К тому же всплывали многие странности, сбивающие с толку. Например, пять лет назад в Сантьяго, в Чили, было зарегистрировано торговое товарищество с нетронутым счетом на двести тысяч крон, одно из почти тридцати аналогичных предприятий в двенадцати разных странах, — и никакого намека на род его деятельности. Что это — замороженные компании? Замороженные в ожидании чего? Подставные компании для прикрытия какой-то другой деятельности? Вероятно, ответы на эти вопросы Веннерстрём держал не в компьютере, а в голове, и потому такая информация никогда не попадала в электронные документы.
Лисбет Саландер считала, что ответов на подобные вопросы им получить не удастся. Перед их глазами проходили факты, но они не могли проникнуть в их суть. Империя Веннерстрёма напоминала луковицу: снимешь один слой оболочки, а под ним уже другой, и разворачивается целый лабиринт компаний с чрезвычайно сложными взаимными связями. Компании, счета, фонды, ценные бумага — едва ли хоть кто-нибудь, даже сам Веннерстрём, имел полное представление о состоянии дел. Эта империя жила собственной жизнью.
Существовала разве что некая схема или, по крайней мере, намек на нее: путаница компаний, принадлежавших одна другой. При попытке сделать оценку стоимости империи Веннерстрёма получались результаты с абсурдно большим разбросом: от ста до четырехсот миллиардов крон. Все зависело от того, кого спрашивали и как подсчитывали. Но если компании владеют доходами друг друга, какова же тогда их общая стоимость?
Когда Саландер задала этот вопрос, Микаэль Блумквист обратил к ней измученное лицо.
— Это эзотерика, — ответил он и продолжил сортировать банковские кредиты.
После того как Лисбет Саландер выпустила джинна, борьбе с которым Микаэль Блумквист теперь посвящал все свободное от сна время, они ранним утром поспешно покинули Хедебю. Они поехали прямо к Лисбет и провели перед ее компьютером двое суток, в течение которых она демонстрировала Микаэлю владения Веннерстрёма. У него возникло много вопросов, но один из них был вызван чистым любопытством.
— Лисбет, как тебе удается практически управлять его компьютером?
— Благодаря маленькому изобретению моего коллеги Чумы. У Веннерстрёма имеется лэптоп Ай-Би-Эм, на котором он работает и дома, и в офисе. Следовательно, вся информация собирается на одном-единственном жестком диске. У него в доме широкополосный Интернет. Чума изобрел своего рода манжетку, которая застегивается вокруг самого кабеля, и я ему сейчас ее тестирую; манжетка регистрирует все, что видит Веннерстрём, и пересылает информацию дальше, на какой-нибудь сервер.
— Разве у него нет персонального файрвола?
Лисбет улыбнулась:
— Разумеется, есть. Но вся соль в том, что манжетка работает и как своего рода файрвол. В результате его компьютер взламывается очень быстро. Скажем, если Веннерстрём получает мейл, то сообщение сначала попадает на манжетку Чумы и мы можем его прочесть еще до того, как оно проходит его файрвол. Хитрость заключается в том, что мейл переписывается и к нему добавляется исходный код в несколько байт. История повторяется каждый раз, когда Веннерстрём что-нибудь скачивает в свой компьютер. С фотографиями получается еще лучше. Он очень много ползает по Сети. Каждый раз, когда он открывает порноснимок или заводит новую домашнюю страницу, мы добавляем несколько строчек исходного кода. Через некоторое время — несколько часов или дней, в зависимости от того, как много он пользуется компьютером, Веннерстрём скачивает себе целую программу, примерно в три мегабайта, где каждый фрагмент присоединяется к следующему.
— И что из этого?
— Когда последние фрагменты встают на место, программа интегрируется с его интернетовской программой. Он воспринимает это как зависание своего компьютера и вынужден его перезагрузить. Во время перезагрузки инсталлируется совершенно новое программное обеспечение. Он использует «Майкрософт эксплорер». В следующий раз, когда он запускает «Эксплорер», он на самом деле запускает совершенно другую программу, которая незаметна на его рабочем столе, работает и выглядит как «Эксплорер», но делает еще много разных вещей. Первым делом она контролирует его файрвол и следит за тем, чтобы все работало. Потом она начинает сканировать компьютер и посылает фрагменты информации каждый раз, когда он, находясь в Сети, кликает мышкой. Через некоторое время, опять-таки в зависимости от того, как много он сидит в Сети, полная зеркальная копия содержимого его жесткого диска собирается на некоем сервере. И настает время для Эйч-ти.
