– А как насчет версии о ее парне?
– Мы ею занимаемся.
И вот теперь Донтелл спросил Патрика:
– Ты ведь не веришь, что дело в ее папаше?
Кензи пожал плечами:
– Отцы-бродяги избегают своих детей, а не похищают их – во всяком случае, такие, как Лонни, который слишком долго не появлялся в семье. Ну а что касается теории с парнем, то девочка была знакома с ним всего три дня, они ни разу не ходили в кафе и не встречались с ее друзьями.
– Я могу сказать одно, – заметил Хоуи. – Чиффон – славная девочка, в отличие от свистушек из многоквартирных домов, которые постоянно болтаются на улице и говорят всякие глупости. Она была тихой, но… разумной, понимаешь?
Патрик сделал глоток пива.
– Нет. Расскажи.
– Ну, когда ты поступаешь на такую работу, как у меня, сначала нужно пройти испытательный срок – девяносто дней, в течение которых тебя могут выгнать в любой момент. После этого ты начинаешь работать на город, и нужно сильно нагадить, стать настоящим бен Ладеном, чтобы город от тебя избавился. Несколько недель назад мои девяносто дней прошли, и Чиффон не просто меня поздравила. Она угостила меня кексом.
– Серьезно? – Патрик улыбнулся.
– Конечно, она купила его в магазине, но все равно, – сказал Донтелл. – Это было приятно.
– Согласен, – кивнул его собеседник.
– Через двенадцать лет ты по своему ребенку поймешь, что в таком возрасте дети не думают о других. Все дело в том, что происходит здесь, – он постучал себя по голове, – и здесь, – он указал на свой пах.
С минуту они пили молча.
– А больше ты ничего не помнишь о том дне? Все шло как обычно? – поинтересовался Кензи.
Хоуи покачал головой.
– Это был такой же день, как любой другой. Я сказал: «До встречи завтра, Чиффон», она ответила: «До завтра, Донтелл». И ушла.
Патрик поблагодарил его и заплатил за выпивку. Собирая сдачу со стойки, он вдруг уточнил:
– Так у тебя был испытательный срок?
Шофер кивнул.
– Да, обычное дело.
– Нет, это я знаю, но почему ты начал работать в середине учебного года? Сейчас май. Значит, ты поступил на работу в феврале?
Его приятель кивнул еще раз:
– Да, в конце января.
– А что ты делал до этого?
– Водил туристический автобус. Ездил отсюда во Флориду, в Монреаль или в Портленд – и все зависело от времени года. Меня убивали эти бесконечные часы за рулем. Дерьмо, меня убивала дорога! Ну и как только здесь открылась вакансия, я сразу ухватился за эту возможность.
– А почему она открылась?
– Пейсли сел за руль после выпивки, и его поймала полиция.
– Пейсли?
– Парень, которого я заменил. Другие водители говорили, что он настоящий подонок. В автобусе сорок ребятишек, а у него глаза остекленели. Даже союз не стал его защищать. Он съехал на обочину, представляешь? – Донтелл рассмеялся, словно не верил, что такое бывает. – Едва не перевернул автобус. Вышел, чтобы помочиться. Была половина шестого утра. Он вернулся и попытался выбраться обратно, и тут уж автобус перевернулся. А это подсудное дело. Без шансов.
– Пейсли, – повторил Патрик.
– Да, Эдвард Пейсли, – подтвердил Хоуи, – как галстук «пейсли».
Пейсли жил на Уаймен-стрит в одном из серых домов с потускневшей белой отделкой и старым креслом на крыльце. Босх проехал мимо, сделал круг, вернулся и припарковался в половине квартала от дома. Затем он поправил зеркало заднего вида, чтобы видеть входную дверь и крыльцо. Гарри любил вести слежку в одиночку. Если человек предполагает, что за ним могут наблюдать, он смотрит на ветровые стекла автомобилей. И если ты ставишь машину так, что твоя цель остается за спиной, тебя намного труднее заметить. Возможно, Эдвард Пейсли и не имел отношения к убийству Летиции Уильямс, которое произошло много лет назад. Но если все же имел, он не мог бы продержаться последние пятнадцать лет, не проверяя ветровые стекла попавшихся ему на пути машин и не соблюдая осторожность.
Босх рассчитывал увидеть в доме какую-то активность, чтобы убедиться, что Пейсли действительно здесь живет. Если повезет, он выйдет погулять или выпить чашку кофе и перекусить. И тогда детектив сумеет получить образец ДНК на его чашке из-под кофе или корке от пиццы. Возможно, подозреваемый курит – сигаретный окурок также решит все проблемы.
