– Прибавьте сюда двух энергичных юристов, – сказала Джинни. – Особенно Алекс, которая изо всех сил старалась, чтобы справедливость восторжествовала и не пострадал невиновный. Она не могла забыть фотографии вскрытия трупа Спиновой.
– А теперь Мустаффа мертв и документ пропал, – продолжал Пол. – И одному Богу известно, где скрывается Рашид, если, конечно, это его настоящее имя. А мы с вами оба уже знаем, что оно наверняка фальшивое… Про него можно сказать все, что угодно, но только не то, что он глуп.
– Терпеть не могу, когда меня вот так используют! – заявила Коркоран.
– Думаете, мне это нравится? Мой долг заключался в том, чтобы всеми возможными способами защищать Мустаффу. Но поддержка лжесвидетельства не входит в мои обязанности.
– Итак, что будем делать? – спросила Джинни.
– Понятия не имею, – развел руками Мадриани. – Мы могли бы поговорить с судьей, который вел процесс, и с прокурором, объяснить им, что произошло. Но пользы от этого будет немного. Даже если б Мустаффа был жив, суд не смог бы до него добраться. Дело и без того страшно запутано, а теперь еще осложняется тем, что он мертв.
– Рашид является соучастником, – напомнила ему Джинни. – Его можно призвать к ответу.
– Попробуйте его найти! – фыркнул Пол. – Он занят тем, что распродает свою добычу. Не забыли про маленькие золотые статуэтки?
– Да, я про них слышала, – проговорила Джинни. Она задумалась на мгновение, а потом ее глаза вдруг хитро заблестели. – Вот он!
– Кто? – не понял ее собеседник.
– Ответ.
– На что?
– Оскорбленная женщина! Алекс непременно захочет в этом поучаствовать. Может быть, теперь прокурор округа к ней прислушается?
Через восемь дней блестящий «Гольфстрим G 650» вырулил на взлетно-посадочную полосу тщательно охраняемого аэропорта, расположенного неподалеку от Пхеньяна, столицы Северной Кореи. Он остановился перед большим ангаром, и к его двери тут же подкатил трап. Дверь распахнулась, и на платформу шагнул мужчина, державший по мышкой маленькую деревянную шкатулку.
Человек, который называл себя Самир Рашид, посмотрел на группу официальных лиц, дожидавшихся его у основания лестницы. За ними стояли сверкающие черные лимузины и машины службы безопасности, чтобы сопроводить его в правительственное здание, Народный дворец учебы.
Рашид быстро спустился по лестнице и, ступив на площадку, протянул правую руку, чтобы поприветствовать генерала, стоявшего первым в строю. Но, прежде чем тот ответил на рукопожатие, перед ним вырос охранник и быстро защелкнул на его правом запястье холодный металлический наручник. Другой охранник забрал у него деревянную шкатулку и надел наручник на его вторую руку.
– Что происходит? Что вы делаете?! – охнул Самир.
– Молчи, – сказал генерал. – Пойдешь со мной. Это статуэтка? – Он показал на шкатулку.
– Да, и вождь будет очень вами недоволен из-за того, как вы со мной обращаетесь. Это возмутительно! – вспыхнул арестованный. – Я заключил договор с его отцом, и ваш замечательный вождь его одобрил. Уверяю вас, вы будете очень огорчены, когда я расскажу ему о вашем поведении!
– Да, – сказал генерал. – Возможно, вы сможете объяснить ему, что это значит.
Один из подчиненных, стоявших с ним рядом, протянул ему что-то, и человек, называвший себя Рашидом, увидел газету. Точнее, две газеты – «Нью-Йорк таймс» и «Лос-Анджелес таймс», вышедшие накануне. В глаза ему сразу бросился заголовок нью-йоркского издания:
Дерзкое ограбление музея в Каире Попытка продать фальшивую статуэтку Тутанхамона
А «Лос-Анджелес таймс» добавляла:
Прокурор раскрывает детально разработанный обман в деле об убийстве Спиновы Соучастник скрылся
Глаза Рашида метались по строчкам – он пытался осознать значение того, что было написано в газетах. В крови у него начал бушевать адреналин, когда он представил, что его ждет, выхватывая отдельные слова на страницах – «золотая статуэтка, отделенная от основания», «диктатор из Северной Кореи», «доверчивые покупатели», «обман», «убийство»… Впрочем, последнее слово казалось самой меньшей из проблем Рашида. В этот момент он понял, что никогда не покинет Северную Корею.
Правильно говорят: справедливость – забавная штука, и у нее много ипостасей.
