Алена густо покраснела и молча взяла бумаги. Двинулась к двери, остановилась, развернулась и… ничего не сказала. В отличие от этой… дамы, она думала о Леночке каждый день. Поэтому она уже не могла себе позволить ни взорваться, ни тем более нахамить.
Удав
Петр Владиленович Козин был в растерянности. Его главный враг – Лущенко – сидел в тюрьме и обвинялся в самых позорных статьях чиновничьего кодекса чести, но это не изменило ровным счетом ничего. Его гражданская супруга Алена по-прежнему правила бал, а прежний подручный Сериканов словно надел на себя маску с прической ежиком, бородкой и грустными внимательными глазами прежнего мэра.
Нет, слухи о том, что Сериканов прямо сейчас усердно вылизывает всех, от кого хоть как-то зависит его положение, ходили. А кое-что о перераспределенных квартирах и мгновенно изгнанных слишком ярых союзниках Лущенко было известно достоверно. Но в целом Сериканов держал «генеральную линию» так ровно, словно Игорь Петрович никуда и не делся, а так и висел грозным призраком над своим, то есть уже над бывшим своим, служебным креслом.
Козин понимал, что отчасти такая ситуация поддерживается огромным бизнесом Алены: контракты были заключены и выполнялись, налоговая получала свои проценты, СЭС и пожарные – свои привычные взятки, а невидимые кремлевские «партнеры» Сабуровой – свои невидимые откаты.
Чтобы сломать эту схему, надо было свалить Алену. Но вот это оказалось почти невозможно.
– Ну, ты наивный, блин, Петя, – сказал ему при первой же встрече Брагин. – Ты где вырос? В заповедных лесах?
– Но ведь Алене все равно без Лущенко города не удержать, – возразил Козин. – Все равно ведь ее поделят!
Брагин пожал плечами:
– Знаешь, Петя, если дойдет до дележа Алениных бабок, я бы тебе посоветовал подальше держаться – и от ее контрактов, и от ее подрядов, и даже от ее дома.
– Почему это? – вскинулся Козин.
– Отловят, нашинкуют и закопают. Ну, или белым медведям скормят – я уж и не знаю…
Петр Владиленович обиженно хмыкнул, а Брагин на мгновение задумался и добавил:
– Знаешь, Петя, почему я цел до сих пор?
Козин с равнодушным видом пожал плечами: его это не интересовало.
– А я выполняю первое правило удава, – серьезно объяснил Брагин. – Глотай только то, что в рот залезает и в брюхе помещается. Иначе – верный заворот кишок.
Петр Владиленович ненавидяще глянул на Брагина, язвительно поблагодарил его за совет и распрощался. Он знал это правило всегда и понятия не имел, почему выпустил его из виду.
– А как же тогда демократия? – Вопрос повис в воздухе.
Выходило так, что равенство возможно лишь среди равных размерами пасти.
Прелюдия
Каждое музыкальное произведение имеет прелюдию, каждый роман – пролог, а каждый судебный процесс – предварительное заседание. Именно в предварительном судебном заседании выясняется отношение сторон к предстоящей судебной схватке. Здесь можно впервые увидеть своего будущего судью и обвинителя. Появляется возможность примериться к будущей обстановке процесса. Наконец, обжить скамью подсудимых. Все чаще она не просто зарешечена, а забрана стеклом, как аквариум. Подсудимые словно брошенные в стеклянную банку рыбки, которых даже не слышно, если только председательствующий судья не включит микрофон.
Эти стеклянные камеры стали устанавливать после вопиющего побега троих заключенных прямо во время процесса из зала суда. Пока прокурор зачитывал обвинительное заключение, трое подсудимых незаметно раскручивали винты на решетке. Остается загадкой, почему конвой не заметил этих механиков. Как только передняя решетка была ослаблена, они одновременно навалились на нее и вместе с решеткой повалили на пол двух охранявших их милиционеров. Опешившие конвоиры были контужены и тут же оперативно разоружены нападавшими подсудимыми. После чего они спокойно вышли из зала суда и, закрыв за собой дверь на изъятый под дулом пистолета у судьи ключ, насвистывая, удалились.
Победители судебных решеток увековечили свой трюк, заставив хозяйственников закупать «аквариумы». Правда, лавры «аквариумистов» эти трое разделили еще с одним необычным героем судебной хроники. Он, изловчившись, схватил конвоира за ухо и оторвал его. Говорят, накануне перед процессом он во все глаза смотрел незабываемый поединок Майка Тайсона с Джерри Холлифилдом.
