Диск качнуло волной. Он плавно накренился – и на расстоянии вытянутой руки от меня вынырнул из воды участник хоровода. Длинный, плавно изогнутый, похожий на слоновий бивень металлический стержень. Тонкое острие топорщилось венчиком коротких клинков.
Система была проще некуда. Скрытый под водой вращающийся бивень ударял приближающегося пловца… И отбрасывал, протаскивал к лезвиям на острие.
Я действовал интуитивно, не раздумывая. Выбросил вперед руку, мертвой хваткой вцепившись в бивень сразу за клинками. Меня дернуло, потащило по окружности диска. Нетрудно было сообразить, что за моей спиной полощутся в воде украшенные такими же стальными цветами бивни. Отцепиться значило умереть. Быстро перехватывая стержень руками, я пополз к диску. Ноги начало заносить на клинки – я поджал их. Работали только руки, уставшие от бешеной драки на японском острове, от рывков захваченной штормом шлюпки.
Стержень начинался с подводной части диска. Добравшись до него, я почти полностью погрузился в воду. Волны окатывали меня с головой, заставляя судорожно глотать воздух в редкие мгновения затишья. Ровная, скользкая поверхность диска казалась неприступной. Я попытался закинуть руку наверх, где угадывался узкий ободок, – и едва не сорвался. Господи, как можно на него забраться? Да и чем мне это поможет…
Накатила очередная волна. Меня потянуло вверх. Вверх… Я оттолкнулся от круглого основания бивня, подался вслед за волной. Второй попытки у меня не будет. Или – или…
…Узкое ребро диска больно врезалось в грудь. Я лежал на металлической, мокрой и холодной плите. Ноги болтались в воде, а вздрагивающие от напряжения ладони сжимали выступ на поверхности диска.
Или – или… Или! Я прополз к центру диска. Он оказался не таким уж и гладким – по поверхности были в беспорядке разбросаны полукруглые выступы и тонкие, двух-трехсантиметровой высоты прозрачные трубки. Голубые отсветы миража отражались в них круговоротом искр.
Диск раскачивало куда меньше шлюпки. Я даже смог выпрямиться, оказавшись на безопасном расстоянии от края. Мокрый, вздрагивающий от ледяных объятий ветра, я стоял посреди нереальной, сказочной красоты. Ну почему, почему самая подлая и жестокая ложь кажется нам такой красивой? Куда красивее, чем была бы правда…
Вместо прогнивших деревянных балок и перекрытий меня окружали светящиеся, переливчатые полотнища. Вместо затхлого трюмного воздуха – наполненный озоном и морской солью ветер. Каждое движение парусов, каждый поворот клипера рождали бирюзовые всполохи, каскады фиолетовых, синих, слепяще-белых искр.
Наверное, все дело в том, что каждая ложь – это чья-то мечта. Настоящая ложь просто обязана быть красивой, тогда в нее обязательно поверят. Лишь правда способна позволить себе роскошь уродства.
– Димка! Дима!
Голоса едва пробились сквозь шум волн и ветра. Я почти забыл о «Дерзком», пораженный изнанкой клипера и едва не изрезанный диском. А шлюпка уже приближалась к «борту» корабля. Тимур с Ингой были на корме, у руля. Том у мачты – они подняли парус.
С внезапной ясностью я понял, что сейчас произойдет. Нос шлюпки коснется голографического фантома – и войдет в него. Мгновение, и шлюпка с ничего не подозревающим экипажем окажется «внутри» клипера. Несколько мгновений испуга и восторга, несколько мгновений феерической иллюминации. Сказочная красота морока не отпустит просто так… А потом плывущая сквозь голубой туман шлюпка окажется на пути диска.
…Стальные бивни-тараны разнесут тонкие доски, как бумагу. Вращающаяся фреза – вот что такое этот диск. Ребята или утонут, унесенные водой… или разделят судьбу шлюпки. Чудом вскарабкавшиеся на диск тоже обречены. Клипер Безумного Капитана никогда не пристанет к берегу.
