Ленка и Машка возникли ниоткуда – и Лапкина в ужасе завизжала. Обе ее лучшие подруги шли, как в том самом триллере – молча, зловеще, протягивая к ней руки, с которых кусками отваливалась облезающая кожа. На их лица было лучше и вовсе не смотреть – там зависть уже сделала свое черное дело, все уже конкретно облезло.
– Прочь! Сгинь! Исчезни! Чур меня! – взвыла Лапкина, и кошмарные призраки подруг послушно сгинули, как и не было.
– Полный мрак! – ошеломленно выдохнула Лапкина, и тут же наступила полная, кромешная тьма – словно солнышко выключили.
– Господи, да что же это такое? – взмолилась Лапкина, пытаясь разглядеть хоть искорку, хоть проблеск в этой чернильной темноте.
– Это то, о чем ты думаешь, – раздался голос из тьмы. – Оно воплотилось в жизнь, и ты имеешь наяву то, что до сих пор было только у тебя в голове.
– Ой, кто это? Это ты, Господи, да?
– Почти. Я – твой Внутренний Голос.
– У меня, что ли, внутренний голос имеется? Полный улет!
Не успела Лапкина закрыть рот, как ее подхватило, понесло куда-то вверх тормашками, пару раз кувыркнуло и шлепнуло оземь, даже искры из глаз посыпались. Впрочем, светлее от этого не стало.
– Осторожнее со словами, думай, что говоришь, – посоветовал Голос.
– Да я думаю! – плачущим голосом проговорила Лапкина, ощупывая руки-ноги – вроде все уцелело. – Только мне трудно думать, когда темно! Как тут свет включается?
– Мыслями. Подумай мысль – и выскажи вслух.
– Ну, это… Хочу, чтобы, в общем, стало как бы светло! – объявила Лапкина.
Но светло не стало. Она еще немного подождала и спросила:
– Эй! Голос, ты здесь? Почему ничего не происходит? Я же говорю, а все равно темно.
– Нет у тебя мысленной чистоты. Речь засорена всякими словечками ненужными, вот и не получается внятного образа.
– И что делать?
– Вспомни, что тебе дан великий и могучий русский язык! – посоветовал Внутренний Голос. – Язык Пушкина, Лермонтова и прочих замечательных словотворцев! Учила, небось, стихи-то в школе?
– А? Стихи? Да, учила, – пробормотала Лапкина, пытаясь вспомнить хоть что-то из школьной программы. Но на ум, как назло, лезла только строчка «Угас, как светоч, дивный гений…» – что никак к ее ситуации не походило и даже могло усугубить.
– Вот, вспомнила! – ликующе крикнула она. – «Да здравствует солнце, да скроется тьма!»!!! Пойдет?
Видимо, пошло, потому что мрак стремительно рассеялся, и над ее головой вновь засияло солнышко.
– О, получилось! – возликовала она, узрев свет. – Голос, а ты еще тут?
– Да я всегда тут, я же Внутренний, – успокоил ее Голос. – Ты просто ко мне раньше не прислушивалась, потому что у тебя в голове такой шумовой фон из мыслей, что тебе меня и не расслышать. Думаешь обо всем одновременно, с мысли на мысль перескакиваешь, да еще эти твои мусорные словечки…
– Ой, ты знаешь, Голос, я уже и думать боюсь, не то что высказываться, – пожаловалась Лапкина. – Тут все сразу сбывается, и такая ерунда выходит – сплошные кошмарики.
В воздухе тут же деловито загудел целый рой налетевших из ниоткуда мелких насекомых – очевидно, кошмарики в жизнь воплотились.
– Отмени! – испугался Внутренний Голос. – Замучают ведь!
– Отменяю! – быстро замахала руками Лапкина, и кошмарики послушно исчезли. – Это что же, теперь надо за каждым словом следить?
