Впервые за весь разговор девушка ответила не сразу. Все три бостонских детектива не сводили с нее внимательного взгляда.
– Я… не знаю, – пробормотала она наконец. – Он почти не выходил из кабинета.
Ди Ди приподняла одну бровь, посчитав ее заявление очень странным.
– Мистер Уэн говорил, что ему лучше думается в окружении прошлого, – продолжала Чэн. – Большинство вещей в кабинете собраны в течение всей его жизни – это подарки коллег, клиентов и друзей. А книги… он их любил. Называл своими детьми. Я нередко просила его разрешить мне, по крайней мере, стереть с них пыль и навести здесь порядок. Но он мне не позволял. Ему нравилось все как есть, даже кучи бумаг, которыми завален стол. Он называл это горизонтальной системой хранения. И знаете, она ни разу его не подвела…
Девушка замолчала. Она не смотрела на полицейских, но не сводила напряженного взгляда со стола.
– Что-то не так, – вдруг произнесла Чэн без всякого выражения. – Я не могу объяснить, в чем дело… но что-то здесь не так.
Ди Ди послушно посмотрела на стол, отметив горы бумаг, разбросанные записные книжки, самые разные на вид, и круглую деревянную миску, наполненную какими-то мелочами, а рядом с ней – тяжелую позолоченную статуэтку, изображавшую женщину с формами, гораздо более соблазнительными, чем у самой Уоррен, не говоря уже о множестве стопок старых и пыльных книг.
– Я не вижу компьютера, – сказала она наконец.
– Мистер Уэн работал на бумаге, вручную. Так ему лучше думалось – объяснила Джуди. – А когда требовалось что-то сделать на компьютере, он пользовался тем, что стои́т в магазине.
Ди Ди решила зайти с другой стороны:
– Утром магазин был заперт?
– Да.
– Как насчет системы безопасности?
– У нас ее нет. Мы обсуждали необходимость поставить охранную систему, но мистер Уэн возражал и говорил, что воры не станут красть древнюю мебель. По-настоящему ценные предметы здесь… они большие и тяжелые, как вы видите.
– Но все фигурки из нефрита…
– Это его частная коллекция, она не продается.
Фил подхватил идею Ди Ди:
– Входная дверь была заперта. Значит, мистер Уэн сам впустил своего гостя.
– Думаю, да, – кивнула Чэн.
– Он встречался с клиентами в кабинете? – спросила Уоррен и обвела рукой тесное пространство, где можно было только стоять.
– Нет, – ответила девушка. – Обычно он встречался с ними в выставочном зале, за одним из столов. Он верил в то, что история сохранила не только свою силу, но еще и полезность. «Вы не должны просто покупать антикварные вещи, – любил говорить он. – Живите с ними».
Взгляд Ди Ди остановился на книге, все еще лежавшей на ладони мистера Уэна:
– В выставочном зале есть книги?
– Нет, это его…
– Частная коллекция. Я поняла. Таким образом, если он встречался с кем-то, кого интересовала определенная книга…
Детектив снова опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть фолиант в кожаном переплете. Позолоченные буквы названия стерлись, и прочитать их было почти невозможно. А в следующее мгновение она сообразила, что перед нею не английский, а какой-то другой язык, которого она не может узнать.
– Будда! – неожиданно выдохнула Джуди.
– Что? – оглянулась на нее Уоррен.
– Будда. Вот что пропало. На левом углу стола мистера Уэна. У него была статуэтка Будды из целого куска нефрита. Восьмой век, династия Тан. Мистер Уэн никогда его никуда не убирал. Он купил его сразу после смерти жены, и Будда имел для него особое значение.
– Размер? – Фил уже вытащил блокнот.
– Хм-м-м… Сам Будда восемь дюймов в высоту, круглый, из целого куска камня, сидящий… ну, знаете, с большим животом и смеющимся лицом. Статуэтка имела квадратное деревянное основание с позолоченными швами, инкрустированное галиотисами.
– Сколько он стоил? – спросила Ди Ди.
– Я не уверена. Мне нужно посмотреть. Но, если считать унциями, в настоящее время нефрит хорошего качества стоит дороже золота, а статуэтка такого размера… да, она была недешевой.
Уоррен поджала губы. Ей понравилась идея о том, что убийство совершено с целью ограбления. Только вот не следовало забывать, что остальные статуэтки из нефрита по-прежнему стояли на книжных полках.
– Почему Будда? – пробормотала она, скорее обращаясь к самой себе, чем к окружающим.
Красивая помощница погибшего покачала головой: она явно не знала, как ответить на этот вопрос.
– Итак, исчез один предмет. Вы считаете, что больше ничего не пропало? – уточнила детектив.
