Но при этом случилось нечто очень важное. Вокруг Мухаммеда и его группы, как водяные пары вокруг пылинки, люди стали собираться в некое единство. Образовалась община людей, объединенных не привычным образом жизни, не материальными интересами, а сознанием единства судьбы, единством дела, которому они отдавали свою жизнь. Это то, что я называю консорцией. Взрыв этногенеза, вызвавший к жизни «мусульманский мир» и его религию, прошел в широтном направлении и захватил, кроме Аравии, Тибет, Индию, Китай, Корею и Японию. О двух последних мы говорить не будем, поскольку ограничим наше внимание Евразией. Итак, что же произошло в VI в. с этими странами? О начале арабского этногенеза и сложении первичной консорции сторонников Мухаммеда мы уже говорили раньше и довольно подробно. А теперь рассмотрим эту тему в интересующем нас сейчас аспекте.
После того как Мухаммед достиг компромисса с мекканцами и они признали проповедуемую им веру ислам, перед самой своей смертью он написал два письма, т. е. не сам написал, а продиктовал, потому что он был неграмотен. Одно византийскому императору, другое персидскому шаху с требованием принять веру ислама. Византийский император даже не удостоил его ответом, а персидский шах написал очень ехидный ответ. Тогда Мухаммед решил, что надо вести священную войну и заставить всех принять веру ислама. И после этого вскоре умер.
Немедленно Аравия большей частью откололась от веры ислама, т. е. перестала подчиняться мусульманской общине и халифу, т. е. наместнику Мухаммеда — Абу Бекру. Два года пришлось подчинять в жесточайшей войне всю Аравию. Резня была жуткая. Уцелевшие мекканцы были принуждены принять веру ислама. Подчинили бедуинов, Йемен покорили. А после смерти Абу Бекра халиф Омар в 634 г. двинулся походом на Византию и Персию — на две крупнейших страны того времени.
Византия насчитывала около двадцати миллионов населения. Персия была поменьше, но все-таки границы ее доходили до современного Афганистана и Туркмении. Словом, две крупнейшие страны с регулярными армиями не обратили никакого внимания на этих никому не нужных и никому не страшных арабов, у которых даже и лошадей-то не было. Марши они совершали на ослах и верблюдах, а перед битвой спешивались и так вели бой.
При Ярмуке в Сирии и при Кадисии в Месопотамии в 636 г. сначала византийское, а затем персидское войска потерпели сокрушительные поражения. Арабы заняли Сирию, вторглись в Персию, потом захватили у Византии Египет почти без сопротивления. Потом достигли Карфагена, заняли его, прошли по морскому берегу до Гибралтарского пролива, в 711 г. перебросились в Испанию, форсировали Пиренеи и были остановлены на Луаре и Роне. Так велик был пассионарный подъем у арабов.
В Персии было точно так же. После битвы при Нехавенде (в Мидии) в 648 г., когда уже персидское ополчение, а не регулярная армия, было разбито, последний шах Йездигерд III бежал. Арабы захватили всю Персию, подчинили ее себе, запретили поклонение огню. Интеллигенты-идолопоклонники уехали в Индию и до сих пор там живут. Остальные персы приняли веру ислама. Бену-Сасан, т. е. Сасаниды, — потомки персидской царствующей династии — в арабский период стали синонимом нищего, который ходит по большим дорогам и просит милостыню.
Из Персии арабы напали на богатейшую страну Согдиану — нашу Среднюю Азию. Такие согдийские города, как Бухара, Ташкент, Самарканд, Коканд, Гургандж, были окружены крепкими стенами, имели большое население. Прекрасные оазисы кормили население этих городов. Воины там были как будто бы и очень смелые — дехкане, носили пояса с золотым шитьем, с великолепными саблями, у них были кони. А арабы явились туда небольшими кучками, со своими незначительными силами. И арабы захватывали город за городом, брали его иногда обманом, а большей частью силой. Согдийцы начали сдаваться.
Спрашивается, почему богатая сильная страна становится жертвой нищего завоевателя? Очевидно, у захватчиков был какой-то дополнительный импульс. Теперь мы его знаем: это — пассионарность.
