Вчера еще в глаза глядел (сборник) - Цветаева Марина Ивановна 12 стр.

Ползет подземный змей,
Ползет, везет людей.
И каждый – со своей
Газетой (со своей
Экземой!) Жвачный тик,
Газетный костоед,
Жеватели мастик,
Читатели газет.

Кто – чтец? Старик? Атлет?
Солдат? – Ни черт, ни лиц,
Ни лет. Скелет – раз нет
Лица: газетный лист!
Которым – весь Париж
С лба до пупа одет.
Брось, девушка!
Родишь –
Читателя газет.

Кача – «живет с сестрой» –
ются – «убил отца?» –
Качаются – тщетой
Накачиваются.
Что для таких господ –
Закат или рассвет?
Глотатели пустот,
Читатели газет!

Газет – читай: клевет,
Газет – читай: растрат.
Что ни столбец – навет,
Что ни абзац – отврат…

О, с чем на Страшный суд
Предстанете: на свет!
Хвататели минут,
Читатели газет!

– Пошел! Пропал! Исчез!
Стар материнский страх.
Мать! Гуттенбергов пресс
Страшней, чем Шварцев прах!

Уж лучше на погост, –
Чем в гнойный лазарет
Чесателей корост,
Читателей газет!

Кто наших сыновей
Гноит во цвете лет?
Смесители кровей,
Писатели газет!

Вот, други, – и куда
Сильней, чем в сих строках! –
Что думаю, когда
С рукописью в руках
Стою перед лицом
– Пустее места – нет! –
Так значит – нелицом
Редактора газетной нечисти.

Мятущийся куст над обрывом –
Смятение уст под наплывом
Чувств…

Кварталом хорошего тона –
Деревья с пугливым наклоном
(Клонились – не так – над обрывом!)
Пугливым, а может – брезгливым?

Мечтателя – перед богатым –
Наклоном. А может – отвратом
От улицы: всех и всего там –
Курчавых голов отворотом?

От девушек – сплошь без стыда,
От юношей – то ж – и без лба:
Чем меньше – тем выше заносят!
Безлобых, а завтра – безносых.

От тресков, зовущихся: речь,
От лака голов, ваты плеч,
От отроков – листьев новых
Не видящих из-за листовок,

Разрываемых на разрыв.
Так и лисы в лесах родных,
В похотливый комок смесяся, –
Так и лисы не рвали мяса!
От гвалта, от мертвых лис –
На лисах (о смертный рис
На лицах!), от свалки потной
Деревья бросаются в окна –

Как братья-поэты – в реку!
Глядите, как собственных веток
Атлетикою – о железо
Все руки себе порезав –
Деревья, как взломщики, лезут!

И выше! За крышу! За тучу!
Глядите – как собственных сучьев
Хроматикой – почек и птичек –
Деревья, как смертники, кличут!

(Был дуб. Под его листвой
Король восседал…)
– Святой
Людовик – чего глядишь?
Погиб – твой город Париж!

В синее небо ширя глаза –
Как восклицаешь: – Будет гроза!

На проходимца вскинувши бровь –
Как восклицаешь: – Будет любовь!

Сквозь равнодушья серые мхи –
Так восклицаю: – Будут стихи!

Были огромные очи:
Очи созвездья Весы,
Разве что Нила короче
Было две черных косы.

Ну, а сама меньше можного!
Все, что имелось длины
В косы ушло – до подножия,
В очи – двойной ширины

Если сама – меньше можного.
Не пожалеть красоты –
Были ей Богом положены
Брови в четыре версты:

Брови – зачесывать за уши

……….. Задушу
Хату ресницами месть…

Нет, не годится!..….
Страшно от стольких громад!
Нет, воспоем нашу девочку
На уменьшительный лад
За волосочек – по рублику!
Для довершенья всего –
Губки – крушенье Республики
Зубки – крушенье всего…

Жуть, что от всей моей Сонечки
Ну – не осталось ни столечка:
В землю зарыть не смогли –
Сонечку люди – сожгли!

Что же вы с пеплом содеяли?
В урну – такую – ее?
Что же с горы не развеяли
Огненный пепел ее?

Полон и просторен
Край. Одно лишь горе:
Нет у чехов – моря.
Стало чехам – море

Слёз: не надо соли!
Запаслись на годы!
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы.

