— По-моему, друг, у тебя проблемы с алкоголем. Литр это явно не твоя норма, — сказал Саша, отбросив в угол ненужную «розочку».
Степанцов тоже не заставил себя упрашивать. Он подскочил к Буцаеву и молниеносным движением врезал ему по уху. Правда, в последний момент успел разжать кулак и ударил раскрытой ладонью. Ухо Романа Остаповича заалело, как майская роза, и мгновенно распухло. Сергей, не давая Буцаеву опомниться, отвесил еще одну оплеуху — с другой стороны, для симметрии. Затем схватил мафиозо за белые лацканы, приподнял над полом:
— В пустыню захотел? — спросил он и так встряхнул «нового американца», что шикарный белый костюм затрещал по швам. — А я не хочу в пустыню, я воду люблю, — он аккуратно поставил бизнесмена и ударами погнал его в сторону душа.
Роман Остапович вяло пытался сопротивляться, но спорить с полутяжем все равно, что заходить на «Запорожце» в лобовую атаку на электричку.
Степанцов, словно шутя, принялся обрабатывать Буцаева короткими, легкими — с его точки зрения, — ударами, каждый из которых едва не пробивал Романа Остаповича насквозь. Через минуту он лежал на полу в позе эмбриона, глухо рыча от боли и унижения.
Савин, залихватски поплевав в кулачки, подступил к Гоге.
— Эй, абрек! Любитель бейсбола! Давай, посмотрим, на что ты способен без своей любимой биты?
Оказалось, что без инструмента Гога не может сделать почти ничего. Он был здоровым, как бык, но слишком медлительным и неуклюжим даже для старого боксера. Савин провел потрясающий прямой в объемистый Гогин живот так, что верхняя пуговица у него на рубашке оторвалась и отлетела прочь, освободив короткую толстую шею. Однако дышать от этого Гоге легче не стало. Скорее, наоборот. Он беспорядочно молотил кулачищами воздух, а Савин, на удивление легко лавируя между его колотушками, вышибал из него дух...
И только у Альберта с Ревазом все складывалось не очень благополучно. Назимов опасался подойти слишком близко, поэтому норовил лягнуть противника издалека. Реваз в свою очередь тоже опасался, что доктор сумеет подойти к нему слишком близко, поэтому отбрыкивался и отмахивался как мог, перемежая взволнованную речь непонятными русскому уху ругательствами.
— Счас я тебе... Как наподдам! — кричал интеллигентный Альберт, пытаясь въехать подъемом стопы в промежность Ревазу. — Я тебе... массаж простаты... нетрадиционный... ты куда?..
— Ай! — визжал тот, прыгая по раздевалке с резвостью пожилого кузнечика. — Мен сен сикамен, бир копейка, бир амен...
Назимов все время промахивался. Со стороны его движения напоминали танец больного церебральным параличом.
— Вот тебе... — воскликнул доктор, лягая пустоту.
— Ай! — Реваз в последний миг успел увернуться. — Сан гётваран!
— Это я-то гётваран? — возмутился Назимов, терня коротышку. — Сам такой!
Наконец Альберту удалось настичь противника й отвесить ему такого пендаля, что Реваз пару метров пролетел по воздуху и, даже приземлившись, не сразу смог остановиться.
На этот раз победа русской классической школы бокса была неоспоримой. Буцаева с его зондеркомандой загнали в душевую и там еще долго мутузили: с чувством, с толком, с расстановкой. Короче говоря — всласть и от души! Наконец избиение потеряло всякий смысл ввиду полного отсутствия сопротивления. Белов, тяжело дыша, вернулся к Хасану, все еще лежавшему без сознания у стены раздевалки в позе сломанной куклы.
— Правильно я сделал, что не взял шампусик, — задумчиво сказал Саша, глядя на него сверху вниз. — Шампанское тоже бьет в голову, но водка надежнее.
Он нагнулся, схватил буцаевского пехотинца за брючный ремень. Поднял его, как чемодан, и со словами «к цветку цветок» отнес в душевую, к поверженным коллегам.
— Предлагаю пойти на переговоры! — крикнул негр-охранник, вплотную приблизив толстые губы к дырке от вырванной ручки. — Выхода нет, вы окружены! Отпустите заложников, и мы сохраним вам жизнь!
Его напарник, держа дверь под прицелом, скептически качал головой, всем своим видом показывая, что он-то уж точно церемониться с маньяком не будет. Из туалета по-прежнему доносились крики, но уже какие-то хриплые и на терцию ниже. Через пару минут пришел лысый техник в синем комбинезоне, поддел язычок замка складным ножом и приоткрыл дверь.
— Я вам больше не нужен? — спросил он. — Тогда распишитесь вот здесь, — он протянул планшет с разлинованным листом бумаги.