– А ты как думала?! – подтвердил Голос. – Помнишь, в Библии написано, что когда Творец все создавал, то «В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО». Ну так ничего и не изменилось, и сейчас все так же. В начале – слово, а потом оно на реальный план переходит. И ваше счастье, дорогое человечество, что еще не сразу переходит, иначе бы вам и недели не протянуть, с вашими-то мыслемешалками непочищенными и небрежной манерой выражаться.
– Да уж, я это на собственной шкуре испытала, – поежилась Лапкина. – Не успеешь что-нибудь сказать – оно сразу тут как тут. В общем, жизнь бьет ключом, и хорошо, что пока не по голове! А еще повезло, что это все во сне! А если бы в реале?
– Говорю же тебе – и в жизни сбывается, только не сразу! Так что лучше все-таки следить и за мыслями, и за речью. Говорить то, что думаешь, и думать, что говоришь!
– Это что же теперь, и слова не скажи просто так? – насупилась Лапкина. – А если все так говорят? Ну вот так уж нас научили!
– Не сочиняй, пожалуйста! – строго сказал Внутренний Голос. – Кто это вас учил «фильтровать базар» или желать кому-то «приложиться фэйсом об тэйбл»? Может быть, Пушкин?
– Нет, я точно такому не учил, – отмежевался невесть откуда материализовавшийся Пушкин. – Напротив, я старался сделать язык кристально чистым и легким, чтобы слова приятно выговаривались и были понятны всем.
«И долго буду я любезен тем народу, что чувства добрые я лирой пробуждал…», – с чувством продекламировал поэт.
– А я вас давно не перечитывала, – призналась Лапкина. – Все больше телевизор да Интернет, а там такое говорят и пишут!!! Дикторы слова путают, ударения не там ставят… Ведущие программ иной раз чуть ли не по фене ботают… А лексикончик в Интернете – это ваще! «Аццкие фишки, крутая телка, отпадный мэн, попса жжет, пипл хавает» – и всех делов!
– Бог мой! – воскликнул Пушкин, хватаясь за голову. – Как можно, право, так калечить великий и могучий русский язык??? Честное слово, был бы жив – вызвал бы на дуэль!
– Всех не перестреляете, – угрюмо заметила Лапкина. – Знаете, сколько нас, таких… красноречивых? Что, к каждому во сне с пистолетом являться будете?
– Если поможет – то и к каждому! – пылко вскинулся поэт. – Для того я и жил, чтобы глаголом жечь сердца людей!! «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» – это же я как раз о Слове говорил!
«Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется», – вспомнилось вдруг Лапкиной.
– А ведь я когда-то стихи любила… Даже в тетрадку выписывала те, что понравились. И по литературе у меня «пятерка» была. А потом как-то закрутилась, другие интересы пошли, другие компании… Я и не заметила, как у меня такая речь стала.
– Душа моя, так еще не поздно! – прижал руки к груди гений русской словесности. – Ведь Словом можно как поддержать, так и погубить! Причем погибнуть может весь мир – если люди не прекратят убивать его неправильными, нечистыми мыслями и словами. Надо же отдавать себе отчет, в самом деле…
– Ну, предположим, отдам я себе отчет, ну и что? Другие-то все равно так говорить будут! – неуверенно заметила Лапкина.
– Скажите, могу ли я просить вас – именно вас! – стать одной из первых, кто сознательно примет на себя столь высокую миссию – возродить былую славу Великого и Могучего Русского Языка?
– Но разве я одна смогу что-нибудь сделать? – боязливо пискнула Лапкина. – От меня же ничего не зависит! Даже если я стану говорить, как академик всяческих наук, это же не спасет мир?
– Спасет, – заверил ее классик. – Сегодня – вы, завтра – еще кто-нибудь, а там, глядишь, и большинство людей перестанет употреблять эти жуткие слова и выражения, слепленные из тьмы и мрака. И тогда история повернется в другую сторону – не к Мраку, а к Свету! У человечества еще есть шанс, поверьте!