Не бездельной, птичьей –
Божьей, человечьей,
Двадцать лет величья,
Двадцать лет наречий

Всех – на мирном поле
Одного народа.
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы –

Всем. Огня и дома –
Всем. Игры, науки –
Всем. Труда – любому –
Лишь бы были руки.

На поле и в школе –
Глянь – какие всходы!
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы.

Подтвердите ж, гости
Чешские, все вместе:
Сеялось – всей горстью,
Строилось – всей честью.

Два десятилетья
(Да и то не целых!)
Как нигде на свете
Думалось и пелось.

Посерев от боли,
Стонут Влтавы воды:
– Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы.

На орлиных скалах
Как орел рассевшись –
Что с тобою сталось,
Край мой, рай мой чешский?

Горы – откололи,
Оттянули – воды…
…Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы.
В селах – счастье ткалось
Красным, синим, пестрым.
Что с тобою сталось,
Чешский лев двухвостый?

Лисы побороли
Леса воеводу!
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы!

Слушай каждым древом,
Лес, и слушай, Влтава!
Лев рифмует с гневом,
Ну, а Влтава – слава.

Лишь на час – не боле –
Вся твоя невзгода!
Через ночь неволи
Белый день свободы!

Горы – турам поприще!
Черные леса,
Долы в воды смотрятся,
Горы – в небеса.

Край всего свободнее
И щедрей всего.
Эти горы – родина
Сына моего.
Долы – ланям пастбище,
Не смутить зверья –
Хата крышей застится,
А в лесу – ружья –

Сколько бы ни пройдено
Верст – ни одного!
Эти долы – родина
Сына моего.

Там растила сына я,
И текли – вода?
Дни? или гусиные
Белые стада?

…Празднует смородина
Лета рождество.
Эти хаты – родина
Сына моего.

Было то рождение
В мир – рожденьем в рай.
Бог, создав Богемию,
Молвил: «Славный край!

Все дары природные.
Все – до одного!
Пощедрее родины
Сына – Моего!»

Чешское подземие:
Брак ручьев и руд!
Бог, создав Богемию,
Молвил: «Добрый труд!»
Все было – безродного
Лишь ни одного
Не было на родине
Сына моего.

Прокляты – кто заняли
Тот смиренный рай
С тайнами и с ланями,
С перьями фазаньими…

Трекляты – кто продали,
Ввек не прощены! –
Вековую родину
Всех, – кто без страны!

Край мой, край мой, проданный
Весь живьем, с зверьем,
С чудо-огородами,
С горными породами,

С целыми народами,
В поле, без жилья,
Стонущими:
– Родина!
Родина моя!

Богова! Богемия!
Не лежи, как пласт!
Бог давал обеими –
И опять подаст!
В клятве – руку подняли
Все твои сыны –
Умереть за родину
Всех – кто без страны!

Есть на карте – место:
Взглянешь – кровь в лицо!
Бьется в муке крестной
Каждое сельцо.

Поделил – секирой
Пограничный шест.
Есть на теле мира
Язва: все проест!

От крыльца – до статных
Гор – до орльих гнезд –
В тысячи квадратных
Невозвратных верст –

Язва.
Лег на отдых –
Чех: живым зарыт,
Есть в груди народов
Рана: наш убит!

Только край тот назван
Братский – дождь из глаз!
Жир, аферу празднуй!
Славно удалась.
Жир, Иуду – чествуй!
Мы ж – в ком сердце – есть
Есть на карте место
Пусто: наша честь.

19 22 ноября 1938
4. ОДИН ОФИЦЕР
В Судетах, на лесной чешской
границе, офицер с 20-тью солда –
тами, оставив солдат в лесу,
вышел на дорогу и стал стрелять
в подходящих немцев. Конец его
неизвестен.
(Из сентябрьских газет 1938 г.)

Чешский лесок –
Самый лесной.
Год – девятьсот
Тридцать восьмой.

День и месяц? – вершины, эхом:
– День, как немцы входили к чехам!

Лес – красноват.
День – сине-сер.
Двадцать солдат,
Один офицер.

Крутолобый и круглолицый
Офицер стережет границу.

Лес мой, кругом,
Куст мой, кругом,
Дом мой, кругом,
Мой – этот дом.
Леса не сдам,
Дома не сдам,
Края не сдам,
Пяди не сдам!

Лиственный мрак.
Сердца испуг:
Прусский ли шаг?
Сердца ли стук?

