Тучи над Мадридом сгущались, и, читая газету, Этьен не мог унять волнения.
Вчера, 3 ноября, Франко издал приказ:
"Войдя в Мадрид, все офицеры колонн и служб должны принять серьезные меры к сохранению дисциплины и запретить всякие поступки, которые, являясь личными поступками, могут опорочить нашу репутацию. Если же подобные поступки примут широкий характер, они могут создать опасность разложения войск и потерю боеспособности. Предлагается держать части в руках и избегать проникновения отдельных солдат в магазины и другие помещения без разрешения командиров."
Этьен понимал, чем вызвано опубликование приказа: Франко пытался притушить кампанию в мировой печати за спасение беззащитных жителей Мадрида, которым угрожают кровавая резня, погромы фалангистов.
Генерал Мола, первый помощник Франко, въедет в город на белом коне, конь недавно подарен ему областной организацией "Рекете" в Наварре. Гарцуя на белом коне, генерал Мола въедет через Сеговийский мост на площадь Пуэрта дель Соль, остановится, ему подадут микрофон, и он, не оставляя седла, скажет только два слова: "Я здесь!" А потом в старой кофейне на той же площади он устроит прием для иностранных журналистов и угостит их кофе. В тот день площадь Пуэрта дель Соль, то есть "Ворота солнца", будет в полной мере отвечать своему названию!
Сегодня, 4 ноября, впервые прозвучала специальная радиопередача "Последние часы Мадрида". Парад перед зданием военного министерства примет глава государства, высокопревосходительный сеньор генерал Франко. Названы капельмейстеры военных оркестров. Утвержден план переезда правительственных учреждений из Бургоса в Мадрид.
Ни одна дата не упоминалась сегодня в застольных беседах так часто, как 7 ноября. Какой-то испанский гранд провозгласил тост:
- Выпьем за седьмое ноября! В этот день каудильо войдет в Мадрид!
Его шумно поддержали собутыльники. Кертнер невесело усмехнулся и осушил бокал с хересом.
Пятница, 7 ноября... Нет, вовсе не случайное совпадение. Газета "АВС", ссылаясь на германские источники, пишет, что, "по совету некоторых друзей, генерал Франко избрал этот день специально для того, чтобы омрачить ежегодный, праздник марксистов, годовщину большевистской революции".
Нетрудно догадаться, откуда родом советчики-друзья Франко.
Прибытие итальянских войск в Испанию. Командует ими генерал Роатта (в Испании он называется Манчини).
Мадрид в огне, под бомбами. Четыре колонны генерала Мола движутся на столицу.
"Но Мадрид будет завоеван, даже если эти четыре колонны не дойдут, пятой колонной".
Что это за пятая колонна, которая должна нанести республиканцам удар в спину? Знает ли Старик о пятой колонне и можно ли ее обезвредить? Или Франко только сболтнул о пятой колонне, чтобы посеять панику за линией фронта, у республиканцев? Не у всех там крепкие нервы и холодные головы.
Метрдотель учтиво попросил у Кертнера разрешения посадить за его столик еще двух посетителей. Ресторан и в самом деле переполнен. Конечно, можно закапризничать, но лучше показать, что у Кертнера нет оснований опасаться чьего-либо соседства.
Он очутился в обществе двух немцев в форме гражданских летчиков. Немец помоложе был под мухой, а тут еще, не дожидаясь, пока кельнер принесет заказанное, дважды подходил к стойке бара и прикладывался к стаканчику.
Но, будучи навеселе, не сопротивлялся внутренне своему опьянению, а даже выставлял его напоказ, - что называется, куражился.
Немец постарше не прислушивался к тому, что говорит его подвыпивший приятель, и с сознательным невниманием относился к сведениям, которые тот выбалтывал. Ему важнее было видеть, как реагирует на болтовню сосед; немец постарше не спускал с Кертнера тяжелого, изучающего взгляда.
Вот ключ ко всему их поведению! Но тем более немец постарше не должен заметить, что Кертнер заметил - его изучают, проверяют, контролируют.
Уже яснее ясного, что соседи - не просто посетители ресторана, мыкавшиеся без места, и не случайно метрдотель подсадил их.
Обязательный карантин, которому подвергаются здесь все новые лица, так сказать "новильеро"?
Или Кертнер допустил в Севилье какую-то оплошность и вызвал подозрение?
Как будто нет, - и в поведении ничего предосудительного, и в чемодане, оставленном в отеле. А фотоаппарат даже не заряжен пленкой, все как полагается. Лишь бы не заметили потайной кнопки. Впрочем, для этого фотоаппарат должен попасть в руки специалиста. На столике в номере отеля "Кристина" лежат специально подобранные книги - книжка доктора Геббельса "От императорского двора до государственной канцелярии", книга Висенте Гая "Национал-социалистическая революция", "Либрериа Бош", несколько книг по авиации, по коммерческим вопросам и прочие.
