Что дальше, что дальше?!
Дальше получилось: Первокрестъ и дары мнози.
Первокрест и многие дары?!
Ветром и дождем свистела за окном ночь, а на листке выстраивались буквы, слова, строки:
«Во имя отца и сына и святаго духа, аминь.
На полнощь от земли Аввакума воздвижен бысть знак веры истинной. Попечению глуби земныя предан Первокрест и дары мнози, кои кесарь Констянтин, сын Леонов, дасть Ольге, егда крестише ея в Царюгороде в лето 6463.
Сохрани, брате, тайну сию, и Христос имать сохранити тя, якоже сохрани Ноя в ковчезе, и Лота от содомлян, и три отроци от пещи, тако и тя избави от сетий диавола. Жала птицы стерегися страха ради твоего.
Помни: внезапу Судия прииде, коегождо деяния обнажатся, но страхом зовем в полунощи: свят, свят, свят еси, Боже! Слава те, Боже наш, помилуй нас, слава тебе!»
Наконец он положил ручку и какое-то время недоверчиво смотрел на словесную вязь.
«Раскопай в стене!» – вспомнился ехидный совет Иезекииля.
– А ведь раскопах, – прошептал онемевшими губами. – Раскопах! Раскопах!
Ну, до этого было еще далеко…
* * *Ирина очутилась за околицей. Вокруг простиралось выгоревшее пространство, еще вчера бывшее зеленой луговиной. Кое-где торчали черные остовы полусгоревших деревьев. Жуткий пейзаж! Дорога на Арень и домишки деревни кажутся чем-то потусторонним и нереальным среди этой выжженной пустыни.
Ирина кое-как выцарапалась наружу и присела на обугленную коряжину. Ноги ныли, кожу на коленях саднило. Подумаешь, проползла каких-то двести метров, а еле жива. Как же чувствовал себя старенький дед, проделав такое путешествие? Но, во всяком случае, он знал, что делать дальше, – в отличие от Ирины.
А в самом деле: куда податься и что предпринять? Неужели ее путешествие закончено и не остается ничего другого, как вернуться? Можно, конечно, пройти через лес к скиту. Виталя наверняка вернулся туда, он ее не прогонит и даже, очень может быть, позволит спуститься в подземелье и пошарить там, если она даст слово не обращать внимания на бандитский арсенал.
Тоже вариант! Не сидеть же, в самом деле, в обществе бабы Ксени, ожидая, пока вернется совершенно не нужный ей Павел!
Вдруг Ирина вздрогнула и тревожно вскинула голову. Почудилось ей или в самом деле…
Точно! Упомяни о черте, а он уж тут!
Со стороны Арени, приближаясь к Вышним Осьмакам, на полной скорости летел джип, напрочь утративший всякое сходство с черным цветом и заляпанный по самую крышу. «Дворники» интенсивно месили грязь на ветровом стекле.
Павел! Летит как на крыльях! Сейчас промчится через деревню, притормозит около дома бабы Ксени, узнает, что Ирины нет, и отправится искать ее. И найдет – с его-то упорством и уверенностью в себе!
Нет… смотрите-ка, автомобиль резко свернул с дороги и встал под прикрытием необитаемого сельсовета. Павел выскочил из джипа, оглянулся – и задами побежал к дедовой избе. Ирина смотрела, не зная, то ли вздыхать с облегчением, то ли удивляться.
Павел выглядел как-то странно. Вид у него был… как бы это поточнее сказать, несколько безумный. Вдобавок на спине вырос небольшой горб… Ирине потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что это рюкзак.
Загадочно. Уезжал-то он налегке – что, выходит, прибарахлился в дороге? Может, продуктов купил для бабы Ольги, как и собирался позавчера? Надо полагать, с Петром все в порядке, если Павел смог заняться покупками! Спасибо и на том.