Лес мой, прощай!
Век мой, прощай!
Край мой, прощай!
Мой – этот край!

Пусть целый край
К вражьим ногам!
Я – под ногой –
Камня не сдам!

Топот сапог.
– Немцы! – листок.
Грохот желез.
– Немцы! – весь лес.

– Немцы! – раскат
Гор и пещер.
Бросил солдат
Один – офицер.

Из лесочку – живым манером
На громаду – да с револьвером!
Выстрела треск.
Треснул – весь лес!
Лес: рукоплеск!
Весь – рукоплеск!

Пока пулями в немца хлещет –
Целый лес ему рукоплещет!

Кленом, сосной,
Хвоей, листвой,
Всею сплошной
Чащей лесной –

Понесена
Добрая весть,
Что – спасена
Чешская честь!

Значит – страна
Так не сдана,
Значит – война
Все же – была!

– Край мой, виват!
– Выкуси, герр!
…Двадцать солдат.
Один офицер.

Можно ль, чтоб века
Бич слепоок
Родину света
Взял под сапог?

Взглянь на те горы!
В этих горах –
Лучшее найдено:
Родина – радия.

Странник, всем взором
Глаз и души
Взглянь на те горы!
В сердце впиши
Каждую впадину:
Родина – радия…

В оны дни певала дрема
По всем селам-деревням:
– Спи, младенец! Не то злому
Псу-татарину отдам!

Ночью черной, ночью лунной –
По Тюрингии холмам:
– Спи, германец! Не то гунну
Кривоногому отдам!

Днесь – по всей стране богемской
Да по всем ее углам:
– Спи, богемец! Не то немцу,
Пану Гитлеру отдам!

Налетевший на град Вацлава –
Так пожар пожирает траву…

Поигравший с богемской гранью! –
Так зола засыпает зданья,

Так метель заметает вехи…
От Эдема – скажите, чехи! –

Что осталося? – Пепелище.
– Так Чума веселит кладбище!

Налетевший на град Вацлава –
– Так пожар пожирает траву…

Объявивший – последний срок нам:
Так вода подступает к окнам.

Так зола засыпает зданья…
Над мостами и площадями

Плачет, плачет двухвостый львище…
– Так Чума веселит кладбище!

Налетевший на град Вацлава
– Так пожар пожирает траву –

Задушивший без содраганья –
Так зола засыпает зданья:

– Отзовись, живые души!
Стала Прага – Помпеи глуше:

Шага, звука – напрасно шлем..
– Так Чума веселит кладбище!

По богемским городам
Что бормочет барабан?
– Сдан – сдан – сдан
Край – без славы, край – без бою.
Лбы – под серою золою
Дум – дум – дум…
– Бум!
Бум!
Бум!

По богемским городам –
Или то не барабан
(Горы ропщут? Камни шепчут?)
А в сердцах смиренных чешских –
Гне – ва
Гром:
– Где
Мой
Дом?

По усопшим городам
Возвещает барабан:
– Вран! Вран! Вран
Завелся в Градчанском замке!
В ледяном окне – как в рамке
(Бум! бум! бум!)
Гунн!
Гунн!
Гунн!

О, дева всех румянее
Среди зеленых гор –
Германия!
Германия!
Германия!
Позор!

Полкарты прикарманила.
Астральная душа!
Встарь – сказками туманила,
Днесь – танками пошла.

Пред чешскою крестьянкою –
Не опускаешь вежд,
Прокатываясь танками
По ржи ее надежд?

Пред горестью безмерною
Сей маленькой страны,
Что чувствуете, Германы:
Германии сыны??

О мания! О – мумия
Величия!
Сгоришь,
Германия!
Безумие,
Безумие
Творишь!

С объятьями удавьими
Расправится силач!
За здравие, Моравиа!
Словакия, словачъ!

В хрустальное подземие
Уйдя – готовь удар:
Богемия!
Богемия!
Богемия!
Наздар!

Атлас – что колода карт:
В лоск перетасован!
Поздравляет – каждый март:
– С краем, с паем с новым!

Тяжек мартовский оброк:
Земли – цепи горны –
Ну и карточный игрок!
Ну и стол игорный!

Полны руки козырей:
В ордена одетых
Безголовых королей,
Продувных – валетов.

– Мне и кости, мне и жир!
Так играют – тигры!
Будет помнить целый мир
Мартовские игры.

