– Спускать отсюда тебя не буду, сам это делай, как хочешь, – в заключение произнес он и ушел.
Как уж там этот пекарский мальчик спускался, не знаю, но факт тот, что повозку хозяина он пропустил, когда же с большим опозданием добрался все-таки до пекарни, ему устроили изрядную выволочку. С одной стороны, я, конечно, ему сочувствую, но с другой – понимаю, что его было просто необходимо каким-то образом проучить. Английским мальчикам ведь и впрямь не пристало драться ногами. Они должны это делать только на кулаках.
Пекарский мальчик пытался себе в оправдание рассказать историю про «одного там на улице», которого сначала побил, а потом он превратился в гиганта, ростом не меньше чем с церковь, но хозяин, конечно, ему не поверил и только сильней разозлился. День спустя многие в это поверили, но для пекарского мальчика поезд уже ушел.
Вернувшись домой, Роберт встретился с остальными в саду. Антея очень предусмотрительно попросила у Марты разрешения сегодня им там пообедать. Столовая-то у них была достаточно маленькая, и Роберту с его нынешними параметрами пришлось бы в ней туго.
Ягненочек, мирно проспавший все утро в своей тележке, дома проснулся и начал чихать. Марта тут же заявила, что у него начинается насморк, и забрала его в дом.
– И, я полагаю, для нас это очень правильное решение, – отметил Сирил. – Если бы он тебя, Бобс, увидел в таком размере, то разорался бы на весь дом.
Роберт, как мог бы выразиться какой-нибудь продавец тканей, сейчас был решительно вне мальчиковых размеров. Ему даже не потребовалось открывать железную калитку, ведущую в сад перед домом. Он просто спокойно через нее перешагнул.
Марта, естественно, никаких изменений в нем не заметила, и когда принесла обед, состоящий из холодного мяса, печеной картошки и пудинга со сливовой подливой, положила ему на тарелки столько же, сколько обычно. Но он-то теперь был в несколько раз больше себя обычного, и, конечно же, порции показались ему просто крохотными.
Роберт мигом все это проглотил и с голодным стоном потребовал хлеба. Но Марта осталась глуха к его просьбе. Ей было некогда. К ней по пути на ярмарку в Бененхерсте собирался заехать егерь, и она торопилась как следует приодеться к моменту его прибытия.
– Как я хотел бы тоже пойти на ярмарку, – сказал Роберт.
– Нельзя тебе никуда ходить в таком диком размере, – решительно запротестовал Сирил.
– Почему? – удивился Роберт. – На ярмарках, между прочим, всегда показывают великанов, и они даже больше меня.
– Нет, и хватит об этом, – принялся было вновь за свое Сирил, но Антея вдруг выкрикнула такое громкое и неожиданное «ой!», что братья принялись дружно ее колотить по спине, решив, что она подавилась сливовой косточкой.
– Нет, – ответила она им, едва дыша от стучания по спине. – Это не сливовая косточка, а идея. Давайте действительно отведем Бобса на ярмарку и будем там брать за его показ деньги. Хоть какая-то польза от Саммиада.
– Отведем Бобса на ярмарку, – передразнил ее тот с высоты своего гигантского роста. – Скорее уж это я вас туда отведу.
Идея всем, кроме Роберта, очень понравилась, сестры и брат начали дружно его убеждать, и, когда ему предложили двойную долю от всего, что удастся выручить, он согласился. В каретном сарае стояла старая маленькая коляска, под названием экипаж для гувернантки. И так как детям хотелось как можно скорее добраться до ярмарки, они решили, что она будет им очень кстати.
Роберт впрягся в нее, остальные уселись внутрь, и он гигантскими шагами повлек их к цели. Ему это было теперь не труднее, чем утром катить Ягненочка в тележке с надписью «Почта». Ну, а Ягненочек со своим разыгравшимся насморком, конечно, остался дома.
Когда вас в экипаже для гувернантки везет не пони, а человек-гигант – это поистине странное и захватывающее ощущение. Поездка всем очень пришлась по душе, кроме Роберта и еще нескольких человек, которые встретились им на пути. Они, по достаточно точным словам Антеи, «прямо как шли, так и остолбенели», что, впрочем, ни в коей мере не помешало детям благополучно добраться до Бененхерста. Роберт укрылся в каком-то пустом сарае, а остальные направились на территорию ярмарки.
Там были качели, гудящая веселые мелодии и сверкающая огнями карусель, тир и павильон, где сбивают кокосовые орехи на выигрыш. Сирилу очень хотелось заполучить такой или хоть побороться за это, но он превозмог себя и проследовал вместе с сестрами к женщине, заряжающей маленькие ружья возле мишени из ряда бутылок, подвешенных на веревках перед холстом.