– Я еще посмотрю, но на данный момент… да, только одна статуэтка.
– Значит, Будда или что-то, имеющее отношение к Будде…
Ди Ди продолжала размышлять, когда Нил подал голос:
– Эй, я тут кое-что нашел!
Он вынул книгу из пальцев мистера Уэна, и все увидели кусочек белой бумаги, который упал на пол. Не вызывало сомнений, что он не был древним и появился в кабинете недавно. Нечто такое, что человек, умирая, посчитал необходимым зажать в руке.
– Что это? – спросила Уоррен.
– Визитка. – Нил перевернул карточку. – Фонд «Феникс». И какой-то Малахай Самюэльс.
Ди Ди припарковала взятую напрокат машину в Верхнем Вестсайде Нью-Йорка и принялась рассматривать огромный особняк на противоположной стороне улицы. Она не была специалистом по архитектуре, но достаточно долго прожила в историческом центре города, чтобы узнать стиль королевы Анны, включая золотистый цвет в нижней части окон с закругленным верхом. Лично ей больше всего нравились горгульи, которые выглядывали из-под скатов крыши.
Разумеется, она приехала сюда вовсе не затем, чтобы полюбоваться на архитектурный памятник. Ее интересовало убийство. Ди Ди прошла по дорожке к входной двери, остановившись на пару мгновений, чтобы изучить барельеф, который оказался старинным гербом. Ей потребовалась секунда, чтобы сообразить, что на нем изображена мистическая птица феникс, давшая название фонду.
Она нажала на кнопку звонка.
В конце концов дверь открылась, и Ди Ди вошла в здание, где расположился фонд «Феникс».
Она показала удостоверение уже ждавшей ее секретарше, отметив мимоходом, что стол, который стоит в приемной, старый и, вероятно, очень дорогой. А кроме того, в его отделке присутствовал легкий намек на китайские узоры. В общем, такой стол Джон Уэн вполне мог привезти из-за границы в свой магазин, а потом продать клиенту вроде Малахая Самюэльса.
– Детектив-сержант Ди Ди Уоррен, – представилась она. – Я хочу поговорить с доктором Самюэльсом.
– У вас назначена встреча?
– Нет, но я думаю, он меня примет.
Молодая женщина посмотрела на удостоверение Ди Ди, поджала губы и взялась за телефонную трубку.
– Будьте любезны, присядьте, пожалуйста; доктор сейчас занят с пациентом, но он освободится через пять минут, – сообщила она, поговорив с начальником.
Ну что же, прекрасно. Детектив направилась к горбатому дивану для посетителей. Ее предупредили, что разговор будет не из легких, поскольку у доктора Самюэльса имелся некоторый опыт в том, что касалось ответов на вопросы, имеющие отношение к убийствам.
Дожидаясь, когда он освободится, Ди Ди включила лэптоп, чтобы почитать пару найденных ею статей о знаменитом психотерапевте.
Малахай Самюэльс практиковал юнгианскую терапию и работал с детьми, имевшими опыт путешествий в свою прошлую жизнь. Он и его тетка, являвшаяся содиректором фонда, задокументировали рассказы трех тысяч детей и представили поразительные доказательства, которые те обнаружили в своих предыдущих жизнях. Исследования и методология этих специалистов оказались настолько изощренными, что их приняли в научном обществе и нередко обсуждали на съездах психиатров.
Однако в последние семь лет имя Малахая несколько раз возникало в связи с расследованием преступлений, заключавшихся в кражах предметов старины, приведших к смерти по меньшей мере четырех человек. Впрочем, реинкарнатору ни разу не предъявили обвинения, хотя специальный агент ФБР Люсиан Гласс, с которым встретилась Уоррен, невероятно разволновался, когда оказалось, что имя Самюэльса всплыло в деле об очередном убийстве.
Гласс продолжал считать, что Малахай виновен в нескольких преступлениях и его место в тюрьме.
– Но нам не удалось найти ни одной улики, которая указала бы на его причастность к совершенным преступлениям. Я очень надеюсь, что вам удастся это сделать, детектив Уоррен. Очень надеюсь, – сказал ей тогда Люсиан.
– Детектив Уоррен? – Размышления Ди Ди прервал густой медоточивый голос. Она подняла голову и увидела перед собой человека, о котором только что читала. – Я доктор Малахай Самюэльс. Чем могу вам помочь?
Отлично скроенный дорогой синий костюм, аккуратно завязанный галстук и туго накрахмаленная белая рубашка с монограммой на левом манжете – в общем, все, от одежды до манеры разговаривать, указывало на то, что Малахай Самюэльс далеко не в первом поколении принадлежал к высшим слоям общества. И это вызвало у Ди Ди новый вопрос: возможно, миляга доктор собирает ценные предметы старины, а может быть, включает в их число и самого себя?