Время шло, а Павел все не показывался на дедовом крыльце. Да что он там ищет, в доме, или что нашел, коль так задержался? И вдруг ее осенило. Да ведь посреди сеней валяются сдвинутые доски, прикрывавшие лаз! Павел увидел их, увидел черный провал – и не смог совладать с любопытством. Наверняка он тоже полез в подполье, и если Ирина просидит на своей коряге еще несколько минут, прямо перед ее носом высунется из земли чумазый и мокрый Павел.
Ирина подхватилась и ринулась в сторону, где громоздились обугленные стволы нескольких березок, а может, и осинок, причудливо переплетенные друг с другом. Она едва успела присесть на корточки под их прикрытием, как увидела Павла, который споро выбирался из-под земли. Однако ему потребовалось гораздо меньше времени, чем Ирине, чтобы преодолеть подземный коридор, а если учитывать, что он полз в темноте, то и вообще рекордно короткий срок.
Нет… с чего это она взяла, что Павел полз в темноте? В руках у него был большой электрический фонарь!
Интересно, заметил Павел в его свете, что кто-то пробирался подземным ходом незадолго до него? Интересно, обнаружил в дедовой избе брошенное платье, в котором до этого ходила Ирина? И какие выводы сделал из всего этого?
Ответ на это можно было получить очень просто – стоило только вылезти из своего укрытия и окликнуть Павла, но Ирине почему-то ни за что не хотелось это делать. Более того – она совсем скрючилась, стараясь сделаться как можно более незаметной, а когда решилась, наконец, приподнять голову, увидела, что Павел споро удаляется от деревни.
Куда это он чешет? Почему бросил машину? Если бежит в скит – а это наиболее правдоподобный ответ, потому что у Павла давно чешутся руки расправиться с Виталей, – почему решился идти пешком через обугленный лес, рискуя ноги переломать, вместо того чтобы сесть снова в джип и со всеми удобствами…
Ирина какое-то время еще вглядывалась в серую завесу, в которой постепенно таяла высокая черная фигура, а потом вдруг вскочила и ринулась вперед, подбирая повыше платье, чтобы было удобнее перескакивать через беспорядочно наваленные стволы.
Впереди замаячила серая вода Безымянки. Павел, не замедляя бега, ворвался в воду и через минуту был уже на другом берегу. Ирина, в очередной раз плюнув на стыд (привычка – вторая натура!), задрала платье повыше, сбросила туфли, взяла их в свободную руку и тоже вошла в реку, осторожно нащупывая дно босой ногой и размышляя, что будет делать, если ухнет в какой-нибудь предательский бочаг? Молча погибать? И куда она спрячется, если Павел вдруг оглянется? Заляжет на дне, как подводная лодка, выставит перископы и продолжит наблюдение?
Но Павел не оглядывался. В той напористости, с какой он продвигался вперед, было нечто пугающее. Казалось, он одержим своей целью и ничему не позволит сбить его с пути!
Ирина выбралась на берег, обулась – вдруг обнаружила, что впереди никого нет.
Сначала она не поверила глазам и долго озиралась, решив, что Павел скрылся за каким-то взгорком или наваленными в кучу горелыми кокорами. Однако его не было, нигде не было! Но ведь не в небеса же он воспарил, не под землю же провалился!
А почему бы… почему бы и не под землю?
Действительно, он бежал в скит. Только разыскивал для этого не какой-то там обходной путь, а, напротив, самый что ни на есть прямой: подземный ход, которым уже проходил раньше, когда спасался от пожара!
Как же он отыскал спуск в подземелье? Видимо, была какая-то примета. Такая, что ее даже огню трудно было сожрать!
Ирина огляделась. Павел исчез примерно вот здесь, на склоне. И что тут годится на роль приметы? Только вот этот гигантский выворотень, мокро блестящий обугленными отростками корней. Наверное, дерево простояло лет триста, прежде чем нашла и на него погибель.