В свои козыри – игра
С картой европейской.
(Чтоб Градчанская гора –
Да скалой Тарпейской!)
Злое дело не нашло
Пули: дули пражской.
Прага – что! и Вена – что!
На Москву – отважься!

Отольются – чешский дождь.
Пражская обида,
– Вспомни, вспомни, вспомни, вождь, –
Мартовские Иды!

Чехи подходили к немцам и плевали.
(См. мартовские газеты 1939 г.)
Брали – скоро и брали – щедро:
Взяли горы и взяли недра,
Взяли уголь и взяли сталь,
И свинец у нас, и хрусталь,

Взяли сахар и взяли клевер,
Взяли Запад и взяли Север,
Взяли улей и взяли стог,
Взяли Юг у нас и Восток.

Вары – взяли и Татры – взяли,
Взяли близи и взяли дали,
Но – больнее, чем рай земной! –
Битву взяли – за край родной.
Взяли пули и взяли ружья,
Взяли руды и взяли дружбы…
Но покамест во рту слюна –
Вся страна вооружена!

Видел, как рубят? Руб –
Рубом! – за дубом – дуб.
Только убит – воскрес!
Не погибает – лес.

Так же, как мертвый лес
Зелен – минуту чрез! –
(Мох – что зеленый мех!)
Не погибает – чех.

О, слезы на глазах!
Плач гнева и любви!
О, Чехия в слезах!
Испания в крови!

О, черная гора,
Затмившая – весь свет!
Пора – пора – пора
Творцу вернуть билет.

Отказываюсь – быть.
В Бедламе нелюдей
Отказываюсь – жить.
С волками площадей

Отказываюсь – выть.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть –
Вниз – по теченью спин.

Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.

Не бесы – за иноком,
Не горе – за гением,
Не горной лавины ком,
Не вал наводнения, –

Не красный пожар лесной,
Не заяц – по зарослям,
Не ветлы – под бурею, –
За фюрером – фурии!

Его и пуля не берет,
И песня не берет!
Так и стою, раскрывши рот:
– Народ! Какой народ!

Народ – такой, что и поэт –
Глашатай всех широт, –
Что и поэт, раскрывши рот,
Стоит – такой народ!
Когда ни сила не берет,
Ни дара благодать, –
Измором взять такой народ?
Гранит – измором взять!

(Сидит – и камешек гранит,
И грамотку хранит…
В твоей груди зарыт – горит! –
Гранат, творит – магнит.)

…Что радий из своей груди
Достал и подал: вот!
Живым – Европы посреди –
Зарыть такой народ?

Бог! Если ты и сам – такой,
Народ моей любви
Не со святыми упокой –
С живыми оживи!

Не умрешь, народ!
Бог тебя хранит!
Сердцем дал – гранат,
Грудью дал – гранит.

Процветай, народ, –
Твердый, как скрижаль,
Жаркий, как гранат,
Чистый, как хрусталь.

Молчи, богемец! Всему конец!
Живите, другие страны!
По лестнице из живых сердец
Германец входит в Градчаны.
Отой басне не верит сам:
– По ступеням как по головам.>
– Конным гунном в Господень храм! –
По ступеням, как по черепам…

Но больнее всего, о, памятней
И граната и хрусталя –
Всего более сердце ранят мне
Эти – маленькие! – поля,

Те дороги – с большими сливами
И большими шагами – вдоль
Слив и нив…

Adieu, France!
Adieu, France!
Adieu, France!
Marie Stuart[10]
Мне Францией – нету
Нежнее страны –
На долгую память
Два перла даны.

Они на ресницах
Недвижно стоят.
Дано мне отплытье
Марии Стюарт.

Двух – жарче меха! рук – жарче пуха!
Круг – вкруг головы.
Но и под мехом – неги, под пухом
Гаги – дрогнете вы!

Даже богиней тысячерукой
– В гнезд, в звезд черноте –
Как ни кружи вас, как ни баюкай
– Ах! – бодрствуете…

Вас и на ложе неверья гложет
Червь (бедные мы!).
Не народился еще, кто вложит
Перст – в рану Фомы.

Ушел – не ем:
Пуст – хлеба вкус.
Все – мел.
За чем ни потянусь.

…Мне хлебом был,
И снегом был,
И снег не бел,
И хлеб не мил.