- А тебе не позволяет голубая кровь? Твой фамильный герб? - Хименес вышел, не прощаясь.
Если только не заниматься расспросами и не слыть любопытным, в таверне при аэродроме можно услышать много интересного. Здесь он узнал о местопребывании статуи святой девы Марии. Сперва она застряла в монастыре капуцинов, километрах в сорока от Мадрида, затем статую эвакуировали куда-то на юг, подальше от линии фронта. Представители церковной иерархии и знатные гранды уже вернулись в Севилью, а при статуе остались сопровождающие рангом помельче. Теперь статуя живет на колесах, ее прячут под брезентом грузовика.
Не один бокал мансанильи выпил Кертнер (когда требовалось - и через силу) в той таверне, не однажды щедро угощал соседей по столику.
А какой богатый прощальный ужин устроил Кертнер накануне отлета Агирре!..
В тот памятный день на аэродроме приземлился грузовой "юнкерс" без опознавательных знаков, и оттуда вышел пассажир с удивительно знакомой внешностью: невысокого роста, совершенно седой, с молодым румянцем.
Никто из аэродромного начальства самолет не встретил, но к крылу "юнкерса", с которого сошел улыбающийся седоволосый человек, подкатил автомобиль "хорьх". Из "хорьха" выскочил господин в штатском и расторопно раскрыл перед пассажиром "юнкерса" дверцу автомобиля. Тот козырнул, уселся на заднее сиденье, и "хорьх" рванулся с места. Вот что значит мощный восьмицилиндровый мотор! Минута - "хорьх" уже мчался вдоль кромки аэродрома, по тому самому шоссе, по засыпанным воронкам, наново окутывая пылью придорожные оливковые деревья цвета сизой пыли.
Никак не мог Этьен вспомнить, кому принадлежит знакомая внешность, и злился на себя, и ругал себя безмозглым дураком, у которого не память, а дырявое, гнилое решето. И только когда "хорьх" уже промчался, Этьен вспомнил.
Так это же Вильгельм Канарис собственной персоной!!
Лицо молодое, если бы не седина, ему можно было бы дать от силы сорок лет, а Этьен точно знал, что Канарису под пятьдесят. Глаза полны живого блеска, со смешинкой. Взгляд не цепкий, не жесткий, не властный, - вот бы научиться так владеть каждым мускулом лица, даже выражением глаз!
Этьен многое помнил о Канарисе, и никак не сочеталась с его внешностью давняя история: после мировой войны Канарис сидел в Италии в тюрьме по подозрению в шпионаже и бежал, убив при этом тюремного священника и переодевшись в его сутану.
Значит, Этьена правильно предупредили, что Канарис иногда приезжает инкогнито в Испанию на грузовых самолетах без опознавательных знаков, сидя между ящиками и контейнерами с горючим и пролетая высоко над территорией Франции. Канарис избегал полетов на "юнкерсе", который совершает регулярные рейсы Штутгарт - Барселона.
И снова Этьен назвал свою память гнилой и дырявой, потому что не сразу узнал того, кто распахнул дверцу "хорьха", а затем уселся рядом с Канарисом. Он же торчал на похоронах летчика Альвареса, это генерал Вигон, начальник испанской военной разведки!
Через несколько дней о приезде Канариса прослышали завсегдатаи клуба "Касинилья де ла Компана", и Агирре, которому Кертнер уже два раза устраивал проводы и чей отлет вновь откладывался, передал Кертнеру шутку, которую приписывали Канарису.
Он разъезжал по фронтовым дорогам инкогнито, вел себя непринужденно, и со стороны могло показаться, что совершает увеселительную прогулку. Осматривал памятники старины, посетил картинную галерею в монастыре под Севильей: там в трапезной и в хранилище инкунабул висят малоизвестные полотна Мурильо. По дороге из монастыря машину Канариса остановило большое стадо овец, запрудило всю дорогу. Машина медленно пробиралась сквозь стадо, а Канарис при этом отдавал честь. "Кто знает, - весело подмигнул он адъютанту, когда их неказистый автомобиль наконец выпутался из живого клубка шерсти, - может быть, среди этих баранов находится один из наших государственных деятелей? На всякий случай всегда полезно поприветствовать стадо".
Только непонятно - как до клуба дошел этот анекдот? Может, адъютант сболтнул по приказу своего шефа? Канарис как бы напоминал Этьену: "Иногда нужно умело промолчать, иногда выгоднее умно проболтаться..."
Наконец эскадрилья Агирре и Хименеса получила приказ перебазироваться ближе к фронту.
- Когда и где мы еще встретимся? - вздохнул Агирре.
- Теперь в Мадриде! - бодро сказал Кертнер.
- Судя по всему, ты успеешь прежде добраться до своей Италии и приплыть обратно.