— Спасибо, друг, — сказал ему Вес, поставил закорючку и добавил трагическим шепотом: — У нас нет бронежилетов. Но мы все равно пойдем на это.
Его коллега опустился напротив двери на одно колено, обхватил пистолет обеими руками и направил его в середину дверного короба.
— Готов? — спросил напарника Вес.
Тот несколько раз мотнул головой, как цирковой конь, и сделал мужественное лицо. Вес сверхосторож, но просунул пальцы левой руки, правой он держал оружие, в щель между косяком и дверью и рванул ее на себя. Но так резко, что задел человека в синем комбинезоне. Ничего не подозревавший техник, получив удар по лбу, отключился и упал прямо на Веса.
Вес тоже не ожидал подобного поворота событий. Он случайно нажал собачку: пуля калибра 11,43 ушла в пространство туалета, вдребезги расколов по пути умывальник. Второй охранник с низкого старта самоотверженно бросился в открытую дверь.
Женщины, увидев громадного чернокожего с пистолетом, бросились врассыпную. При этом они не переставали кричать. В охранника полетели сумочки, туфли, пудреницы, гильзы с помадой и упаковки «Тампакс». После того как охраннику угодил в лоб хрустальный флакон духов, ему пришлось отступить.
Он выбежал в коридор, захлопнул за собой дверь и прижался к стене.
— Стокгольмский синдром, — пояснил он, увидев немой вопрос в глазах техника, все еще сидевшего на полу.— Заложники перешли на сторону террориста. Будем ждать подмогу...
Буцаев и его шестерки лежали в душевой под струями холодной воды, но затягивать водные процедуры не имело смысла.
— Вам надо сматываться отсюда в темпе боевого гопака, сказал Белов Савину. — Здесь больше оставаться нельзя.
— Поднимемся в номер и займем круговую оборону? — предложил тренер.
Белов покачал головой.
— Не самый оптимальный вариант. Лучше уехать из Штатов как можно скорее, прямо сейчас.
— Он подошел к зеркалу на стене и внимательно оглядел себя с головы до ног. Прическа немного растрепалась, кулаки разбиты в кровь, но для такой заварухи это минимальные потери. Саша вымыл руки под краном, поправил воротничок рубашки и застегнул пиджак на все пуговицы.
Интересно, удастся ли им беспрепятственно покинуть раздевалку? Белов выглянул в коридор. Там царила нервозная суета. Короткими перебежками, прикрывая друг друга, сюда стягивались охранники со всего «Тадж-Махала». Они настолько были заняты своими проблемами, что никакой опасности не представляли.
«Эта суматоха нам только на руку», — решил Саша. — За мной! — скомандовал он, и все трое пошли за ним, как привязанные. Он на ходу продолжал: — Надеюсь, у нас есть несколько минут. Ты, — показал он на Степанцова, — поднимись в номер и быстро возьми документы. Не медли ни секунды. Возьми, положи в карман и тут же спускайся. Теперь ты, — показал он на Альберта, — иди на улицу и возьми такси до аэропорта. Ну а мы с тренером постоим у главного входа. Подождем вас. Там полно охраны. А эти наши гаврики, даже если очухаются, на рожон не полезут.
Покинув раздевалку, они быстро пошли по коридору, потом разделились...
XVI
Белов и тренер остановились в вестибюле гостиницы с таким расчетом, чтобы контролировать старомодные бронзовые стрелки счетчиков этажей над дверями всех лифтов. Савин с мрачным видом уставился себе под ноги.
— Так кто из вас сыграл нечестно? — спросил его Саша.
— Я... — нехотя признался тренер.
— Почему?
— Буцаев хотел, чтобы Сергей лег в пятом раунде. Дураку понятно, зачем ему это было нужно. Сначала он пробовал договориться, но я отказался.
Тогда они... — было видно, что тренеру совсем не хочется об этом говорить... Он с досадой махнул рукой. — А, да что уж там! Купили меня, как пацана. Заманили к какой-то смазливой шлюшке. Все русские в Вегасе ходят под неким Эдиком Маципуло. Он — рыбешка невеликая, специализируется на соотечественниках и русских туристах. Грабеж, вымогательство, проституция, наркотики и прочие прелести криминального бизнеса. Он был заодно с Буцаевым. Мне устроили прогулку в пустыню. Два дня пинали ногами, все почки отбили...
— И ты сломался? — спросил Белов, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более нейтрально. Мало ли, кто как поведет себя в подобной ситуации. Все-таки люди очень разные.
— И ты сломался? — спросил Белов, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более нейтрально. Мало ли, кто как поведет себя в подобной ситуации. Все-таки люди очень разные.
Савин вздохнул. Белов заметил, что в уголках его глаз блеснули слезы.
