Если канадский или американский зритель пришел на хоккейный матч, то молчать он не будет.
Однако эта чрезвычайно бурная реакция зрителей имеет ярко выраженный направленный характер: трибуны болеют за «своих».
В Национальной хоккейной лиге команды представляют разные города Канады и Соединенных Штатов. Там невозможна ситуация, обычная в нашем хоккее: один город представляют не две, а даже четыре команды – ЦСКА, «Динамо», «Спартак», «Крылья Советов». А ведь недавно от Москвы выступала еще одна команда – «Локомотив». Но коли на льду одного дворца спорта выступают четыре клуба, то естественно, что на их матчи приходят болельщики не одной, а разных команд. Например, поклонники спартаковцев и динамовцев. И то, что радует одних, огорчает других.
Канадские или американские любители хоккея, пришедшие на матч, неизмеримо более близки друг другу по своим хоккейным симпатиям – в конце концов, из других городов болельщики приезжают нечасто.
Своей команде во время матча прощается все, скидка делается огромная, к ошибкам и промахам своих любимцев относятся снисходительно. Немедленно после финального свистка судьи публика может устроить обструкцию, найти средства выразить свое разочарование и неудовольствие, но вот во время матча игроки слышат только подбадривание, поддержка им оказывается независимо от качества их игры. И если ошибется хоккеист в той или иной ситуации, промахнется из выгодного положения, не забросит шайбу в пустые ворота, даст неточный пас, то свиста осуждения не будет. Ошибки «своих» не замечаются. Но когда неудачно сыграет соперник, то снисхождения не жди…
А вот на наших стадионах иная картина. У нас, если ошибешься, то тут же можешь услышать, что «пора проснуться», «пора играть» или, напротив, «пора на пенсию». И это, заметьте, армейцы слышат от поклонников ЦСКА, а не от болельщиков «Динамо» или «Спартака» – те равнодушны к нашим промахам. И право же, мне трудно сказать, сколько уже на моей памяти ветеранов сошли со сцены раньше, чем следовало бы, только потому, что вчерашние их восторженные поклонники сегодня более чем болезненно воспринимали промахи недавних своих кумиров.
Интерес и внимание к хоккею в Канаде не могут не изумлять. Правду говорят, что мальчику, родившемуся в семье, радуются больше, чем появлению девочки, прежде всего потому, что он может стать хоккеистом.
И здесь, и на других страницах, рассказывая о соперниках из НХЛ или ВХА, я говорю о канадцах. Это не оговорка. Я, конечно же, помню, что большая часть клубов и Национальной хоккейной лиги и Всемирной хоккейной ассоциации базируется в разных городах США, но играют во всех этих командах в основном канадцы. Соотношение хоккеистов двух стран, выступающих за американские клубы, было особенно хорошо заметно на примере состава клуба ВХА «Цинциннати Стингерс», который приезжал осенью 1977 года в Прагу на турнир на приз газеты «Руде право»: из двадцати трех игроков команды двадцать были канадцами и только трое американцами.
На катке в Монреале во всех фойе, на всех этажах, около баров установлены цветные телевизоры, и если зритель чуть опаздывает или почему-то не может вовремя попасть на трибуны, то все равно он ничего не пропустит.
В перерывах между периодами хоккейного поединка телевидение показывает эпизоды из других матчей, сегодняшних или давнишних, передаются интервью с хоккеистами. Однажды, когда ЦСКА проводил за океаном встречи Суперсерии-76, мы смотрели в свободный день какой-то матч, и вот в перерыве, выйдя в фойе, я увидел интервью с Володей Шадриным, которое транслировалось из другого города, не помню точно, кажется, из Буффало.
Давал телекомпаниям интервью и я.
И хотя все зрители обычно приходят на стадион рано, на трибунах, когда мы выкатываемся на разминку, еще никого нет: болельщики времени не теряют, они смотрят в фойе по телевизору те передачи о хоккее, которые предваряют сегодняшнюю игру.
К каждому матчу выпускается яркая, красочная программка, продается масса сувениров, связанных с хоккеем. Когда нам много лет назад объясняли, что в Северной Америке хоккей – заметное экономическое явление, то я не представлял себе, что нашему виду спорта сопутствует так много околохоккейного.
