Приставленные к ней топтуны (который, конечно, делали свою работу совсем не задаром) докладывали, что ее занятия по сути одинаковы изо дня в день, и Алла прикладывает все силы, чтобы полностью влиться в немецкое общество, и чтобы никто не заподозрил в ней русскую.
В этом ей очень помогал превосходный немецкий, которым она овладела еще в питерской языковой спецшколе – а теперь только совершенствовала. Говорила она уже почти совсем без акцента – так что все условия стать примерной фрау из образцового немецкого семейства были почти выполнены. Тем более – что сама Алла была совсем не нищей, и родители у нее были очень обеспеченные.
В один прекрасный день Тимофей прибыл домой к Степану и обрисовал ему сложившуюся ситуацию. В принципе, если жажда крови наследника еще не сошла на нет, то можно подловить Аллу где-нибудь на стороне, подпоить и подложить ей араба в постель, после чего заснять на видео.
А уж с видео сделать все, что Степан пожелает. Для начала пригрозить Алле, что если она не запишет ролик и не расскажет, как все было в тот вечер в ресторане на самом деле, то тогда ее любовные похождения с арабом передадут немцу – и прощай свадебка и статус благочестивой немецкой жены.
Но можно и попроще – например, с Аллой познакомится дружелюбная и очень непосредственная девушка из местных, которая войдет к ней в доверие и выпытает все, что необходимо. На это потребуется время – но если Степан никуда не торопится, то ему это обойдется значительно дешевле.
Степан думал недолго. Он был слишком зол на Аллу, чтобы просто так спустить ей с рук, все что произошло. И он дал отмашку на первый жесткий вариант, который и был вскоре приведен в исполнение.
Чего-чего, а специалистов по грязной работе у Тимофея хватало. В итоге через две недели Аллу подпоили прямо в бассейне, завели ее в сауну и быстренько сняли на видео в объятиях местного спасателя из Камеруна, которому было только за счастье пообниматься с такой красивой белой фройляйн.
Провокация была состряпана что надо! Алла узнала о том, что она прочно сидит на крючке, лишь только после того, как ей позвонили прямо домой и предложили встретиться, чтобы обсудить некоторые щепетильные подробности ее личной жизни.
Конечно, первой ее реакцией было обратиться в местную полицию, но Аллу уговорили этого не делать, просто переслав на ее почтовый ящик соответствующую фотографию, от которой у нее буквально волосы встали дыбом.
Причем она совершенно не понимала, где с ней подобное могло произойти. В итоге Алла примчалась на встречу, как миленькая, и, переговорив с доброжелательного вида девушкой, безупречно изъяснявшейся по-немецки и понимающей все тонкости и нюансы немецкого брачного законодательства, немедленно согласилась выложить все и покаяться прямо в камеру.
А ровно через день у Степана на столе в офисе лежала еще одна флешка с записью выступления Аллы Нимфоманской, где она единственно что – так это не рвала на себе одежду зубами, но почти рыдала и надрывным голосом наговаривала в камеру, как она наняла знакомых ей телевизионщиков устроить небольшую шутку со Степаном и его новой девушкой. А теперь она просит прощения и умоляет не передавать видео с похотливым спасателем ее будущему мужу.
Степан был доволен. Он положил флешку в сейф – теперь она была его надежной гарантией от возможных дальнейших каверз со стороны Аллы, которая, считай, полностью нейтрализована. Его жажда мести была полностью удовлетворена, кроме того, если возникнет такая необходимость, всегда можно предъявить собранные доказательства Вере.
– Но это если возникнет такая необходимость! – так думал Степан еще пару месяцев назад, и вот, кажется, необходимость пришла.
* * *– Ир, привет! – Верин голос в трубке выдавал сквозившее в нем нетерпение, – ну, что, вы готовы?
– Спрашиваешь! – Ирка, как всегда, принялась говорить без промедления, – ты точно сегодня будешь? Смотри, а то у нас к тебе такое количество вопросов, что мама не горюй!
– Буду, буду, можешь в этом не сомневаться! Я уже сплю и вижу, чтобы с вами пересечься, у меня ведь, считай, первый выходной за несколько месяцев!
– О’кей, тогда – как договорились! Ты будешь одна или на машине? Или, может, с МЧ? У тебя уже появился новый МЧ? – голос Ирки звучал въедливо, и Вера не могла понять, спрашивает она ее серьезно или же шутит. Ведь Ирка точно знала, что Вера ни с кем не встречается, тогда какой смысл ей интересоваться?