ДЖЕФФРИ ДИВЕР против ДЖОНА СЭНДФОРДА
Трудности, которые должны были возникнуть при объединении в одной истории Линкольна Райма и Лукаса Дэвенпорта, поначалу казались непреодолимыми. Райм, герой серии Джеффри Дивера, которая началась с «Власти страха» (1998), страдает от паралича всех конечностей и вынужден оставаться у себя дома в Нью-Йорке. А детектив Дэвенпорт, звезда основной серии Джона Сэндфорда, живет в Миннесоте и работает в полиции.
Как они вообще могли встретиться?
К счастью, жесткий характер Дэвенпорта, полицейского, который не склонен брать пленных, прежде уже приводил его в Нью-Йорк. В «Безмолвном убийце» (1993) детектив нью-йоркской полиции Лили Ротенберг обратилась к нему за помощью в поимке безумного убийцы доктора Майкла Беккера, рыскавшего по улицам Манхэттена. А у Райма есть партнерша, детектив Амелия Сакс, так что Джефф и Джон решили, что будет вполне естественно объединить силы, чтобы расследовать дело скульптора-убийцы, для которого искусство и смерть стали неразделимы и связаны непостижимым и жутким образом.
Совместная работа этой четверки стала особенно гармоничной из-за того, что Лукас Дэвенпорт и Лили Ротенберг – настоящие мастера в том, что касается создания психологического профиля убийцы, а Линкольн Райм и Амелия Сакс сильны в судебной науке. Все вместе они решили взяться за расследование преступления, совершенного в Нижнем Манхэттене, чтобы выяснить, кто и почему совершил убийства на модной выставке.
Процесс написания истории получился совершенно безболезненным. Джон и Джефф обладают огромным опытом в подобного рода вещах. Они вместе придумали сюжет, включающий в себя восемь сцен, и разделили их между собой. Джефф занимался местом преступления и исследованиями криминалистов, Джон – работой под прикрытием и на улицах города. Вместо того чтобы действовать последовательно – писать один эпизод за другим, так, чтобы каждый из соавторов, закончив свой отрывок, отсылал его партнеру, – они писали одновременно. А когда все было готово, каждый отредактировал рукопись, после чего они объединили правки – и всё.
Это жуткая история, полная фирменных откровений авторов и неожиданных поворотов. Вы подумаете дважды, прежде чем решитесь посетить картинную галерею, о которой пойдет речь.
И да поможет вам Бог, если вы когда-нибудь разговоритесь с незнакомцем в баре!
Поэт-убийца
Вечер выдался жарким и душным. Запахи середины лета на Сентрал-Парк-Уэст – растаявшей жвачки, сырных крендельков и гнилых бананов – проникли на заднее сиденье такси, когда оно свернуло с 57-й улицы и направилось на север.
За рулем сидел шофер, назвавшийся пакистанцем из Карачи, – сухощавый спокойный мужчина, от которого слегка пахло тмином и одеколоном «Драккар нуар». Он слушал что-то вроде пакистанского джаза или афганского рэпа, а может, и нечто еще более экзотическое. Пара на заднем сиденье не смогла бы уловить разницу, даже если бы таковая и существовала. Когда мужчина спросил, насколько велик Карачи, водитель ответил:
– Больше Нью-Йорка без пригородов, но меньше большого Нью-Йорка.
– Неужели? – с сомнением сказала женщина.
Пакистанец уловил в ее голосе скепсис.
– Я смотрел в Википедии, там так написано, – заявил он уверенно.
Мужчина, сидевший позади него, приехал из Миннесоты и не знал местных правил – либо был богат, поскольку дал водителю слишком большие чаевые. Вместе с женщиной он вышел из машины.
– Я бы не отказался от гамбургера, – сказал этот человек, когда такси уехало. – С кетчупом и картошкой фри.
– Ты просто не хочешь встречаться с Раймом, – ответила его спутница. – Он действует тебе на нервы.
Лукас Дэвенпорт посмотрел на особняк Линкольна Райма, большое викторианское здание с окнами, выходившими на парк, и слабым старомодным фонарем над входом.
– С этим я уже смирился. Во время первого визита мне было трудно на него смотреть. И он злился. Я почувствовал его отношение, и мне стало не по себе.
– Однако на Амелию ты смотрел и не испытывал никаких проблем, – заметила Лили Ротенберг.
– Веди себя прилично, – проворчал Лукас, когда они подходили к ступенькам, ведущим к входной двери. – Я женатый человек. И у меня отличный брак.
– Что не мешает тебе следить за рынком, – заметила Лили.