Гарри вытащил из своего запирающегося чемоданчика досье Эдварда и открыл его, чтобы посмотреть на увеличенную фотографию этого человека: сыщик добыл ее вчера в отделе транспортных средств Массачусетса. Снимок был сделан три года назад. В настоящий момент Пейсли не имел водительских прав после ареста за вождение в нетрезвом виде. Он перевернул школьный автобус, а потом подул в трубочку – и профукал свою работу шофера. А возможно, еще и свободу. У него наверняка взяли отпечатки пальцев, которые поджидали Босха в полицейском управлении. Иногда Гарри везло. Если бы он взялся за расследование убийства Уильямс одиннадцать месяцев назад и представил снятые на месте преступления отпечатки пальцев, то сравнивать их было бы не с чем. Но сыщик занялся этим делом четыре месяца назад и только теперь добрался до Бостона.
Через два часа Пейсли так и не появился, и Босх начал испытывать беспокойство. Возможно, Эдвард ушел из дома до того, как он приехал. Нельзя исключать, что он понапрасну тратит время, наблюдая за пустым домом. Гарри решил прогуляться и заметил ночной магазин, который находился в квартале от дома Пейсли. Значит, теперь он сможет пройти мимо него, рассмотреть с близкого расстояния, а затем купить в магазине газету и галлон молока. Когда он вернется к машине, молоко придется вылить в канаву, а контейнер можно будет использовать, если ему захочется в туалет. Детективу предстоял долгий день.
А из газет он узнает результаты последних бейсбольных матчей. «Доджерам» пришлось играть дополнительный иннинг[2] с ненавистными «Джайантс», и Босх сел в самолет, не зная, кто победил.
Но в последний момент сыщик решил остаться на месте, увидев, как к тротуару на противоположной стороне улицы подъехал помятый джип «Чероки». В машине сидел одинокий мужчина, и он не вышел из нее, что сразу вызвало у Босха интерес. Мужчина, как показалось Гарри, наблюдал за тем же домом, что и он сам.
Босх заметил, что водитель разговаривал по сотовому телефону, когда подъехал. В течение следующего часа он оставался за рулем джипа и наблюдал за тем, что происходило на улице. Этот мужчина был слишком молод, чтобы оказаться Эдвардом Пейсли, – ему было около сорока лет. Одет он был в бейсболку, темно-синюю футболку с каким-то рисунком и тонкую серую куртку с капюшоном. Чуть позже Гарри сообразил, что показалось ему странным в бейсболке – вместо буквы «Б» ее украшало изображение улыбающегося лица, хотя этот рисунок был не слишком хорошо виден с противоположной стороны улицы. У детектива сложилось впечатление, что этот человек кого-то ждет, возможно, тоже Пейсли.
Постепенно Босх понял, что мужчина на противоположной стороне улицы обратил на него внимание и теперь следит за ним так же незаметно, как он сам наблюдал за незнакомцем.
Они продолжали следить друг за другом, пока не взвыла сирена и по дороге между ними не промчалась пожарная машина. Гарри проследил за ней в зеркало заднего вида, а когда вновь перевел взгляд на противоположную сторону улицы, оказалось, что джип опустел. Сидевший в нем мужчина то ли выскользнул наружу, то ли лежал внутри на полу.
Босх решил, что тот выбрал последний вариант. Он выпрямил спину и внимательно осмотрел улицу и тротуар напротив. Никаких следов пешехода. Тогда сыщик повернулся, чтобы выяснить, что происходит с его стороны, и увидел парня в бейсболке у пассажирской дверцы. Он повернул кепку козырьком назад, как часто поступают полицейские, когда им приходится быстро двигаться. Гарри заметил серебряную цепь, свисавшую с шеи незнакомца на футболку, и решил, что на ней должен быть полицейский жетон. Кроме того, не приходилось сомневаться, что на правом бедре у парня имелся пистолет, размерами заметно превышающий «глок». Мужчина наклонился, чтобы их головы оказались на одном уровне, и сделал характерный жест пальцами, призывая Босха опустить стекло.
Незнакомец, у которого на приборной доске стоял навигатор «Херца», долго смотрел на Патрика, а потом открыл окно. Ему было заметно за пятьдесят, но он находился в хорошей форме. Жилистый и мускулистый. Что-то подсказывало Кензи, что перед ним полицейский. Во-первых, настороженность в его глазах: глаза полицейского никогда не закрываются полностью. А еще то, как он держал руку у бедра, чтобы быстро засунуть ее в спортивную крутку и вытащить «глок» или «смит», если окажется, что Патрик – плохой парень. Кензи обратил внимание, что так он держал левую руку.
– Хороший ход, – сказал незнакомец.
– Да? – спросил Патрик.
Парень кивком показал себе за плечо:
– Хороший ход, – сказал незнакомец.
– Да? – спросил Патрик.