– Ты, что издеваешься? Какой МЧ? Это только у вас, у свободных женщин, могут быть МЧ, а мне недосуг! – Вера постаралась придать голосу такие же строгие интонации, как и у Высоковского.
Она не знала, насколько хорошо у нее получилось, но Ирка на том конце провода громко заржала, а потом быстро сменила тему. Но сомнений никаких не оставалось – этот вопрос ее очень волнует. – Может быть, она хочет предложить мне варианты? – от неожиданной мысли Вера даже стала немного подергиваться.
Образ красивого МЧ, чем-то отдаленно напоминающего Степана, встал у нее перед глазами, по телу прошло томление, зародившееся где-то внизу живота, а потом распространившееся вплоть до кончиков ушей – которые от такого напора внезапно заалели и стали горячими, словно свежеприготовленные гречишные блины.
Одновременно с этим возникло и чувство опасности – нет, ей сейчас никак нельзя расслабляться и подпускать к себе левых МЧ. Сейчас у нее самый ответственный момент – близятся новогодние праздники, и, как сказал режиссер, времени на личную жизнь не будет совсем.
Зато впереди долгожданный отдых и вот тогда, может быть, она рванет куда-нибудь на тропический остров (или же, напротив, на Камчатку) и постарается там оттянуться – только не как знаменитая Вера Штольц, а как обычная девушка (инкогнито и вдалеке от навязчивых журналистов и видеокамер).
Ирка между тем продолжала тараторить что-то свое в трубку, но Вера ее почти не слушала. И даже не ответила на пару Иркиных вопросов, погрузившись в задумчивость. В итоге они еще раз обговорили время и место и быстро распрощались.
– Кстати, об инкогнито! – Вера попыталась сосредоточиться на возникшем у нее сильном беспокойстве, которое овладело ею в момент, когда Ирка упомянула об МЧ. – А ведь мне еще нужно доехать до кафешки, где я встречаюсь с девчонками. И без машины это будет несколько проблематично! Мало того – боюсь, я туда просто не попаду.
– Так, вариантов ровно два: первый – взять такси! Легко и непринужденно. Второй – метро! Еще более легко и еще более непринужденно! Нет – метро отпадает. Туда мне соваться нельзя, причем даже в парике. Боюсь, узнают, и тогда точно – прощай спокойный вечер. Вызову такси, да и все дела! Но вот насчет парика и очков, и вообще – об изменении внешности следует подумать. Без этого никак нельзя. Только брюнетка поможет мне остаться неузнанной и спокойно поболтать! – и Вера бросилась к шкафу, где у нее на всякий случай (Высоковский подсказал идею) было припасено с десяток париков различного окраса – как он говорил, для вынужденной маскировки.
* * *– Так брать с собой научно-познавательный фильм или же нет? – Степан задумчиво смотрел на сумку с вещами, с которой он намеревался ехать в Москву. Речь, конечно, шла о признательных показаниях Аллы Нимфоманской и ее подельников.
Если бы два месяца назад Степану задали подобный вопрос, он бы очень удивился, ведь тогда никаких сомнений, что ему нужно добиться правды и обелить свое имя (по крайней мере, в собственных глазах) у него не было.
Но время – странная штука, оно лечит, оно поглощает и скрывает неприятное, словно зыбучие пески, оно затушевывает эмоции или так переделывает их, что они превращаются в нечто более удобоваримое для нашего самосознания. Вот так случилось и со Степаном – с момента появления у него заветной записи он уже считал себя полностью оправданным в глазах Веры, забывая, что она-то как раз пока ничего не знает.
В общем, психология – вещь достаточно сложная, и иногда, казалось бы, логичные поступки на самом деле выглядят с нашей точки зрения, как что-то лишнее, и очень часто мы впоследствии жалеем, что не предприняли того-то, но, наоборот, совершили вот это.
– Возьму на всякий случай, не пригодится, так и ладно! Места много все равно не занимает! – Степана можно понять: как человек чрезвычайно богатый, он терпеть не мог оправдываться, и давно уже не попадал в ситуации, которые требовали бы от него оправданий.
У богатых – совершенно особенное отношение и к жизни, и к окружающим, они считают, что всегда и во всем правы, и даже представить себе, что им придется переступить через свою гордость, для них все равно, что броситься с размаху головой в ледяную прорубь. И уже только одно то, что Степан (после всего, что между ними произошло) решил сам поехать к Вере и прихватить с собой видеооправдание, можно было справедливо считать подвигом – и это без всякого преувеличения.
