Заросли камыша я покинул после короткой визуальной рекогносцировки местности и, главное, ближайшего к озеру корпуса. Окна зияли пустотой. Только после этого я со спокойным сердцем покинул озеро и вышел под тополя. Здесь я, по крайней мере, не у всех на виду. Но если прятаться, то на это обратит внимание любой случайный человек. И потому я пошел по тропинке в открытую. Сначала направился в сторону трибун. Издали посмотрел, как там столпился народ. Жалко даже, что я не курю. Издали я прекрасно смотрелся бы курящим и отдыхающим после удачного трудового дня. Но народ расходится быстро. Очевидно, игру в волейбол на сегодня отменили.
Когда убитых понесли к корпусу у озера, мне пришлось спрятаться за пригорок. Наблюдая со стороны процессию, пока еще не похоронную, а санитарную, я насчитал только десять охранников. Два, вероятно, так и сидят в административном корпусе. Их профессор не отпустит от себя, зная, что рядом прогуливаются спецназовцы.
Появилась шальная мысль. Слишком уж кучно собрались ребята. Я без труда уложу половину из них, прежде чем остальные успеют залечь. Но мысль так мыслью и осталась. Даже рука за пистолетом не потянулась. Когда люди заняты скорбным делом, следует дать им это дело доделать. Конечно, я потерял боевой рационализм почти безвозвратно. Если бы я упустил такой случай во время службы в армии да еще в районе боевых действий, с меня бы спокойно могли все восемь звездочек по одной снять. И я не возразил бы. Сейчас возражаю. Во-первых, я еще не до конца осознал, что нахожусь на чужой территории. А во-вторых, пресловутый взрыв на Котляковском кладбище в Москве создал спецназу ГРУ нелестную рекламу. Сволочи везде найдутся. И в спецназе, и вне его. И причислять себя к этой категории людей я откровенного желания не испытываю.
Ага! Вот и сам уважаемый представитель науки появился. А кто это с ним? Солидный дядька в штанах с генеральскими лампасами. Но уж если ты одел камуфляжку без погон, то и штаны смени. Нет. Этот с лампасами не расстанется никогда. Знаю такой тип генералов. Думаю, он себе на домашнюю пижаму такие же пришил. Может быть, понравилось, пришил и на подштанники.
Подошли к похоронной команде. Любопытствуют.
Генерал по «сотовику» куда-то звонит. И рукой машет, словно собеседник его видит, – направление на тучи показывает. Понятно. Посылает кого-то нас искать. Понял! Это командир того гарнизона, что рядом стоит. Перекрывают дорогу к морским курортам, куда спецназовцы обещали устремиться на отдых. Правильно, пусть солдатики потренируются, а то засиделись. Надо иногда и под дождем побегать. Дождь с грозой вот-вот нас накроет. Генерал такими мерами укрепляет обороноспособность страны, и я, как истый офицер, могу подобные мероприятия только одобрить.
Вот и второй генерал показался. На крыльце стоит и разговаривает с Андрюшей. Что за парень Андрюша? Надеюсь, Легкоступов взял его в обработку. Так, Андрюша воровато оглянулся и отдал что-то генералу. Генерал в гостиницу пошел. Не грех бы с ним побеседовать.
Вообще, говоря честно, любоваться действиями похоронной команды – это не самое мое любимое занятие. И потому я сначала ползком, потом согнувшись, обошел пригорок, обошел административный корпус и вышел к гостинице сзади. Вернее, не вышел, а выбежал, чтобы обогнать генерала.
Подходящее окно нашлось сразу. По такой жаре да еще в условиях, где не каждый второй человек вор-домушник, здесь не закрывают форточек. Я забрался на подоконник, просунул руку, открыл шпингалеты и оказался в комнате-подсобке. Комната достаточно далеко от стола администраторши. И потому я смело надавил на дверь, выдавливая замок. Дверь не поддалась. Бить ногой рискованно. Звук будет излишне громким. Я быстро осмотрел стеллажи и почти сразу нашел саперную лопатку. То что надо! И через десять секунд уже вышел в коридор. И вовремя. Шаги генерала уже слышались за поворотом, около самой лестницы.
Ступая тихо, но быстро, даже и не ступая, а скользя по шершавому полу, я догнал Легкоступова.
– Геннадий Рудольфович! – сказал тихо, спокойно, словно это не я сейчас так торопился.
Он обернулся.
– Вы?
– Нет. Это призрак отца Гамлета, как сказал бы мой друг капитан Пулатов. Вас надолго оставили без присмотра?
– Думаю, минут на десять. Мой «хвост» ушел полюбоваться на дело ваших рук. Он что, в бронежилете в такую жару был – четыре выстрела?