Ирина подкралась поближе. А это что такое внизу, в грязи? Отпечаток ладони… отпечаток мужской ладони! Надо полагать, Павел именно здесь оперся о землю, прежде чем нырнуть под нее.
Ну что ж, где один человек прошел, и другой завсегда пройти сможет!
Ирина сунула руку за пазуху, где надежно оберегался замотанный в полиэтиленовый пакетик спичечный коробок, и только теперь заметила, что не задула свечу, когда вылезла из «крысиной норы». То есть она преследовала Павла днем с огнем, не хуже того Диогена. Ищу человека… только не того, которого нашла.
Надо быть осторожнее. Хорошо, что додумалась прихватить запас свечей, а то плохо ей придется, если огонек вдруг погаснет где-нибудь на глубине двух-трех метров.
Ворохнулись было остатки здравомыслия, что-то робко вякнула осторожность, однако Ирина не дала себе труда прислушаться к голосу разума: оперлась ладонью точнехонько там, где отпечаталась рука Павла, и отважно просунулась под выворотень.
В первую минуту показалось, будто она очутилась в той же самой «крысиной норе», по которой уже ползла от сеней деда Никифора. Точно так же утрамбованы стены и пол, точно такая же высота, вернее, «низота» потолка.
Однако через несколько мгновений она вдруг ощутила ладонями и коленями не землю, а доски. Повела вокруг фонарем, посмотрела вверх – да так и ахнула, увидев, что потолок резко поднялся.
Ирина выпрямилась, не веря себе. Да, с ее ста семьюдесятью пятью сантиметрами роста можно стоять здесь совершенно спокойно, даже не касаясь макушкой свода. Ого, как все обустроено! Не только пол устлан досками, но и потолок укреплен поперечными плашками. Вдоль стен – прочные стояки из бревен, а стены заплетены неоструганными, сучковатыми жердями. Наверное, это лиственница, ее ведь время не берет.
Да, сделано на века… Ирина поднесла светильник поближе к стене и обнаружила, что с черными, залубенелыми от времени жердинами, укреплявшими стены, соседствуют более молодые, все еще источающие слабый запах смолки. Ого, да тут регулярно делают ремонт, в этом подземелье! Наверное, это входит в обязанности деда Никифора. Трудновато себе представить древнего старца в роли строителя, хотя… не зря говорят, что сильный дух укрепляет плоть! А дед Никифор душой сильнее любого молодого.
Ирина осторожно двинулась вперед. Первое время она то и дело наклонялась, боясь, что свод начнет понижаться, однако постепенно привыкла и шла довольно быстро по узкому, чуть больше метра, коридору, стены которого были там и сям украшены крестами, выведенными копотью. Кресты стояли на разной высоте. Наверное, они что-то означали. Ирина надолго задержалась в раздумье около двух, большого и маленького, окружавших довольно внушительный сук. Тоже какой-то знак для посвященных, но какой?
Ничего не надумав, она пошла дальше, высоко поднимая светильник, но вдруг замерла. Показалось или спереди доносится какой-то шум? Вроде бы стонет кто-то? Стонет, дышит надрывно, испуская бессвязные отрывистые крики?
У Ирины заледенела спина от страха. Сердце заколотилось прямо под горлом. Может, пора бежать отсюда? Может, хватит с нее этих экскурсий?..
Однако ноги, словно против воли, сделали шаг, другой и третий, а еще через несколько метров Ирина замерла, зажав рот рукой, потому что увидела Павла.
Он не шел, не стоял и не сидел, а также не лежал беспомощно. Он…
Странно высвеченный откуда-то снизу, он висел – голова чуть ниже уровня пола, – обхватив руками и ногами довольно широкую плаху, вертикально торчащую из ямы, которая вдруг открылась почти у ног Ирины.
Отпрянув, она пригляделась внимательнее. Ничего себе, почти до потолка вздымается плашка. Как туда попал Павел? Прыгал, что ли, с края ямы? Но зачем?!