– Я приехала к вам, чтобы поговорить об убийстве, совершенном в Бостоне, – сказала она. – Мы не могли бы побеседовать где-нибудь, где нам никто не будет мешать?
– Разумеется, сюда, пожалуйста.
Психотерапевт провел ее по коридору, на стенах которого, оклеенных обоями начала века, висели бра из витражного стекла. Ди Ди решила, что обои там были шелковыми: на них виднелся потускневший цветочный рисунок, а местами – что-то похожее на нити из настоящего золота.
– Не желаете кофе или чая? Может быть, воды? – спросил Малахай, открыв дверь в свой личный кабинет – так, по крайней мере, решила его посетительница.
В соответствии с духом этого места вдоль стен стояли книжные шкафы со старыми книгами, а на полу лежал великолепный персидский ковер. Кроме того, Ди Ди обратила внимание на антикварный письменный стол и удобный кожаный диван с креслами, поставленный так, что сидевший на нем смотрел во внутренний дворик, засаженный деревьями и цветами, – как и подобало сидеть доктору с тонкой нервной организацией.
Уоррен сказала, что с удовольствием выпила бы воды, и села, продолжая составлять мысленный каталог огромного количества антикварных вещей и произведений искусства, украшавших дом. Когда она заметила на столе Самюэльса лошадь из нефрита, явно прибывшую из Китая, по спине у нее пробежал холодок возбуждения.
Малахай протянул гостье хрустальный стакан, наполненный ледяной водой, и сел напротив за стеклянный кофейный столик.
– Итак, чем я могу вам помочь?
– Мы нашли вашу визитку на месте преступления.
– Это ужасно. А кого убили?
– Мистера Джона Уэна.
На лице хозяина кабинета не отразилось вообще ничего. По правде говоря, он настолько спокойно отнесся к этому известию, что мгновенно вызвал у Ди Ди подозрения.
– Вы были с ним знакомы, доктор? – спросила она.
– Я психотерапевт, детектив. Даже если б я и был знаком с мистером Джоном Уэном, я бы вам этого не сказал. Все, что происходит в моем кабинете, конфиденциально. Не сомневаюсь, что вы все правильно понимаете.
– Человек, о котором мы говорим, мертв, мистер Самюэльс. Его конфиденциальность лежит на полу в луже крови.
Малахай продолжал хранить молчание.
– Разумеется, вы понимаете, что, не отвечая на мой вопрос, вы признаете, что он являлся вашим пациентом, – добавила Ди Ди.
– Если вы желаете сделать именно такой вывод, это ваше право. Но я не говорю, что он был или не был моим пациентом. И я не вправе обсуждать с вами дело, которое вы расследуете.
– Он держал в руке вашу визитку, когда умер.
– Как неприятно для нас обоих…
Ди Ди нахмурилась, чувствуя, что ее охватывает раздражение. Самюэльс был в своем праве, но дело заметно осложнится, если ей придется запрашивать судебный ордер.
– Когда вы видели его живым в последний раз? – спросила она.
– А кто сказал, что я вообще его видел?
Специальный агент Люсиан Гласс оказался прав – Самюэльс был совсем не прост.
Уоррен решила зайти с другой стороны:
– Давайте предположим, что вы детектив, расследующий убийство человека, который импортировал предметы древности из Китая. Кому вы бы стали задавать вопросы?
Самюэльс лишь приподнял в ответ бровь. Затем едва заметно склонил голову, показывая на изящное зеркало, висевшее за его левым плечом.
«Фрейдистская ошибочка, – подумала Ди Ди. – Или невероятное высокомерие уважаемого джентльмена, которому, возможно, удалось избежать наказания за несколько убийств?»
– Прошу меня простить, детектив, – заявил Малахай, – но я ничем не могу вам помочь в этом деле. А теперь, если не возражаете, меня ждет следующий пациент.
Он встал, и его посетительнице ничего не оставалось, как последовать его примеру. Шоу закончено, встреча завершена. Она потратила солидную часть бюджета своего подразделения на поездку в Нью-Йорк, которая оказалась пустышкой.
– Красивая лошадь, – сказала Ди Ди и показала на нефритового коня, поднимаясь на ноги.
– Благодарю вас.
– Где вы ее купили?
– Я ее не покупал. Как и многое другое в особняке, я получил ее в наследство. А поставил у себя в кабинете, потому что она мне очень нравится. Вам известно, почему люди собирают предметы антиквариата, детектив Уоррен?
Ага, он все-таки решил поговорить!
– Потому что им нравятся старые вещи?
– Точнее будет сказать, потому что они идентифицируют себя со старыми вещами.