Кричать? Прыгать в воду и плыть к шлюпке? Я беспомощно оглянулся. Тараны, стальные тараны со всех сторон диска. Сверху их было отлично видно. Восемь или десять металлических бивней по окружности. И на одном из них, раскачиваемые набегающей волной, полусгнившие деревянные обломки. Короткие бревна, связанные ржаво-черным, высовывающимся в воздух тросиком. И доски настила, пробитые острием тарана.
Остатки плота. Мы не первые твои жертвы, Безумный Капитан…
…Шлюпка коснулась лазоревой пленки. По поверхности клипера побежали темные концентрические круги. Словно по луже, в которую бросили камень.
Сквозь мокрые джинсы ноги обожгла холодная тяжесть меча. Еще никогда я не начинал ненавидеть так сильно и слепо, что меч становился металлическим сам по себе. Еще никогда, ни на Земле, ни на Островах, меня не захлестывало такой волной омерзения и ярости. Беспомощной ярости обманутого и униженного мальчишки. Правда, у мальчишки есть меч…
Я поднял клинок. Он выглядел как-то странно – блестящий как зеркало, светящийся чистым синим светом. Отраженным… или своим?
Вы научили меня одному, Острова. Ненавидеть. Ненавидеть и убивать. Я даже люблю, ненавидя. Что ж, получайте!
Пригнувшись – ноги автоматически реагировали на колебания диска, – я размахнулся, занося меч за спину. И ударил по мокрой стальной плите под ногами.
Распахнув два веера оранжево-желтых искр, издав тонкий визг разрезаемого металла, клинок вспорол обшивку диска.
– Дима!
Светящаяся пленочка призрачного клипера колебалась и меняла окраску, как мыльный пузырь, на который сильно подули. Колебалась и сжималась, стягиваясь к диску, словно проткнутая резиновая игрушка. Но шлюпка уже была в десятке метров по курсу, как нарочно подставляя таранам борт.
– Не нравится? – глядя на ровную черную прорезь, прошептал я. – Не ожидал?
Еще удар – крест-накрест. Треугольная металлическая пластина неожиданно легко загнулась вверх. Из-под нее вываливалась, вспухала светящаяся бело-розовая масса. Что-то зашипело, по кашеобразной поверхности набухли и лопнули просочившиеся газовые пузыри.
Но шлюпка уже наплывала на стальную гребенку таранов…
– Берегись!
Ребята кричали все вместе, словно я был страшно далеко и мог их не услышать. Я поднял голову, выдирая меч из мерцающей липкой каши. Клинок засветился ярче, обугливая белорозовую слизь.
Из воды, синхронно и быстро, поднимались изогнутые бивни. Клинки на их концах тихо выли, пропеллерами разрезая воздух. На основании одного тарана грязно-белой гирляндой висели человеческие кости.
Я не испугался – на это не было времени. Удар меча срезал основания двух бивней. Подломившиеся колонны упали к моим ногам, вращающиеся лезвия вонзились в пенящуюся в проломе массу. Диск мелко завибрировал.
В один прыжок оказавшись на краю диска, я замер. Шлюпка скользила совсем рядом.
– Давай-давай! – Том протянул мне руку. Через мгновение я стоял на палубе «Дерзкого». А над диском паучьими лапами опустились уцелевшие бивни.
– Ловко ты… – Тимур, отклонившийся к другому борту, чтобы уравновесить мой прыжок, медленно передвинулся к мачте. Он был непривычно вялым, а смуглое лицо посерело.
– Плохо? – одними губами спросил я.
Тимур кивнул. Я с ужасом увидел, что лицо у него начинает синеть… Впрочем, и у Инги с Томом тоже. Опустив глаза, я увидел, как окрасилась лазурью палуба. Засветился голубым воздух…
Сквозь нас прошла волна яркого синего света. Дохнуло теплом. На какую-то секунду мы снова увидели клипер Безумного Капитана – маленькую, метровую, модель, игрушечный кораблик, висящий над залитой кроваво-снежной пеной поверхностью диска. Потом исчез и он. Остался лишь светящийся розовым сугроб, из которого нелепо торчали металлические клыки.
