Он остановил машину на свободном месте, перелез на заднее сидение и там переоделся, оставив только нижнее белье и ботинки. Из оружия у него была только ручка, в которой прятался стилет — причем она была керамической, не обнаруживаемой металлоискателем. Разложил деньги — по разным карманам, чтобы все разом не украли. Прислушался к себе — колено пульсирует, но терпимо. Открыл дверь, шагнул на тротуар…
Обычный город. Обычный город. Если постоянно повторять это — то можно даже и поверить.
Он отрастил короткую бородку — теперь боевые пловцы воевали в основном на суше и требования по герметичности прилегания маски их не касались. В характерной для местных одежде он выделялся в толпе лишь ростом, да и то ненамного. Никто не проявлял к нему враждебности — и он ни к кому враждебности не проявлял. Присматриваясь и прислушиваясь, он шел к Майванду, главной торговой улице города.
Обычный город…
По улице тек поток машин — в центре машины были либо дорогими, либо армейскими — но дорогие уступали армейским, потому что у армейских были пулеметы. На одном из перекрестков стоял необычный черный Шевроле с афганским флажком на кабине и пулеметом Калашникова в кузове, афганские полицейские выделялись матово-черными, неглубокими шлемами и черной боевой униформой. Видимо, какой-то спецназ, что они тут делали — непонятно.
Лейтенант вышел на Майванд, и сразу понял — не по нему. Сейчас на Майванде обычному флотскому лейтенанту, даже с дополнительными выплатами за риск — делать нечего. Витрины буквально ломились от дорогих товаров — Гуччи, Роллекс и прочее. Он сразу свернул — от греха подальше.
Он решил купить себе что-то из одежды. Например — чалму, самую настоящую. Чтобы потом — от этой вылазки в Кабул что-то осталось. С этой мыслью, он толкнул дверь одного из дуканов, приличного на вид — и колокольчик над дверью негромко и мелодично звякнул, приветствуя покупателя.
Из-за ширмы показалась девушка, совсем молоденькая и привлекательная — как успел заметить лейтенант. Увидев посетителя мужчину — она ахнула и метнулась за ширму, после чего снова появилась, но уже в наспех накинутой чадре. Если ее увидят разговаривающим с мужчиной без чадры — потом могут быть проблемы.
— Салам аллейкум — вежливо поздоровался лейтенант.
— Ва алейкум ас салам — ответила девушка — что угодно господину?
— Что-нибудь из… одежды.
— Американской одежды?
Лейтенант нахмурился.
— Так заметно?
— Да, конечно…
— Нет. Из вашей. Я хочу сувенир. На память, понимаете?
— Да, память…
Через несколько минут — перед лейтенантом лежал целый набор.
— Редко встретишь женщину, которая занимается торговлей… — заметил лейтенант, перебирая ткань.
— Я подменяю дедушку. Он заболел и пошел в больницу…
— Вот это… Где это производят? — лейтенант отложил в сторону ткань для чалмы, на которой были белым отпечатаны слова шахады.
— В Пакистане, где же еще…
— Сколько…
— Шестьсот афгани, господин[34]…
— Сто… — начал торговлю лейтенант.
Звякнул колокольчик над дверью. Лейтенант резко развернулся, помня, что у него нет оружия, и только ловкость может помочь ему в случае чего остаться в живых.
Это был полицейский. Самый настоящий афганский полицейский — толстый, усатый, в бронежилете, довольно молодой. В этой стране модно было быть толстым — потому что это показывало: в отличие от многих ты питаешься досыта.
Не обращая внимания на зашедшего в дукан американского солдата — он прошел вглубь лавки. Достал откуда-то коробку и начал выгребать деньги…
Лейтенант посмотрел в лицо девушке. Потом — сделал два шага вперед…
Полицейский среагировать не успел — рука попала в захват. Противник был сзади.
— Развлекаешься, бача? — спросил лейтенант.
— Какого черта… — возмутился полицейский. Это он произнес на чистейшем английском — видимо, набрался на курсах, там язык общения инструкторов английский.
— Ты зашел не в тот дом, бача. Вали отсюда…
— Да кто ты такой?!
Рука полицейского разжалась, деньги упал на пол. Лейтенант отпустил руку полицейского — и рывком за плечо развернул его к себе…
— Разберемся, бача?
Полицейский не выдержал первым. Что-то бурча на дари, по стенке начал пробираться к выходу…
— Не ходи сюда больше, бача. Не надо…
Жалобно звякнул колокольчик. Деньги остались лежать на полу.