– Ну, маленький джентльмен, – улыбнулась она. – Коли желаете, пенни за выстрел.
– Нет, спасибо, – с важным видом покачал головой Сирил. – Мы здесь по делу, а не развлекаться. Кто у вас здесь хозяин?
– Че-его? – вытаращилась женщина.
– Хозяин. Начальник. Босс этого шоу, – пояснил Сирил.
– Тогда вон тама, – указала она на мужчину в грязном льняном пиджаке, дрыхнувшего на солнцепеке. – Токмо я вам не особо рекомендую его будить. Характер-то у него сложный. Особо в такие вот жаркие дни. Лучше б вам погодить в ожидании, пока он сам глаза продерет.
– У меня очень важное дело, – принялся объяснять Сирил. – И очень для него выгодное. Уверен, ему станет жалко, если мы с этим уйдем к кому-то другому.
– Ну, если это касается денег и вы не шутите, – проявила гораздо больше внимания женщина. – Об чем у вас речь-то?
– О великане, – коротко бросил Сирил.
– Ну, точно шутите, – погас мелькнувший было огонь в глазах женщины.
– Пойдемте, и сами увидите, – вмешалась Антея.
Женщина с сомнением повела головой, затем окликнула ободранную девчонку в полосатых чулках и коричневом платье, из-под подола которого выглядывала очень грязная нижняя юбка, и, велев ей приглядеть за тиром, сказала:
– Ну, ладно. Только по-скорому. Но коли шутки решили шутить, лучше уж сразу признайтесь. Я-то, может, и мягкая, как молоко, а вот у Билла-то моего характер…
Антея первой пошла к сараю. Джейн, Сирил и женщина последовали за ней.
– Сейчас вы увидите настоящего великана, – объявила она. – Это гигантский мальчик из Норфолка, где живем мы с сестрой и наш брат, – указала она на Сирила. – Мы сразу не повели его прямо на ярмарку, потому что все на него начинают тут же таращиться и впадать в столбняк. Зато вы можете его показывать им за деньги. Если заплатите нам, мы согласны. Но только придется вам заплатить нам достаточно много, потому что мы обещали ему двойную долю от всего заработанного.
Женщина что-то тихо и быстро забормотала. Дети расслышали «чокнутая», «мозги набекрень» и «крыша у некоторых-иных едет так, что только держись», хотя и не очень-то поняли, какой смысл она во все это вкладывала. Но когда она цепко схватила Антею за руку, та невольно задумалась, что если Роберт успел куда-то уйти или вернуться к прежним своим размерам, их явно ждут крупные неприятности. Правда, она почти тут же и успокоилась. Ведь дары песчаного эльфа, даже самые каверзные, ни разу еще не исчезли прежде заката. А Роберт бы в своем нынешнем виде нипочем не решился куда-то уйти один.
Открыв дверь сарая, Сирил позвал:
– Эй, Роберт!
Сено заворошилось. Роберт принялся выбираться наружу. Сперва на поверхности появилась ладонь, затем вся рука, затем ступня в гигантском ботинке, затем нога целиком.
Увидев руку, женщина вскрикнула:
– Ой!
Ногу встретила восклицанием:
– Ну ничего себе!
Когда же, неспешно и тяжело, на поверхности показалось его огромное тело, она шумно втянула воздух и принялась говорить много таких удивительных разностей, в сравнении с которыми «чтоб меня», «чокнутая», «мозги набекрень» и «крыша у некоторых-иных едет так, что только держись» показались детям простыми, милыми, ласковыми и понятными словами.
– Ну, и сколько ж вы за него хотите? – наконец перешла она на нормальный язык. – Даю что угодно в пределах разумного. Мы ему сконстролим специальный фургон. Да я даже знаю, где такой есть. Так что лучше подержанный купим. В нем прежде слоненка возили, да он уже помер. Так что этому вашему ровненько подойдет. Ну, называйте цену. Он ведь у вас, видать, добрый, да? Они, великаны-то эти, обычно спокойные. Правда, столь крупного не видала еще. Ну, чего там дальше тянуть. Называйте цену. Мы ему и кровать, как у герцога, обеспечим, и еду, и одежду. Он ведь башкой-то у вас точно тронутый, иначе нужны бы вы ему были его водить. Ну, сколько денег, вас спрашиваю?
– Вам бы об этом лучше спросить не их, а меня, – вмешался в беседу Роберт. – И башкой я не больше тронутый, чем вы сами. А представление вам сегодня могу устроить за… – Он умолк, набираясь решимости назвать сумму, которая представлялась ему огромной, и выпалил: – Пятнадцать шиллингов.