– Мы решили, что ты поднырнул под корабль, – тихо сказала Инга. Я подумал, что ей, наверное, хочется сказать что-то еще, но она промолчала. Зато закричал Тимур:
– Смотрите!
Вокруг нас загорелось море. Поверхность воды подернулась бледно-голубыми язычками пламени, похожими на огонь горящего спирта. Клочья пены, слетающие с гребней волн, превратились в стремительно тающие облачка искр. Стало светло, как днем.
– Чудеса продолжаются, – очень спокойно произнесла Инга. – Корабль превратился в ржавую кастрюлю, а шторм…
А шторм просто кончился. Угасло сине-голубое свечение, померкли, опали волны. Шлюпка плыла в прежней темноте, но чудовищные, сравнимые лишь с цунами волны исчезли. Море слегка волновалось, дул порывистый мокрый ветер. Если закрыть глаза, то перемена и не ощущалась.
Ложь. Все – ложь. Я опустил руку за борт, в холодную бурлящую воду. Нельзя поверить в красивую сказку, пока не расскажут страшную. Трудно не засомневаться в клипере Безумного Капитана, если он поплывет по ласковому, освещенному солнцем морю.
Ложь…
– Поднимай парус, Том, – пробираясь к рулю, сказал я. – Мы вот-вот окажемся у нашего острова. Надеюсь, при таком ветерке ты можешь управлять и корытом с парусом.
Стальной клинок ледяной коркой примерз к бедру.
5. Переворот
Стальной клинок ледяной коркой примерз к бедру.
5. Переворот
Небо не стало светлее, когда наступило утро. Но что-то – неуловимое, непонятное – подсказывало: ночь кончается. Может быть, нам просто перестало хотеться спать. Мы вплывали в рассвет.
«Дерзкий» прошел у берегов двух или трех островов, пока мы не узнали знакомых очертаний замка на Двадцать четвертом острове. Положив руль круто к ветру, я повел шлюпку под одним из мостов. Темнота впереди начала сгущаться. На фоне далеких зарниц проступила угловатая тень. Замок.
Я почувствовал, как наползает на меня противная, обидная слабость. Не могло, не должно было появиться это подлое чувство возвращения домой! Замок Алого Щита мне вовсе не дом, а тюрьма…
Шлюпка вылетела на пологий песчаный берег с полного ходу – мы не рассчитали расстояния. Меня кинуло на искореженные остатки каюты, Том с Ингой успели зацепиться за мачту, ну а Тимура выбросило прямо на берег. Едва поднявшись, я перевалился через борт и побрел к острову. В обычной обстановке за Тимура волноваться не стоило, но сейчас, когда он был ранен…
Когда я вышел на берег, Тимур уже стоял, выдернув меч из ножен. Я осторожно взял его за плечо.
– Тим, все нормально. Это же наш остров.
Тимур кивнул, неохотно опуская меч. Но глаза его по-прежнему напряженно всматривались в темноту. Рядом суетились Том и Инга, стараясь вытащить шлюпку подальше на берег. Но я даже не попытался им помочь. Я смотрел на Тимура. Я слушал его слабый шепот.
– Дим, ты не думай, я не тронулся, раз по своему острову с мечом хожу. Просто для меня Конфедерация – единственный шанс…
Переливались на горизонте узкие полотнища зарниц, бледными фосфоресцирующими тенями громоздились в небе облака. Тимур продолжал вполголоса:
– Наш остров для меня не первый, понимаешь? Даже если он победит по всем правилам Игры, мне это ничего не даст. А попал я когда-то на остров Тысячи Камней, тот, где нас чуть не убили. И жил там полгода, учился… Потом ушел искать своих ребят, из Союза. Ночью, когда мосты разведены, перебирался с острова на остров… Только Крис знает, откуда я на нашем острове взялся. Но Крис промолчит. И ты молчи, слышишь?