Павел вдруг замер, затих и какое-то время вслушивался, прежде чем крикнуть задыхающимся голосом:
– Кто здесь? Кто?!
Какое отчаяние в голосе! У Ирины сердце сжалось от жалости, она с трудом протолкнула ответ сквозь комок в горле:
– Павлик, это я! Ирина!
– Ири-на? – недоверчиво выдохнул он и даже сделал движение обернуться, но доска угрожающе заколебалась, и Павел замер. – Что ты здесь делаешь?
– Увидела, как ты приехал, и побежала к тебе. Ты в лес, я за тобой. Звала-звала, но ты ничего не слышал, – выдала она отредактированную версию своих приключений.
А что? Не задавайте ненужных вопросов, и вам не станут врать. Павел тоже хорош: висит над бездной, а выпытывает, словно ревнивый муж у загулявшей жены!
– Ирка, помоги… – Голос Павла дрожал. – Внизу колья. Если сорвусь – конец. А вверх подтянуться – ноги скользят.
Ирина упала на живот и заглянула в яму. Вот почему так светло! Там, внизу, лежит фонарь Павла – вернее, торчит светильником вверх, застрявши между зубьями гигантской железной бороны, брошенной на дно. Мерещится или вправду валяется на дне что-то желто-белое, костяное, подозрительно напоминающее череп?
Господи Иисусе! Ловушка! Над этой ямой устроена ловушка, в которую и угодил Павел! И только чудом ушел от судьбы, не свалившись на острые, смертоносные колья, а зацепившись за доску, которая вдруг ушла из-под ног и стала торчком.
Каким чудом удалось зацепиться Павлу?! Ну, не зря же дед говорил: кому за тыном коченеть, того до поры и обухом не перешибешь!
– Скажи, как помочь? – быстро спросила Ирина.
– У меня веревка в рюкзаке. Помоги его снять.
Ирина встала на колени на самом краю и беспомощно протянула руки. До спины Павла еще полметра, как минимум, а она не Гелла из «Мастера и Маргариты», у которой руки удлинялись по мере надобности.
– Поищи, нельзя ли какую-нибудь палку из стены выломать, – велел Павел. – Я могу одну руку попытаться ненадолго разжать, а ты подцепишь лямку и стянешь с плеча. Только быстрее, ноги слабеют в раскорячке!
Ирина заметалась вдоль стен, цепляясь то за одну, то за другую заплотину, преимущественно за те, чтобы потоньше.
Бесполезно и пытаться. Чтобы вытащить хоть одну палку, надо оттянуть стояки. Ей это не по силам.
– Найди, найди, чем зацепить лямки!
Бог ты мой, чем она только думает, что ищет? А кочерга?
Ирина вернулась к краю ямы и протянула вперед свое орудие защиты, почти коснувшись плеча Павла. Отлично!
– Давай снимай!
Помедлив мгновение, Павел теснее прижался к доске и осторожно опустил левую руку. Доска угрожающе качнулась, но тотчас выровнялась. Павел неторопливо, осторожно выпростал руку из лямки, и рюкзак повис на одном плече. Павел тотчас вцепился в доску обеими руками и замер. До Ирины доносилось его тяжелое дыхание, Господи, да он же вот-вот сорвется на колья!
– Держись! – крикнула Ирина.
Она просунула кочергу между плечом Павла и лямкой рюкзака.
– Снимай!
Опять мгновение напряженной тишины, потом Павел опустил правую руку.
Доска качнулась… Ирина представила, до какой боли напряжены мышцы его ног, обнимающих доску, и услышала, как скрипнули ее зубы. Она стиснула их до ломоты, до боли, словно сама висела на шаткой доске, ежеминутно рискуя сорваться!
– Тащи!
Кочерга напряглась, стала тяжелее, но Ирина успела перехватить ее и подтянула к себе драгоценный груз.