Лущенко ввели в зал со стороны обычного входа. Конвойной лестницы в судебный зал Колтунова не было. Также Колтунов, последний из всех судей, не спешил с установкой «аквариума». Ему искренне не хотелось лишаться возможности наблюдать за своими подопечными через прутья решетки. А главное, он твердо был убежден, что стеклянные скамьи подсудимых появились вовсе не из-за побега и оторванного милицейского уха, а по причине излишней демократизации положения заключенных и арестованных. Не секрет, что правозащитные организации постоянно давят на правительство, требуя улучшенных условий содержания под стражей, например, тех, кто еще не осужден. Вот и поддаются отцы народа на эти правозащитные штучки.
«Подсудимый не должен сидеть в зале суда за решеткой!» – кричат они.
«Пожалуйста!» – отвечаем мы и ставим стеклянный «аквариум».
Забавно! Забавно смотреть, как человек, привыкший к свободе, занимавший высокое положение в обществе и властной иерархии, вдруг становится беспомощным клопом, попавшим в спичечную коробку. Щеглом, которого сунули в клетку и заставляют выполнять различные трюки, петь и чирикать под дудочку новых хозяев. Поистине, такое удовольствие мало с чем можно сравнить! Не в этом ли притягательность столь нервных и слабо оплачиваемых профессий?
Несмотря на то, что предварительное судебное заседание проводится исключительно в закрытом режиме, Колтунов умышленно допустил прессу и ТВ поприсутствовать перед началом процесса. И теперь камеры жадно фиксировали каждое движение, каждую эмоцию, пробегавшую по лицу подсудимого. Вот он вошел в клетку и присел на скамью. Жесткую, неудобную, грубую деревянную скамейку. Вот – молча разложил бумаги и вещи. Достал тетрадку и ручку. Словно студент, готовящийся к лекции или семинару.
Забавно…
Колтунову не было нужды выходить в зал, чтобы видеть все это: обычно он наблюдал за происходящим через щелку в своем кабинете, непосредственно прилегавшем к судебному залу. Он твердо знал, что для него, вершащего правосудие и распоряжающегося людскими судьбами, в таком подглядывании нет ничего предосудительного. Только так ведь и можно увидать какие-то необычные моменты в поведении своего будущего «клиента» – то, что далеко не всегда будет проявляться в присутствии суда.
Наконец, все расселись по местам. Первым занял свой стол перед решеткой подсудимого патологически не любивший опаздывать адвокат Павлов. Затем появился Игорь Петрович Лущенко, и они тут же начали что-то активно обсуждать, ничуть не смущаясь ни камер, ни журналистов. И лишь когда вошел прокурор-обвинитель Джунгаров с помощником, оба невольно отвлеклись. Адвокат улыбнулся дежурной улыбкой и кивнул обвинителям, а Лущенко сдержанно произнес: «Добрый день».
Ну что ж, теперь пора.
Камеры уже вовсю водили своими хоботами-объективами от адвоката к прокурору и от прокурора к подсудимому. Самое время появиться и настоящему хозяину процесса. Колтунов громко откашлялся, резко распахнул дверь и вошел в зал.
– Прошу всех встать! – привычно выкрикнула секретарь.
– Садитесь! Добрый день!
Дмитрий Владимирович излучал добродушие и покой. Уже недели три как смирившийся и с необходимостью вести это сомнительное дело, и тем более с дармовым «Паджеро», он знал, что председательствует в ключевом процессе своей карьеры. Недаром даже Великая на утреннем совещании ничего не сказала – лишь смотрела на него внимательнее и куда как пристальнее, чем обычно.
Колтунов усмехнулся и поправил мантию. Обычно Великая просто его не замечала, впрочем, как и остальных судей своего городского суда.
Разумеется, он ждал. Ждал все эти дни перед процессом, что она скажет ему хоть слово, хотя бы намекнет, а лучше, если прямо укажет, как быть и как действовать. Но Егорина молчала.
Зато говорили коллеги из городской прокуратуры. Приезжали «пообщаться» местные авторитеты, намекавшие, что посадка мэра будет великим благим делом не только для города, но и для самого Колтунова. Нет, ничего конкретного, никаких угроз, никакого торга. Так… мысли вслух. На том и разошлись. Колтунов этот «детский сад» и в голове не держал.
Впрочем, Дмитрий Владимирович и так все прекрасно понимал. Он знал, что не имеет права выпустить мэра на свободу. Его осуждения на длительный срок жаждали все, кто пострадал в неравной борьбе с Лущенко и Сабуровой, а сейчас рассчитывал на реванш. Политики уже делили кресло градоначальника. Бизнесмены – рынки и подряды. Криминал – политиков и бизнесменов. Правоохранительные органы – всех, вместе взятых. Кремль ждал нужного момента для своего собственного хода. А за все это приходилось отдуваться судье Колтунову.