Лейтенант посмотрел на девушку. Он не должен был делать того, что он сделал — но впервые за долгое время он чувствовал, что сделал что-то однозначно правильное…
— Не надо было этого делать… — сказала девушка.
— Он часто сюда ходит? — спросил лейтенант.
— Это Амаль. И это его район. Каждые три дня он приходит и забирает дневную выручку. Это его доля…
— Доля за что? За то, чтобы вы существовали?
— Мы так живем, американец. У него власть.
— У него нет никакой власти — сказал лейтенант — мы пришли сюда не для этого, черт возьми.
Звякнуло стекло, что-то тяжелое увесисто шмякнулось на пол. На улице взревел мотор машины…
— Ложись! — лейтенант прыгнул и погреб девушку под собой, ожидая оглушительного взрыва.
Но взрыва не было. Лейтенант понял это только через минуту — взрыва не было. Он лежал на грязном полу дукана, ощущая под собой горячее женское тело, прикрытое лишь тонкой тканью.
Он встал, подошел к гранате. Посмотрел на нее, потом поднял. Учебная…
— Ублюдок. Сукин сын…
— Он вернется…
Аллен выскочил на улицу — он хотел запомнить номера машины, на которой ездил этот ублюдок полицейский, чтобы потом сообщить о нем. Он уже понимал, что сделал все неправильно, вмешался в то, что не понимал и к чему не имел никакого отношения — и сделал в итоге только хуже, подставил людей, которым лучше было бы расстаться с третью наторгованного, чем с жизнью. Он хотел исправить хоть что-то, сообщить об этом оперативному дежурному… тогда информация пойдет дальше, этому жирному ублюдку закатят показательную порку и он поопасается связываться с девушкой из этого дукана и его дедом — дукандором. Американцев все-таки боялись, они были главными подонками в этом аду — и проще было утереться и забыть. Он увидел корму полицейского, бело-синего пикапа, сворачивающего с улицы, и побежал за ним… машины здесь двигались медленно, и он вполне мог догнать полицейскую машину и запомнить знак, чтобы потом сообщить. Расталкивая торговцев, он рванулся вперед — и в этот момент, как раз в том месте, за углом, куда завернул полицейский пикап — раскатисто треснула автоматная очередь…
Мать твою…
Он выскочил из-за угла, когда все уже кончилось. Треск мотора скоростного мотоцикла — таял вдали, ему на смену приходил нарастающий вой сирен. Полицейский пикап стоял, ткнувшись носом в припаркованную у обочины машину, кто-то лежал на тротуаре, около него суетились люди. Даже отсюда было видно, что стекла в полицейском пикапе — разбиты пулями.
Правосудие по-афгански свершилось.
Лейтенант развернулся — и пошел по улице в обратную сторону, смотря себе под ноги и стараясь не привлекать к себе внимания. Еще не хватало — вляпаться в это, он и так уже вляпался по самое некуда…
На чекпойнте, который прикрывал въезд на территорию логистического комплекса — его проверили и пропустили быстро. По памяти — он поехал налево, пропуская мимо себя ряды массивных, запыленных контейнеров.
У гаража — он сдал машину, нигде расписываться не пришлось — машину ему давали неофициально. Дальше — он направился в штаб, чтобы отметиться и договориться о месте в конвое на Баграм…
На входе в штаб — его и арестовали. Грубо, жестко — как врага. Он вошел — и кто-то ткнул ему в спину электроразрядником и нажал на кнопку. Будь он обычным солдатом — он наверняка вырубился бы. Но он не был обычным солдатом — разорвав контакт, он развернулся и двинул ублюдку локтем в лицо, хорошо так двинул. Но тут — в него выстрелили электропатроном[35] — и этого он уже не вынес…
Черный колпак с него сорвали в допросной — допрашивали тут только афганцев. Это был небольшой стандартный контейнер армии США со стеклом — превращенный в мобильный центр дознания. Такие — были по всему Афганистану и не только. Их мобильность — позволяла их быстро доставлять на место самолетами или автомобилями, и при необходимости быстро убирать — не оставляя следов. ЦРУ держало такие контейнеры в аэропортах стран Восточной Европы и даже бывшего СССР — нищие, озлобленные, имеющие мало представления о правах человека и готовые на все, чтобы угодить США — эти страны с радостью предоставляли свою территорию для противозаконных пыток и убийств. Вот только эти контейнеры — не были предназначены для того, чтобы в них содержались американцы.
