«Персты дьявола» ее бы выслушали и даже стали бы ей помогать. Но они понятия не имели о том, что Лисбет Саландер по решению суда является юридически неполноценной, а ей не хотелось, чтобы они тоже начали смотреть на нее косо.
А значит, пришлось сделать вывод, что и это не вариант.
В адресной книжке Лисбет не значилось никого из бывших одноклассников. У нее не было практически никакого круга знакомств, групп поддержки или контактов в сфере политики. Так к кому же ей было обращаться, чтобы рассказать о своих проблемах с адвокатом Нильсом Бьюрманом?
Один человек, пожалуй, имелся. Она долго и тщательно взвешивала возможность довериться Драгану Арманскому; зайти к нему и объяснить свою ситуацию. Он говорил, что если ей потребуется помощь, она должна, не раздумывая, обращаться к нему. Лисбет не сомневалась, что он говорил это всерьез.
Арманский тоже однажды ее лапал, но по-доброму, без злого умысла и не пытаясь ее подчинить. Однако просить его о помощи ей претило. Он был ее начальником, и она окажется у него в долгу. Лисбет Саландер поразмыслила о том, как преобразилась бы ее жизнь, будь Арманский ее опекуном вместо Бьюрмана. Внезапно она улыбнулась. Мысль была отнюдь не противной, правда, Арманский, вероятно, взялся бы за поручение с такой ответственностью, что задушил бы ее своей заботой.
«Хм… а это, возможно, и вариант…» — с некоторым колебанием отметила она.
Хотя Лисбет прекрасно знала, для чего существует женский кризисный центр, ей никогда и в голову не приходило обращаться туда самой. В ее глазах женские кризисные центры предназначались для жертв, а к таковым она себя никогда не относила. Следовательно, оставалось сделать то, чего ей прежде делать не приходилось, — взять решение в свои руки и разобраться со своими проблемами самой.
И это точно был вариант.
Адвокату Нильсу Бьюрману это ничего хорошего не предвещало.
Глава 13
Четверг, 20 февраля — пятница, 7 марта
В последнюю неделю февраля Лисбет Саландер сама себе дала первоочередное особое задание: адвокат Нильс Бьюрман, 1950 года рождения. Она работала примерно по шестнадцать часов в сутки, проводя изучение личных обстоятельств тщательнее, чем когда-либо. Она задействовала все доступные архивы и официальные документы, исследовала все его ближайшее окружение, ознакомилась с его финансовым положением и детально изучила карьеру и конкретные дела.
Результат оказался убийственным.
Он был юристом, членом Коллегии адвокатов и автором впечатляюще многословной и исключительно скучной диссертации по торговому праву. Он обладал безупречной репутацией. Адвокат Бьюрман ни разу не прокололся. Один-единственный раз на него заявляли в Коллегию адвокатов — около десяти лет назад его обвиняли в посредничестве при нелегальной покупке квартиры, но ему удалось доказать свою невиновность, и дело закрыли. С финансовым положением все было в порядке; адвокат Бьюрман был человеком со средствами, его состояние исчислялось как минимум десятью миллионами. Налогов он вносил больше, чем требовалось, являлся членом «Гринписа» и «Международной амнистии», а также жертвовал деньги в Фонд помощи страдающим сердечными и легочными заболеваниями. В СМИ он фигурировал редко, но несколько раз подписывал официальные воззвания в поддержку политических заключенных стран третьего мира. Он жил в пятикомнатной квартире на Уппландсгатан, неподалеку от площади Уденплан, и являлся секретарем своего жилищного кооператива. Был разведен и бездетен.
Лисбет Саландер уделила пристальное внимание его бывшей жене Елене. Та была родом из Польши, но всю жизнь прожила в Швеции. Работала в реабилитационном центре и, похоже, удачно повторно вышла замуж за коллегу Бьюрмана. Зацепиться не за что. Брак с Бьюрманом продолжался четырнадцать лет, и развод прошел бесконфликтно.
Адвокат Бьюрман регулярно работал с молодежью, не ладившей с правосудием. До того как стать опекуном Лисбет Саландер, он был наставником четырех молодых людей. Во всех этих случаях речь шла о малолетках, и по достижении ими совершеннолетия решение суда освобождало его от этой роли. Один из его бывших подопечных по-прежнему пользовался услугами Бьюрмана как адвоката, так что и здесь, похоже, никаких конфликтов не просматривалось. Если использование подзащитных и вошло у Бьюрмана в привычку, то он это хорошо скрывал, и сколько Лисбет ни копала, ей так и не удалось обнаружить никаких признаков чего-либо противозаконного. Все четверо благополучно устроили свою жизнь, имели бойфрендов или, соответственно, герлфрендов, работу, жилье и кредитные карточки.
Она позвонила каждому из четырех клиентов, представившись социальным работником, занимающимся изучением того, как дети, ранее имевшие наставника, организуют свою жизнь по сравнению с другими детьми. При этом она заверила, что гарантируется полная анонимность. Она составила анкету из десяти вопросов, которые и задавала по телефону. Несколько вопросов было сформулировано так, что клиентам приходилось рассказывать о пользе наставничества, — имей они что-то против Бьюрмана, это бы обязательно всплыло. Но никто не сказал о нем ничего плохого.
Закончив обследование, Лисбет Саландер собрала всю документацию в бумажный пакет из супермаркета и выставила его в прихожую к двадцати другим мешкам с газетами. Внешне адвокат Бьюрман оказался безупречен. В его прошлом не было вообще ничего такого, что Лисбет Саландер смогла бы использовать в качестве рычага. Она твердо знала, что он ничтожество и мерзавец, но не нашла ни одного факта, который помог бы ей это доказать.
Пришла пора искать другие варианты. Когда она проанализировала все, осталась одна возможность, казавшаяся все более и более привлекательной или, по крайней мере, вполне осуществимой. Проще всего было бы, если бы Бьюрман попросту исчез из ее жизни. Внезапный инфаркт положил бы конец этой проблеме. Загвоздка заключалась лишь в том, что у омерзительных пятидесятипятилетних мужиков инфаркты по заказу не делаются.
Но тут ведь можно принять меры.
Микаэль Блумквист продолжал свою связь с Сесилией Вангер с величайшей осмотрительностью. Сесилия поставила три условия: она не хотела, чтобы кто-нибудь знал об их встречах, ему следовало приходить только по ее звонку, когда она бывала в настроении, и ночевать он был должен у себя.
Ее страсть поражала и озадачивала Микаэля. Когда они сталкивались в «Кафе Сусанны», она держалась дружелюбно, но прохладно и соблюдала дистанцию. У себя же в спальне она просто безумствовала.
Микаэлю, в общем-то, не хотелось копаться в ее личной жизни, но его ведь наняли именно для того, чтобы копаться в личной жизни всего семейства Вангер. Ощущения у него были неоднозначные, но вместе с тем он испытывал любопытство. Однажды он спросил у Хенрика Вангера, за кем Сесилия была замужем и что у них произошло. Свой вопрос он задал, когда выяснял прошлое Александра, Биргера и других членов семьи, находившихся на острове в день исчезновения Харриет.
— Сесилия? Не думаю, чтобы она имела к Харриет какое-нибудь отношение.
— Расскажите о ее прошлом.
— Она вернулась сюда после учебы и стала работать учительницей. Познакомилась с мужчиной по имени Джерри Карлссон, который, к сожалению, работал в концерне «Вангер». Они поженились. Я думал, что брак был счастливым, по крайней мере, поначалу. Однако через пару лет я стал замечать, что все далеко не так безоблачно. Он ее избивал. Обычная история — он ее бил, а она терпела и защищала его. Под конец он переусердствовал, и она попала в больницу с тяжелыми травмами. Я поговорил с ней и предложил помощь. Она переехала сюда, на остров, и с тех пор отказывается встречаться с мужем. Я позаботился о том, чтобы его уволили.
— Но она ведь так и не развелась с ним.
— Не знаю, почему она не развелась официально. Но поскольку она так и не собралась снова выйти замуж, это, вероятно, не имело значения.
— А этот Джерри Карлссон, он имел какое-то отношение к…
— …к Харриет? Нет, в шестьдесят шестом году он в Хедестаде не жил и в концерне еще не работал.
— Понятно.
— Микаэль, Сесилию я люблю. С ней не всегда легко, но она одна из самых хороших людей в нашем семействе.
Целую неделю Лисбет Саландер с бюрократической скрупулезностью планировала устранение адвоката Нильса Бьюрмана. Она взвешивала — и отбрасывала — разные методы до тех пор, пока не отобрала несколько вполне реальных сценариев. Никаких необдуманных действий. Первой ее мыслью было попытаться организовать несчастный случай, но вскоре она додумалась до того, что это с таким же успехом может быть и откровенное убийство.
Требовалось выполнить лишь одно условие. Адвокат Бьюрман должен умереть таким образом, чтобы его смерть никак нельзя было связать с ней самой. То, что ей придется фигурировать в предстоящем полицейском расследовании, она считала более или менее неизбежным: когда будут изучать деятельность Бьюрмана, ее имя рано или поздно всплывет. Однако она была лишь одним из целого моря его нынешних и прежних клиентов и встречалась с ним всего несколько раз, и если только сам Бьюрман не записал у себя в ежедневнике, что принудил ее делать ему минет — а это казалось ей маловероятным, — то мотив убивать его у нее отсутствовал. Не должно быть ни малейших доказательств, что его смерть как-то связана с клиентами; имеются бывшие подруги, родственники, случайные знакомые, коллеги и прочие. Случается даже то, что принято называть хулиганским нападением, когда преступник и жертва друг друга вообще не знают.
Требовалось выполнить лишь одно условие. Адвокат Бьюрман должен умереть таким образом, чтобы его смерть никак нельзя было связать с ней самой. То, что ей придется фигурировать в предстоящем полицейском расследовании, она считала более или менее неизбежным: когда будут изучать деятельность Бьюрмана, ее имя рано или поздно всплывет. Однако она была лишь одним из целого моря его нынешних и прежних клиентов и встречалась с ним всего несколько раз, и если только сам Бьюрман не записал у себя в ежедневнике, что принудил ее делать ему минет — а это казалось ей маловероятным, — то мотив убивать его у нее отсутствовал. Не должно быть ни малейших доказательств, что его смерть как-то связана с клиентами; имеются бывшие подруги, родственники, случайные знакомые, коллеги и прочие. Случается даже то, что принято называть хулиганским нападением, когда преступник и жертва друг друга вообще не знают.
Если о ней зайдет речь, то выяснится, что она всего лишь беспомощная недееспособная девушка с документами об умственной неполноценности. Значит, было бы очень хорошо, если бы Бьюрмана убили таким сложным способом, что умственно отсталую девушку никак нельзя было бы в этом заподозрить.
Стрелковое оружие она отвергла сразу. Раздобыть его не составило бы для нее большого труда, но полиция как раз очень хорошо умеет разбираться в делах, касающихся оружия, и таким образом сможет напасть на ее след.
Она подумала о ноже, который можно было бы купить в ближайшем хозяйственном магазине, но отвергла и его. Даже если она внезапно появится и вонзит нож ему в спину, нет никакой гарантии, что он умрет сразу и беззвучно или что умрет вообще. А значит, может подняться шум, который привлечет внимание, и на ее одежде может остаться кровь, грозящая стать веским доказательством ее участия.
Она даже подумывала о какой-нибудь бомбе, но это казалось чересчур сложным. Изготовить бомбу самой не проблема — в Интернете полно руководств по производству самых смертоносных орудий. Однако взрывное устройство трудно установить так, чтобы не подвергать риску невинных людей, случайно оказавшихся поблизости. Кроме того, опять-таки нет гарантии, что он действительно погибнет.
Зазвонил телефон.
— Здравствуй, Лисбет, это Драган. У меня есть для тебя работа.
— У меня нет времени.
— Это важно.
— Я занята, — сказала она и положила трубку.
В конце концов она остановилась на неожиданном варианте — яд. Эта идея поначалу удивила ее саму, но при ближайшем рассмотрении Лисбет посчитала ее наилучшей.
Несколько суток Лисбет Саландер провела, прочесывая Интернет в поисках подходящего яда. Выбор оказался большой. Например, можно взять один из самых смертельных ядов, известных науке, — цианистый водород, чаще именуемый синильной кислотой.
Цианистый водород используется в качестве компонента в ряде химических производств, например для изготовления красителей. Чтобы убить человека, достаточно нескольких миллиграммов; один литр в резервуаре воды вполне может уничтожить среднего размера город.
По понятным причинам такое смертоносное вещество держат под строжайшим контролем. Однако если политический фанатик, замысливший убийство, не может зайти в ближайшую аптеку и попросить десять миллилитров цианистого водорода, то произвести этот яд на обычной кухне можно почти в неограниченных количествах. Требуется лишь нехитрое лабораторное оборудование, что продается в составе детских химических наборов за пару сотен крон, и несколько ингредиентов, которые легко найти среди обычных хозяйственных товаров. Инструкция по изготовлению лежит в Интернете.
Другим вариантом был никотин. Из одного блока сигарет можно извлечь достаточное количество миллиграммов, а потом сварить сироп. Еще лучшим веществом, правда более сложным в производстве, является сульфат никотина, обладающий свойством впитываться через кожу; то есть достаточно надеть резиновые перчатки, наполнить водяной пистолет и выстрелить адвокату Бьюрману в лицо. В течение двадцати секунд он потеряет сознание, а через несколько минут умрет.
До этого момента Лисбет Саландер представления не имела о том, что так много самых обычных вещей из ближайшего магазина бытовой химии можно обратить в смертоносное оружие. Посвятив несколько дней изучению данной темы, она убедилась, что нет никаких особенных технических препятствий для того, чтобы разобраться с опекуном в кратчайшие сроки.
Оставалось только две проблемы: смерть Бьюрмана не принесет ей возможности распоряжаться своей жизнью самой и нет никаких гарантий, что преемник Бьюрмана не окажется в сто раз хуже.
Требовалось провести анализ последствий.
Ей нужно было найти способ управлять своим опекуном и тем самым собственным положением. Она просидела на старом диване в гостиной целый вечер, заново прокручивая ситуацию в голове. К концу вечера она отбросила идею убийства с помощью яда и выработала альтернативный план.
Особо привлекательным он, однако, не был и предполагал, что она вновь позволит Бьюрману на нее наброситься. Но если у нее все получится, она победит.
Так ей казалось.
К концу февраля жизнь Микаэля в Хедебю уже шла по сложившемуся распорядку. Каждое утро он вставал в девять часов, завтракал и работал до двенадцати, изучая новый материал. Потом, невзирая на погоду, совершал часовую прогулку. Во второй половине дня он продолжал работать дома или в «Кафе Сусанны», либо обрабатывая прочитанное утром, либо записывая фрагменты будущей биографии Хенрика. Между тремя и шестью у него всегда было свободное время. Он делал покупки, стирал, ездил в Хедестад и занимался другими хозяйственными делами. Около семи он ходил к Хенрику Вангеру и задавал накопившиеся за день вопросы. Часам к десяти он возвращался домой и читал до часу или двух ночи, систематично изучая собранные Хенриком документы.
К собственному удивлению, Микаэль обнаружил, что работа над биографией Хенрика идет как по маслу. У него уже набралось около ста двадцати страниц чернового варианта семейной хроники, охватывающей период от прибытия Жана Батиста Бернадота в Швецию и приблизительно до 1920 годов. После этого продвижение замедлилось, и теперь ему приходилось тщательно выбирать слова.
Через библиотеку в Хедестаде Микаэль заказал книги, описывающие эпоху возникновения шведского нацизма, в частности, докторскую диссертацию Хелены Лёв «Свастика и сноп Васы». Он написал еще около сорока страниц о Хенрике и его братьях, поставив своего работодателя в центр всего повествования. Микаэль составил обширный план будущих исследований с целью понять, как выглядело и работало в то время семейное предприятие, и обнаружил, что клан Вангеров был к тому же прочно связан с империей Ивара Крюгера. Это была еще одна побочная линия, которой требовалось уделить внимание. Он прикинул, что в общей сложности ему остается написать страниц триста. У него имелся график, согласно которому он намеревался к первому сентября представить на суд Хенрика Вангера полный черновой вариант, а осенью заняться доработкой текста.
Зато в деле Харриет Вангер Микаэль не продвинулся ни на миллиметр. Сколько он ни читал объемистый материал и ни размышлял над деталями, у него не появлялось ни единого повода заподозрить, что расследование следовало вести иными путями.
Как-то субботним вечером в конце февраля у него состоялся долгий разговор с Хенриком Вангером, в котором он отчитывался о полном отсутствии успехов. Старик терпеливо слушал, пока Микаэль перечислял все тупики, в какие заходил.
— Короче говоря, Хенрик, я не нахожу в расследовании никаких упущений.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Сам бился до потери сознания. И вместе с тем я уверен, что мы наверняка что-то упустили. Идеальных преступлений не бывает.
— Мы ведь даже не можем утверждать, что преступление действительно было совершено.
Хенрик Вангер вздохнул и огорченно развел руками.
— Продолжай, — попросил он. — Доведи работу до конца.
— Это бессмысленно.
— Возможно. Но не сдавайся.
Микаэль вздохнул.
— Номера телефонов, — произнес он наконец.
— Да.
— Они должны что-то означать.
— Да.
— Они записаны намеренно.
— Да.
— Но мы не можем их понять.
— Да.
— Или понимаем неправильно.
— Именно.
— Это не номера телефонов. Они означают нечто другое.
— Возможно.
Микаэль снова вздохнул и отправился домой, чтобы читать дальше.
Когда Лисбет Саландер вновь позвонила и заявила, что ей нужны деньги, адвокат Нильс Бьюрман вздохнул с облегчением. От последней плановой встречи она отговорилась, сославшись на то, что должна работать, и в его душу закралось смутное беспокойство. Неужели она превращается в неуправляемого проблемного ребенка? Но поскольку, не явившись на встречу, она не получила карманных денег, рано или поздно ей все равно придется к нему обратиться. Также адвоката беспокоила мысль о том, что она могла рассказать кому-нибудь о его выходке.