С другой стороны, даже богатые и очень богатые люди зачастую сталкиваются с проблемой – какое принять решение в той или иной ситуации. И стараются понять, что будет правильным, а что нет. Вот эзотерики, например, уверены: можно использовать потусторонние силы, чтобы узнать правильный путь. Но что взять с этих шарлатанов, которые только и делают, что пудрят нормальным людям мозги?
Не знаем, что там было у Степана с эзотерикой, но как только он принял решение ехать в Москву, так сразу почувствовал, что у него словно распрямляется спина, и он снова обретает прежнюю уверенность и твердость. Это был верный знак, который нельзя было игнорировать. Поэтому сейчас Степан и стоял над сумкой с вещами, прикидывая, все ли он взял, и что еще ему может понадобиться в столице.
Адрес новой московской квартиры Веры у него был при себе – Тимофей уже давно все вызнал и сообщал Степану – так, на всякий случай, вдруг пригодится.
– Так, теперь вот еще что! Как ты думаешь, Степа, нужно ли сообщить папе и маме, что ты рванул за своей бывшей девушкой, ныне суперкинозведой, с которой ты даже и переспать-то не успел? Типа, я поехал попросить прощения и все такое? «Сынок, а как же охрана? Ты что, один собираешься и без машины?» Ладно, предки перебьются – позвоню в офис, отдам необходимые распоряжения и в путь! Если что, труба всегда включена (за исключением тем случаев, когда выключена!) и всегда при мне.
Степан выглянул в окно – снаружи было жутко темно и жутко холодно.
– Хорошо, что не пешком до вокзала шлепать, довезут! – он подхватил сумку, кинул ее через плечо, и уже через две минуты его персональный «Геленваген» рванул к вокзалу, увозя хозяина в Москву.
По дороге Степаном вдруг овладело смутное беспокойство. Он попросил водителя немного притормозить, потом решительно набрал номер Тимофея, сообщил ему, что уезжает и велел подослать двух человек из службы личных телохранителей прямо к поезду – ничего страшного, прокатятся вместе с ним.
В конце концов, лишняя охрана не помешает, и родители, если что, будут спокойны. Было девять часов утра субботы – и аккурат именно сегодня Вера получила свой долгожданный выходной и собиралась на встречу с Иркой и Леной. А Степан готовился загрузиться на десятичасовой «Сапсан», чтобы уже к двум быть в Москве, а потом (часикам к четырем, полпятого) у Веры.
* * *– Так, волосы блондинки – сразу в утиль! Я и сама блондинка, так какой смысл для маскировки надевать такой же цвет? – Вера попеременно выкладывала парики из шкафа и сортировала их по яркости и по длине волос.
– Что у нас имеется в наличии? Один – чистая брюнетка восточного типа с прямыми волосами почти до талии. Интересно, подойдет он мне или нет? – Вера водрузила на голову вышеозначенный парик и быстро скинула его на кровать. – Нет – совсем не то, сразу видно, что волосы не свои! – даже невооруженному взгляду было понятно, что цвет кожи совсем не подходит, типаж лица не соответствует, словом – фейк, бросающийся в глаза за версту.
– Теперь рыженькая с короткими волосами! – Ага – а вот этот, по-моему, очень, очень даже и ничего, вот только как мою шевелюру-то под него убрать, и не упрею ли я в нем? C другой стороны, парик фирменный, с гарантией! – Вера быстро спрятала свои волосы под искусственные и стала крутиться перед зеркалом, пытаясь рассмотреть, как все это выглядит под разным углом зрения.
Все было даже лучше, чем она могла себе представить! Из зеркала на нее смотрела почти незнакомая ей самой девушка с короткими рыжими волосами, длинной изящной шеей и задумчивыми зелеными глазами, которые очень даже шли под цвет ее новых волос. Или это волосы шли под цвет глаз – в данном конкретном случае это было совсем неважно!
– Теперь очки, например, вот эти! Нет – и что я только думаю? – Вера посмотрела на солнцезащитные очки PRADA в руке с огромными ультрамодными линзами и прыснула со смеха. – Вот ведь дура! На улице, считай, света нет вообще – а я собираюсь смешить народ, как будто на Гавайях во время съемки сериала! Сейчас можно одевать только обычные – но, правда, без диоптрий.
– А что – такие у меня тоже есть: Высоковский в свое время очень упирал на то, что актриса должна постоянно тренировать разные образы, и поэтому у нее всегда должен быть под рукой соответственный реквизит!
Вера быстро открыла еще один шкафчик и вынула оттуда несколько футляров с очками – с различными оправами и неискажающими стеклами, которые были специально для нее привезены все с той же киностудии.