Однако — он тут содержался, и от этого было никуда не деться…
Допрашивающих было двое, он понял это по голосам и по силуэтам. Яркий свет прожектора бил в глаза, можно было увидеть лишь темные силуэты и какие-то искры… как нимб, исходящий от этих фигур. Только это были не святые — не было здесь святых…
— Ваше имя?
— Да пошел ты! — огрызнулся лейтенант.
— Вы обязаны отвечать!
— Да пошел ты!
— Ваше имя Томас Аллен! Лейтенант Томас Аллен!
— Да пошел ты!
— К какой части вы относитесь!?
— Да пошел ты!
— Что вы делали в Кабуле?
— Да пошел ты!
— Для чего вы ездили в Кабул, лейтенант Томас Аллен!?
— Да пошел ты!
— Вы совершили что-то противозаконное, лейтенант Томас Аллен!?
— Да пошел ты!!! — заорал лейтенант.
— Что же, по крайней мере, мы уверены, что этот — будет молчать.
Лейтенант-коммандер Снейк, который смотрел на экран видеокамеры, транслировавшей происходящее в центре допросов — кивнул головой.
— Он один из лучших. С нами еще с Ирака. Один из тех сукиных сынов, которые становятся только злее от того, что их бьют. Он будет молчать, сэр.
— Его пока что не били.
— И не рекомендую. Очень — не рекомендую.
— Мы подозреваем, что ваш человек совершил тяжкое преступление.
— Это дерьмо собачье!
Хлопнула дверь. В быстровозводимое помещение — вошел контр-адмирал Бьюсак, за ним еще трое, один из них в форме армейского полковника со значком, означающим его принадлежность к командованию специальных операций.
— Что здесь происходит, джентльмены?
— Наш человек арестован военной полицией, сэр — доложил лейтенант-коммандер Снейк.
— Что?! Какого черта, мы группа особого назначения.
Стоявший тут же человек с зеленой нашивкой с двумя пистолетами[36] — решил, что самое время вмешаться.
— Полегче, контр-адмирал. Я майор Бриксби, шестая группа военной полиции, в настоящее время приписан к четыреста тридцать пятой объединенной группе. Мы проводим дознание и у нас есть на то полномочия. Если у вас есть претензии к нашей работе — можете адресовать их к нашему командиру, вице-адмиралу Роберту С. Гарварду.
При всех возможных недостатках — контр-адмирал Бьюсак дрался за своих как лев, никого не оставлял в любых обстоятельствах. И ссылка на флотского офицера выше званием — его ничуть не впечатлила.
— Мне насрать на ваше дознание и на ваши полномочия. Мы часть прямого подчинения, операция, которую мы проводим — особой государственной важности и совершенно секретна. Если вы немедленно не освободите моего человека — я позвоню министру обороны и доложу о сложившейся ситуации. Или — я могу позвонить Президенту, полномочия у меня есть. Но не факт — что после этого полномочия останутся у вас…
В себя — Аллен пришел на борту транспортного вертолета, несущего его в Баграм. В вертолете был Снейк, контр-адмирал Бьюсак, несколько офицеров штаба и приписанная к ним группа охраны ВВС, отвечающая за безопасность. Он не знал о том, что его — освободили по звонку министра обороны США, предписавшего немедленно прекратить дознание.
Снейк был мрачен как туча. Аллен — предпочел ни о чем не спрашивать — ему только было непонятно одно: как вся эта история в Кабуле так быстро стала известна и повлекла столь серьезные последствия. В том дукане что — какая-то явка была?
После посадки — лейтенант-коммандер провел его в тесное здание штаба. Налил кофе — ему и себе. Кофе был на удивление хорошим.
— Теперь рассказывай — сказал он — как ты сумел вляпаться в дерьмо. Ты что — совсем рехнулся?
Лейтенант рассказал все, что произошло в Кабуле. Без утайки. Коммандер Снейк посмотрел на него как на сумасшедшего.
— Что за херню ты порешь, Аллен? Какой к чертям дукан?
— Сэр, но это так.
— Твою мать…
Аллен почувствовал, что дело неладно. Совсем неладно.
— Сэр, что-то произошло?
Коммандер отхлебнул кофе, и лишь потом сказал — как плюнул.
— Дулитл убит. В Кабуле. Из американского оружия…
Лейтенант Джон Дулитл был убит двумя пулями сорок пятого калибра буквально у самого американского посольства в Кабуле, в дипломатическом квартале, охраняемом как последний рубеж обороны. Стреляли в спину, дважды, с близкого расстояния, никто ничего не видел и не слышал. Тело обнаружили почти сразу же, но убийцы или убийц — уже и след простыл. Судя по направлению выстрелов — стреляли из проезжающей машины, и попали очень точно. Тот, кто это сделал — знал, что делает.