— Сломался, — кивнул тренер. — Но ты не думай, я не за себя боялся. Он ведь, этот черт белый, чем пугал? «То, что происходит с тобой, это только цветочки», — сказал Савин, копируя выговор Буцаева. Получилось очень похоже. — «Если парень не ляжет в пятом раунде, мы примемся за него.
А тебе потом пришлем его голову». Понимаешь, — он поднял глаза на Белова, — до боя они не могли его тронуть. А после боя — сделали бы все, что душе угодно.. Это такие отморозки! Я вон, до сих пор... — Савин закряхтел и положил руку на поясницу.
Белов сочувственно потрепал тренера по плечу.
— Ладно, забудь. Все уже позади. Ты хоть отвел душу-то? Рассчитался с долгами?
Савин улыбнулся — впервые за последние несколько дней. Видно было, что говорить об этом ему было более чем приятно.
— Думаю, ребра я ему пересчитал и кишки взбил, как в миксере. Пару дней ему кусок в горло не полезет.
— Ну и хорошо. Где же твой подопечный?
Наконец двери одного из лифтов открылись, из него выскочил Степанцов в спортивном костюме, мало уместным в роскошных интеръерах «Тадж-Махала». В руках он держал небольшой чемоданчик с документами.
— Отлично, — сказал Белов. — Осталось только дождаться Альберта.
Назимов оказался легок на помине. Не успели они выйти на улицу, как к центральному входу подкатило такси. Из окошка высунулся доктор и помахал им рукой. Белов, прикрывая отход, проследил, чтобы все сели. В последний раз оглянулся на отель. Ни Буцаева, ни его подручных не было видно. Саша сел на переднее сиденье и велел шоферу ехать в аэропорт.
— Я с вами туда и сразу же обратно. Меня ждет подруга, — пояснил он новым приятелям. — Она заказала шампанское, и оно, наверное, уже успело согреться.
— Вставайте, идиоты! Чего вы разлеглись? — Будаев бесцеремонно пинал своих подручных мысками шикарных ботинок.
Гога со стоном поднялся. Хасан ползал по полу в поисках своих якобы золотых зубов. Он уверял, что их, эти зубы, сделал ему один знакомый узбек во Владимирском централе, и потому они ему дороги, как память.
— За мной!— заревел Буцаев и кинулся в раздевалку.
Там он поднял брошенное боксером полотенце и принялся наспех вытираться.
— Проклятье! — бормотал он. — Всех! Всех в капусту! Позвони Маципуло! — прикрикнул он на Реваза.
Коротышка достал из кармана мобильный, посмотрел на него и тяжело вздохнул. Модная изящная вещица была сломана и к тому же полностью залита водой.
— Босс! Боюсь, Эдик сейчас недоступен!
— Идиотство! — зарычал Буцаев. — Как мы в таком виде покажемся на людях?
— Я подгоню «Кадиллак» к подъезду, — предложил Гога.
Иди! — махнул Роман Остапович. — Нет! Идите вместе с Хасаном.
Громилы вышли. Буцаев остался наедине с Рева-зом.
— Они от меня не уйдут! — бушевал он, расхаживая по раздевалке. Его распухшие уши сияли, как кремлевские звезды. — Надо срочно связаться с Маципуло! Пусть даст своих людей. Перекроем все дороги, проверим все отели.
— Босс, — сказал рассудительный Реваз. — У них как минимум полчаса форы. На их месте я бы уже ехал в аэропорт. Ночной рейс до Нью-Йорка, оттуда сразу в Россию.
Роман Остапович заскрежетал зубами от злости.
— Дьявол! Неужели мы никак не сможем их догнать?
— А я бы и не стал их догонять, босс, — вкрадчиво сказал Реваз.
Буцаев так посмотрел на него, что коротышке стало не по себе. Руки босса непроизвольно сжались в кулаки, и Реваз зажмурился в ожидании неминуемой трепки.
— Ты что же, непротивленец, — тихим свистящим шепотом произнес Роман Остапович, — предлагаешь оставить все, как есть? А моя шляпа? А мои... — он не договорил, но выразительно показал на уши. — А мой костюм? А мой вьщгрыш, наконец?
— Босс! Я вовсе не это имел в виду, — зачастил Реваз. — Я только хочу сказать, что никого не нужно догонять. Надо сделать так, чтобы они сами к нам пришли.
Буцаев склонил голову набок и вопросительно поднял одну бровь.
— И как ты собираешься это сделать? Предложишь им пакетик леденцов и покататься на шарабане?
— Нет, босс. Все гораздо проще. Вспомните бой.
Буцаев помахал перед носом Реваза кулаком.
— Ты опять намекаешь на шляпу?
— Боже избави, босс! Я намекаю на женщину!