– Попробуем превратиться в библиотекаря! – она попеременно стала водружать очки на нос и строить рожи в зеркале, то высовывая язык, то оттопыривая уши, то гримасничая, подобно развеселой мартышке. Получалось не очень смешно – но неважно! Все равно Вера чувствовала себя отлично, а вечером у нее будет долгожданная встреча с подружками! В итоге она выбрала тяжелые роговые очки («Точно, семидесятых годов!»), которые совместно с париком делали ее совершенно неузнаваемой.
– Пускай теперь кто-нибудь попробует пристать ко мне в таком виде! Мне и самой страшно от себя! – и было отчего. Очки, словно адское зеркало, притягивали к себе все внимание, и за ними лицо Веры было почти не видно. – А вот я нарочно возьму и пойду в таком виде – сделаю всем козью морду!
Вера скинула парик и запихала остальные искусственные волосы в шкаф:
– Так, лицо готово, наведу тени погуще, побольше косметики, плюс очечки – так вообще никто не узнает! Господи, как страшно-то! Но ничего – для тренировки полезно!
– Теперь нужно еще подготовить гардеробчик. Желательно одеться попроще – на что есть две причины. Первая – как-то совсем не хочется, чтобы Ирка скрипела зубами от зависти, а Ленка угрюмо молчала весь вечер. Причина вторая – лишних денег в такси не возьмут, и желания ограбить не возникнет!
– Посмотрим, что у нас здесь есть? – Вера перешла к громадному одежному шкафу, доверху набитыми брендованными и очень дорогими шмотками, опустошила одну из полок и достала из самого дальнего угла средних размеров пакет, который и кинула на стоящий рядом диван. Потом вернула вещи обратно и захлопнула шкаф.
Теперь все ее внимание было обращено именно к этому пакету.
– А вот и воспоминания старины глубокой! – она развернула мятую юбку-карандаш болотной расцветки и несколько таких же мятых пестрых блузок и наморщилась, как от зубной боли. – И вот в этом я ходила на работу? Какой кошмар! – удивляться было от чего – и юбка, и блузка были, действительно, ужасными – и выходить в таких вещах в общество было просто неприлично.
Когда-то она купила все это убожество по настоянию Аполлинария, который буквально был помешан на ревности и прилагал максимум усилий, чтобы Вера выглядела как можно невзрачней. То время было для нее настоящим адом – и теперь она с содроганием вспоминала, из какой клоаки она выбралась. А чтобы помнить лучше, она и забрала вот именно этот комплектик с собой – как говорится, чтобы видеть разницу.
– Ну, что – слабо вот так пойти? – спросила Вера у своего отражения в зеркале, – а мне – нет! – она вдруг отчетливо представила, как надевает все это убожество и идет на встречу с подружками, которые, наверняка, будут расфуфырены по полной программе – чтобы не ударить в грязь лицом перед новоявленной кинодивой. – Ирка-то точно придет, как на смотрины к олигарху! Лена, конечно, может одеться и попроще – но как настроение будет, а вдруг тоже захочет сверкнуть?
Вера вдруг погрустнела:
– Вот так-то, дорогая! Тебе бы почаще следовало доставать вот этот пакетик и подольше смотреть на него. Чтобы явственно видеть десять отличий – кем ты была, и кто ты сейчас. А давай-ка оденемся – чтобы еще более освежить память! – и она быстро сбросила с себя халатик, натянула шерстяные колготки подстать сезону, потом пресловутую юбку и одну из блузок – желтенького цвета с немыслимым рисунком, при взгляде на который по ее телу пробежала крупная дрожь.
– Опять окунуться в нищету, что может быть лучше, а Верочка? – она придирчиво осмотрела себя и вдруг слезы водопадом брызнули у нее из глаз.
Она стояла и ревела, как маленькая девочка, не переставая минут пятнадцать, и ей вдруг нестерпимо захотелось прямо сейчас броситься к телефону, набрать номер Ирки и высказать подружке всю свою благодарность за то, что сейчас она Вера Штольц с большой буквы, а не вот это, отражающееся в зеркале.
Ведь это Ирка устроила ее тогда на сеанс к стилисту Трепангу-Печерскому, именно она одолжила ей денег на шмотки для поездки в Питер, и вообще, именно она и настояла на этом путешествии, в результате которого Вера познакомилась со Степаном, а сейчас стоит и ревет белугой от жалости к прошлой себе.
Наплакавшись, как следует, она с омерзением сбросила с себя ненавистную юбку, намереваясь немедленно выбросить ее вместе с кофточками в мусоропровод, но потом вдруг неожиданно остановилась, как от толчка: