А они действительно играли в «выжигалы».
Хоть это и были вполне современные дети – Индиго, Кристаллы или просто продвинутые ребятки, хоть они и понимали в современных теориях воспитания гораздо больше родителей, но они все-таки были детьми. Близнецы Рустик и Зухрушка, победитель всевозможных олимпиад Санек, компьютерный гений Вениамин, юный философ Михайлов, тихий задумчивый Стасик, женственная Светочка, серьезная Аня Романюк – все они очень любили своих родителей, и тревожились о них, и мечтали об одном: чтобы был мир во всем Мире. А весь Мир, как известно, начинается с семьи – по крайней мере, для детей.
Каждую осень меня посещает депрессия. Кажется, что все серо, жизнь скучная, и непонятно, зачем я вообще живу. Этой осенью особенно сильно накрыло. На медикаменты подсаживаться не хотелось бы. Есть какие-нибудь рецепты, чтобы без лекарств?
Прощай, депрессия!
Вот и кончилось лето… почему оно всегда так быстро кончается? Что-то грусть на меня накатила. Накрыла меня с головой – легкая такая, прозрачная, как вуаль. Я ее прогонять не стала: грусть тоже имеет право на жизнь, почему нет? Окажу ей уважение и провожу с богом, я всегда так делаю. Включила я Джо Дассена, зажгла свечи, налила себе чаю, взяла лист бумаги и карандаши, сижу, рисую грусть. Сама не заметила, как появилась она – ночная гостья. Интересно, как вошла? Если только в замочную скважину просочилась…
– Привет, – говорит. – Грустно тебе?
– Ага, есть маленько, – соглашаюсь я. – Взгрустнулось вот что-то. Чаю налить?
– Мне бы чего покрепче, – отвечает. – Всем известно: выпьешь – и жить веселее.
– Алкоголя в доме нет, – развела руками я. – Чайку, а? С малиновым вареньем! Обычно выпьешь – и не жизнь, а малина!
– Да ладно! – не верит она. – Кто чай пьет – тот вообще отчается.
– Не думаю, – отвечаю. – Кто чай пьет – тому нечаянная радость выйдет, в самом скором времени. Я вот так считаю.
– Это почему же ты так думаешь?
– А мне так приятнее.
– Дурочка, – ласково говорит она. – В иллюзиях живешь. Посмотри вокруг – все же плохо! В стране кризис, в мире тревожно, в личной жизни пусто, в кошельке не густо…
– Не так все и плохо, – безмятежно улыбнулась я. – Отвечаю по пунктам: от кризисов мы, как показывает практика, только крепчаем, тревогу я танцами снимаю. Про личную жизнь – так свято место долго пусто не бывает. Вот про кошелек – это точно, какой-то он у меня хилый в последнее время. Завтра буду зарядку делать – положу его рядом.
– Зачем? – оторопела гостья.
– Как зачем? – удивилась я. – Я буду заряжаться энергией, а он деньгами. Кошелек нужно увлекать личным примером. А как иначе?
– Нужна тебе эта зарядка, – пренебрежительно сказала гостья. – Лучше поспать лишние полчасика.
– Э, нет! – заупрямилась я. – Вставать лучше пораньше. А то вдруг все чудеса мимо пройдут?
– О чем ты, какие чудеса? – не унималась ночная гостья. – Время чудес давно прошло, ты ведь уже давно выросла, ты взрослая девочка и в сказки не веришь, правда же?
– А вот и неправда, – возразила я. – Чудеса попадаются на каждом шагу, только успевай удивляться.
– Например?
– Да примеров сколько угодно! Осенний листопад – чудо. Звездное небо – чудо. Грибы на полянке – чудо. Дети в песочнице – чудо. Много всяких чудес. А какое у меня новое платье – я в нем вообще восьмое чудо света!
– Глупости какие-то, – вздохнула гостья. – Как-то это все примитивно и незамысловато. А жизнь, между прочим, штука сложная.
– Это точно! – охотно согласилась я. – И самое сложное в жизни – не усложнять себе жизнь. Может, я все-таки свое новое платье продемонстрирую?
– Не надо, – помотала головой она. – Что радости в какой-то тряпке? Порадуешься с неделю, привыкнешь. И снова потянется череда безрадостных дней…
– Почему это безрадостных? – удивилась я. – Во-первых, платье – как домашний питомец, его же выгуливать надо во всякие интересные места. В театр, в парк, в кафе, на выставку, в гости… А когда я к нему окончательно привыкну, я себе нового питомца заведу. Шляпку, например. Или сережки.
– Шляпку! Сережки! Надо думать о судьбах мироздания, – укорила меня она. – А ты ерундой какой-то занята.
– Так я как раз о судьбах мироздания и забочусь, – с жаром пояснила я. – Мне кажется, самое главное дело любой женщины – мир украшать и радость умножать.
– И на что ты только время драгоценное тратишь? – горестно простонала она.
– Время, проведенное с удовольствием, потерянным не считается, – уверила я гостью.
– Но не хочешь же ты сказать, что у тебя в жизни не бывает никаких трудностей?
– Бывает, – согласилась я. – Как же без них?
– И они тебя не удручают?
– Не успевают. У меня против них есть универсальное средство.
– Вот как? Какое же?
– Я их иг-но-ри-рую! – доверительно сообщила я. – Если не обращать внимания на трудности, они обидятся и уйдут. Проверено!
– Ты очень странная, – пожаловалась ночная гостья. – Мне трудно найти с тобой общий язык. Я призываю тебя взглянуть на вещи трезво, а ты…
– Странно, – удивилась я. – Мне показалось, что это ты в самом начале советовала напиться с горя… А так-то я очень трезво мыслю!
– Да, выпить не мешало бы. С тобой вообще на трезвую голову трудно общаться, – пожаловалась она. – Это потому что ты неправильно грустишь. У тебя получается, что грусть вроде как и не твоя, сидите по разные стороны стола…
– А как надо?
– Надо впустить ее в себя, подумать о ней и о причинах, которые ее вызвали. Это требует времени и уединения, поэтому я советую закутаться в теплый платок, включить телевизор – какую-нибудь легкую комедию или сериал – и смотреть, смотреть… Или включить компьютер и разложить пасьянс, а потом еще раз и еще… В грусть надо погрузиться с головой, иначе эту проблему не решишь.
– По-моему, погружаться в грусть – это глупо, – подумав, сказала я. – Так и захлебнуться недолго.
– Да вся жизнь – бушующий океан, опасный и непредсказуемый. Бури, волны, течения… Тебе нужна защита, девочка моя, иначе тебя просто захлестнет, и ты погибнешь. Создай себе прочную, уютную пещерку, защищенную от всех житейских бурь.
– Ну уж нет! – твердо сказала я. – Прятаться в пещерку – еще чего? Если есть океан, ветер и большие волны, то лучше уж заняться серфингом. Лететь на гребне волны и хохотать от восторга. Да, и чтобы шарф развевался на ветру! Хотя, конечно, это уже перебор… серферы шарфиков не носят. Но зато как красиво!
– Ах, девочка, это все не более чем глянцевая картинка, и ты это знаешь. Какой там серфинг? Тебе это не по средствам!
– Но мечтать-то мне никто не может запретить! – уверенно сказала я. – Качественная мечта иногда получается лучше самого события. Это я точно знаю! По крайней мере, радует!
– Мечты, мечты… Мы опять не о том, – нетерпеливо поморщилась она. – Я пришла, потому что ты грустила. Я хочу стать твоим другом. У тебя же никого нет, кроме меня. Давай грустить вместе?
– Нет, – покачала головой я. – Не будем мы грустить. Не вижу повода.
– Как это не видишь? Посмотри за окно: осень, слякоть, серость… И все это отражается на душе.
– У меня не отражается, – бодро сообщила я. – У меня на осень другие планы. Вот смотрите, я уже тут кое-что нарисовала. Пункт первый – восторгаться золотом и багрянцем лесов. Можно в стихах! Пункт второй – набирать полные лукошки грибов, а потом их жарить, солить, сушить и мариновать. Пункт третий – махать голубым платочком вслед стаям перелетных птиц. Пункт четвертый – помогать белочкам собирать орешки на зиму. И главный, пятый пункт – закапывать в листья всех, кто ноет об осенней депрессии. Это будет очень увлекательный момент! Я уже просто предвкушаю!
– Да ну тебя! – сердито сказала она. – С тобой невозможно нормально разговаривать. Прости, но ты как ребенок. И, наверное, никогда не повзрослеешь. Так и проживешь свою жизнь в счастливом идиотизме. В общем, не нравишься ты мне, пошла я к другим.
– Как, и даже чаю не попьете? – с притворным ужасом всплеснула руками я.
Но она уже испарилась, как и не было. Наверное, опять в замочную скважину.
– Прощай, Осенняя Депрессия! – помахала ей ручкой я. – Не будем мы дружить. Некогда мне!
Любую депрессию лучше встречать с улыбкой. Она подумает, что вы идиотка. И сбежит!
Со мной творится что-то неладное. Я все чаще стала срываться на своих близких. При том что с чужими я такого себе никогда не позволяю (меня с детства учили быть вежливой и не давать воли эмоциям). После каждого срыва я чувствую себя виноватой, мне стыдно за свою несдержанность. Но как поправить положение, не знаю.