– Она еще спорит! – вмешался Внутренний Голос. – Как словами мир губить, так не страшно, а как спасать – так забоялась. А кто его должен спасать? Пушкин???
– Да нет, конечно, – засмеялась Лапкина. – Александр Сергеевич и так много чего для мира сделал. Ладно! Я согласна. Беру на себя такие повышенные обязательства. Буду спасать мир! Пусть даже и мысленно…
– Вот молодец! Ты ко мне прислушивайся, я тебе всегда подсказку дам, – обрадовался Внутренний Голос.
– «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…», – с жаром заговорил поэт, преклоняя перед ней колено. – Честь и хвала вам, о храбрая дева! Благодарное человечество вас не забудет!
– Ах, да что же вы меня так смущаете! – в полном смятении вскричала Лапкина. – Сам Пушкин! Передо мной! На коленях! Я сейчас рухну…
…Лапкина проснулась от того, что и впрямь рухнула с кровати.
– Ой, мамочки мои, – простонала она, потирая ушибленное колено. – К чер… ой, то есть нет, туда не надо. Ну и сон, право слово!
– Не соблаговолите ли вы переместиться в ванную для принятия водных процедур? – церемонно подсказал Внутренний Голос. – Советую, очень, знаете ли, отрезвляет!
И Лапкина, изящно придерживая двумя пальчиками подол фланелевой ночной рубашки, поплыла в ванную, ощущая себя Великой и Могучей, как русский язык. А как себя еще может ощущать человек, участвующий в спасении родного языка и даже целого человечества???
Я вся в кредитах. Сейчас зарплата сильно понизилась и премии отменили, теперь не знаю, как расплатиться. Меня это очень напрягает. А без кредитов не получается, жизнь вынуждает брать то на одно, то на другое. Совсем запуталась.
Кредитная история
Кредитная история
Позвонили мне из банка. Приятная такая девушка говорит:
– Наш банк предлагает вам потребительский кредит в сто тысяч рублей, сроком на пять лет, на очень привлекательных условиях!
– Чем же я такое счастье заслужила? – спрашиваю.
– Вы, как клиент, очень ценны для нашего банка! – проникновенно говорит мне девушка.
– А процент какой?
Девушка охотно разъяснила, что процент на полпроцента ниже, чем где-либо в другом месте. И с правом досрочного погашения, причем, что далеко не каждый банк предоставляет!
Ну, досрочно погашать кредиты – это не моя тема, для этого нужно досрочно получить доходы, а откуда?
– А ничего, что я бюджетница, в детском садике работаю? – спрашиваю.
Оказалось, ничего страшного.
– А то, что у меня зарплата не бог весть какая?
– Тем более вам необходим кредит! – пылко уверила меня девушка. – Вам же, наверное, приходится на всем экономить, отказывать себе в маленьких радостях. А тут вы сможете себе, наконец-то, позволить!
Тут я слегка размечталась – действительно, много чего хочется, но приходится себя сдерживать и мимо проходить. Но спохватилась и спросила:
– А случайно, квартиру в залог не потребуете? Может, поручители нужны?
Но банку не требовались ни поручители, ни квартира в залог, ни какие-то особенные документы – только паспорт да справка о заработной плате.
Но я все еще не до конца верила в свое нежданное счастье и задала еще вопрос:
– А вас моя кредитная история не интересует?
Но, как оказалось, в этом банке моя кредитная история начнется только после получения кредита, а что было до этого, их ни капельки не волнует.
Тут уж я совсем обрадовалась и говорю:
– Хорошо, тогда я завтра справку возьму и после работы приду к вам кредит оформлять.
Положила я трубку и начала думать, как я эти сто тысяч распределю.
В первую очередь, предыдущий кредит погашу – который на свадьбу дочери брала. А то они с мужем уже разошлись давно, а я все еще выплачиваю.