Сейчас советские любители спорта достаточно хорошо знают, что представляет собой профессиональный хоккей. Он не только «открыт» и изучен сначала первопроходцами, а вслед за ними и десятками других мастеров, но и в известной степени низведен с пьедестала легенд и преданий. И все же самый распространенный вопрос, на который хоккеисты отвечают после возвращения из Канады, остается прежним, хотя появился он давным-давно, еще в первые годы контактов с любителями, а потом и с профессионалами Канады – чему бы я постарался научиться у них: искусству обводки или броску, силовому единоборству или умению добивать шайбы?
Для меня ответ на такие вопросы был всегда очевиден: их отношению к матчу, их страстности, умению бороться в любом матче, близко к сердцу воспринимая каждую игру.
Эта страстность проявляется в игре с любой командой, против которой доводится хоккеисту играть в тот или иной момент его спортивной жизни – начиная с детских команд и кончая ведущими клубами профессиональной лиги.
Я, грешен, иногда играю спустя рукава, иногда вполне добросовестно, но не более, а иногда борюсь вовсю. Для канадцев такой подход к игре невозможен, немыслим.
У них, говорят, хоккейная страсть в крови.
Наверное.
Нравится мне и мужество канадских хоккеистов. Получив травму, спортсмен не спешит покинуть поле, он борется, играет, не оставляет команду в трудном положении, травмированный игрок уйдет с площадки только после того, как прозвучал свисток судьи, останавливающий матч. Если больно, если разбито лицо, появилась кровь, защитник или нападающий не поедут к телекамере демонстрировать травму, показывать, как им больно.
И еще одно, уже сугубо техническое качество подготовки хоккеистов – превосходное катание на коньках. Они катаются много, с раннего детства. Льда хватает на все команды – взрослые, юношеские, детские. Не берусь судить, чей метод более перспективен, но нельзя не заметить, что если наши тренеры больше внимания обращают на отработку разнообразных атлетических качеств, если у нас больше времени занимают бег и прыжки, гимнастика и спортивные игры, то у канадцев важнее всего в подготовке хоккеистов сам хоккей, на втором месте в их подготовке – снова хоккей и на третьем – опять же хоккей.
У канадцев и предсезонной подготовке уделяется меньше внимания, чем в нашей школе. Они готовятся к сезону по мере проведения все большего числа матчей, раскатываются к середине сезона и пика достигают к моменту финальных баталий на Кубок Стэнли.
Так, кстати, играли профессионалы и на чемпионате мира в Вене: они прибавляли на глазах, от матча к матчу, раскатывались от тура к туру и сильнее всего провели заключительные матчи в группе сильнейших, куда попали четыре лучших команды.
У североамериканских профессиональных хоккеистов, разумеется, весьма разный уровень подготовки, но школа имеет общие черты, и потому играть с канадцами всегда нелегко, даже если приходится встречаться нам не с первоклассными по профессиональным меркам соперниками.
Конечно, этих соперников мы, как правило, обыгрываем, но победы нам достаются нелегко. Даже если выигрываем мы с крупным счетом, даже если канадская команда остается на последнем месте.
Один из недавних примеров – турнир осенью 1977 года в Праге на приз газеты «Руде право», небольшой турнир в два круга, где выступали сборные Чехословакии, Советского Союза и команда, представляющая Всемирную хоккейную ассоциацию – «Цинциннати Стингерс».
Решительно не согласен с теми любителями хоккея, которые утверждали, будто команда «Цинциннати» ничем, в сущности, по классу не отличалась от пятой или шестой команды нашей первой лиги. Может быть, если сравнивать Табели о рангах, нашу и заокеанскую, эта команда и вправду занимает именно такое место в иерархии профессиональных клубов, но, по крайней мере, одно отличие от нашего «Салавата Юлаева» или пензенского «Дизелиста» все-таки есть – канадцы эти борются так же страстно, темпераментно, они столь же драчливы во встречах с европейскими мастерами, как и самые именитые звезды НХЛ. В сентябре, когда проводился турнир, они действительно выглядели неважно, поскольку только за неделю до этого вышли на лед, но вот годом раньше, играя за океаном, мы встречались с «Осами из Цинциннати», выиграли 7:5, и тогда эта команда не показалась нам малоквалифицированным коллективом.