Забор
В одном маленьком и мирном городке люди очень долго боролись за высокое звание «Идеально-образцовый город вежливости и культуры». Боролись, боролись и победили – город стал действительно образцовым. Весь чистенький, уютный, зеленый, тихий, и люди в нем такие же идеально-образцовые – на каждом лице улыбка, на каждых устах – «спасибо», «пожалуйста», «не затруднит ли вас» и «будьте любезны».
Все в городе было цивильно и идеально, вот только на пустыре, между пожарной частью и зданием Горводоканала, стоял забор. Ничего он не огораживал, а был сам по себе. На вид он был самый обыкновенный – крепкий, шершавый, деревянный. Но это был очень не простой забор! Об него все приходили чесаться. Думаете, козы и собаки? Как бы не так! Козы и собаки пусть о свои заборы чешутся – те, которые обыкновенные. А об этот забор приходили чесаться люди. Домохозяйки с сумками и приличные дяденьки с портфелями, красотки в «лодочках» на шпильках и долговязые подростки с рюкзаками – кого только ни увидишь у этого забора! Подойдут, оглядятся по сторонам, чтобы посторонних глаз поблизости не было, подойдут к забору – и ну об него чесаться! А когда отходят, на заборе появляется какая-нибудь надпись. Например, «Начальник – козел». Или «Петровна – старая карга». Или «Машка стерва».
Иногда надписи были без имен: «Никогда не прощу!», «Чтоб они все сдохли!», «Да провались ты!», «Гореть вам всем в аду!» Или даже так: «Я буду мстить, и мстя моя ужасна!» И нецензурные были, чего там скрывать. Такие вот надписи оставляли на заборе те, кто об него чесался. А забору что? Он – бесчувственный, деревянный, он все выдерживал.
Забор в городе был как бельмо на глазу. О нем говорили, что он – позор и анахронизм, пережиток и наследие проклятого прошлого, что он уродует светлый облик современного города, что его давно пора снести, и так далее. Забор был неизменной темой местной газеты «Горожанин» и ежеквартального журнала «Идеалист». Жители все были горячо согласны, что малопривлекательный забор надо сровнять с землей, и чем скорее, тем лучше. Вопрос о заборе регулярно включался в повестку всех заседаний городской Думы, и все были согласны, что давно пора сносить, но каждый раз что-нибудь да мешало сделать это прямо сейчас.
И вот однажды появился Герой, который пришел совершить Подвиг. А именно – снести забор. Что ж, любой городской житель знает, что снести что-нибудь в черте города иногда еще даже труднее, нежели построить. Но Герои не ищут легких путей, им чем труднее Подвиг, тем слаще победа. И вот наш Герой, вооружившись соответствующими инструментами, отправился на решительный бой с забором.
Если бы речь шла о простом заборе, то Герою не составило бы труда сокрушить его. Час, другой, ну, рабочий день, в конце концов, и на месте забора осталась бы груда сломанных досок и мелкой щепы. Но, как мы уже знаем, этот забор был особенный, к тому же испещренный разными надписями. Поэтому Герой не сразу стал его сокрушать, а вначале прошелся, читая всевозможные проклятия и обличения, написанные на заборе. А пока он этим занимался, в поле зрения появился очередной любитель почесаться. Сначала он хотел сделать вид, что просто мимо проходил, но увидел инструмент и сразу сообразил, что тут затевается. Немного помявшись, он все-таки осмелился и обратился к Герою:
– Простите, уж не собираетесь вы ломать этот забор?
– Именно что собираюсь! – бодро проинформировал Герой. – За этим и явился!
– А с какой стати, позвольте поинтересоваться, его вдруг собрались ломать? – не унимался прохожий. – Стоит, никому не мешает…
– Да кому он нужен? – удивился Герой. – Вы посмотрите, какой у него непрезентабельный внешний вид! А уж чем он исписан – вообще нет слов. Такой забор – позорный прыщ на чистом теле этого прекрасного города. Но вы не волнуйтесь: сейчас я этот прыщ уничтожу! Только вот надписи дочитаю.
Но дочитать надписи до конца забора ему не удалось: прохожий рысью куда-то умчался, а вернулся уже не один: с ним были люди разного пола и возраста, но с одинаковыми испуганно-возмущенными лицами. Они быстренько самоорганизовались и встали между Героем и Забором монолитной стеной. Выглядела стена вполне грозно: это в одиночку согласно городской концепции развития все должны быть идеально-образцовыми, а про группу никто таких указаний не давал.
– Опаньки! – удивился Герой. – Это еще что за процессия?
– Мы – Возмущенная Общественность! – представилась толпа.
– А чем вы, собственно, возмущены?
– Произволом! – гордо ответила Возмущенная Общественность.
– Каким?
– Не смейте трогать забор! – провозгласила Общественность. – Это – народное достояние!