Парень кивком показал себе за плечо:
– Послать по улице пожарную машину. Отличный способ отвлечь внимание. Вы работаете на Тринадцатый участок?
Настоящий бостонец всегда разговаривает так, будто он только что оправился от простуды. А голос этого мужчины звучал чисто и притом не легковесно, но уверенно. Приезжий. Не из Бинтауна[3]. Скорее всего, федерал. Родившийся в Канзасе, прошедший подготовку в Куантико и приехавший сюда по какому-то делу. Кензи решил подыгрывать ему, сколько получится. Он попытался открыть дверцу, но она оказалась запертой. Приезжий коп распахнул дверцу, переставил портфель на заднее сиденье, и Патрик сел в машину.
– Далековато до Сентрал-плаза, верно? – спросил Кензи.
– Вполне возможно, – ответил полицейский. – Вот только я не знаю, где она находится.
– Значит, вы не из бюро. Тогда на кого вы работаете?
После некоторых колебаний мужчина, левая рука которого все еще покоилась на бедре, кивнул, как будто решил рискнуть.
– Департамент полиции Лос-Анджелеса, – сказал он. – Я собирался зайти к вам позднее.
– А что могло привести полицию Л. А. в Дж. П.?
– Дж. П?
– Джамайка-Плейн. Могу я взглянуть на ваши документы?
Мужчина вытащил толстый бумажник и открыл его так, чтобы Патрик увидел жетон детектива. Его звали Иероним Босх.
– Неслабое у вас имя. Как его следует произносить?
– Гарри будет в самый раз.
– Хорошо. Так что вы здесь делаете, Гарри?
– А как насчет вас? На цепочке у вас на шее нет жетона.
– Почему вы так решили?
Босх покачал головой:
– Я не увидел его очертаний под рубашкой. Это распятие?
Патрик бросил на него быстрый взгляд и кивнул:
– Жена хочет, чтобы я его носил. – Он протянул руку. – Патрик Кензи. Я не полицейский. Обычно я работаю по контракту.
Босх пожал ему руку:
– Вы любите бейсбол, Пат?
– Патрик.
– О’кей, вы любите бейсбол, Патрик?
– Очень. А что?
– Вы первый человек в городе, который не носит бейсболку «Сокс»[4].
Кензи снял бейсболку и посмотрел на нее, одновременно пригладив волосы рукой.
– Ничего себе, я даже не посмотрел на нее, когда выходил из дома!
– А здесь так принято? Вы все должны представлять «Ред сокс», или как?
– Ну, это не закон – скорее принцип.
Босх снова посмотрел на кепку и вышитое на ней лицо:
– А кто этот парень с кривой улыбкой?
– «Зуб», – ответил Кензи. – Логотип магазина, где я покупаю пластинки.
– Вы все еще покупаете пластинки?
– Компакт-диски. А вы?
– Да. Главным образом джаз. Я слышал, что все это постепенно исчезает. Пластинки, компакт-диски, прежние способы покупать музыку. Будущее за МП-3 и айподами.
– Да, я тоже слышал. – Патрик посмотрел на улицу через плечо. – Мы интересуемся одним и тем же парнем, Гарри?
– Не знаю, – ответил Босх. – Я ищу человека, который совершил убийство в девяностом году. Мне нужно получить его ДНК.
– Что за человек?
– Вот что я вам скажу. Почему бы нам не пойти в Тринадцатый участок и не поговорить с капитаном, чтобы все это стало законным? Я представлюсь, вы представитесь… Полицейский и частный детектив вместе облегчат работу полицейского департамента Бостона. Я не хочу, чтобы мой капитан из Лос-Анджелеса получил звонок от…
– Речь о Пейсли? Вы следите за Эдвардом Пейсли?
Гарри долго смотрел на Патрика.
– Кто такой Эдвард Пейсли? – спросил он наконец небрежным тоном.
– Только не нужно мне вешать лапшу на уши! Расскажите об убийстве девяностого года.
– Послушайте. Вы частный детектив, у которого нет никаких прав, а я полицейский…
– Который не следует протоколу и не вошел в контакт с местными парнями. – Кензи оглядел машину. – Если только где-то рядом не прячется представитель Тринадцатого участка, который мастерски умеет это делать. Я разыскиваю пропавшую девочку, и в связи с ней всплыло имя Эдварда Пейсли. Девочке двенадцать лет, Босх, и она отсутствует уже три дня. Поэтому я хотел бы знать, что случилось в девяностом году. И как только вы мне это расскажете, я стану вашим лучшим другом и все такое.
– Почему же никто не ищет пропавшую девочку?
– А кто сказал, что ее не ищут?
– Но ведь вы делаете это в одиночку!