– Не думаю, что она на рынке, – отозвался Дэвенпорт и сделал круговое движение пальцем. – Я хотел сказать, могут ли они…
– Не думаю, что она на рынке, – отозвался Дэвенпорт и сделал круговое движение пальцем. – Я хотел сказать, могут ли они…
– Не знаю, – ответила Ротенберг. – Почему бы тебе не спросить об этом? Просто дождись, когда я куда-нибудь выйду.
– Может быть, и нет, – сказал Лукас. – Я сумел это преодолеть, но с трудом. К тому же его нельзя назвать образцом учтивости.
– Кое-кто мог бы сказать то же самое про тебя, – заметила его собеседница.
– Да? Не припомню, чтобы кто-нибудь говорил мне что-то подобное на заднем сиденье моего «Порше»!
Лили рассмеялась и слегка порозовела. Еще до того, как они оба заключили браки, у них был роман. Более того, он имел весьма бурное развитие в «Порше-911» – подвиг, который многие сочли бы невозможным, в особенности для людей с их размерами.
– Много лет назад, когда мы были молоды, – сказала женщина, поднимаясь по ступенькам особняка Линкольна. – Тогда я была стройной, как фея.
Дэвенпорт был высоким мужчиной с широкими плечами, ястребиным носом и голубыми глазами. Его черные волосы тронула на висках седина, а лоб и щеку пересекал тонкий шрам, оставшийся после несчастного случая на рыбалке. Еще один шрам, на шее, не имел никакого отношения к прогулкам на свежем воздухе, хотя его Лукас тоже получил под открытым небом – когда молодая девушка выстрелила в него в упор из старого пистолета калибра.22 и он едва не умер.
Лили, крупная темноволосая женщина, часто сидела на диете, что не мешало ей пробовать самые разные блюда. Она никогда не становилась толстой, но и сделать свою фигуру идеально стройной ей не удавалось. Феей Ротенберг не была даже в ранней молодости. Она имела чин капитана нью-йоркской полиции, но на самом деле занимала более солидное положение: влияние Лили распространялось на верхнюю часть департамента, и она нередко принимала участие в событиях, остававшихся тайной для средств массовой информации. Кто-то однажды назвал ее Щелкунчиком, которого приглашают, когда попадается особенно прочный орех.
Как сейчас. Она вызвала Лукаса в качестве консультанта из Бюро криминальных расследований Миннесоты, потому что не знала, кому может доверять в собственном департаменте. Возможно, в городе действовал серийный убийца, который был полицейским, – или, того хуже, целая группа полицейских-убийц. Если так, речь шла не об обычных патрульных, а о серьезных парнях, детективах из отдела по борьбе с наркотиками, которым надоело вести безнадежную и бессмысленную войну.
Все четыре жертвы были женщинами, все они нелегально прибыли в США из Мексики, всех пытали, и все имели отношение к торговле наркотиками, хотя две из них – только косвенное. И все же, если они имели дело с картелями и если шла война за территорию, их могли убить просто для того, чтобы предупредить другую сторону. Ну а пытки для картелей – дело обычное. Так другие люди играют в карты.
С другой стороны, женщин могли пытать не в качестве наказания или предупреждения, а чтобы добыть информацию. Кто-то, как опасался комиссар, решил начать действовать, чтобы решить проблему наркотиков самым кардинальным способом. Тел становилось все больше, и поэтому он решил призвать на помощь Щелкунчика-Лили, а та обратилась к Лукасу. Дуэт начал с беседы с боссами знаменитого Четвертого отдела по борьбе с наркотиками. Поговаривали, что его слава была дурной. Трое полицейских – двое мужчин и женщина – совершили огромное количество успешных арестов, применяя самые разные способы борьбы, в том числе и не всегда законные. В последнее время они вели агентурную работу в тех районах, где убили женщин.
Лили нажала кнопку звонка.
Амелия Сакс подошла к двери со стеблем сельдерея в зубах и впустила их в дом. Она была высокой, стройной женщиной с рыжими волосами – бывшая модель, что не могло не произвести впечатления на Лукаса. С учетом всех факторов их отношения были довольно напряженными – впрочем, возможно, это имело отношение к исходному отношению Лукаса к Линкольну Райму и его болезни.
Линкольн сидел в инвалидном кресле «Сторм-эрроу» и смотрел на высококачественный монитор. Не глядя на гостей, он сказал:
– У вас нет никаких зацепок.
– Не совсем так, – сказал Лукас. – Все трое были одеты небрежно.
Райм повернул голову и прищурился:
– А почему это важно?
Его гость пожал плечами.
– Всякий, кто одевается небрежно, вызывает подозрения, по моим представлениям, – заявил он.
Сам Дэвенпорт был в летнем синем костюме из тонкой шерсти от «Ральф Лорен», белой рубашке с галстуком от «Эрме» приглушенных тонов и элегантных туфлях, сделанных в Лондоне на заказ.