С оазисами в Средней Азии они справились довольно быстро, но как только вышли в степь, то столкнулись с кочевыми тюрками и тюргешами (тюргеши — это одна из разновидностей западных тюрок). И тут их продвижение остановилось. Хотя арабы предлагали им принять веру ислама, но те отвечали гордо. Хан тюргешей Суду говорил: «У меня все люди воины, а у вас кто? Ремесленники, сапожники, купцы. Мы же ведь этого делать не умеем, следовательно, и ваша вера нам тоже не подходит».[37]
А надо сказать, что кочевое население севернее Ташкента и Чимкента, в горах Тянь-Шаня в Южном Казахстане, было крайне редкое. Жили в горах Тянь-Шаня тюргеши, ягма и чигили — три племени. А в степях жили предки печенегов, называвшихся кангар, и сама страна называлась Кангюй. Предки туркмен — потомки парфян жили вплоть до Сырдарьи. И этого редкого населения оказалось совершенно достаточно, чтобы остановить арабский натиск.
Тем не менее сдавшееся население Согдианы, после очень долгой войны, перипетии которой я опускаю, обязано было или платить огромный налог, или принять ислам. Они сначала платили, а потом решили, что лучше примут ислам, а платить не будут. Тогда арабский халиф в Дамаске заявил: «Нет, то, что вы приняли ислам — это хорошо, это спасет вас после смерти, это даст вам рай, но деньги платить вы все равно обязаны». Тогда они подняли восстание. Восстания сопровождались жесточайшими экзекуциями.
В это время танская агрессия достигла своей кульминации, китайские войска вошли в Таласскую долину и столкнулись с арабскими войсками. Это был 751 год. Здесь произошла битва при Таласе, где три дня сражались регулярные китайские войска, которыми командовал кореец Гао Сян Чжи, храбрый человек, огромного роста, широкоплечий, а против него арабские войска, пополненные персидскими добровольцами из Хорасана, т. е. ставшие тоже регулярным войском; ими командовал Зияд ибн Салих. Они три дня сражались, не имея возможности одержать победу. Решило дело алтайское племя карлуков, которые ударили по китайцам (они решили, что китайцы хуже, чем арабы). После этого китайская армия побежала и уже не пыталась больше проникнуть в Среднюю Азию.
Зиял ибн Салих был казнен за участие в заговоре примерно через полгода после одержанной им грандиозной победы. Это случилось потому, что примерно за год до этой битвы у арабов произошел переворот из-за того, что принцип Мухаммеда — организация страны по конфессиональному признаку населения игнорировал этнические признаки. Мусульманином мог стать каждый, кто произносил формулу ислама и соглашался принять обрезание. После чего его зачисляли как потенциальную силу в войска халифа, он числился там и мог служить или не служить, как ему удавалось, но многие предпочитали воевать и приносить домой добычу. А добыча была колоссальная. Например, персидский ковер шахского дворца пришлось разрезать на части, потому что у арабов не было такого дворца, где бы его можно было расстелить. Женщин они приводили в огромном количестве, причем немедленно их распродавали на базарах и по дешевке, потому что женщин-пленниц было много. Их покупали для гаремов. Правда, было сделано исключение для аристократок. Например, дочку персидского шаха Йездигерда продавали по ее выбору: кому она пожелает быть проданной. И перед ней проходили покупатели — ближайшие сотрудники Мухаммеда. Шел халиф Омар — она сказала: «Нет, он очень жестокий». Осман «Нет, он очень слабый». Али — «Очень толстый, — говорит, — не подходит»; его сын Хасан, молодой человек, племянник пророка, сын Фатьмы — она посмотрела и говорит: «У него губы нехорошие, он сластолюбив, он будет любить не только меня, но и других женщин». Когда прошел Гусейн, она говорит: «Вот этому продайте, я согласна». — Тут же оформили сделку. У арабов рабовладение в это время принимало вот такие формы, которые в наше время несколько экзотичны.
Вообще, надо сказать, такой подход был очень разумен. В персидском домострое XI в. — Кабус-намэ, принятом арабами. указано, что раба можно покупать только с его согласия, и если почему-то он поссорится с хозяином и пожелает, чтобы его продали, то лучше всего немедленно вести его на базар и продавать.[38] Иначе можно натерпеться с ним неприятностей, каких он и не стоит. Это было больше похоже на сделку по найму, но оформлялось как купля-продажа.
И вот эти рабы, рабыни, пленницы, новообращенные — все, ставшие мусульманами, все, послужившие в мусульманских войсках, оказались огромной массой людей, связанных между собой только административно-политическими узами. А этническая сущность их ведь никуда же не девалась. Поэтому, когда ослабела власть и правоверные халифы, наследники Мухаммеда, проиграли войну с лицемерными мусульманами — потомками его врагов, и те захватили власть, то лицемеры Омейяды устроили Дамасский халифат.
Там было фактически разрешено все. Официально считалось, что господствует вера ислама, и пить вино в публичных местах запрещалось. Могли пить христиане и иудеи, а мусульманам было нельзя. Пусть молятся! Но мусульмане пили вино дома, и тут никто не смотрел и никто не выяснял, что они делают. Кроме того, молиться тоже надо было пять раз и совершать омовение. Когда за ними наблюдали, они все это выполняли, а как только переставали следить, то они пренебрегали всеми правилами, и на это смотрели сквозь пальцы.
Единство мусульманской общины исчезло; община распалась на субэтносы. И выяснилось, что существуют арабы мединские. арабы мекканские, арабы-кельбиты (южные), арабы-кайситы (северные). А все они схватились между собой и начали гражданскую войну. Если бы я рассказывал об арабах специально, то пришлось бы долго перечислять их внешние и внутренние войны, восстания и их подавления. Арабы тратили примерно половину запасов своих пассионарных сил, своей боеспособности на подавление своих собственных соплеменников, потому что внутренние войны были еще более ожесточенными, чем с христианами на западе и с язычниками на востоке. Дошло до того, что Мекку штурмовали войска Дамасского (Омейядского) халифа с применением огнеметного оружия, сожгли храм Каабы. Даже камень треснул от жары. Но они с этими мелочами не считались; они решали свои политические задачи. И вот тут-то выступил со всей силой этнический принцип.
Персы сговорились с арабами-кельбитами против арабов-кайситов и низвергли династию Омейядов, на место которой вступила Новая династия Аббасидов — дальних родственников пророка, не Имевших никаких прав на престол. Однако она устраивала победителей. Аббасиды были все смешаны в такой степени, в какой мы даже представить себе не можем. Причем дело не б генетическом смешении. Если, например, у вас бабушка испанка, то вы или просто этого не знаете, или для интереса иногда вспоминаете. Но если у вас мать испанка, то она будет вас учить, во-первых, по-испански говорить, напевая вам испанские песни в колыбельке, потом приучать, что вы должны защищать свою честь со шпагой в руке, должны ревновать, пить шоколад и вообще делать массу других вещей. А если у вас будет мать, допустим, финка, то она вам скажет, что это все мелочи, чепуха, и через некоторое время сын финки от одного и того же отца, что и сын испанки, будет питъ водку в большом количестве и ревновать не будет, и на шпагах воевать не научится, а если понадобится, то возьмет дубину и дубиной стукнет своего брата-испанца, который будет выступать со шпагой и т. д. Так вот, мы, к сожалению, не знаем генеалогии всех деятелей Аббасидского халифата, но знаем халифов. У одного мать персиянка, у второго берберка, у третьего грузинка и т. д. Там была этническая мешанина: люди с разными стереотипами поведения, с разным воспитанием. А удерживала, более или менее, Аббасидский халифат слабость его противников. Но он начал разваливаться изнутри.
Первой отпала Испания, куда убежал член Омейядской династии Абдуррахман, и, хотя туда прислали правительственного чиновника наместником, он создал себе партию, которой предложил отделиться от Халифата и жить самостоятельно. И отделились. Потом отделилось Марокко, где жили мавры-кабилы. Затем отломился Алжир, затем Тунис, Египет, Средняя Азия Хорасан, Сеистан (восточная часть Персии). Халифат развалился.
Почему здесь важны подробности? Потому что влияние мусульман и мусульманской агрессии на народы нашей страны было колоссальным. Средняя Азия, в которой правили арабские чиновники — эмиры (эмир — букв. «особый уполномоченный»), стала мусульманской страной. Когда же арабы заменились местными правителями с титулом султан (тоже арабское слово), то они уже были мусульманами. Итак, на базе страшных избиений, которые делались при завоевании (а убивали арабы по-джентльменски: только мужчин; женщин они продавали в гаремы, а в гаремах те становились полноправными женами), создалось смешанное население, названное тем же словом, что и их победители — арабы. У арабов своих терминов было мало, — и они заимствовали чужие слова, в частности персидские. По-персидски «корона» — «тадж», а коронные войска — это таджик. Так вот потомки арабов и согдийских женщин стали называться таджиками. Вот пример этногенеза в зоне контакта суперэтносов при росте пассионарности. Сложились они в VIII в. и до сих пор не потеряли ни своего этнического лица, ни своих блестящих способностей, ни своего стереотипа поведения, который они приобрели тогда в результате смешения арабов с тюрками.
ИНДИЙСКИЙ (РАДЖПУТСКИЙ) ВАРИАНТ
А теперь направим караван нашего внимания через раскаленные пустыни Белуджистана к многоводной реке Инд, орошающей окрестные сухие степи, где в VIII в. произошла так называемая «раджпутская революция». Она превратила буддийскую монархию наследников империи Гупта в разобщенную Раджпутскую Индию, связанную только кастовой системой.