Патрик уловил печаль в интонациях полицейского из Лос-Анджелеса. Это была та грусть, что возникает не от свежих, неожиданных трагических новостей, а от плохих известий, которые получаешь постоянно. И все же его глаза не были мертвыми: в них пульсировала жажда охоты – возможно, по-настоящему маниакальная. Нет, он не принадлежал к числу тех, кто действует осторожно, старается плыть по течению и считает дни до пенсии. Это был полицейский, который, если потребуется, откроет двери ударом ноги, не беспокоясь о том, кто может оказаться внутри, и будет продолжать работать, когда другие уйдут на покой.
– Она не того цвета и не той касты, и нет никаких серьезных доводов, чтобы разгрести это дерьмо и уверенно сказать, похитили ее или она сбежала из дома, – объяснил частный детектив.
– Но вы полагаете, что за этим может стоять Пейсли.
Патрик кивнул.
– Почему? – прищурился его новый знакомый.
– У него две судимости за развратные действия в отношении детей.
Босх покачал головой:
– Нет, я проверял – у него нет таких судимостей.
– Вы проверяли в США. Вы не делали запросов в Коста-Рике и на Кубе. Там его арестовывали, приговаривали и вытряхивали из него дерьмо, однако потом он откупался. Но факты арестов зарегистрированы.
– Как вам удалось это узнать?
– Директору средней школы «Дирборн» не понравился Пейсли, когда тот работал там водителем школьного автобуса. Что-то сказала одна девочка, потом мальчик и еще одна девочка, и так далее. Дела на таких вещах не построишь, но этого оказалось достаточно, чтобы директор дважды приглашала Пейсли в свой кабинет на собеседование. – Кензи вытащил из кармана репортерский блокнот и открыл его. – Директор сказала мне, что Пейсли оба раза вел себя вполне адекватно, но слишком часто упоминал молоко.
– Молоко?
– Молоко. – Патрик еще раз заглянул в свои заметки и кивнул. – Во время их первого разговора он сказал директору – Пейсли тогда проработал там год, – что она не имеет отношения к найму на работу водителей школьных автобусов, которым занимаются в центре по управлению человеческими ресурсами, и что ей следует чаще улыбаться, потому что она напоминает ему молоко. А во время второй встречи он сказал, что солнце на Кубе белее молока и что он любит Кубу именно по этой причине – белые там господствуют и все такое. И она запомнила его слова.
– Ясное дело.
– Она запомнила упоминание о Кубе. А добраться до Кубы не просто. Нужно долететь до Канады или до какой-нибудь страны Карибского бассейна, сделать вид, что ты хочешь провести там время, а потом сесть на самолет в Гавану. Вот почему, когда ее самый нелюбимый водитель школьного автобуса был уличен в управлении автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, директор немедленно вышвырнула его вон, но стала размышлять о Кубе. Она взяла его резюме и нашла в нем пробелы – шесть месяцев необъяснимого отсутствия в восемьдесят девятом году и десять месяцев – в девяносто шестом. Наш дружелюбно настроенный директор – и не забывайте, Босх, это действительно ваш друг – продолжала копать. Довольно быстро ей удалось выяснить, что в восемьдесят девятом году Пейсли провел шесть месяцев в тюрьме Коста-Рики. А потом еще десять отсидел в Гаване. Кроме того, он много переезжал – Финикс, Лос-Анджелес, Чикаго, Филадельфия… И всякий раз пользовался автобусом. У него есть единственный известный родственник – сестра Таша. Когда его дважды выпускали из тюрьмы за границей, она оба раза брала его под опеку. И я готов поспорить, что эта Таша возила с собой сумку с деньгами, которые исчезали, когда она возвращалась домой. Теперь он здесь, а Чиффон Хендерсон исчезла. И вам известно все, что знаю я, детектив Босх, но не сомневаюсь, что вы не можете сказать мне того же.
Гарри откинулся на спинку сиденья – так резко, что заскрипела кожа, – посмотрел на Патрика Кензи и рассказал историю Летиции Уильямс. Ей было четырнадцать, и ее похитили ночью из собственной спальни. Никаких ниточек, минимум улик. Похититель срезал противомоскитную сетку на окне. Он не стал ее снимать, а проделал в ней бритвой большую дыру и забрался внутрь.
Разрезанная сетка сразу же поставила под сомнение версию о добровольном побеге. И дело не закрыли – как и теперь, в истории Чиффон Хендерсон пятнадцать лет спустя. Детективы, которые занимаются расследованием особо тяжких преступлений, приехали в дом Летиции на следующий день после ее исчезновения. Однако им ничего не удалось найти на месте похищения. Следователи сделали вывод, что похититель или похитители были в перчатках, что они проникли внутрь и сразу лишили девочку способности сопротивляться и кричать, после чего вынесли ее через окно.