю. Ты знаешь, Родион Николаич, где я сегодня был? Не угадаешь: у хозяина в доме.
С е р г е й. У Хлебникова?
С у ш к о в. Да, у Хлебникова. И Александр Егорыч со мной за руку поздоровался и попрощался. Вот как.
С е р г е й. В честь чего вы туда ходили?
С у ш к о в. Это уж тебя не касается. Аль, может, касается? Ты же теперь ко всему касаемый... Прикажи - я тебе доложу.
С е р г е й. Больно вы сегодня злые. На кого это?
С у ш к о в. На болтунов, на молокососов, вот на кого.
Сергей тяжело исподлобья смотрит на отца.
Ты меня глазами не пугай, не боюсь: я сам такой же страшный. Из моего же материалу ты сделан, только похуже.
С е р г е й. Покрепче...
С у ш к о в. Врешь. Я мастер кузнечного цеха. Ты мастер горло драть. Разница!
С е р г е й. Мастерство вам дороже товарищества.
С у ш к о в. Врешь, врешь; у меня тоже есть товарищи. Только разные они у нас с тобой. Мне товарищ тот человек, который умеет за себя в жизни постоять. Из кулька в рогожку работая, осуждая порядки, думаете получить свою фортуну. Трудиться надо! Кто умеет трудиться, тот мне товарищ!
Входит А н ю т а, слушает.
С е р г е й. Кто умеет деньгу выколачивать.
С у ш к о в. Вора не уважаю.
С е р г е й. Хлебникова уважаете.
С у ш к о в. Вора не уважаю. А ежели человек трудами скопил, как Софья, либо умом, как Хлебников, - уважаю и человека, и его деньги. Ты, Серега, со своими товарищами головы не сносишь - и поделом! Поделом! Я сегодня все узнал! Смотри, допрыгаешься - я адвокатов нанимать не буду!
С е р г е й. Без ваших адвокатов обойдется.
С у ш к о в. С кем водишься? С кого берешь пример? С самых несуразных людей. С тех, что вечно прячутся по закуткам, живут по фальшивым паспортам, из тюрьмы в тюрьму кочуют, гнезда не вьют. Ты с отца бери пример. Хуже тебя начинал: с пяти рублей в месяц. А вы благодаря моим стараниям вон в какой холе живете: квартира у вас, самовар подают, как барчукам... Еще годик-два поработаю - и уедем мы с матерью в тихий какой городок, купим домик, сад разобьем, будем нежиться... Ну ладно: я тебе не нравлюсь - возьми пример с Родиона Николаича. Бедный молодой человек, без родни, без поддержки, а работает за троих, держит себя в конторе как нельзя приличней. Средства малые, а живет аккуратно, никаких глупостей себе не позволяет, платит вовремя. Глядишь, и в должности повысят, и жалованья прибавят... Вот у таких жизнь в руках, они хозяева своей судьбы.
С е р г е й (смотрит на Бутова). Я бы не прочь быть таким. Да, должно быть, еще кишка тонка.
С у ш к о в. Вот. А говоришь - крепко сделан. Брат твой Павел... Он тоже критик был большой. Но на устои не покушался: надеялся на бога и царя. Он и работал лучше тебя, и добывал больше. А ты, видно, при всех болтаешь, ежели управляющий знает... (Бутову.) Послал меня Хлебников к управляющему, а тот говорит: "Хотели мы тебя, Иван Степанов, назначить старшим в ночную смену, да сын твой, говорит, замечен в разговорах; ты его, говорит, образумь". И теперь назначают старшим Коврова Никиту. (Сергею, сдерживаясь.) Сам за решетку метишь, да еще отцу ножку подставляешь. Забастовка ему понадобилась... Чтобы окончательно у всех животы подвело...
С е р г е й. Кругом бастуют.
С у ш к о в. Дурак в речку бултых с головой - так и мне за ним? Спасибо!