– Зачем тогда рассказываешь? – вполголоса спросил я.
– Чтобы ты понял. Я за Конфедерацию буду драться до конца, у меня иного пути нет. А значит, мне придется быть осторожнее всех…
Я кивнул, хоть он и не мог увидеть моего жеста. Сзади подошла Инга. Том возился у шлюпки – искал какую-то сумку с вещами, пытался растащить доски каюты. Зря, наверное. Все смыло штормом.
Мы пристали к берегу недалеко от замка, но добирались к нему неожиданно долго. Пусть шторм был иллюзорным, но дождь-то прошел по-настоящему. Ноги вязли в холодном мокром песке, и несколько раз нам приходилось обходить низинки, превратившиеся в топкие болота. Мы были вымотаны до предела, и я уже несколько раз пожалел, что не предложил дождаться утра у шлюпки. Но рано или поздно кончается любая дорога.
Мы подошли к крепостной стене. Розовый камень поблек от дождя, вобрал в себя ускользающую ночную темноту и казался тускло-серым. Ворота были открыты.
– Совсем обнаглели, – неодобрительно произнес Тимур. – Может, устроим переполох?
Никто не отозвался. Да, впрочем, и самому Тимуру наверняка хотелось не шумных сцен, а уютной постели в одной из комнат замка. Не обязательно даже в своей, вполне годилась та, которая окажется ближе всего.
Полуоткрытыми оказались и двери самого замка. Более того, в узкую щель пробивался дрожащий желтоватый свет. Мы, не сговариваясь, остановились. Инга хотела, кажется, что-то сказать, но промолчала, прежде чем я успел ее об этом попросить.
– Дима, – вполголоса произнес Тимур. – Ты?
Я кивнул. Взглянул на меч, втайне надеясь, что клинок снова начнет светиться. Увы, это зависело не от оружия, а от меня самого. Во мне же не было ни злости, ни страха, ни подозрительности. Одна усталость, тяжелая, как свинец…
Стараясь ступать бесшумно, я подошел к двери. Посмотрел в щель между створками.
Прямо в коридоре, перед узкой дверкой, ведущей в подвал, горел костер. Двое мальчишек, прислонившись спинами, сидели рядом. Я узнал знакомые лица, и что-то вроде легкой досады мелькнуло в душе. То ли на перестраховщика Тимура, то ли на самого себя, начавшего пугаться каждой тени.
Толкнув дверь, я вошел. Ребята вскочили – так резко, что один угодил ногой в костер и тоненько ойкнул. Это был Игорек.
Второй мальчишка медленно вынимал меч. Полоска света, отразившись от лезвия, скользнула по резким скулам, твердо сжатым губам, засохшей царапине на лбу. Когда мы уплывали, у Ахмета, командира Двадцать четвертого острова, такого украшения еще не было.
– Привет, – глядя на Малька, сказал я. – Что, тебя уже отпустили? Перевоспитался?
Малёк жалко улыбнулся. Я повернулся к Ахмету:
– Как дела-то? Все в порядке? А что ты у нас дежуришь, ты же гость. Крис на вашем острове?
Ахмет застыл, теребя пальцами рукоятку меча. Малёк отвернулся, заложил руки за спину, даже не пытаясь достать оружие.
– Как мы устали, Ахмет… Сейчас доползем до постелей, а все рассказы завтра… – Сонно улыбаясь, я подходил к ним. Когда до Ахмета оставалось два-три шага, я выхватил меч и перепрыгнул через костер. Мы с ним оказались лицом к лицу.
– Брось меч, – прижав острие клинка к его горлу, сказал я. – Разожми пальцы и бросай.
Краем глаза я следил за Игорьком. Тот задумчиво смотрел на нас. Потом отошел к стене и сел на пол.