Долина Инда — это территория, по климатическим и ландшафтным данным весьма похожая на нашу Туркмению. Пески, пригорки с редкой травой, большая река течет, как у нас Амударья. Инд — река мелкая с перекатами, хотя и очень многоводная; на реке масса островов и песчаных отмелей, так что индусы, даже во время английского господства, предпочитали переплывать Инд не на катере, который ходил с одного берега на другой и огибал все острова, а на бурдюке. Правда, в Инде есть крокодилы, но индусы привыкли к ним. Брали с собой длинную палку, и когда крокодил хотел напасть на плывущего, индус палкой бил его по ноздрям, и крокодил сразу исчезал. В общем Инд и окружающая пустыня являются как бы ландшафтным продолжением Средней Азии, поэтому многие среднеазиатские племена, покидавшие родину, оседали в долине Инда. К моменту толчка их было три — кушаны, саки и эфталиты: все три — разные этносы. Но, попав на новую территорию, они забыли о своем происхождении, смешались с аборигенами, и отличить их внешне от местных жителей было очень трудно. Но по культам отличать их было еще можно: среднеазиаты почитали в качестве основного божества солнце, а индусы — змея, но споров из-за этого между ними не было.
А в центральной части Индии и в Бенгалии располагалась культурная и могущественная империя династии Гупта, очень почитавшая солнце, Адитью и Будду. Буддисты были в большом почете в империи Гупта, как и во всех деспотических империях.[39]
Деспотическим режимам был выгоден симбиоз с буддистами. Правители обирали своих крестьян и податное население, чтобы поддержать пышность двора и могущество наемного войска, поскольку буддисты проповедовали, что мир иллюзия, и поскольку у тебя отнимают иллюзорные деньги, иллюзорный хлеб или заставляют тебя работать на постройке иллюзорной дороги, то тебе все это только кажется. Ты подчиняйся, так будет спокойнее. Разумеется, индусы подчинялись: раз пассионарности нет, будешь подчиняться.
Но пассионарный толчок, захвативший долину Инда, повлиял на индусов так же, как на арабов, в смысле их консолидации, хотя религиозная концепция у них сложилась совершенно иная. Они вспомнили, что когда-то была древнеиндусская религия, о которой они забыли и думать, потому что ее теперь знали только ученые брамины, которые читали на языке санскрит, а это язык искусственный, вроде нашего церковнославянского, а простые индусы читать на нем не могли. Но они очень нуждались в какой-нибудь мудрости, чтобы выразить свое новое антибуддистское настроение, свою новую этнокультурную доминанту. И нашелся брамин Кумарилла Бхата.[40] Очень почтенный человек, который громко заявил, что буддисты говорят чушь, утверждая, что мир — иллюзия. Похоже, что он говорил то же, что мой отец:
Вывод из этой концепции был крайне прост: бей буддистов и круши империю Гупта! Дело это облегчалось тем, что законная династия прекратилась, у власти стояли узурпаторы, сначала Харша Вардана, а потом Тирабхукти, изрядно уронивший авторитет власти. Поэтому империя довольно быстро рухнула под напором раджпутов — сторонников Кумариллы. Раджпуты разнесли ее своими саблями, причем Кумарилла и другие ему подобные брамины приказывали убивать всех буддийских монахов. А так как буддист в Индии — это обязательно монах, то отличать их было крайне просто, и с ними покончили быстро. Но были слои населения, которые поддерживали режим Гупта и соответственно буддизм. И тогда была перестроена система каст. Те, кто помогал раджпутам в их раджпутской революции, тех поместили в высшие касты, отличающиеся от старых варн, которых будет всего четыре. Новых каст стало много. Сторонники браминов попали в высшие касты, нейтральные — в средние, а те, кто протестовал, попали в низшие касты — «прикасаемые», но самые низшие. Но были еще и «неприкасаемые», которым было хуже всего, так им, например, запрещали даже пить воду из источников и рек, разрешали только из следов животных или слизывать росу с листьев. Они не смели ни до кого дотронуться и выполняли самые грязные и. самые низкооплачиваемые работы, а некоторые группы неприкасаемых просто подлежали уничтожению. И тогда те, которым рискованно было оставаться на родине, убежали из Индии и появились сначала в Средней Азии, потом на Ближнем Востоке, потом в Европе и в России. Они до сих пор странствуют и называются цыганами.