– Нет. Его мы захватили в плен. Авось да сгодится. Там в засаде еще четыре охранника было. Пришлось с ними проститься. Пятеро пленных для двоих – многовато. Есть у вас связь?
– Сейчас есть, – генерал показал трубку спутникового телефона. – Андрей предоставил.
– Перевербовали?
– Не знаю. Мне кажется, что он сам ко мне навстречу идет. И быстрее, чем я к нему.
Меня такие отношения убеждают мало.
– Не отвергаете повторение варианта с нашим сопровождающим? А что, если это провокация? Похоже на стиль. Абсолютно в той же манере, через провокацию, производился захват моей скромной персоны.
– Я буду осторожен.
– Звоните.
– Лучше из комнаты.
– Звоните отсюда. Никого рядом нет. Я подниматься не буду. Сверху сбежать труднее.
– Кому сначала?
– Сначала Мочилову. Пусть обеспечит охрану семье, если еще не поздно. Наш охранник говорил, что вашу семью вот-вот привезут.
– Мочилов и без того пару человек в охрану выставил. Мы предварительно это обговаривали.
Я засмеялся.
– Тогда не привезут... Их всего шестеро там. Не потянут против пары наших. Все равно звоните Мочилову. Обрисуйте ситуацию.
В другом конце коридора послышались шаги. Много людей идет. Я не люблю лишние жертвы.
– Я найду вас, когда стемнеет. Выходите подышать воздухом и покормить комаров. Звонить будете из комнаты.
Последние слова я произносил, уже встав на подоконник. Лестничный пролет между первым и вторым этажом – невысоко...
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
– Зачем нам солдаты, товарищ генерал?..
Спиридонов мало знаком со спецназом в действии. Он начал работать в агентурном отделе еще лейтенантом и никогда не переходил в другие. Его деятельность протекала за рабочим столом с картами и чертежами. И потому в нем все еще жило общевойсковое сознание того, что войсковая операция возможна только с солдатами.
– Вы же сами говорили, что взвод спецназа стоит общевойскового батальона.
– Конечно, стоит. Но у нас под рукой шестнадцать офицеров спецназа, которых я уже задействовал в операции. Семнадцатым к ним можно присоединить капитана Яблочкина. Он отлично себя показал только час назад. Восемнадцатый – я. Я тоже еще не совсем потерял боевую форму. И если не совсем пригоден для авангарда, то на роль руководителя операции непосредственно на месте действия подойду. Получается хорошая группа. Проигрыш в численности по сравнению со взводом, но выигрыш в качестве. Есть и еще аргументы... Во-первых, подобный состав отряда гарантирует неразглашение фактов. Во-вторых, все эти офицеры – из различных отдельных мобильных офицерских групп. Значит, по большому счету, эти шестнадцать человек уже стоят роты солдат. Даже солдат-спецназовцев. Профессиональная подготовка не просто высокая, а очень высокая, классная подготовка. Это такие же парни, какими были в свое время Ангелов и Пулатов.
– Согласен. – Спиридонов встал. – Вызывайте всех сюда.
– Они уже здесь. Мы с этой базы операцию разворачивали. Два человека обеспечивали безопасность семьи генерала Легкоступова, но и они, и семья уже тоже находятся здесь.
– Это зря. Семью следовало вывезти на конспиративную квартиру.
– Все конспиративные квартиры Службы, скорее всего, известны ФСБ. Они через Главное финансовое управление контролируют нашу финансовую документацию и отслеживают платежи. Слишком велик риск. Мы не знаем, кто из ФСБ связан со Структурой.
– Я знаю, что именно у вашего отдела есть квартиры, которые куплены на внебюджетные средства... – многозначительно понизил голос генерал-лейтенант. – Нужно было отправить семью на одну из таких квартир.
Мочилов выдержал паузу.
– Это был бы очень неразумный шаг. Семью генерала ФСБ на квартиру ликвидаторов... На квартиру, которая от ФСБ скрывается... Кто нам даст гарантию, что Легкоступов, вернувшись на прежнюю должность, если он вернется, не начнет снова работать против нас?
– Да, – согласился Спиридонов. – Я не учел, что это семья генерала именно из ФСБ. Но вернемся к формированию спецотряда.
– Он, товарищ генерал, уже, по сути дела, сформирован. Люди слегка притерлись, многие и раньше участвовали в совместных боевых операциях в Чечне и еще кое-где. Можно было бы вызвать парочку офицерских групп целиком, где люди давно друг с другом работают. Взаимопонимание в таких операциях решает многое. Но это опять несколько часов полета. У нас нет этого времени.
– Хорошо. Как только закончится допрос...
– Я хочу с вашего разрешения, товарищ генерал, еще до окончания допроса послать четырех человек для захвата самолета. Чтобы не терять потом время.
– Хорошо. Как только закончится допрос...