Станислав Шаталин, член-корреспондент Академии наук СССР
В ту пятницу в 17.00 я должен был читать лекцию. В ту же пятницу в 19.00 начинался хоккейный матч «Спартак» – ЦСКА. От МГУ до Лужников рукой подать, но к первым минутам никак не поспеть. А ведь это завязка сражения, и кто знает, что за чудеса сотворит Валерий Харламов – лучше бы этого не произошло, или Александр Якушев – хорошо бы сразу повести в счете…
Я перенес лекцию на другой день и час. Как это ухитрился сделать – пусть останется маленькой тайной.
И не пожалел об этом. Хотя Харламов оказался главным виновником довольно внушительного поражения «Спартака», которому симпатизирую давно и пылко.
Достоинства игрока в полной мере проявляются в ключевых встречах, а такими на протяжении уже многих лет являются поединки между армейцами и спартаковцами. Харламов бывал в такие дни просто неистощим на выдумку. Его партнеров по тройке Бориса Михайлова и Владимира Петрова причисляю к хоккеистам исключительной силы, но в это определение не кажется мне достаточным, чтобы оценить Валерия Харламова. Он буквально кромсал «наши» защитные построения, именно кромсал; другого слова не подберу. Эти шестьдесят минут чистого времени я жил в постоянном страхе, что шайба попадет к нему и что-нибудь обязательно произойдет – неприятное и непредвиденное. Все эти шестьдесят минут вполне сознательно желал, чтобы он сыграл похуже, поскромнее, но оправдывать подобные ожидания было не в его правилах. Более того, на Валерия не действовали даже так называемые объективные причины: не совсем залеченная травма, не совсем хорошее самочувствие, а уж перепады формы ему вообще были неведомы. А ведь эти действительно объективные факторы служили и служат порой оправданием средней игры суперзвезд.
Но не одним хоккеем жил Валерий Харламов. Нельзя забывать, что ему едва перевалило за двадцать пять, и, конечно, у него в жизни были и другие интересы. В 1975 году он случайно познакомился в ресторане с девятнадцатилетней студенткой Ириной Смирновой, которая там отмечала день рождения подруги. Пригласил танцевать, потом предложил подвезти домой.
Девушка согласилась, но о профессии своего кавалера даже близко не догадалась, а когда увидела его новенькую «Волгу», вообще подумала, что он таксист. Так дома и сказала матери, что познакомилась с симпатичным парнем, Валерой, шофером по профессии. Они встречались несколько недель, причем роман у них развивался отнюдь не платонический, а знакомить друг друга с родителями оба не спешили. Ирина согласилась только показать своего кавалера матери на улице, но возражала против личного знакомства.
Неизвестно, когда она сама узнала, что Валерий вовсе не шофер, а знаменитый хоккеист, но ее матери это стало известно незадолго до того, как выяснилось, что Ирина беременна. В начале 1976 года у нее родился мальчик, которого назвали Александром, а в мае 1976 года Валерий и Ирина наконец-то поженились.
К этому времени Харламов был уже шестикратным чемпионом СССР, шестикратным чемпионом мира и двукратным чемпионом Олимпийских игр. Он был, наверное, самым популярным спортсменом в стране и самым известным советским спортсменом за границей. Его обожали все, включая даже болельщиков «Спартака», что должно многое сказать тем, кто разбирается в тонкостях отечественного спорта.
…За восемь лет, прожитых в большом хоккее, сыграно несколько сот матчей. Разные они по содержанию, разные по результатам. Не так-то просто выбрать самый памятный, но я попытаюсь.
И начну с матча… веселого.
Сборная Советского Союза накануне очередного чемпионата мира отправилась в турне по Федеративной Республике Германии и Голландии. Мы провели серию встреч в разных городах, и вот когда мы играли со сборной командой Голландии, тренер соперников, судя по всему, дал своим подопечным задание персонально опекать ведущих советских нападающих.
Особенно ревностный опекун достался Александру Мальцеву. Это был тот тип хоккеиста, который безукоризненно исполнителен и послушен воле тренера, который стремится максимально точно выполнить получаемое им игровое задание – в рамках своих возможностей, понятно.
Опекун не отставал от Саши ни на шаг. Мальцев откатывается к своим воротам, соперник катится за ним, Саша устремляется вперед, опекун опять старается не отставать. Наш форвард внезапно останавливается. Рядом замирает соперник. Саша готовится получить пас, шайба адресована точно на его клюшку, но не тут-то было: опекун успевает все-таки поднять клюшку соперника.