Дмитрий Владимирович коротко вздохнул:
– Итак, сегодня у нас предварительное судебное заседание. По закону оно должно проходить в закрытом режиме.
Он обвел взглядом зал, заполненный представителями прессы:
– Мне придется просить вас, уважаемые журналисты, покинуть зал. Протокольная съемка закончена.
Журналисты разочарованно загудели. Часть принялась убирать микрофоны и складывать видеоаппаратуру, а часть, явно желая слиться со свидетелями, быстро попрятала блокноты и карандаши.
– Приставы, – скомандовал судья, – проследите, чтобы в зале остались только участники процесса!
Ходатайства
Лущенко смотрел во все глаза, а тем временем бойкие чернорубашечники завершили зачистку судебного зала, а едва последний из журналистов покинул зал, судья Колтунов удовлетворенно кивнул приставам:
– Спасибо, спасибо! Ну, вот теперь продолжим работать в узком составе. Обвинение, у вас будут какие-либо ходатайства?
Все повернулись в сторону начальника отдела судебных обвинителей Джунгарова, и Рашид Абдуллаевич встал, демонстративно оглядел мэра и пронзительно зыркнул – по-другому не скажешь – на Павлова.
– Ваша честь, у нас будет еще много ходатайств. – Он снова посмотрел на адвоката – на этот раз уничтожающе: – Но мы их заявим по порядку. – И так же величественно сел.
«Сволочь…» – подумал мэр.
Павлов как-то объяснил ему, что в сложившейся практике термин «по порядку» означает – неожиданно для защиты.
– Подсудимый…
– Что? – как очнулся Лущенко. Колтунов смотрел прямо на него.
– Подсудимый… защита, – судья повернулся к адвокату, – у вас будут какие-либо ходатайства?
Игорь Петрович встал и глянул на Павлова. Тот показывал ему три пальца.
Лущенко понимающе кивнул:
– Да. У нас есть ходатайства. Я прошу прекратить это уголовное дело!
В зале охнули, судья Колтунов поднял от удивления брови, а Павлов потер переносицу. Еще на второй встрече они договорились, что Лущенко по сигналу попросит назначить трех профессиональных судей. Поэтому адвокат, напоминая о договоре, и показывал три пальца. Но Игорь Петрович знал, что не имеет права упустить шанс объяснить суду, насколько отвратительно и непрофессионально сляпан этот поклеп.
Колтунов хмыкнул и опустил брови на обычный уровень.
– На каком же основании, простите, Игорь Петрович?
Лущенко развел руки в стороны:
– А на очень простом, Дмитрий Владимирович.
Мэр сразу решил обращаться к судье по имени-отчеству – принципиально. Ему казалось, что таким образом судья будет чувствовать их равенство. Хотя бы равенство. О былом превосходстве арестованного мэра речи вообще не шло.
– Говорите же, подсудимый, – напомнил о себе Колтунов.
Мэр кивнул и открыл тетрадь со своим собственным исследованием этого чудовищного уголовного дела.
– На том основании, что в обвинительном заключении имеются триста двадцать восемь грамматических ошибок.
Лущенко оглядел зал и опешил. Тот факт, что деятельность управленца высочайшего класса «анализировали» «гомо сапиенс» с образовательным уровнем пятиклассников, никого из оставшихся в зале, похоже, не поразил.
– Далее. В пяти местах неправильно указаны адреса строений. Шестнадцать раз имена и фамилии свидетелей по делу указаны неправильно…
Лущенко даже не читал – цедил сквозь зубы. Если бы он так работал, город раз двадцать вымер бы от голода, холода и болезней.
– В середине заключения перепутаны страницы. Вместо 82-й идет 88-я, а затем 83-я.
Он кинул многозначительный взгляд на судью. Колтунов просто обязан был заподозрить, что страницы из дела выдирались или подменялись!
– Так. Еще. Неверно указаны должности Кузьминского, Сериканова, Кейсина, Усачевой. Перепутано все! При таких документах слушать это дело категорически нельзя.
Лущенко произнес это тем же твердым и уверенным тоном, каким, в бытность мэром, отказывал в прошениях разного рода мошенникам. Перевел дух и перешел к финальной части речи:
– Я спросил себя: почему столько ошибок?
Судья заинтересовался. Похоже, ему самому порядком надоели неграмотные составители процессуальных документов.
– Ну и почему же?