— Эйч-ти?
— Сорри. Чума называет это Эйч-ти. Hostile Takeover.
— А-а.
— Главная хитрость заключается в том, что происходит дальше. Когда структура сформировалась, у Веннерстрёма получилось два полных жестких диска — один на собственном компе, а второй на нашем сервере. В дальнейшем, когда он запускает свой компьютер, он на самом деле запускает отраженный компьютер. Он работает уже не на собственном компьютере, а на нашем сервере. Его компьютер начинает слегка тормозить, но это почти незаметно. И когда я подключаюсь к серверу, я могу подсоединяться к его компьютеру в реальном времени. Каждый раз, когда Веннерстрём нажимает на клавишу своего компьютера, я вижу это у себя.
— Твой приятель, вероятно, тоже хакер.
— Это он организовал нам прослушку в Лондоне. Он немного странный и никогда не общается с людьми, но в Сети он легенда.
— Хорошо, — сказал Микаэль с покорной улыбкой. — Вопрос номер два: почему ты не рассказала о Веннерстрёме раньше?
— Ты меня не спрашивал.
— А если бы я так и не спросил — допустим, мы с тобой никогда бы не встретились, — ты бы так и молчала о том, что Веннерстрём бандит, а «Миллениум» бы тем временем обанкротился?
— Меня никто не просил разоблачать Веннерстрёма, — нравоучительным тоном ответила Лисбет.
— Но если бы?
— Я ведь рассказала, — отрезала она.
Микаэль оставил эту тему.
Содержимое компьютера Веннерстрёма полностью поглотило Микаэля. Лисбет переписала жесткий диск Веннерстрёма — около пяти гигабайт — на десятки CD, и ей уже начинало казаться, что она более или менее переехала в квартиру Микаэля. Она терпеливо ждала, пока он во всем разберется, и отвечала на постоянно возникающие у него вопросы.
— Я просто не понимаю, как он может быть таким кретином, что собирает весь материал о своем грязном белье на одном жестком диске, — сказал Микаэль. — Если это попадет в полицию…
— Люди вообще часто делают глупости. Вероятно, он попросту не думает, что полиции когда-нибудь придет в голову конфисковать его компьютер.
— Чувствует себя выше любых подозрений. Я согласен, что он высокомерный засранец, но должны же у него быть консультанты по безопасности, которые могут ему объяснить, как обращаться с компьютером. У него там хранится материал аж с девяносто третьего года.
— Компьютер довольно новый. Он произведен год назад, но Веннерстрём, похоже, перенес туда всю старую корреспонденцию и тому подобное, вместо того чтобы сохранить на CD-дисках. Однако он все же использует шифрующие программы.
— Что совершенно бессмысленно, если ты находишься прямо в его компьютере и читаешь пароли каждый раз, как он их вставляет.
Когда они пробыли в Стокгольме четыре дня, в три часа ночи Микаэлю на мобильный телефон вдруг позвонил Кристер Мальм.
— Хенри Кортез сегодня вечером ходил с подружкой в кабак.
— Вот как, — сонно произнес Микаэль.
— По пути домой они оказались в кафе на Центральном вокзале.
— Не лучшее место, чтобы кого-то соблазнять.
— Послушай. Янне Дальман у нас в отпуске. Хенри вдруг заметил его за столиком в компании другого мужчины.
— И что?
— Хенри узнал его спутника по фотографии под его статьями. Это Кристер Сёдер.
— Мне кажется, я знаю это имя, но…
— Он работает в журнале «Финансмагазинет монополь», которым владеет «Веннерстрём груп», — продолжил Мальм.
Микаэль сел в постели.
— Ты слушаешь?
— Слушаю. Это ведь не обязательно что-то значит. Сёдер обычный журналист и может оказаться просто старым приятелем Дальмана.
— Хорошо, пусть у меня паранойя. Но три месяца назад «Миллениум» купил репортаж у независимого журналиста, а за неделю до нашей публикации Сёдер выпустил почти идентичное разоблачение. Это был тот же материал о производителе мобильных телефонов, который скрыл докладную о том, что они используют неправильный компонент, способный вызывать короткое замыкание.
— Я слышу, что ты говоришь. Но такое бывает. Ты говорил с Эрикой?
— Нет, она все еще в отъезде и вернется только на следующей неделе.
— Ничего не предпринимай. Я перезвоню позже, — сказал Микаэль и отключил телефон.
— Я слышу, что ты говоришь. Но такое бывает. Ты говорил с Эрикой?
— Нет, она все еще в отъезде и вернется только на следующей неделе.
— Ничего не предпринимай. Я перезвоню позже, — сказал Микаэль и отключил телефон.
— Проблемы? — спросила Лисбет Саландер.
— Это связано с «Миллениумом», — сказал Микаэль. — Мне надо туда ненадолго заскочить. Хочешь со мной?
В четыре часа утра редакция была пуста. Лисбет Саландер потребовалось примерно три минуты, чтобы взломать пароли в компьютере Янне Дальмана, и еще две минуты, чтобы перекачать его содержимое в ноутбук Микаэля.
Бо́льшая часть электронной почты, правда, находилась в личном компьютере Янне Дальмана, доступа к которому у них не было. Однако Лисбет Саландер смогла через его стационарный компьютер в редакции узнать, что помимо служебного адреса «millennium.se» Дальман имел личный hotmail-адрес в Интернете. Ей понадобилось шесть минут, чтобы взломать этот адрес и скачать его корреспонденцию за последний год. Через пять минут Микаэль располагал доказательствами того, что Янне Дальман выдавал информацию о ситуации в «Миллениуме» и держал редактора «Финансмагазинет монополь» в курсе того, какие репортажи Эрика Бергер планирует поместить в какие номера. Шпионская деятельность велась по крайней мере с прошлой осени.
Они выключили компьютеры, вернулись в квартиру Микаэля и несколько часов поспали. Около десяти часов утра Микаэль позвонил Кристеру Мальму.
— У меня есть доказательства того, что Дальман работает на Веннерстрёма.
— Я так и знал. Ладно, я сегодня же уволю эту гнусную скотину.
— Не надо. Ничего не предпринимай.
— Ничего?
— Кристер, положись на меня. До какого числа у Дальмана отпуск?
— Он выходит на работу в понедельник.
— Сколько сегодня в редакции народу?
— Ну, примерно половина.
— Ты можешь созвать совещание в два часа? О чем пойдет речь, не говори. Я на него приду.
За конференц-столом перед Микаэлем уселись шесть человек. Кристер Мальм выглядел усталым. Хенри Кортез был влюблен, что явно читалось по его лицу, как это бывает только с двадцатичетырехлетними. Моника Нильссон смотрела полными ожидания глазами; Кристер Мальм ни словом не обмолвился о цели собрания, но она проработала в редакции достаточно долго, чтобы уловить необычность ситуации, и сердилась на то, что ее не ввели в курс дела. Совершенно обычно выглядела лишь Ингела Оскарссон, которая работала только два дня в неделю, занимаясь организационными вопросами, регистрацией подписчиков и тому подобным и всегда казалась довольно задерганной с тех пор, как два года назад родила ребенка. Вторым человеком, работавшим неполную неделю, была независимая журналистка Лотта Карим, имевшая с журналом такой же контракт, как Хенри Кортез, и только что вышедшая из отпуска. Сонни Магнуссон еще отдыхал, но Кристеру удалось его вызвать.
Микаэль начал с того, что всех поприветствовал и попросил прощения за то, что отсутствовал в течение этого года.
— То, о чем сегодня пойдет речь, ни я, ни Кристер, не успели обсудить с Эрикой, но могу заверить вас, что в данном случае я говорю от ее имени. Сегодня нам предстоит решить судьбу «Миллениума».
Он сделал паузу, ожидая, пока все осознают его слова. Вопросов никто не задал.
— Последний год был тяжелым. Меня удивляет, что никто из вас не передумал и не занялся поисками другой работы. Приходится исходить из того, что вы либо совершенно сумасшедшие, либо исключительно преданны и вам почему-то нравится работать именно в нашем журнале. Поэтому я собираюсь раскрыть карты и попросить вас внести последний вклад.
— Последний вклад? — поинтересовалась Моника Нильссон. — Это звучит так, будто ты намерен закрыть журнал.
— Именно, — ответил Микаэль. — После отпуска Эрика соберет всех нас на мрачное редакционное собрание и объявит, что к Рождеству «Миллениум» закроется и вы все будете уволены.