- Назначаю тебе свидание в Мадриде, на аэродроме. Скорее всего, это произойдет на Куатро виентос. Как романтично назван аэродром! Четыре ветра!
- Хоть бы один из четырех был для меня попутным. - Агирре без воодушевления пожал плечами.
- Не забывай - у нас есть в запасе пятый ветер!
- Ты имеешь в виду пятую колонну?
Кертнер кивнул.
- Я на нее рассчитываю меньше, чем генерал Мола.
В тот вечер Агирре был мрачнее, чем обычно, и выпил больше обычного. Он несколько раз вспоминал, что вчера неба над Мадридом не видно было за дымом и огнем и все чаще в небе льется кровь.
На следующее утро радиопередачи "Последние часы Мадрида" испарились из эфира, а парижское радио сообщало, что Мадрид героически сопротивляется, весь мир - свидетель этого сражения.
Накануне своего отъезда в Альхесирас, накануне прощального визита к германскому консулу Дрегеру, Кертнер узнал, что в Севилью вернулась статуя девы Марии. Ее привезли ночью, тишком, на грузовике с брезентовым верхом, без всякого эскорта, и святая дева приступила к своим старым обязанностям - по-прежнему покровительствовать городу.
19
Когда вспыхнула война в Испании, Этьен решил использовать свое постоянное местожительство и свою деловую репутацию, чтобы пробраться на занятую мятежниками территорию. Но как получить визу у франкистов? Помогла чековая книжка, хотя и на этот раз Этьен взяток никому не давал.
Он выехал из Милана в Рим и остановился в "Гранд-отеле". Пожалуй, отель "Эксцельсиор" на виа Венето - самый шикарный и усерднее шагает в ногу с модой, "Гранд-отель" несколько старомоден. Но именно в нем останавливаются миллионеры, заезжие принцы и принцессы, мировые знаменитости; это самый дорогой отель в Италии. Достаточно сказать: "Я остановился в "Гранд-отеле", - чтобы собеседник понял: он говорит с очень богатым человеком.
Итак, Этьен приехал в Рим и отправился в испанское посольство. Оно находится возле площади Испании, где на ступенях лестницы всегда толпятся художники - продают и покупают картины, нанимают натурщиц.
Старинное здание посольства окрашено в терракотовый цвет. Узкую арку ворот стерегут фонари на каменных столбах. Этьен прошел через глубокую, притемненную арку во внутренний двор, где журчит вода, вечно льющаяся из пасти каменного льва.
Оделся Этьен как на дипломатический прием, - в иные посольства следует заходить только изысканно одетым. И, уже подав свои бумаги и прощаясь с чиновником, он небрежно бросил:
- Каков бы ни был ответ, прошу поставить меня в известность. Я остановился в "Гранд-отеле".
Магическая фраза произвела впечатление на чиновника в консульском отделе. Этьен готов поручиться, что "Гранд-отель" сыграл свою роль в получении визы.
Но испанская виза - полдела. Кертнеру нужно было еще обязательно попасть на пароход "Патриа", который через несколько дней отплывал из Специи в порты мятежной Испании.
То был грузо-пассажирский пароход, который в том рейсе был в большей степени грузовым, чем пассажирским. Судя по осадке "Патрии", трюмы ее загружены. Вдобавок на палубе громоздились какие-то циклопические ящики, укрытые брезентом. Даже если бы при их погрузке не хлопотал Паскуале, Этьен легко догадался бы, что к Франко плывут "мессершмитты", разъятые на фюзеляжи и крылья.
Этьен не предполагал, что почувствует себя на испанской земле так уверенно и будет работать в относительной безопасности. Пусть даже иные испанцы принимали австрийца Конрада Кертнера за пройдоху и спекулянта патентами, который хочет погреть руки на чужом пожаре. Но поскольку Кертнер - авиаспециалист и автор каких-то патентов, вполне закономерно и естественно его внимание к техническим проблемам, возникшим в ходе войны.
Был еще один веский довод в пользу испанских поездок Кертнера. Поскольку Муссолини помогал мятежникам, все итальянцы выглядели в Испании как добровольцы, фашисты, и слежка за штатскими итальянцами была меньше, чем у них дома. В самом деле, что подозрительного во встречах итальянцев и австрийца, если они вместе помогают Франко воевать с красными?!
В Италии, когда дело касалось секретных материалов, Паскуале, отчим Джаннины, бывал очень робок. А на испанской земле, да и по пути в Испанию он вдруг обрел подобие хладнокровия. Он и суетился здесь меньше, не облизывал все время губы, высушенные страхом.
Паскуале выжидал, чтобы в коридоре, куда выходят каюты "люкс", было пусто, и тогда заходил к Кертнеру; он даже позволил себе вымученно пошутить по какому-то поводу.