С е р г е й. Бросьте вы чванство ваше. Чем чванитесь-то - что под Хлебниковым тридцать лет в послушании ходите?.. И проповеди ваши бросьте, никому больше эти проповеди в уши не лезут!.. Серьезный человек, а говорите пустяки, стыдно слушать... Сад! Какой там сад! У вас, значит, сад будет, а тыщи людей - подыхай?! Когда все живое скрозь топчут, душат... Может живое согласиться, чтоб его удушили окончательно? Никогда не согласимся! Живое жить хочет... и будет жить!
С у ш к о в. А меня не душили? А меня не душили?! Так выбирать-то не из чего! Либо выдержи, либо погибни!! Твердыня, крепость стоит нерушимая! Где те люди, что могут ее свалить?
С е р г е й. И люди такие есть, и не так-то уж она, думается, неприступна, крепость-то. Ну, возможно, не сразу, не с первого натиска...
С у ш к о в (негромко). Слушай, Сергей. Я в своей семье главою был всегда, главою и останусь. Хочешь своим рассудком жить - живи; не имею довольно силы, чтобы противиться. Но - отойди от семьи. А хочешь остаться - кинь свои мысли, всё кинь за порог, чтобы тут ничего не осталось. Такое мое условие.
С е р г е й (так же негромко). Ага. Ладно. Нынче уже поздно - завтра съеду.
С е р г е й (так же негромко). Ага. Ладно. Нынче уже поздно - завтра съеду.
С у ш к о в. Куда же ты съедешь, голова дубовая, бродяга?!
С е р г е й. Найду угол.
С у ш к о в. А сейчас куда?
С е р г е й. Спать пойду, уморился. (Идет к двери; с порога.) Матери я сам объявлю.
Анюта порывается за ним.
Тебе чего надо? Сиди. (Уходит.)
С у ш к о в. Пропадет...
Б у т о в. Нет. Не пропадет.
С у ш к о в. Пускай-ка проживет на свои заработки Уж такой великолепной жизни, как при отце с матерью, ему не видать.
Б у т о в. Вы считаете, что ваша жизнь великолепная?
С у ш к о в. Для рабочего человека - очень даже великолепная. Поди посмотри, как другие живут.
Б у т о в. Детям вашим она не кажется великолепной.
С у ш к о в. Павел не жаловался, душа в душу с ним жили. Почтительный был Павел... и благодарный. (Идет в комнату Любови и возвращается.) А легко мне перенесть, что Никита Ковров почтён, а я в стороне? Я на заводе тридцать второй год.
Б у т о в. Опыт у вас. Огромный!
С у ш к о в. Еще бы не огромный.
Б у т о в. Вы, должно быть, лучше Хлебникова знаете дело.
С у ш к о в. Хлебников только пенки снимает. Не хуже управляющего знаю завод - и людей знаю.
Б у т о в. При других обстоятельствах вы могли бы управлять заводом.
С у ш к о в. Управлять?..
Б у т о в. Будь у вас образование...
С у ш к о в. Хватил! Образование! Откуда его взять-то, образование!
Б у т о в. Я от скольких уже слышал - хвалят ваши способности, ум...
С у ш к о в. Голова-то, кажись, ладно устроена... А образование... нам, милый, не положено! Всю жизнь одна забота: о куске хлеба!
Б у т о в. А Сергей так не хочет. Сергею надо больше чем кусок хлеба.
С у ш к о в (воспламеняясь снова). Сергею я знаю чего надо! Он не образовывать себя пошел! Он - другое совсем...
Входит Ф и л я с узелком.
Ф и л я. Здравствуйте. Из баньки прямым ходом. Был в баньке - дай, думаю, схожу, чайку попью Начальство заругает - ничего! Оно ругает, а я уж чайку попил (Смеется.)
С у ш к о в. Ну... с легким паром.
Ф и л я. Спасибо.
С у ш к о в. Садись. Марья!
Входит М а р ь я А л е к с е е в н а.
Марья, дай ему чаю, да побольше хлеба нарежь.
Марья Алексеевна уходит.
Да. Ты садись.
Ф и л я (садится). Жиличка ваша дома?
А н ю т а. Нету.
Ф и л я. Вот ты не велишь у нее деньги брать. А почему не взять? Она, говоришь, чай с баранками пьет; а другому человеку не на что кваску купить, тюрьку сделать. А в ресторане Тестова, рассказывают, купец Зворыкин на пари пять фунтов икры съел.
А н ю т а. И что?
Ф и л я. Завтра хоронят. Не отходили доктора. Пять ведь фунтов! А сейчас иду к вам - стоит молодой такой да ладный, ругается: два дня, говорит, не евши, и работы не дают нигде. Ишь оно на свете как получается.
С у ш к о в (Бутову). Вот посмотри на этого человека. Таким и я буду, ежели потеряю свою линию... (С силой.) Нет! Не дождется Серега!
Входит М а р ь я А л е к с е е в н а.
М а р ь я А л е к с е е в н а. Филя! Иди на кухню пить.
С у ш к о в (гневно). Сюда подай! Я те дам - на кухню... В гости человек пришел!
М а р ь я А л е к с е е в н а. Матушка, владычица... (Уходит, Анюта за нею.)
С у ш к о в. А ведь ты тоже был хороший рабочий, Филя.
Ф и л я. Я-то? Я, Степаныч, все делал хорошо, слава богу. Я орел был! Помню, бывало...
А н ю т а вносит чашку и хлеб.
Спаси Христос, Анюточка. (Пьет с жадностью.)
С у ш к о в. И вот: дурацкий случай, и в богадельне кончаешь век. (Уходит в кухню.)
Ф и л я. Анюточка! Было письмо от Павла аль не было?
Анюта отрицательно качает головой.
Я у Степаныча уж не допытываю. И у Алексеевны не допытываю. Ах, господи, господи!
Бутов уходит в свою комнату.
А н ю т а. Дедушка! Знаете что? Серега теперь с нами не будет жить.
Ф и л я. Как это, почему?
А н ю т а. Они тут разговаривали, и Серега сказал - завтра съеду. Угол, говорит, найду.
Ф и л я. Да из-за чего, Анюточка, причина-то какая?
А н ю т а. Поругались. Отец сердился на Серегу. Ох, надоело мне, дедушка! Ушла бы я, ушла отсюда... в Нескучный сад!
Входит М а р ь я А л е к с е е в н а.
М а р ь я А л е к с е е в н а. Говорю, говорю. Долблю, долблю. Ведь нету его уже, нету деточки моего... Давай, говорю, перепишем его на поминальный лист. Лежит, говорю, в земле, а мы не помянем...
Входит С у ш к о в.
С у ш к о в. Марья! Живого человека поминать за упокой - великий грех. Запомни.
Ф и л я (Марье Алексеевне). Ты обожди. Ты не плачь. Может, он живой-здоровый, Павел-то...
М а р ь я А л е к с е е в н а. Нету... Чует сердце. Спать не могу все он перед глазами.
Сушков, махнув рукой, уходит.
Хоть бы помянула его... А тут Ксеня.
Входит Л ю б о в ь.
Л ю б о в ь. Здравствуйте, дедушка. (Проходит в свою комнату.)
Ф и л я. Что Ксеня?
М а р ь я А л е к с е е в н а. Загуляла девка. Ночью на извозчике с мужчинами едет, песни поет... Люди видели...
Ф и л я. Ты сядь. Чайку попей. Отойдет от души...
М а р ь я А л е к с е е в н а. Не надо мне ничего.
Быстро входит Л ю б о в ь.
Л ю б о в ь. Кто входил в мою комнату? Марья Алексеевна, вы не видели, кто?
М а р ь я А л е к с е е в н а. Спаси бог, пропало что-нибудь?
Л ю б о в ь. Да нет: деньги кто-то оставил у меня. Сто двадцать рублей.
М а р ь я А л е к с е е в н а. Кто же входил?
А н ю т а. Отец входил.
М а р ь я А л е к с е е в н а. Спрошу. (Уходит.)
Ф и л я. Степаныч денег в чужой комнате не забудет. Нет!
Входит С у ш к о в.
С у ш к о в. Ты что, Андреевна, беспокоишься?
Л ю б о в ь. Иван Степаныч, это вы около зеркала деньги положили?
С у ш к о в. Я заходил посмотреть, закрыты ли вьюшки.
Л ю б о в ь. А где Сережа?
С у ш к о в. Спит. Его и спрашивать нечего: у него сроду таких денег в руках не было. Не найдешь, видно, хозяина.
Л ю б о в ь. Странно...
С у ш к о в. У тебя на столе лежат, никто не признается - стало быть, твои.
Л ю б о в ь. Странно... (Уходит.)
Ф и л я. Разволновалась. Большие деньги - сто двадцать рублей...
С у ш к о в. Гордая она, из богатой семьи... Ты допивай, Филя, я к Марье пойду.
Ф и л я. Позволил бы ты ей помянуть его за упокой - может, ей бы полегчало.
С у ш к о в. В тот час, когда перепишу его в поминанье, лучше мне самому помереть! Нету мне никого нужнее Павла и не будет!
М а р ь я А л е к с е е в н а (в дверях). Степаныч! Выйди. Там пианину принесли. Для Любовь Андреевны.
С у ш к о в. Пускай сюда несут.
А р т е л ь щ и к и вносят пианино.
Сюда давайте. (Стучится к Любови.) Андреевна! Покупку тебе принесли.
Л ю б о в ь (выходит). Покупку?..
А р т е л ь щ и к (смотрит в бумажку). Вы будете Хлебникова Любовь Андреевна?
Л ю б о в ь. Да. Но я не покупала пианино.
А р т е л ь щ и к. На ваше имя выписано. Куда поставить прикажете?
Л ю б о в ь (пробует инструмент - сначала одной рукой, потом двумя; наигрывает; прислушивается). Поставить?.. У меня некуда поставить.
С у ш к о в. Оставьте тут пока.
Л ю б о в ь (наигрывает) Сколько вам следует?..
А р т е л ь щ и к. Не извольте беспокоиться. Заплочено. Прикажете оставить тут?
Л ю б о в ь. Нет! Да, можно тут. Постойте! (Идет к себе в комнату, выносит деньги.)
А р т е л ь щ и к. Покорнейше вас благодарим.
Артельщики уходят.
С у ш к о в. Ну вот. Прокатное вернешь, а это на его место станет.
Любовь играет. Бутов в дверях.
Ф и л я (Анюте). Сказали ведь ей: заплочено. А она им десятку кинула. А они, гляди, какие сытые да мордатые. А ты говоришь - чай с баранками. Вот те и чай с баранками!
6. В ГОРОДСКОЙ ДУМЕ
В Городской думе. Настежь открыта широкая дверь в зал, где происходит заседание. Зал полон, стоят в дверях и проходе.
На кафедре - Х л е б н и к о в-с ы н. Он кончает доклад.
Х л е б н и к о в-с ы н. Господа гласные, я резюмирую. В связи с ростом населения и расширением территории города внеуличная железная дорога является насущно необходимой. Надземная дорога на эстакадах представляет неудобства для жителей вследствие шума, подземная же не создаст никаких неудобств и принесет колоссальные доходы не только своим строителям, но и тысячам московских домовладельцев. А также предпринимателям и посредникам, ибо для строительства потребуются в больших количествах бетон, железо, лес, чугун и другие материалы. В рабочих руках недостатка не будет. Что касается облегчения жизни горожан от проведения такой дороги, то есть метрополитена, то оно поистине огромно. Москвич спускается под землю в Охотном ряду, садится в поезд и через десять минут выходит в Сокольниках - сколько времени и сил человеческих сберегается таким образом, вы можете себе представить наглядно!.. Полагаю, что вопрос ясен. Прошу господ гласных решить: благоволит ли Дума принять мой проект. Я кончил.
Движение, шум в зале.