Кертнера привела в "Кристину" весьма солидная рекомендация, но уже в первый день Этьен заметил, что в его отсутствие чемодан в номере открывали; у него есть свои заметы на этот счет, он всегда знает открывали или не открывали чемодан другим ключом. Рихард Зорге шутил: элементарная экономия средств рекомендует оставлять замки открытыми или держать ключи в замках, - по крайней мере не испортят чемоданов...
Болтовня подвыпившего немца скользкая, неряшливая.
- На местном аэродроме недавно приземлились еще тридцать "юнкерсов". Ладно, без всяких опознавательных знаков. А гранды забыли, чьи это "юнкерсы".
И немец постарше, потрезвее, почему-то не был встревожен этой болтовней, как ему полагалось бы, поскольку он с приятелем находится в обществе совершенно незнакомого им человека.
Очевидно, оба господина - из "Люфтганзы", а вернее - из категории тех, кто числится сотрудниками "Люфтганзы", несет функции так называемой "портовой службы".
Эта "портовая служба" действовала и в весьма сухопутных местностях. Мадрид, Париж, Прага, Цюрих, Вена - разве это портовые города? Да и сам Берлин, где сидит начальник "портовой службы", в достаточном отдалении от моря. "Портовая служба" - подотдел гестапо, которому поручен за границей надзор и шпионаж за немцами.
"Кто же они? "Портовая служба"? Абвер? Впрочем, не все ли равно, кто тебя схватит? Вот так, красиво, под ресторанную музыку и закончится твоя коммерческая карьера, Кертнер..."
Немцы вынудили Кертнера к разговору, но тот упорно переводил разговор с военной темы на коммерческие - о ценах, о пошлинах... И безразличие коммерсанта к секретам, которые выбалтывал немец помоложе, стало естественным, поскольку все внимание Кертнера поглощено финансовыми делами. Он возмущался высокими пошлинами в Испании. В Кадисе и Альхесирасе сахар, табак, джин в четыре раза дороже, чем в Гибралтаре, вот что значит порто-франко!
Кертнер к слову упомянул, что остановился в "Кристине", это произвело впечатление. Немец постарше спросил: "Как нравится отель?" Он явно ждал восторженного отзыва, но Кертнер отозвался о "Кристине" сдержанно. На прошлой неделе в Альхесирасе он жил в отеле получше. К сожалению, отель почти сплошь заселен англичанами из Гибралтара, и за номера там расплачиваются английской валютой. Два фунта в сутки - конечно, немало, но право же нельзя считаться с деньгами, когда речь идет о личных удобствах, иначе он путешествовать не привык...
От почтенных английских фунтов разговор перекинулся к итальянским лирам; Кертнер назвал их деньгами легкого поведения. Немец постарше стал сокрушаться по поводу обесценивания лиры, а Кертнер сказал раздраженно:
- Еще неизвестно - что опаснее: инфляция лиры или инфляция слова. Муссолини произнес слишком много красивых, пустопорожних слов, а его казначейство отпечатало слишком много ассигнаций. Что касается меня, я предпочитаю немецкие рейхсмарки. А вы?
Он круто повернулся и испытующе поглядел в глаза немцу постарше с единственной целью сбить его с толку во всяких догадках. Пусть думает, что его сосед раздражен делами на итальянской бирже. Может, разорился на снижении курса лиры, кто его знает. А что сосед смело ругает дуче, наверное, пользуется такой привилегией: простой смертный так говорить о дуче в обществе незнакомых не посмеет.
Подвыпивший немец вполголоса произнес тост за Карла Гебарта, а немец постарше тихо чокнулся с ним: тост не предназначался для чужих ушей. Но именно поэтому Кертнер нашел нужным поддержать тост. Хотя лично он никогда не работал под руководством герра Карла Гебарта, но исполнен к нему глубокого уважения и много наслышан о его достоинствах - и как деятеля национал-социалистской партии, и как специалиста по воздушным сообщениям. Карл Гебарт - директор "Люфтганзы" в Берлине, и теперь уже совершенно очевидно, где служат оба приятеля.
Немцы обрадовались - господин знает их шефа, генерального директора "Люфтганзы". А Кертнер заверил господ, что он полностью солидарен со словами рейхсминистра Геринга, которые тот произнес на торжественном заседании общества "Люфтганза" в прошлом году. Не помнят ли господа, что именно сказал рейхсминистр? Жаль, жаль, очень жаль. Кертнер укоризненно покачал головой. Он может им напомнить: Геринг сказал, что быть германским гражданским летчиком - большая честь и что германские летчики за границей являются отважными пионерами германского национального духа. В их рядах нет места тем, кто вследствие своих пацифистских настроений не был бы готов представлять германский дух в правительственном смысле.