Мальцеву и смешно и тошно.
Наконец, не выдержал. Подъехал к нашей скамейке, спрашивает у тренеров со смехом, что же ему делать. Вмешиваюсь в разговор, советую:
– Сходи в нашу раздевалку, может, он опять за тобой увяжется?..
Мы смеемся, обсуждаем проблемы сашиного опекуна, а игра тем временем продолжается. Хоккеисты Голландии владеют шайбой, но играют вчетвером – пятый хоккеист, персональный сторож Александра, стоит около борта: опекает Мальцева. Соперник, не зная языка, слушает наши разговоры, силится угадать, о чем речь… Кто-то из наших поощрительно хлопает его по плечу. Опекун Саши догадывается, что говорят о нем, и тоже улыбается. А шайбу тем временем в своей зоне перехватили наши хоккеисты, началась атака, несколько пасов, и вдруг Мальцев так стремительно рванулся вперед, что соперник, не ожидавший такой прыти, так и остался стоять на месте у нашего борта.
Мальцев забил гол, но тренер команды Голландии не корил незадачливого сторожа, а над слишком буквально истолкованным понятием «персональная опека» смеялись не только мы, но и наши соперники.
Леонид Трахтенберг, спортивный обозреватель газеты «Московский комсомолец»
Когда 14 января наша хоккейная сборная возвращалась из-за океана, а так случалось, я покупал по дороге в аэропорт гвоздики, чтобы подарить их в день рождения Валерию Харламову. Позади оставались тяжелые игры с канадцами, утомительный десятичасовой перелет, но Валерий не жаловался на усталость. На дне рождения, как, впрочем, и всегда, он был душой компании: поддерживал разговор, шутил, танцевал.
А танцевал он прекрасно… Валерий любил музыку и почти всегда привозил из поездок новые диски. Правда, коллекционировать их он не умел: если видел, что кому-то из гостей особенно понравилась какая-то мелодия, сразу же дарил пластинку. Делал это искренне, от души и отказаться было просто невозможно.
Анатолий Тарасов, заслуженный тренер СССР
В прощальном слове на траурном митинге перед тысячами людей, перед верными друзьями хоккея и Харламова, собравшимися на Новокунцевском кладбище, я говорил, что Валерий не знал своего величия. И вот теперь, близко знакомый с ним почти два десятилетия, я хочу рассказать о том, что Валерий был действительно великим хоккеистом, хочу убедить вас в том, что он не ведал истинных масштабов своего поразительного дарования, никак, никогда, ничем и ни перед кем не подчеркивал своей исключительности и вообще был редкостно чистым и честным, порядочным человеком…
…Харламов был просто-напросто создан для хоккея, весь, что называется, заряжен на эту мужественную, хитроумную, скоростную игру. Он сражался с чехословацкими, шведскими, американскими асами хоккея, со знаменитыми, крайне опасными и чрезвычайно умелыми канадскими профессионалами. И он блистал ярче всех в этом окружении звезд, был сильнейшим среди сильнейших, первым среди равных.
Когда он был приглашен на финал Кубка Стэнли в Канаду, переполненный до отказа огромный ледовый стадион приветствовал его стоя. Суперзвезду хоккея узнавали на улицах Монреаля и Праги, Стокгольма и Москвы. Да что там! Помню, как канадские хоккейные менеджеры довольно недвусмысленно заявляли и в частных беседах, и в интервью для печати, что мечтают заполучить Харламова. Назывались даже фантастические цифры его предполагаемых гонораров, превышавшие, для сравнения, годовое жалованье президента США, суммы, выплачивавшиеся самым знаменитым канадским «профи». Сведения такого рода, разумеется, доходили до Валерия, но он – и это показательно для его характера – никогда и словом не обмолвился, что знает об этих лестных предложениях, не бахвалился, как иные из его коллег, обласканные славой.
В чем же, собственно, состояло дарование Харламова, почему его считали сильнейшим форвардом этой самой популярной в мире игры? Он владел в необычайной степени тремя скоростями: взрывной быстротой передвижения и маневра на льду, молниеносной реакцией на малейшие изменения игровой ситуации и поведения партнеров и соперников, нестандартной быстротой технического мышления. Вот они три скорости Валерия Харламова. Эти три способности, в отдельности встречающиеся у многих, образовали в хоккейном творчестве Валерия удивительный сплав.