– Пойдет, – с такой скоростью согласилась женщина, что Роберту стало ясно: продешевил, мог бы запросто попросить как минимум тридцать.
– Пошли-ка теперича к моему Биллу, – заторопила женщина. – Условишься с ним о цене за сезон. До двух фунтов в неделю начнешь заколачивать, парень. Только ты, знаешь, покамест-то как-нибудь съежься, чтоб задарма народу в глаза не бросаться.
Но как он ни пригибался, за ним все равно немедленно собралась толпа, во главе которой он и ступил на затоптанный луг, где раскинулась ярмарка, и прошествовал по пожухшей пыльной траве к самому крупному павильону.
Роберт, с трудом протиснувшись в дверь, скрылся внутри, а женщина побежала за своим Биллом, который и оказался мужчиной, самозабвенно храпевшим на солнцепеке. Когда его разбудили, он совершенно не выказал радости. Сирил, подглядывавший сквозь дырку в брезентовой стене павильона, видел его перекосившееся от злобы лицо. Резко сев на траве, Билл потряс всклокоченной головой и занес над женщиной увесисто-агрессивный кулак. Она что-то быстро проговорила ему. До Сирила донеслись слова «чистая правда» и «коль прямо сейчас подойдешь, так счастливый билет свой вытащишь», после чего он, так же как Роберт, понял: с пятнадцатью шиллингами они явно продешевили.
Билл на неверных ногах прошаркал к палатке. Оказавшись внутри и увидев немыслимые параметры Роберта, он сипло воскликнул:
– Ежик малиновый! – после чего произнес еще много разнообразных слов, а затем извлек из кармана своего белого, но изрядно запачканного пиджака пятнадцать шиллингов медными монетами и шестипенсовиками и протянул их Роберту. – Вот сегодня закончится представление, и условимся, сколько в дальнейшем получать будешь, – с сиплой радушностью перешел к делу он. – Как говорится, утка к обеду есть, хозяин доволен. Бьюсь об заклад, у тебя с нами будет такая счастливая жизнь, что никуда уйти не захочется. Петь-то умеешь? Или сплясать там что?
– Не сегодня, – ответил Роберт, мысленно отвергая возникшую было идею спеть любимую мамину песню «Однажды майским вечером».
– Кликни-ка Леви, – повернулся к женщине Билл. – Пусть снимет его для афиши. И в шатре приберись. Занавес сооруди хоть какой-нибудь. Жаль, у нас нет трико ему по размеру. Ну, к концу-то недели сделаем. Молодой человек, – опять повернулся он к Роберту. – Твое блестящее будущее в наших надежных руках. Правильно, что ко мне обратился, а не к таким, о ком я много чего могу тебе рассказать. Знакомы мне личности, которые бьют своих великанов и впроголодь держат. Так что уж прямо скажу: повезло тебе, парень, неслыханно. Я же тихий, как агнец. Пальцем тебя не трону.
– Ну, этого я не боюсь, – глянул на агнца Роберт.
Распрямиться в этом шатре он не мог и сидел на корточках, но даже в таком положении был много выше всех остальных.
– Вот только я что-то проголодался, – продолжил он. – Мне обязательно нужно поесть перед представлением.
– Эй, Бекка, – немедленно просипел агнец Билл. – Собери-ка ему на стол самое наилучшее.
Мужчина и женщина чуть пошептались, но до того тихо, что дети услышали только: «Вечером и бегом» и «Завтра же первым делом». А потом Бекка отправилась за едой.
«Самым наилучшим» оказались всего лишь хлеб и сыр, но огромный оголодавший Роберт, которого ни в малейшей степени не насытили скудные Мартины порции за обедом, обрадовался и этому. Пока он ел, хозяин выставил часовых вокруг павильона, которым было строжайше указано немедленно поднимать тревогу, если Роберту вдруг взбредет на ум по-тихому смыться с пятнадцатью шиллингами в кармане.
– Как будто мы нечестные, – возмутилась Антея, едва до нее дошло, зачем выставлен этот пост.
И началась весьма странная, но весьма замечательная часть дня.
Билл был совершенно не агнцем, но дело свое знал крепко. Вскоре из павильона вынесли стереоскопы, в глазки которых можно было, купив билет, полюбоваться вполне натуральными видами природы. Освобожденное пространство для публики отгородили от великана занавесом из красно-черного ковра. А Билл, встав на помост возле входа, произнес речь.