Амелия презрительно фыркнула, и Лукас улыбнулся, а точнее, оскалился.
– Спокойно, – сказала Лили и повернулась к Линкольну. – В целом вы правы. У нас ничего нет на Четвертый отдел. Они не уходили от ответов и твердят, что ничего не знают. Перед ними трудная головоломка – и при чем здесь мы?
– Они вели себя неестественно? – уточнил Райм.
– Трудно сказать, – ответил Дэвенпорт. – Большинство детективов – хорошие лжецы. Но если бы кто-то приставил к моей голове пистолет, я бы сказал, что они говорили правду. Они не понимали, что мы от них хотели.
– М-м-м, мне нравится такая постановка вопроса, – сказала Сакс.
– Что нравится? – спросил Лукас. – То, что они не лгали?
– Нет. Идея приставить пистолет к вашей голове.
Ротенберг закатила глаза:
– Амелия!
– Я пошутила, – улыбнулась та. – Лили, вы же знаете, я люблю Лукаса как брата.
– Надеюсь, так будет и дальше, – проворчал Линкольн. – Так или иначе… пока вы разгуливали по городу, мы здесь значительно продвинулись вперед. Я еще раз изучил фотографии, сделанные во время вскрытия, и наткнулся на ряд аномалий. Естественно, все тела найдены обнаженными, поэтому грязь и песок пристали к коже жертв вместе с бетонной пылью. Но после того как я более внимательно изучил снимки, мне удалось заметить, что какие-то частицы на телах отражают больше света, чем песчинки, частицы почвы или бетона. Все фотографии сделаны с использованием мощных вспышек. Полагаю, во время вскрытия на это не обратили внимания. Я отправил Амелию проверить мою версию.
– И я обнаружила, что в кожу всех четырех жертв проникли крошечные частицы металла, которые блестели, что и позволило Линкольну заметить их на фотографиях, – сказала его помощница. – Их было не слишком много, но они имелись на каждом теле. Я их извлекла…
– И принесла сюда, – продолжил Райм. – Оказалось, что они одинакового размера, меньше среднего коричневого муравья. Мы поместили их в спектрометр тлеющего разряда, газовый хроматограф и растровый электронный микроскоп. Это приборы для определения состава жидкости, газа или твердых…
– Мне известно, что это такое, я же полицейский, а не трахнутый идиот! – нетерпеливо проворчал Лукас.
Хозяин дома никак не отреагировал на его слова и стал рассказывать дальше, словно его не прерывали:
– …и обнаружили, что это частицы бронзы.
– Бронза, – сказала Лили. – Это хорошо, не так ли? Нам нужна мастерская, которая занимается обработкой бронзы.
– Да, в некотором смысле хорошо, – подтвердила Амелия. – На самом деле бронзу применяют только в специфических областях – для производства колоколов, цимбал, некоторых корабельных винтов, олимпийских медалей… А кроме того, сейчас бронзовые опилки заменяют стальные при работе с деревом. Также их используют для герметизации дверей.
– Да, да, да! – нетерпеливо перебил ее Линкольн. – Но найденные частицы не являются бронзовыми опилками: они круглые, и у них нет плоских граней, что характерно для опилок, и так далее. Не похожи они и на стружку, которая остается при производстве винтов и цимбал, поскольку все частицы почти одинакового размера.
– Возможно, это отходы, которые остаются при работе скульптора? – спросил Дэвенпорт.
На мгновение Райм смутился, но почти сразу снова обрел уверенность:
– Я пришел к выводу, что одинаковый размер и форма должны быть результатом какой-то ручной работы. Ну а самый распространенный пример связан с обработкой скульпторами литья.
– Мне это стало очевидно, как только речь зашла о бронзе, – повернулся Лукас к Лили.
– Безусловно, – согласился с ним Линкольн.
– Значит, нужно искать литейный цех, – сказала Ротенберг.
– Совсем не обязательно, – возразил Линкольн. – Есть еще один аспект, о котором стоит сказать. Бронзовых частиц совсем немного. Из чего я делаю вывод, что убийства совершены не на территории литейного цеха, где бронзы было бы намного больше. Хотя женщин убили где-то поблизости от такого цеха – в противном случае мы бы просто не заметили эти частицы.
– Значит, следует искать студию скульптора? Или даже квартиру? – задумалась Лили.
– Нет, только не квартиру. Мне представляется, что нам требуется нечто вроде чердака с бетонным полом. У всех четырех жертв на коже обнаружена бетонная пыль, и при этом две из них лежали на асфальтобетоне. И это должно быть пустующее здание. Вероятно, заброшенный склад.