С облегчением перевела дух, отбросила кочергу и принялась расстегивать рюкзак. Он был новехонький, еще пахнул новизной. Липучки отходили одна от другой с ужасающим треском. Наконец Ирина вынула моток веревки. Неведомо, зачем Павел обзавелся ею, но какое счастье, что он сделал это!
– Есть! – радостно выкрикнула Ирина.
Резкий короткий выдох. Потом Павел заговорил – чуть слышно, словно сил для разговора у него уже не было:
– Один конец обмотай вокруг стоек, да покрепче. Как можно крепче! Тяни изо всех сил, я ведь тяжелее тебя. Свободный конец добрось до меня.
– Лучше я не буду бросать, а протяну тебе на кочерге, так вернее, – возразила Ирина.
– Делай… как знаешь…
Голос Павла больше напоминал последние вздохи умирающего.
Всхлипывая от жалости, Ирина заметалась от стены к стене. Она накручивала и накручивала все новые кольца вокруг стоек коридора, пока не спохватилась, что в борьбе за безопасность может извести всю веревку. Прикинула – да нет, вполне хватит Павлу, еще и останется. Затянула натуго узлы, отбежала по коридору на всю длину веревки и подергала изо всех сил. Вроде бы крепко.
– Я готова. Ты там как?
– Держусь, – прошелестел Павел. – Давай… От левого плеча.
Ирина опять бухнулась на колени на краю ямы. Господи помилуй сорваться туда! Тогда и она погибнет, и Павел будет обречен. Он уже на пределе, это чувствуется.
Вот кочерга опять у его плеча. Павел осторожно разжимает левую руку… схватил кочергу, схватил веревку:
– Отпускай!
Ирина от неожиданности разжала руки, и кочерга полетела вниз.
Какое-то мгновение она тупо следила за полетом, потом в отчаянии укусила себя за край ладони.
– Что? – чуть слышно спросил Павел. – Кочерга упала? Ладно, не переживай. Хотел сказать – убирай. Это я виноват. Но теперь обратной дороги нет.
Веревка, лежащая на краю ямы маленькой бухточкой, заскользила вниз. Ирина поняла, что Павел стравливает лишнюю длину. Вот веревка натянулась – и…
Как внимательно Ирина ни следила за каждым движением, она пропустила мгновение, когда Павел выпрямил ноги, сжимавшие доску, и повис на руках.
От толчка тело его полетело по направлению к Ирине, и она успела вцепиться в ворот его рубахи. Ловко перехватывая руками веревку, Павел начал выбираться наверх. В это время верхняя часть доски от толчка начала переворачиваться и опускаться прямо ему на голову.
Ирина вскинула руки и успела поймать доску. Придерживала ее до тех пор, пока Павел не прохрипел:
– Все!
Ирина отпрянула, споткнулась, резко села рядом с Павлом на доски. Роковая плаха пошла вниз, вниз, покачалась – и наконец замерла.
– Господи… – со всхлипом выдохнула Ирина, нашарила руку Павла и крепко сжала ее. – Ты как? Ну ты как?
Он повернулся на бок, подтянул руку Ирины к своему лицу и припал губами к ладони.
– Какое счастье, – пробормотал, все еще тяжело, неровно дыша, – какое счастье, что я тебя тогда не убил, Катерина!
* * *Ливнем било по глазам, и долгое время Сергей брел, не поднимая головы, тупо меся ногами раскисшую черную грязь, видя вокруг только обгорелые пни и черные колья, некогда бывшие стволами деревьев.
«Прав был Петька, – пришлось со вздохом признать. – Если бы не отожглись, еще неизвестно, дождались бы грозы – или пришлось бы таки в болоте отсиживаться, не зная, что тебя ждет: потонешь или сгоришь».
Он шел и шел, перебрался через речушку, в которой ощутимо прибавилось воды после начала дождя – поверху шла серо-белая пена, засоренная горелой щепой, – и настолько глубоко погрузился в свои мысли, что даже не поверил глазам, вдруг обнаружив, что идет по зеленой траве.