Немцы обрадовались - господин знает их шефа, генерального директора "Люфтганзы". А Кертнер заверил господ, что он полностью солидарен со словами рейхсминистра Геринга, которые тот произнес на торжественном заседании общества "Люфтганза" в прошлом году. Не помнят ли господа, что именно сказал рейхсминистр? Жаль, жаль, очень жаль. Кертнер укоризненно покачал головой. Он может им напомнить: Геринг сказал, что быть германским гражданским летчиком - большая честь и что германские летчики за границей являются отважными пионерами германского национального духа. В их рядах нет места тем, кто вследствие своих пацифистских настроений не был бы готов представлять германский дух в правительственном смысле.
- Надеюсь, вы не сомневаетесь, что мы у себя в Австрии представляем германский дух в правительственном смысле? - Кертнер испытующе посмотрел на собеседника: так засматривают в глаза топорно работающие сыскные агенты.
Он достал бумажник и извлек оттуда фотографию: Геринг дефилирует мимо планеристов, а Кертнер стоит справа, возле своего планера, с рукой, поднятой в фашистском приветствии.
"Все-таки Скарбек - великий мастер фотомонтажа. Особое и тонкое искусство".
Немцы почтительно взирали на фотографию, где их сосед снят рядом с Герингом, и почувствовали смущение. На их лицах было написано - напрасно они уселись за этот столик, им тут совершенно нечего делать.
Кертнер налил коньяк в пузатые, сужающиеся кверху рюмки. Несколько минут назад он поддержал тост за здоровье и благополучие Карла Гебарта, а теперь просит своих новых друзей осушить эти рюмки.
- За всех честных людей, которые вынужденно числятся австрийскими гражданами! - провозгласил Кертнер, пряча полуулыбку, и добавил после паузы: - До поры до времени.
- Я читал недавно статью Зейсс-Инкварта в партийном журнале и знаю, кого вы имеете в виду, - сказал немец постарше, довольный своей проницательностью.
Кертнеру хотелось рассмеяться, веселила мысль, что субъекты выпили сейчас за его здоровье.
Он завел речь про немецкий гимнастический союз и планерный кружок в Вене. Наверное, господа слышали о действительном назначении стрелкового общества, которое выдает себя за гимнастический союз, слышали о планерном кружке, где тренируются летчики. Они считают себя солдатами рейхсминистра и готовы не только в Австрии, но также в Испании представлять германский дух.
Последние слова Кертнер произнес весьма многозначительно. Немец помоложе обратил внимание, что герр заказал французский "мартель": рядовому служащему не по карману знаменитый коньяк.
Немец постарше начал туманно разглагольствовать об идеалах. Очень приятно было убедиться, что в Австрии есть искренние и преданные друзья, которые исповедуют германские идеалы.
- К сожалению, в нашей коммерческой среде, - опечалился Кертнер, есть люди, которые только болтают об идеалах для того, чтобы на них наживаться.
- Мысль строгая, но правильная, - согласился после раздумья немец постарше.
- Большое спасибо. Если каждый день будет приходить в голову по одной хорошей мысли, можно умереть умным человеком. - Кертнер строго посмотрел на немца постарше.
Тот даже поежился под его взглядом: "Не намекает ли австриец на то, что я помру круглым дураком?"
Немец постарше давно понял, что имеет дело с кем-то из своих, но рангом повыше. Нужно держать ухо востро, чтобы австриец не нашкодил когда-нибудь потом в разговоре с Карлом Гебартом или с другим шефом по другой линии.
- На прощанье, - Кертнер снова наполнил коньяком рюмки, - разрешите выпить за вашу беспокойную жизнь без опознавательных знаков.
Немец помоложе торопливо, одним глотком выпил коньяк и с наслаждением поморщился.
- Так вот, коллега, - сказал Кертнер покровительственно. - "Мартель" не пьют такими глотками. Пить надо, наслаждаясь букетом напитка, смакуя его. А так, как вы, - Кертнер, подражая молодому немцу, запрокинув голову, осушил одним махом рюмку, - пьют только русские. Желаю удачи, господа!
Немец помоложе обиженно промолчал.
Субъекты из "портовой службы" ушли, а Кертнер остался за столом наедине со своими заботами, опасениями, рассуждениями, догадками, наблюдениями.
Нет, он не закончил игру, выйдя из казино, отойдя от рулетки с аппаратом, который называют "страперло". Он по-прежнему ведет крупную игру, и ставкой в игре является его дело и его жизнь.
17
Консул Дрегер появился в дверях и взглядом строгого хозяина обвел зал ресторана. Он увидел герра Кертнера, благосклонно ему улыбнулся, сделал глаза чрезвычайно вежливыми. Кертнер расторопно встал и пошел навстречу германскому консулу, высказывая публично свои верноподданнические чувства.
В Севилье был и австрийский консул, но совладелец фирмы "Эврика" не нашел нужным представиться ему; посыльный отеля "Кристина" отнес в австрийское консульство паспорт для выполнения формальностей, с них хватит.
Хорошо, что по приезде в Севилью Кертнер посетил Дрегера. В беседе, полной намеков и дипломатически обтекаемых фраз, Кертнер, на правах старого знакомого, попросил совета:
- Можно ли положиться на местное отделение Германо-Трансокеанского банка?
- Репутация у банка хорошая.
- С этим банком я сотрудничал в Париже и в Амстердаме. Хотелось узнать про отделение в Севилье.
- Ах, вы имеете в виду персонал? - догадался консул. - Все благополучно. Среди банковских служащих ни одного еврея, ни одного француза, только арийцы...
- По этим же мотивам прошу протекции в отель "Кристина". Я там останавливался в мае, но теперь новый порядок. Только в "Кристине" можно избежать соседства со случайными людьми и нежелательными элементами...
- Берусь замолвить за вас словечко директору.
В Севилье несколько комфортабельных отелей, но "Кристина" пользуется среди нацистов наилучшей репутацией. Там останавливаются именитые гости из имперской столицы. За последний год хозяин "Кристины", ариец, сразу разбогател - отель зафрахтован военными властями. В "Кристине" разместился штаб германской эскадрильи истребителей; командует эскадрильей Физелер, а подчинена она генералу Кейпо де Льяно.
Еще весной Дрегер вербовал немецких добровольцев для Кейпо де Льяно. И не кому иному, как консулу Дрегеру, обязан своим внезапным обогащением владелец "Кристины".
Отель кишел летчиками, военными советниками, корреспондентами, кинооператорами. У главного подъезда и в холлах, на этажах и у некоторых номеров отеля стояли немецкие часовые. Уже само по себе проживание в отеле "Кристина" сильно повышало реноме Конрада Кертнера. Одинарный номер в "Кристине" стоит теперь в три раза дороже, чем весной.
Когда Кертнер приезжал весной в Севилью, у него было рекомендательное письмо к консулу Дрегеру, тот представлял немецкий концерн "Севильская компания Цеппелин аэропорт". Еще в начале тридцатых годов в Севилье намеревались построить аэродром для цеппелинов, оборудованный по последнему слову техники, а также построить газовые заводы, чтобы наполнять дирижабли гелием. Стратегический план тогда был таков: если во время будущей войны Германию блокирует вражеский флот, линия "Цеппелин" свяжет ее с заморскими странами и с испанскими источниками сырья. База в Севилье стала бы промежуточной станцией в дальних рейсах дирижаблей. Когда самолеты стали летать выше и быстрее, а дирижабль превратился в малоподвижную, уязвимую мишень, вся эта стратегия рухнула. Но кто сказал, что аэропорт для дирижаблей нельзя приспособить под летное поле?..
В первый приезд Кертнер, не мудрствуя лукаво, использовал свой барселонский опыт и тоже попросил у консула Дрегера совета - в каких именно органах печати поместить рекламные объявления конторы "Эврика"? Он сильно потратился на объявления в газетах и журналах Каталонии и Севильи. Кертнер был тогда раздосадован, разозлен. Черт бы побрал эту диалектику подкармливать враждебную республике печать! Кроме того, ему жаль было денег, потраченных на объявления.
"Известно, что реклама - двигатель торговли, - вздыхал Этьен. - Но такая реклама, пожалуй, может стать двигателем внутреннего сгорания. Хорошо, что "Эврика" за последнее время крупно заработала на ветряных двигателях и аккумуляторах фирмы "Нептун". А то не долго и разориться на такой рекламе..."
И только вот теперь, спустя полгода, затраченный Кертнером капитал начинал давать ощутимую прибыль.
Дружеская беседа с германским консулом на виду у всех посетителей клуба - прибыль.
И то, что его видят беседующим с консулом вернувшиеся в зал шпики из "Люфтганзы", - прибыль.
И то, что он поселился в "Кристине", а не в каком-нибудь другом отеле, хотя бы и самом шикарном, - прибыль.
Вот что значит вовремя вынуть чековую книжку и с очаровательной небрежностью выписать чек на кругленькую сумму, сопроводив чеком рекламные объявления "Эврики".
Консул Дрегер осведомился, как герр Кертнер устроился в "Кристине", как проводит время в Севилье. Кертнер доложил, что ему очень понравилось в местном казино, тем более что одна из обитательниц Севильи оказала ему свою благосклонность - он имеет в виду севильянку Фортуну и свой вчерашний выигрыш.