Во-вторых, прикуплю стройматериалы, ведь давно надо бы ремонт сделать.
В-третьих, заведу себе сапоги, как у Люськи-соседки, а что, я права не имею, что ли? Я бы и шубу, как у нее, купила, но надо все-таки быть реалисткой, сто тысяч не резиновые. Зато на обоях можно не экономить – возьму дорогие, хорошие. И люстры сменю, а то старые уже надоели. В общем, много что я сделаю на эти сто тысяч!
Эти сладкие думы я лелеяла до самого вечера, с ними и уснула. А проснулась от того, что кто-то прямо во сне мне на грудь взгромоздился и душить начал. Не иначе, домовой явился! Хочу скинуть – не могу, хочу закричать – не получается. Вспомнила «Отче наш», стала читать – вроде, горло немного отпустило, но с груди не слезает.
Тут я кое-как глаза разлепила и вижу: сидит у меня на груди какая-то сущность непонятная: сплошь мохнатая, но расчесанная на пробор и вроде как гелем приглаженная, без штанов, зато с галстуком на шее. Жуткий такой галстук, синий в красный горошек. Да, похоже, домовой! Только странный какой-то домовой, непонятный. Тут в памяти всплыло, что надо спросить: к добру, мол, или к худу? Вот я и спрашиваю:
– Домовой, домовой, к добру или к худу?
– А это с какой стороны посмотреть! – отвечает он. – Только имей в виду: я не домовой, я кредитный!
– Какой-какой?
– Кредитный, говорю! Опять кредит брать собираешься?
– Ну, допустим! А тебе что за дело? И чего это ты меня душить взялся?
– Так это… репетируем мы! Потом-то тебя кредит еще не так душить будет, так лучше сразу потренироваться.
– Авось не задушит! Он аж на пять лет, как-нибудь расплачусь потихоньку!
– Ну-ну. Свежо предание! На тебе еще предыдущий висит, а тебе все мало.
– Ты что, явился обсуждать мою кредитную историю?
А он мне так невозмутимо:
– Ну да! В тонком мире обеспокоены: все вы по уши увязли в кредитах, как в болоте, напряжение растет, коллекторы ликуют, надо что-то предпринимать. Вот и перепрофилировали бывших домовых в кредитных.
– Ну, дела! – говорю. – Ладно, слезай с меня. Дай-ка я сяду, и поговорим.
Он с меня спрыгнул, взгромоздился на спинку кровати и сидит, ножками мохнатыми болтает. На кота похож, даже симпатичный. Только вот ушки почти человеческие и галстук этот дурацкий…
– Скажи, вот с какого перепугу люди этот камень на шею вешают – кредит?
– Что за вопрос? Денег нет, вот и приходится брать кредиты.
– Так все равно же отдавать придется!
– Ну, так не сразу же…
– Зато куда больше, чем брали!
– Это да… Но в рассрочку-то это не заметно.
– А зачем это надо – рассрочка? Что за удовольствие – банки спонсировать?
– Слушай, я не поняла! Ты меня что, отговариваешь, что ли? Я-то думала, раз ты Кредитный, наоборот – уговаривать будешь.
– Не-е-ет! С этим и банки отлично справляются. Да вас и уговаривать долго не надо – сами голову в петлю суете. Такие кредитные истории порой случаются – просто оторопь берет!
Я только вздохнула: я тоже про такие истории слышала, не дай бог никому!
– Вот ты мне скажи: на кой ты влезла в долги, когда дочь замуж выходила?
– Так хотелось же, чтобы все как у людей – с кольцами, с лимузином, с банкетом, с голубями. Дочка-то у меня одна, влюбилась, оба студенты, откуда у них средства? Это такое мое вложение было, инвестиция в молодую семью. Кто ж знал, что они двух лет не проживут – разбегутся?
– Значит, неудачно средства инвестировала?
– Выходит, так.