А второй помощник капитана, Блудный Сын, хорошо известный Кертнеру, ни разу его не навестил и не обмолвился с ним ни единым словом, но не из-за своей робости, а лишь потому, что сам Кертнер настоял на такой сверхосторожности...
Пока Паскуале был занят на приморском аэродроме сборкой доставленных самолетов, а Блудный Сын занимался судовыми обязанностями, пока "Патриа" плыла из Альхесираса в Кадис, оттуда в Уэльву, Кертнер успел и помотаться по фронтовым дорогам до предместий Мадрида и проторчать неделю с одним днем на аэродроме в Табладе.
К отплытию "Патрии" из Уэльвы Кертнер опоздал, к отплытию из Кадиса тоже не успел. Теперь, если не подведет шофер нанятого автомобиля, он рассчитывает застать "Патрию" в Альхесирасе, хотя дорога туда значительно длиннее, придется объезжать горы, делать большой крюк.
Нанятый автомобиль давно пора было сдать в утиль, в дороге случилось несколько поломок. Этьен нервничал и успел на пароход только потому, что "Патриа" принимала на борт большую партию раненых итальянских солдат и с погрузкой раненых опоздали больше, чем Этьен с прибытием в Альхесирас.
Кертнер занял свою старую каюту, оплаченную в оба конца, и сразу стал спокойнее.
Он быстро установил, что в его отсутствие сюда наведался Блудный Сын. Как было условлено, он унес все, что Этьен фотографировал по пути в Испанию, а также сверток чертежей, которым полагалось храниться в каюте капитана "Патрии".
Одноместная каюта "люкс" со всеми удобствами. Если Этьен будет занят своими приватными делами, а в дверь вдруг начнут ломиться непрошеные гости, можно выкинуть в иллюминатор все, что при столь несчастливом стечении обстоятельств должно быть выброшено, все, что он не успел зашифровать и превратить в безобидные описания красот испанской природы, морских пейзажей.
Если Этьен заметит опасных попутчиков на палубе, то будет стоять у борта, держась за поручни, всегда готовый выбросить в море кассеты с пленкой.
Позади Малага, Альмерия, далеко на западе остались порты Картахена, Аликанте, Валенсия и Барселона. "Патриа" держалась подальше от республиканского берега и поближе к Балеарским островам. После Пальмы на Майорке "Патриа" уже никуда не заходила до самого Марселя.
В Марселе на борт поднялся какой-то подозрительный субъект. Он шатался по палубе, небрежная походка, волочил ноги так, словно на нем старые шлепанцы.
Когда "Патриа" отшвартовалась и лоцман выводил ее из марсельского порта, подозрительный субъект внимательно следил за другими судами, Этьен заметил его повышенный интерес к судам небольшого водоизмещения под испанским флагом. "Патриа" проплывала мимо каботажного судна "Рири", окрашенного в серый цвет, и подозрительный субъект спросил у матроса какого тоннажа эта посудина? А едва "Патриа" вышла из порта, подозрительный субъект стал привязчивой тенью Кертнера и торчал рядом с ним у борта, вглядываясь в остров Иф, от которого удалялась "Патриа".
Этьен перечитал "Графа Монте-Кристо" на французском языке, когда в мае плавал в Барселону, а сейчас, глядя на Иф, увлеченно рассказывал стоявшим на палубе легко раненным итальянским солдатам о злоключениях Дантеса. Никому не известный Эдмон Дантес бежал из тюрьмы замка Иф, чтобы потом прославиться на весь мир под именем графа Монте-Кристо.
Подозрительный субъект приблизился и тоже с интересом слушал рассказ прилично одетого мосье из каюты "люкс" о том, как с помощью Александра Дюма сбежал из тюрьмы Эдмон Дантес, как он был оглушен падением со скалы в море, вынырнул и поплыл, незамеченный, к острову Тибулен.
Подозрительный субъект тоже задал какой-то вопрос, касающийся дальнейшей судьбы графа Монте-Кристо, тоже околачивался на палубе, пока остров Иф не скрылся с горизонта. Но потом особого интереса к пассажиру из каюты "люкс" уже не проявлял и увязался за пассажирами, которые поднялись на борт в Марселе.
Этьен усердно снимал удаляющийся остров Иф. А чтобы снимки не были бездушными, фотографировал на фоне острова пассажиров, стоявших на палубе. Компонуя кадр, он хотел заснять подозрительного субъекта в обнимку с итальянцами, но тот отшатнулся.
- Вы не хотите сняться с итальянскими добровольцами? Боитесь, пошлю эту фотографию красным?
- Да, такая фотография может не понравиться моему патрону, вполголоса признался субъект. - Если верить дуче, все его солдаты герои. А у нас во Франции больше симпатий отдают республиканцам. Забыли старую пословицу? Истина по эту сторону Пиренеев - заблуждение по ту сторону.
"По-видимому, французский агент", - рассудил Этьен и, притворясь наивным, спросил:
- Вы из Перпиньяна?
- Нет, я бретонец.
Этьен еще прежде уловил по произношению, что говорит с уроженцем Бретани, а назвал южный Перпиньян только для того, чтобы прощупать этого субъекта. Этьен окончательно уверился, что перед ним не испанский, а французский агент. Не станет Франко вербовать шпионов в далекой Бретани, он нанимает тех, кто живет у Пиренеев и знает испанский язык...
Глубокой ночью приоткрылась дверь каюты No 11, и показался Паскуале. Он робко огляделся - коридор, куда выходят каюты первого класса, пуст, все двери закрыты. Поспешно, не стучась, он вошел в каюту No 12 и в изнеможении прислонился к двери.
- Что с вами? - спросил Кертнер.
- Каждая такая встреча... - Паскуале опустился на диванчик. - Я даже хлебнул граппы для храбрости. Посоветуйте, где взять запасные нервы?
Он настороженно оглядел каюту. Кертнер его успокоил:
- За этой стеной ваша каюта, там - Баронтини, ничего не слышно.
- Я лишь наполовину жив... - Паскуале вынул из-за пазухи небольшой пакет, завернутый в газету. - А тут еще этот груз!
- Какой? - Кертнер спрятал пакет.
- Вы видели, как грузили ящики от молотилок? А в каждом шестнадцать гробов. Бедные парни возвращаются домой в цинковых мундирах. А сколько итальянцев зарыто под Гвадаррамой? На моих мальчиков тоже цинка не хватило. Их неприкаянные тени бродят по пустыне... Покойников выгрузим в Специи, там меньше глаз и ушей, оттуда поплывем в Геную, там снова погрузим молотилки. И дома не придется побывать... Передайте Джаннине мой привет. Она снова привязала меня к жизни после гибели сыновей в Абиссинии. - Паскуале говорил с трудом, у него пересохло в горле. Кертнер налил ему газированной воды. - С появлением русских самолетов некоторые наши выходят из моды. "Патриа" уже привезла один "мессершмитт-109". Самая последняя модель.
- Вы его видели?
- Собирали на одном аэродроме. Но немцы нас близко не подпускали.
- А техническая документация?
- Хранилась в сейфе капитана.
- Модель серийная?
- Кажется, опытная модель.
- Если вам в следующем рейсе удастся узнать какие-нибудь подробности, передайте мне привет через Джаннину...
Паскуале вышел из каюты Кертнера и заметил, что дверь наискосок из каюты No 19 приоткрыта. Паскуале схватился за сердце, превозмог внезапную слабость и срывающимся голосом сказал уже невидимому хозяину каюты No 12:
- Даже не представляете, сосед, как меня выручили! Повар в Альхесирасе помешался на перце, изжога страшнее морской болезни. Без вашей содовой я бы просто погиб. А "Патриа" привезла бы в Италию одним покойником больше. Доброй ночи, синьор...
Наконец "Патриа" пришвартовалась в порту назначения, в Специи. Перед тем как ступить на трап, Этьен прошел мимо Блудного Сына и Паскуале, не попрощавщись с ними. Но зато, сойдя на берег, он вежливо и очень долго прощался с подозрительным субъектом. Тот высматривал кого-то на пристани. Этьен понимал, что своим присутствием и своей болтливостью очень мешает субъекту заниматься слежкой за кем-то, но озорства ради продолжал болтать насчет графа Монте-Кристо. Знает ли мосье, что его соотечественник Дюма присвоил герою своей книги в качестве прозвища название итальянского острова? Это самый южный остров Тосканского архипелага...
Этьен нанял в порту извозчика и благополучно уехал на вокзал, не встреченный никем из непрошенных встречающих. Он предпочитал вернуться в Милан через Парму, не заезжая в Геную.
И, как всегда, когда Этьену удавалось избежать опасности, он, уже вернувшись в Милан, в свою контору, с удовольствием посмеялся над избыточной осторожностью Кертнера:
"Терпеть не могу трусов, которые из мухи делают слона, а потом продают слоновую кость..."
20
"25.8.1936
Наконец мы в состоянии выполнить вашу просьбу о замене. Кандидат уже подготовлен и в конце сентября может выехать и принять от вас дела. Естественно, некоторое время вам придется поработать вместе с ним, пока он не освоится с обстановкой. Ваш преемник хорошо знает французский, болгарский и турецкий языки. По диплому и по образованию инженер-электрик. Просит сообщить свое мнение - какая "крыша" будет для него наиболее надежной. Привет от далекого Старика. Надеемся на скорое свидание. Надя и Таня шлют приветы.
Дружески О с к а р".