– Я хочу с вашего разрешения, товарищ генерал, еще до окончания допроса послать четырех человек для захвата самолета. Чтобы не терять потом время.
– Действуйте! – усмехнулся Спиридонов. – То есть пусть действуют. Мне доложили, что вы уже отправили куда-то четверых.
– Так точно. Они уже прибыли в расположение аэродрома и ждут команды.
У Мочилова от недовольства покраснел шрам на лице. Как всякий работник спецслужб, он считал нормальным и обязательным, когда докладывают ему, но не любил, когда докладывают на него.
– Сколько времени понадобится на подготовку?
– Около двух часов. Если вы согласуете с начальником управления возможность воспользоваться базой разведцентра, время сократится вдвое.
– Идите на склад. Я сейчас же согласую.
Мочилов вышел во двор. Офицеры собрались, как и раньше, в беседке. Места, чтобы сесть, всем не хватило. Что-то обсуждали, смеялись.
– Чему радуетесь? – поинтересовался полковник.
На сей раз при его приближении не было общего вставания для приветствия. Прошлый урок спецназовцы усвоили.
– Да вот, товарищ полковник... – Офицеры расступились. – Один из нас уже в полной выкладке. Вооружен и готов к проведению боевых действий. Впопыхах офицер, состоящий в охране семьи Легкоступова, захватил с чужого участка с собой лопату, которой так ловко действовал.
– Хорошее оружие, – без усмешки подтвердил полковник. – Каждый бы так умел пользоваться подручными средствами, государству не пришлось бы тратить такие деньги на ваше вооружение. Единственно прошу не ломать местный забор на колья – в забор вмонтирована система сигнализации. Это дорогая штука. А сейчас подготовьтесь вооружиться по-настоящему. Только на местном складе, насколько я знаю, нет стандартных бронежилетов – лишь скрытого ношения. Поэтому во время проведения операции попрошу поберечься. У Структуры могут быть автоматы. Вопросы есть?
Его сосредоточенное настроение передалось как по команде, остальным. Лица посуровели. Смешки стихли.
– Задача?
– Задачу я поставлю в самолете.
– Десантирование?
– По трапу из «Як-40».
– Как к теще на блины...
– С одновременным захватом аэропорта.
– Точно как к теще...
Спецназ есть спецназ. Они и с генерал-лейтенантом Спиридоновым, и с самим начальником управления, и даже с начальником Генштаба, не говоря уже о гражданском министре обороны, разговаривали бы точно так же. При психологических нагрузках, которые приходится выдерживать этим парням, они иначе не выживут. Происходит своего рода выброс лишней, сковывающей энергии. И после этого выброса спецназовец готов на все, его не смутит никакая поставленная задача, как сейчас не смутила задача по захвату аэродрома.
«Сотовик» в кармане подал интенсивный вибросигнал. Полковник достал трубку.
– Полковник! Зайди, новости есть... – произнес голос Спиридонова.
– Я сейчас вернусь, – сказал Мочилов офицерам, но даже убрать трубку не успел. Она снова властно завибрировала в сжатой руке.
– Слушаю, – ответил он. – Да. Да. Рад вас услышать, Геннадий Рудольфович. Так. Так. Так. Профессор Тихомиров... Понял. Как они? Так. Место дислокации известно? Ничего. Разберемся. У нас есть вариант. Ждите сегодня ночью. С семьей все в порядке. Они у нас, надежно спрятаны. До встречи...
И заспешил на доклад к Спиридонову. Тот выслушал молча. Своей реакции не показал.
– Поступили данные еще о двух рейсах – когда вывозили твоих капитанов. Будем сверяться по трем спискам. Совпадение в трех случаях – цель.
Цель они определили сразу. И почти тут же поднялся в кабинет Александр Дмитриевич. Посмотрел акульими глазами на генерала и полковника, вздохнул и сообщил угрюмо:
– Я не встречал еще подобных людей... У меня такое впечатление, что у них вместе с нарастанием боли включается тормозная реакция на прохождение импульсов этой боли к мозгу.
– Выражайся доступнее, – попросил генерал.
– Терпеть боль человек может. Он не может только ее не чувствовать, если у него все в порядке с психическим здоровьем. Про отклонения я говорить не буду, потому что они носят исключительный характер. Но если человек просто терпит боль, не подавая вида, зрачок у него все равно будет расширяться. Расширение зрачка – это реакция самого мозга. В нашем случае у всех шестерых нет реакции зрачка на боль. Не может же быть, что все шестеро – психически больные с одинаковым диагнозом. Что-то здесь не так...
– А голландец? – спросил Мочилов.
– Голландец раскололся на пятой минуте.
– Идите, – сказал Спиридонов. – Окажите им посильную медицинскую помощь, и – в камеру.