И теперь — операция была под угрозой срыва…
На следующий день — приехала специальная группа из дознавателей ВМФ, какие-то необычные дознаватели с большими полномочиями. Лейтенант Аллен, как человек, конфликтовавший с Дулитлом — пошел на полиграф первым и сидел там три часа, ответив на триста двадцать восемь хитро сформулированных вопросов — их учили лгать на полиграфе, но сопоставление реакций при одних и тех же вопросах, заданных в разной формулировке — должно было выявить ложь или хотя бы помочь определить степень искренности отвечающего.
Ничего не определилось. Как нельзя кстати, поспела информация из посольства США в Исламабаде — пару месяцев назад лейтенант Аллен, выполняя специальное задание ЦРУ попал в антитеррористическую полицию Пешавара и был там избит до потери сознания и сотрясения мозга. Травмы Аллена подтвердил посольский врач, в том числе травму головы. В сочетании со специальными навыками допрашиваемого — это говорило о том, что картина исследования на полиграфе могла быть искажена до неузнаваемости и не могла свидетельствовать ни в пользу лейтенанта Аллена — ни для его изобличения.
Ничего. Ноль.
Допросили всех остальных — хотя понимали, что это бессмысленно. По журналу — выходило, что отсутствовали только Дулитл и Аллен, все остальные были в Баграме и могли подтвердить алиби друг друга, их видели и посторонние люди. У Аллена был мотив — хотя и слабый, но больше против него ничего не было.
Так ничего и не выяснив, группа дознавателей улетела в Кабул. Им приказали обо всем забыть и продолжить тренировки, информацию засекретили. По официальной версии — лейтенант Джон Дулитл погиб во время тренировочного спуска, сорвавшись с троса и сломав шею, об этом было записано в официальных документах. Естественно — настроения в группе это не улучшило.
Вашингтон, округ Колумбия
29 апреля 2011 года
Белый Дом
Последнее… крайнее перед атакой совещание состоялось в ноль восемь тридцать по времени Восточного побережья, в дипломатическом кабинете Белого Дома. Участвовал весь силовой блок: Бреннан, Дониллон, Панетта, по спецсвязи из Джелалабада — участвовал Бьюсак. ЦРУ представляя директор Национальной разведки Кейпс. Не было министра обороны Гейтса, государственного секретаря Хилари Клинтон. Первый сказался больным. Вторая была занята. Это были два опытнейших политических бойца, с отменным чутьем и их отсутствие могло бы и насторожить президента.
Не насторожило…
Президент был в не слишком хорошем настроении, хоть и не показывал этого. Не далее как вчера — у него было совещание с представителями ФРС и членами экономического блока правительства. Прямо перед самой президентской кампанией — они сказали, что кризис победить не удается и есть как минимум тридцать пять-сорок процентов вероятности повторного кризиса в течение ближайших двух лет, и такова же вероятность — длительной, в пять-семь лет стагнации. И это только в том случае, если европейцы удержат евро, если нет — вероятность цепной реакции обвала по всему миру существенно возрастает. Это были как нельзя лучшие новости перед выборами — тем более, что каждый пятый американец находился за чертой бедности, а каждый восьмой — не имел работы. Президент понимал всю тяжесть сложившейся в экономике ситуации и даже думал о том, чтобы отложить специальную операцию на несколько месяцев, чтобы она пришлась аккурат в разгар предвыборной гонки — так, она намечалась на июль-август. Но последние события — заставили наоборот, форсировать подготовку к операции.
Все дело было в человеке по имени Абу Ахмед аль-Кувейти. Аль-Кувейти — было не именем, а кличкой, что означало — кувейтянин, человек из Кувейта. Такие клички были необходимы и становились частью фамилии, потому что Абу Ахмед — очень распространенные в арабском мире имя и фамилия.
Все началось еще в две тысячи втором году — тогда в руки ЦРУ попало немало людей, занимавших высокие посты в Талибане и Аль-Каиде. Среди имен, которые удалось тогда получить — было и имя Абу Ахмед аль-Кувейти — никто не знал, подлинное оно или вымышленное. Этот человек считался курьером и никакого значения ему не придавали. Эту информацию подтвердили в две тысячи третьем году захваченный Хадид Шейх Мохаммед, оперативный командир Аль-Каиды, а в четвертом году — Хасан Гул.