– Зачем же народу такое кошмарное достояние? – не понял Герой. – Рухлядь и прошлый век. Этот забор давно нужно было отправить на свалку истории!
– Это раритет и достопримечательность! Мы грудью встанем на его защиту! – провозгласила Возмущенная Общественность.
Герой озадачился: сражаться с Возмущенной Общественностью в его планы никак не входило.
– Даю пятиминутную готовность! – объявил Герой. – После чего начинаю демонтаж забора. Прошу разойтись и очистить плацдарм, во избежание травматизма. Призываю вас к сознательности!
Но его призыв не возымел действия: Общественность только сплотилась и стала еще более возмущенной. А уж когда Герой взял в руки инструмент и двинулся по направлению к забору, Общественность и вовсе оскалилась – заклацала клыками, зубами и когтями. Никто бы и подумать не мог, что это чудо-юдо состояло их доселе вежливых и воспитанных образцовых горожан.
– Ух ты! Страшнее даже Змея Горыныча, – восхитился Герой.
Тем временем Возмущенная Общественность перегруппировалась, ощетинилась плакатиками с лозунгами и начала скандировать: «Герой не пройдет!», «Забор – это наше все!» и «Сохраним культурные ценности!»
Герой был человек бывалый и на рожон лишний раз не лез (потому и был до сих пор жив, не в пример многим другим Героям). Вот и тут он сориентировался и решил пойти на военную хитрость.
– Уважаемая Общественность! – начал он. – Я вижу ваше возмущение. Я признаю, что запланированный мною Подвиг может быть несвоевременным. Я отказываюсь от первоначальных намерений и отправляюсь домой. В жизни всегда есть место Подвигу, и я совершу его в каком-нибудь другом месте.
И Герой, собрав свои забородробительные инструменты, отправился восвояси. А Возмущенная Общественность еще немного поворчала и, потеряв монолитность, рассыпалась на отдельных, вполне лояльных и цивилизованных особей, которые тоже двинулись по домам. Но прежде многие, стесняясь друг друга и с извинениями, все же почесались о забор. Забор, как всегда, все вынес, только надписей прибавилось. В общем, все как-то утряслось и успокоилось.
А ночью Герой негромко и умело сломал забор. И не только сломал – даже доски ликвидировал. Ведь подвиг может быть и тихим, верно?
Гроза разразилась через день. Уже утром во всем городе была отмечена повышенная нервозность. Размолвки и разногласия, стычки и свары возникали, как говорится, на ровном месте. К вечеру третьего дня кое-где они стали переходить в скандалы и даже драки. Травмпункт и горбольница оказались переполненными, медперсонал сбился с ног и даже – о ужас! – стал позволять себе грубость и нечуткость в отношении пациентов.
Через неделю ранее вполне мирный идеально-образцовый городок превратился буквально в «горячую точку», где каждый шаг и каждое слово могли закончиться совершенно непредсказуемо. И, что главное, никто не мог объяснить, какая зараза заставила большую часть жителей городка высокой культуры превратиться в невротиков и почти что монстров. Ну, а где монстры – там, разумеется, обязательно объявится Герой.
Это был все тот же самый Герой. За это время он успел совершить несколько Подвигов в других местах и вовсе не планировал возвращаться сюда, но вот – сами позвали. Герой был поражен разительными переменами в атмосфере и облике городка и его жителей. Хмурые лица, натянутые неестественные улыбки, дерганые движения и общая пришибленность поражали воображение.
– Что у вас тут происходит? – изумленно спросил Герой.
– А черт его знает! – честно ответили ему. – Вроде бы, и нет причин, а с каждым днем все хуже и хуже…
– Разберемся, – пообещал Герой.
И он отправился на городские улицы – наблюдать и анализировать. Но долго ему гулять не пришлось: вдруг на него налетел какой-то разъяренный мужчина, завопил, запрыгал, схватил за грудки.
– Все из-за тебя! – голосил мужчина. – Не трогал бы забор – ничего бы не было! Герой хренов!!! Зря мы тебя тогда не грохнули! В гробу мы видали таких героев!
Герой с изумлением узнал в нем того самого, что у забора ему вопросы задавал. Только тогда мужчина вел себя куда адекватнее.
– Погоди, друг! – остановил он вопящего. – Ты не ори, ты мне толком объясни, что случилось.
– Забора больше нет! – почти прорыдал мужчина.
– И что? Других, что ли, мало?
– Это был особенный забор! Тебе не понять! – с ненавистью процедил мужчина.
– Ну так расскажи, что в нем такого. Может, я исправлю.
– Исправишь ты, как же… Ломать – не строить, – безнадежно махнул рукой тот. – Ладно, слушай.
– Я весь внимание, – уверил Герой, и мужчина стал рассказывать.