– Зато пыль в глаза всем пустила: смотрите, люди добрые, как у нас все дорого-богато!
– Не насмешничай! – потребовала я. – Над женщиной смеется, а у самого галстук, как у клоуна.
Он самодовольно хмыкнул и погладил свой кошмарный галстук.
– Знала бы заранее – сто раз бы подумала, стоит ли вкладываться, – созналась я.
– Вот-вот, это верная мысль. А что же ты сейчас подумать не хочешь?
– Так сам посуди! Какая у бюджетника зарплата? Так, еле-еле, чтоб прожить. А хочется и одеться-обуться, и телефон хороший, и ремонт, опять же… Бедному человеку без кредитов никак не обойтись!
– Если ты кредиты берешь, значит, богатая, даже чересчур! – объявил Кредитный. – Вот, говоришь, денег у тебя не хватает. А то, что проценты выплачиваешь, да еще проценты на проценты, это – как? На это деньги откуда-то находятся?
– В общем, да, – не могла не признать я.
– А могла бы их на себя потратить, а не банки обогащать, – назидательно сказал Кредитный. – Неужели самой не обидно?
– Обидно, – согласилась я. – А куда деваться?
– Да не брать в долг! Ох, губит людей жадность, ох, губит!
– Ты что, я не жадная! – обиделась я. – Я наоборот, последнее отдам! Если есть, конечно…
– Жадная! – безжалостно отрезал Кредитный. – Как понравится что-нибудь – сразу хапать надо, никакого терпежу! Да еще так, чтобы по полной программе выпендриться! «Смотрите, люди добрые, какая я богатая! Мало того, что сапоги, как у Люськи, так я еще за них и заплатила чуть не вдвое больше!»
Откуда он про сапоги-то узнал? Я густо покраснела. Хорошо еще, что темно и не видно, свет-то я не включала.
– Ты ж пойми, кредиты нужно брать или для дела, чтобы доход принесли впоследствии, или на обучение (потом окупится!), или уж когда совсем нельзя без кредита обойтись. На жилье, например. А чтоб тряпок накупить или ремонт сделать – тут проще подкопить.
– Да не получается у меня копить, – заныла я. – Оно как-то все тратится, ничего не остается.
– Ага, как же, – не поверил Кредитный. – Денежки у тебя сквозь пальцы утекают, потому что ты с ними не дружишь и распоряжаться ими не умеешь. Тогда правильно, отдай банку, они-то уж найдут, куда твои кровные пристроить!
Тут что-то мне стало не по себе. Действительно ведь, немалые я суммы в виде процентов банкам выплачиваю!
– А как быть-то? Раз уж ты Кредитный, то и подскажи!
– И подскажу! Деньги у нас где – в банке, правильно?
– Да если бы! Мне от зарплаты до зарплаты хватает, а вклады я в банках не держу. Не с чего!
– А если бы у тебя собственный банк дома был, хранила бы?
– Э-э-э… ну да. Постаралась бы, по крайней мере.
– Так и заведи себе банку!
– К-какую банку?
– Самую обычную! Стеклянную! Вклады ведь должны быть прозрачными, верно? В крышке прорезь сделай и скотчем замотай, опечатай и дату поставь, чтобы соблазна не было открыть раньше времени. На банке напиши цель – для чего копишь. На сапоги там, или на путешествие, или на тот же ремонт. И с каждой зарплаты, с каждого аванса бросай туда, скажем, тысячу рублей. Или пятьсот. Или три тысячи. В общем, сколько можно без ущерба для бюджета. Это у тебя будет такой целевой вклад. И любуйся на банку время от времени, как там капитал нарастает. А как только дойдет до нужной суммы – выводи средства и сразу трать на что собиралась. Только имей в виду: нецелевое использование средств недопустимо. Копила на сапоги – значит, их и берешь. Ведь в банковском деле что главное? Правильно, порядок! А если ты сама себе банкир, то и нечего саму себя обманывать.