— Ты прав. Почему я раньше об этом не подумал? — довольная улыбка тронула губы Буцаева.
. Он махнул коротышке и быстрым шагом устремился к выходу. Перед самой дверью Буцаев поскользнуло я, подошва лакированного ботинка скользнула по кафелю, и, не поддержи его сзади Реваз, он бы обязательно упал.
Он нагнулся и посмотрел на странный предмет, угодивший ему под ногу. Это был зуб Хасана...
Расчет Белова оказался точным. Сейчас всем троим: боксеру, тренеру и доктору, — необходимо было как можно скорее оказаться в безопасном месте.
Желательно вообще вне пределов досягаемости Буцаева и его банды. Аэропорт Вегаса как нельзя лучше подходил для этой цели. Во-первых, охрана аэропорта не допустит разборок в людном месте. А, во-вторых, если им повезет, то они смогут попасть на бдижайший рейс до Нью-Йорка.
Таксист, разговорчивый латиноамериканец, все время что-то трещал на испанском или португальском, Белов не мог точно разобрать. Во всяком случае, тот никак не хотел переходить на более доступный английский. Саша терпеливо слушал его минут десять, потом сказал по-русски:
— Товарищ, я не совсем понимаю сути проблемы. В чем, собственно говоря, дело, товарищ? Объясните подробнее, товарищ.
Это сработало безотказно. То ли нд таксиста подействовало труднопереводимое, но абсолютно узнаваемое слово «товарищ», то ли выражение лица Белова, но он замолчал и больше не сказал ни слова. Это не могло остаться незамеченным..
— Уважают нашего брата. Даже в такой дыре, как Лас-Вегас, — с то ли с осуждением, то ли с гордостью сказал Степанцов.
— Поскорее бы свалить из этой дыры. Я лично успокоюсь только тогда, когда увижу «Шереметьево-2» и родные лица угрюмых таможенников, — вздохнул Альберт.
— Да уж, представляю, как мы испортим им настроение, когда прилетим налегке. Можно сказать, в чем мать родила. — Степанцов внимательно осмотрел свой наряд, словно всцоминал, в этом ли спортивном костюме и кроссовках он появился на свет.
— Да неважно. Главное — долететь, — махнул рукой Савин.
Водитель такси все время испуганно косился на сидевшего рядом Белова. Саше стало смешно, но он не показал виду, а наоборот, сделал суровое лицо, посмотрел на парня долгим немигающим взглядом. Латинос побледнел от страха и покрепче вцепился в руль обеими руками. Белов повернулся назад, к боксеру и его команде.
— Вы как хотите, ребята, а мне обидно, что за границей о русских сложилось такое мнение.
— Конечно, обидно, — подхватил Альберт. — Но мы сами в этом виноваты. Вспомните, раньше нельзя было никуда ездить. А когда стало можно, кто повалил первым? Скороспелые фирмачи да узколобые братки вроде Буцаева. По ним и судят.
Как ни грустно это было сознавать, но Белов согласился, что доктор прав. Разве он сам не был когда-то таким же?
«Был, — подумал он со смешанным чувством тоски и стыда. — Хотя... Какого черта я из-за этого переживаю? Вот именно — был. Я же сумел измениться. А многим это не удалось. Кто-то лежит на кладбище, как Фил, Космос и Пчела. А кто-то так и остался бандитом, топчет мордовскую землю за колючей проволокой и довольствуется тюремными университетами».
Они подъехали к аэропорту. Когда-то, в московском Шереметьеве, прежняя жизнь Белова оборвалась и началась новая. Но он даже представить себе не мог, что здесь и сейчас, в аэропорту Лас-Вегаса, ему суждено снова сделать резкий поворот и вернуться назад, во времена Бригады...
Эта четверка выглядела по меньшей мере странно. Буцаев, Гога и Хасан были одеты в дешевые футболки и шорты, купленные в китайском магазинчике по паре долларов за каждый комплект. Реваз надел униформу водителя, которую возил в багажнике лимузина, но она была ему велика, а фуражка постоянно съезжала на глаза, и он был вынужден перманентно поправлять ее указательным пальцем.
Не так давно, чтобы иметь официальное прикрытие, Буцаев открыл контору по прокату автомобилей. Нельзя сказать, чтобы этот бизнес был очень прибыльным, но, по крайней мере, надежным. К тому же у него был огромный гараж с множеством подвалов и потайных уголков, в которых так удобно прятать предосудительные, с точки зрения закона, вещички. Автомобильный парк делился на две категории. В первую входили подержанные, старые машины. Аренда их стоила немного, и жители Брайтона с охотой пользовались услугами конторы Буцаева, отмечая свадьбы, похороны и дни рождения. Это были машины, так сказать, общего пользования.