Это была отличная речь. Начал оратор с того, что ему выпала высочайшая честь представить почтенной публике человека, который приходится старшим сыном императору Сан-Франциско, но был вынужден из-за несчастной любви к герцогине островов Фиджи покинуть родные края и найти убежище в Англии – стране свободы, где свобода – право каждого человека вне зависимости от его размера.
Покончив с речью, мистер Билл уведомил почтеннейшую публику, что первые двадцать человек, подошедшие к павильону, смогут увидеть принца-великана всего за три пенса с каждого.
– После этого, – продолжил он, – цена будет повышена. На сколько, пока не знаю. Так что желающим получить выгоду рекомендую поторопиться.
Молодой человек, решивший развлечь возлюбленную, у которой как раз сегодня был выходной, первым вышел вперед. Сегодня он мелочиться не станет и поведет себя как наследный принц. Деньги? Да не проблема, если его девушка хочет посмотреть на великана. Пусть даже за это придется отдать три пенса, когда остальные развлечения здесь обходятся всего в один.
Кусок брезента, закрывающий вход в палатку, был поднят. Парочку пропустили внутрь. Девушка исторгла оглушительный вопль. Билл с сияющим видом хлопнул себя по колену.
– Считай, она нам рекламу сделала, – шепнул он Бекке.
И он не преувеличивал. Едва девушка появилась на улице с землисто-бледным лицом и дрожа всем телом, вокруг немедленно начала собираться толпа.
– Ну, и как это было? – поинтересовался судебный пристав.
– Ох, до того ужасно, что вы даже и не поверите, – отвечала она. – Размером с сарай и весь прям такой яростный! У меня аж кровь застыла во всех костях. Ни за что нельзя пропустить такого хорошего впечатления!
За ярость наивная девушка приняла конвульсии Роберта, который корчился от душившего его хохота. Впрочем, вскоре ему уже стало совсем не весело, и ближе к заходу солнца он уже чуть не плакал от страшной усталости и желания спать. А люди все шли и шли – по одному, по двое, по трое, и ему приходилось одним отвечать на рукопожатия, а от других и вовсе сносить тычки, щипки и толчки, с помощью которых они убеждались, что великан настоящий.
Сирил, Антея и Джейн, устроившись на скамейке, с нетерпением ожидали конца омерзительного представления и дружно сочувствовали несчастному брату. Теперь им казалось, что нет в мире способа тяжелее для заработка. И это всего за пятнадцать шиллингов, в то время как Билл уже заграбастал раза в четыре больше! И сколько еще получит. Новость о великане быстро успела распространиться по всей округе, и к павильону по разным дорогам потоком съезжались торговцы в повозках и благородная публика в экипажах.
Джентльмен с моноклем в глазу и большой желтой розой в петлице на лацкане пиджака интригующим шепотом предложил Роберту десять фунтов в неделю за выступления в лондонском Хрустальном Дворце.
– Не могу, – с искренним сожалением отказался тот и добавил чистую правду: – Бесполезно давать обещание, если не сможешь выполнить.
– Бедняжка. Видимо, вас связали на годы грабительским договором, – по-своему истолковал его отказ джентльмен. – Все-таки возьмите мою визитную карточку. Жду вас тотчас же после того, как вы сможете освободиться.
– Ладно, если останусь того же размера, – снова ответил чистую правду Роберт.
– Если еще подрастете, будет еще эффектнее, – опять совершенно по-своему понял его ответ джентльмен.
Когда он наконец удалился, Роберт подозвал к себе Сирила:
– Передай этому Биллу, что мне нужен отдых и пятичасовой чай.
И то и другое тут же ему обеспечили, а на палатку пришпилили объявление: «Закрыто на полчаса в связи с чаепитием великана».
Дети, пользуясь подходящим моментом, стали держать торопливый совет.
– Только и думаю, каким способом мне отсюда смыться, – жалобно проговорил Роберт.
– Ну, солнце сядет, ты сразу уменьшишься, вот и выйдешь, – не видела никаких проблем Джейн.
– Так вот просто? Выйду и уйду? – вытаращился на нее Роберт. – Да они нас убьют, как только я стану нормальным. Нет, мы должны придумать какой-нибудь хитрый способ, чтобы, когда солнце сядет, остаться одним.
– Придумал. – Лицо у Сирила просияло, и он двинулся к занавешенному брезентом входу, возле которого Билл как раз в этот момент сказал Бекке:
– Ну, прямо будто мне кто наследство оставил.
– Вот что я вам скажу, – вышел к ним Сирил. – Сейчас вы через минуту можете снова народ запускать, он уже чай свой почти допил. Но когда солнце начнет садиться, ему надо будет побыть одному. Он в это время становится очень странным. И если занервничает, за последствия не отвечаю.