Едва дверь за Александром Дмитриевичем закрылась, генерал встал, словно прощаясь:
– Действуй, полковник... Получаешь полный карт-бланш... Теперь понимаешь, – кивнул он на дверь, – против кого тебе придется работать?.. Что касается профессора Тихомирова, то я знаю даже одного нашего генерала, который у него лечился. К нему мы присмотримся. ФСБ, естественно, данными поделиться не захочет. Попрошу Болотова покопаться в их архивах через сеть... Будет что-то интересное – сразу сообщу. Ни пуха вам всем...
– Катитесь вы, товарищ генерал, к черту...
Приятно послать к черту генерала, когда есть для этого возможность!
2
Стандартная поза у окна и нервы успокаивала, и заставляла голову работать четче, яснее, без путаницы. Геннадий Рудольфович простоял так, глядя мимо тополей в степь, минут двадцать. Потом увидел, как к гостинице идет с каким-то человеком Андрей. Человек пытается что-то объяснить, Андрей слушает и изредка перебивает собеседника, или спрашивая, или давая указания. Наконец прямо и конкретно, как показалось сверху, прикрикнул и отправил в обратную сторону, к корпусу, куда отнесли убитых капитанами охранников.
Прямо к самому гостиничному входу подъехал джип. По короткой лестнице спустился неприятный беспогонный генерал, на крыльце встретился с Андреем и тоже что-то возбужденно объяснил ему. Это уже не заняло много времени. Генерал уехал в сторону дороги, соединяющей городок с аэродромом и воинской частью.
Геннадий Рудольфович стал ждать скорого появления своего сопровождающего, но это появление затянулось на долгие полчаса. Очевидно, у Андрея нашлись и еще какие-то дела в гостинице.
Тем временем садилось солнце, темнел не только горизонт, стянутый тучами, темнело уже все вокруг. Скорое приближение грозы ощущалось явственно, воздух наполнился тяжестью. В степи, как хорошо было видно генералу, ветер начал пригибать траву и местами поднимать крутящимися столбами пыль. В самом городке прямо по дорожкам тот же ветер прогнал в неизвестном направлении охапку желтоватых листьев, непонятно откуда взявшихся, ведь здесь растут только тополя, а тополя стоят обычно зелеными до глубокой осени.
Наконец раздался осторожный, вежливый стук в дверь. – Войдите! – крикнул Геннадий Рудольфович.
Вошел незнакомый человек в форме охранника.
– Извините, товарищ генерал, у нас возникли некоторые проблемы, и профессор приказал обратиться к вам напрямую.
– Слушаю вас. Вы кто?
– Я старший специалист координационной связи. В мои обязанности входит поддержание контакта с группами, работающими в других регионах. У нас пропала связь с группой захвата, которая выехала за вашей семьей.
– И что? Вы хотите отправить меня в Москву вместо почтового голубя? Или хотите выслушать мои соболезнования на случай, если моя жена перебила ваших боевиков садовыми граблями? Вил у меня, к сожалению, там не водится...
Внутри у Геннадия Рудольфовича все кипело, но говорил он своим обычным сухим и бесстрастным голосом.
Пришедший смутился. Он понял, насколько бестактно выглядит его приход сюда. Но его послали, и он обязан выполнить задание.
– Я хотел бы попросить вас дать возможные контактные телефоны, по которым можно отыскать кого-то из вашей семьи.
Генерал сказал номер домашнего телефона.
– Этот номер у нас есть, как и номер вашей дачи. На даче никто не берет трубку. Дома же автоответчик предлагает позвонить на дачу. Может быть, у вашей жены есть сотовый телефон?
– Есть, но она однажды просрочила очередной платеж и теперь уже три месяца не может собраться сходить отменить блокировку. Я думаю, что этот номер уже передали другому человеку. Так обычно бывает.
– Тем не менее не можете ли вы сказать мне этот номер?
Генерал продиктовал.
– А номера телефонов друзей, подруг, знакомых членов вашей семьи?
– Вы обязываете меня знать их? У меня своих забот хватает.
– Извините, товарищ генерал.
Специалист-связист ушел, аккуратно притворив за собой дверь. Но сразу же за ним, без паузы, дверь открылась снова.
– Можно, Геннадий Рудольфович?
Пришел Андрей.
– Заходите. Что там с моей семьей? Вы не в курсе? – Как и обещал Ангелу, генерал соблюдал осторожность, стараясь предотвратить возможность провокации. Если провокация стала стилем работы Структуры, то вполне можно ожидать подвоха и от сопровождающего. Номер телефона Мочилова Легкоступов стер из памяти спутниковой трубки, а вместо этого по два раза набирал домашний телефон и телефон дачи. – Ваш связист сказал, что не выходит на связь группа захвата.