Ди Ди не удержалась и окинула взглядом кабинет, который явно принадлежал девятнадцатому веку. Однако симпатяга доктор нисколько не обиделся на ее невысказанный комментарий.
– Мистер Джон Уэн, – предприняла она последнюю попытку, – не просто собирал старинные вещи. Насколько я понимаю, он считал, что люди должны с ними жить. Совсем как вы.
– Совершенно верно.
– И что это значит?
– Это значит, что вы слишком много времени проводите в настоящем, детектив Уоррен, в особенности учитывая тот факт, что человек, чью смерть вы расследуете, жил прошлым.
Доктор Самюэльс одарил ее еще одной знающей улыбкой и исключительно вежливо, но твердо проводил до двери.
После ухода бостонского детектива Малахай вернулся в кабинет, где налил себе на дюйм «Макаллана»[21] сорокалетней выдержки. Он поднес тяжелый хрустальный стакан к губам и сделал глоток, наслаждаясь роскошным напитком, а затем со стаканом в руке тяжело опустился в кресло, стоящее за столом. Открыв верхний ящик, психотерапевт достал оттуда блокнот «Симсон».
Это был его личный дневник, куда он записывал размышления, касающиеся «Исследования»: так он называл свои изыскания, которые вел вот уже тридцать пять лет, с тех самых пор, как открыл книгу девятнадцатого века, посвященную месмеризму, на которую случайно наткнулся в библиотеке. Тогда же ему в руки попал выпавший из нее обрывок пожелтевшей бумаги. Похожий на тончайшую паутину почерк записи на этом листке, сделанной ручкой и чернилами, и само ее содержание позволили Самюэльсу датировать ее серединой или концом девятнадцатого века.
«Встреча с мистером Т. в два часа дня касательно места, в котором можно надежно спрятать документы. В среду, в его офисе, на Бродвее, 259», – гласила записка.
В соответствии с семейной легендой предок Малахая Дэвенпорт Тэлмедж имел в своем распоряжении документы, описывающие амулеты, украшения и камни, благодаря которым можно было отыскать утерянные Инструменты памяти. Считалось, что эти тайно вывезенные из Индии в Египет в 1500 году до Рождества Христова предметы обладают силой пробуждать воспоминания о прошлой жизни.
Интересно, эту записку написал Дэвенпорт? И имел ли он в виду список утерянных Инструментов?
Без особого труда, сравнив почерк на записке и письма своего предка, хранящегося в архиве, Малахай установил, что ее автором действительно являлся Дэвенпорт Тэлмедж, один из первых основателей фонда «Феникс». Выяснив это, Самюэльс сумел сузить время ее написания: это должно было произойти между 1884 и 1901 годами. Не раньше 1884-го, потому что именно тогда Дэвенпорт унаследовал поместье брата и создал фонд. И не позже 1901-го, потому что в тот год он умер.
На Бродвее, в доме номер 259, в то время находилась компания «Тиффани», торговавшая украшениями из драгоценных камней, а также всем необходимым для дизайна помещений.
Может быть, «мистер Т.» – сам Тиффани? Дэвенпорт был необычайно богат. Что он мог заказать в этой фирме, чтобы спрятать там бумаги? Возможно, этот предмет был потом продан? Или он продолжает оставаться в особняке, где практически в каждой комнате полно ламп и окон Тиффани? Не говоря уже о многочисленных каминах, отделанных переливчатыми плитками, сделанными в мастерских знаменитого ювелира и стекольщика… Печально, если документы находятся рядом, а он не знает, где именно.
Малахай принялся переворачивать страницы своих записей, сделанных за последние несколько недель, чтобы отыскать те, что были посвящены его беседам с мистером Джоном Уэном.
Всего они встречались восемь раз и обсуждали одно и то же. Антиквар Уэн пришел к нему за помощью – он хотел понять, почему его притягивают определенные предметы и места. Они как будто преследовали его, он был ими одержим. Много лет Джон пытался понять чувства, которые его охватывали, когда он видел некоторые старинные вещи. Дважды он чудом не обанкротился, покупая поместья, которые не стоили того, что он за них платил, в надежде обрести там мир и покой. В конце концов, погрузившись в отчаяние, Уэн признал вероятность того, что его призывают воспоминания о прошлой жизни. Пытаясь отыскать человека, который мог бы ему помочь, антиквар услышал про доктора Самюэльса и заявил, что каким-то непостижимым образом чувствует себя в его доме так же, как рядом с предметами старины. Он считал, что фонд «Феникс» – это место, где он найдет успокоение.
Однако Уэн не знал, что в прошлой жизни, примерно сто тридцать лет назад, он был одним из братьев Тэлмедж, основавших этот фонд. По крайней мере, он ничего не знал в реальности, но открыл это Малахаю во время сеанса гипноза.