– Считаю до трех, – без всякой угрозы, искренне надеясь на то, что он бросит, попросил я. – Раз, два…
Ахмет откинул голову, отстраняясь от лезвия, и резким ударом отбил мой меч. Что-то прошептал и пошел на меня, сжимая меч обеими руками перед собой. С такой тактикой боя я еще не встречался… Подняв клинок над головой, я ждал его приближения. В этой стойке все решает один удар.
У дверей тихо щелкнула распрямившаяся пружина. Ахмет издал непонятный звук, напоминающий сдавленный кашель, выпустил меч, схватился за горло. Его тонкие пальцы пробежали по шее, ощупывая короткий хвостик арбалетной стрелы. Со спокойным, задумчивым лицом он опустился на пол – как-то очень неспешно и плавно.
В дверном проеме с разряженным арбалетом в руках стоял Том. Наверное, он предпочел стрелу пистолету как более тихое оружие.
– Где ребята? – все еще глядя на Ахмета, но обращаясь к Мальку, спросил я. – Где?
– В подвале, – вяло ответил Игорек. – Не бойся, они сами забаррикадировались.
Только сейчас я заметил, что дверь, ведущая в подвал, подперта двумя короткими толстыми обрубками бревен.
– А сколько в замке… этих? – неопределенно спросил я.
– Двое с Двадцать четвертого, трое с тридцатки. Там, наверху.
Вошел Тимур. Увидев Малька, тихо выругался.
– Вот черт… Ты опять?
– Что опять?
– Хозяев себе нашел опять!
Тимур попытался выкрикнуть эти слова, но голос остался тихим. Если сейчас завяжется новая драка, пользы от Тимура будет немного…
– Том, доставай пистолет, – коротко бросил я австралийцу, не особо заботясь, поймет ли он меня. Том понял, вытянул откуда-то из-за пояса оружие. Игорек, встрепенувшийся при слове «пистолет», подался вперед. Глаза у него загорелись:
– Ух ты… Дай посмотреть!
Мы с Тимуром переглянулись. Лицо Тимура жалобно искривилось.
– Пацан… Тебе все игрушки, да?
Игорек, похоже, так и не понял, что стрелять могли и в него. А может, он по-прежнему считал себя бойцом Тридцать шестого острова?
– Как ты с ними оказался? – спросил я.
Малёк пожал плечами.
– Наши в подвале спрятались, а Ахмет со своими замок занял. Нашли меня… Спросили, почему сижу под замком. Крис им, наверное, ничего не говорил. Я наврал чего-то, они пошептались и предложили к ним перейти. Ну и…
– Ясно. – Тимур кивнул. – Сделай так Толька или Меломан, я бы их похвалил. Но ты же мог в одиночку всех перебить! Заколоть Ахмета, выпустить наших!
Игорек покачал головой. И улыбнулся – как-то очень радостно и беспечно.
– Не мог. Я разучился драться.
…Если Игорек не врал, это случилось на второй или третий день после того, как он был разоблачен и заперт. Проснувшись утром, он ощутил странную пустоту и щемящее чувство потери. Словно забыл что-то очень важное. Но причину понял, лишь снова взяв в руки меч и сделав два-три выпада. Игорек помнил движения и приемы, но исчезла та неуловимая легкость и быстрота, которые делали его одним из лучших бойцов острова. Пришельцы умели не только дарить, но и забирать свои дары обратно.
Малёк рассказывал нам все это, пока мы разбирали бревна, подпирающие дверь подвала снаружи, и стучали в нее, подзывая ребят. Наконец послышался приглушенный голос Криса.
– Что вам нужно?
– Открывай, это мы, – просто сказал Тимур.
С минуту слышался шум растаскиваемой баррикады. Затем дверь открылась, и показалось настороженное лицо нашего командира. Крис щурился – для него был ярким даже свет догорающего факела. Мгновение он смотрел на нас, не выпуская из рук меча. Потом молча обнял обоих сразу. Тимур тихо зашипел – он оказался притиснутым ко мне раненой рукой.