– А все очень просто! – обрадовался первой профессиональной реакции Лущенко. – Люди, составлявшие все эти документы, не понимали их сути! Они даже своей профессией до конца не овладели! А уж разобраться в тонкостях моей… работы… – Игорь Петрович с жалостью посмотрел в сторону обвинения: – Они – вечные второгодники, которые даже списать не могут без ошибок. Потому что не понимают смысла того, что списывают с чужих бумаг…
Джунгарова – мэр это видел – затрясло. И Лущенко не собирался его щадить.
– Но хуже всего, они понимают, насколько они некомпетентны. Потому и ненавидят всех, кто знает свое дело больше, чем на тройку!
Лущенко захлопнул тетрадь и распрямился. Оглядел зал, посмотрел на судью, затем на адвоката… Павлов почему-то грустил и смотрел в потолок.
– Итак, вы просите дело прекратить прямо сейчас? – резюмировал заявление подсудимого Колтунов.
Мэр снова перевел взгляд на судью и вдруг вспомнил, как Павлов предупреждал его, что это лишь начало и что судья сейчас будет просто выяснять, что за «клиент» ему достался. Но Лущенко уже не чувствовал себя ничьим «клиентом».
– Именно сейчас, – уверенно кивнул он. – Сегодня у нас первое судебное заседание? Так зачем же тратить государственные деньги?! Давайте покончим с этим прямо сейчас!
– Понятно, – спокойно проронил судья. – Давайте спросим мнение вашего адвоката и обвинения хотя бы…
Лущенко опешил. Он полагал, что объяснил судье все!
– Защита, вам слово, – так же неэмоционально произнес Колтунов. – И, пожалуйста, строго по заявленному ходатайству…
Работа над ошибками
Артем поднялся и повернулся к судье.
– Я полностью поддерживаю ходатайство моего подзащитного, – сухо произнес он. – Данное дело расследовано и передано в суд с нарушением уголовно-процессуального закона. Все замечания изложены в моем письменном ходатайстве.
Нет, он вовсе не собирался начинать с этого, но своеволие мэра заставило перестраиваться на ходу.
– В настоящий момент имеются обстоятельства, – Павлов бросил многозначительный взгляд на судью, – препятствующие рассмотрению данного уголовного дела в суде.
Колтунов поднял брови, но адвокат еще не закончил речь.
– Поэтому дело как минимум должно быть отправлено в прокуратуру для устранения нарушений.
– Позвольте узнать почему? – подал голос прокурор Джунгаров.
– Пожалуйста! – раскрыл папку в нужном месте Павлов. – Дважды вменена одна и та же статья по двум эпизодам. Это искусственное расширение обвинения требует корректировки.
Джунгаров помрачнел. Никакой «корректировки» лучше было не допускать.
– Далее. Вменение незаконного предпринимательства одновременно со злоупотреблением служебными полномочиями является также необоснованным.
Джунгаров непонимающе нахмурился, и Павлов тут же пояснил:
– Об этом говорится в письменном заключении кафедры уголовного процесса МГУ, которое я также передаю суду.
Колтунов и Джунгаров быстро переглянулись.
– Далее. Выводы прокуратуры о виновности Игоря Петровича в незаконном хранении и приобретении патронов тоже надуманы. В основу положено заключение эксперта, толком даже не объяснившего, в чем же отличие боевого патрона от охотничьего.
Судья невольно кашлянул, а обвинитель отвел глаза. Эксперт и впрямь показал себя не с лучшей стороны, и, увы, это зафиксировано секретарем суда.
– Наконец, – улыбнулся Павлов, – потерпевшие, перечисленные в заключении, появились в последние два дня следствия…
Джунгаров заставил себя распрямиться. Он понимал, что это не доказывает ничего – так, мелкий укол. Но Павлов продолжал улыбаться.
– Все они ссылаются на некие решения администрации. Но никто ни разу не обращался лично к мэру и не получал отказов от него лично.
На этом «лично» Павлов сделал особый акцент.
– Все отказные письма и решения подписаны либо первым вице-мэром, либо председателем комиссии по рациональному использованию земли. О каких действиях мэра идет речь?!
Этот вопрос вовсе не был риторическим, и Колтунов должен был это понимать.
– Ваша честь, – бросил папку на стол Артем, – данное дело не может слушаться. Оно должно быть отправлено в прокуратуру. Пусть исправляют ошибки. Даже, если понадобится, возобновлять следственные действия.
– Позвольте! – вмешался обвинитель Джунгаров. – Господин адвокат увлекся!
Он видел, что только что поймал Павлова на слове, и теперь хотел отыграть пару очков.
– Вы что же предлагаете, господин адвокат?! – ядовито поинтересовался обвинитель. – Вопреки существующему закону возобновлять следствие по его окончании?! Это кто же дал такое право?