Тут собравшихся охватило известное беспокойство. Даже Кристер Мальм на секунду поверил, что Микаэль говорит всерьез, но потом все заметили его довольную улыбку.
— В течение осени вам предстоит вести двойную игру. Дело в том, что наш дорогой ответственный секретарь Янне Дальман подрабатывает информатором у Ханса Эрика Веннерстрёма. В результате враг все время пребывает в курсе происходящего в редакции, и это объясняет многие из тех неудач, которые мы потерпели в последний год. Особенно насчет тебя, Сонни, когда часть рекламодателей, казавшихся положительно настроенными, вдруг нас покинули.
— Я все время это подозревала, — сказала Моника Нильссон.
Янне Дальман не пользовался в редакции особой популярностью, и разоблачение явно ни для кого не стало шоком. Микаэль прервал возникшее бормотание:
— Я вам рассказываю обо всем этом, потому что я вам полностью доверяю. Мы проработали вместе несколько лет, и я знаю, что головы у вас на плечах есть. Я также могу смело рассчитывать на вашу поддержку в том, что будет происходить осенью. Исключительно важно заставить Веннерстрёма поверить в то, что «Миллениум» находится на грани банкротства. В этом и будет заключаться ваша задача.
— Какая у нас ситуация на самом деле? — спросил Хенри Кортез.
— Дело обстоит следующим образом. Я знаю, что всем пришлось трудно и мы еще не выплыли. Исходя из здравого смысла, «Миллениум» должен был бы находиться на пути к могиле. Даю вам слово, что до похорон дело не дойдет. Сейчас «Миллениум» сильнее, чем год назад. Когда наша встреча закончится, я снова исчезну примерно на два месяца. К концу октября я вернусь. И тогда мы подрежем Хансу Эрику Веннерстрёму крылья.
— Каким образом? — поинтересовался Кортез.
— Извини, но эту информацию я вам выдавать не собираюсь. Я напишу новую статью о Веннерстрёме, и на этот раз мы все сделаем правильно. А потом начнем готовиться к празднованию Рождества. Я намерен на закуску предложить зажаренного целиком Веннерстрёма, а на десерт — разных мелких критиков.
Внезапно все развеселились. Микаэль задумался над тем, как бы ко всему этому отнесся он сам, если бы сидел за конференц-столом среди других и выслушивал подобную речь. С подозрением? Вероятно, да. Однако было очевидно, что горстка сотрудников «Миллениума» по-прежнему ему доверяют. Он опять поднял руку:
— Для успеха предприятия важно, чтобы Веннерстрём думал, будто «Миллениум» гибнет. Я не хочу, чтобы он изобрел какую-нибудь контрмеру или в последнюю минуту припрятал доказательства. Поэтому для начала мы составим сценарий, по которому вы будете осенью работать. Во-первых, важно, чтобы ничего из того, что мы сегодня обсуждаем, не фиксировалось на бумаге и не обсуждалось по электронной почте или с кем-либо, помимо сидящих в этой комнате. Нам неизвестно, насколько глубоко Дальман внедрился в наши компьютеры, а я установил, что читать личную почту сотрудников совсем не трудно. Следовательно, все обсуждения ведутся только устно. Если в ближайшие недели вам понадобится обсудить это, надо будет обращаться к Кристеру и встречаться у него дома, при соблюдении полной секретности.
Микаэль написал на доске: «Никакой электронной почты».
— Во-вторых, вам надо ссориться. Для начала я хочу, чтобы вы поносили меня каждый раз, когда Янне Дальман окажется поблизости. Не переигрывайте, пускайте в ход только свою естественную стервозность. Кристер, мне надо, чтобы у вас с Эрикой произошел раскол. Используйте фантазию и темните по поводу причины, но нужно создать видимость, будто журнал разваливается и все между собой перессорились.
Он написал на доске: «Склоки».
— В-третьих: Кристер, когда Эрика вернется, ты должен сообщить ей, что происходит. От нее потребуется внушить Янне Дальману, будто наш договор с концерном «Вангер», который сейчас поддерживает нас на плаву, пошел прахом из-за того, что Хенрик Вангер тяжело болен, а Мартин Вангер погиб.
Он написал на доске: «Дезинформация».
— Но договор остается в силе? — поинтересовалась Моника Нильссон.
— Можете мне поверить, — мрачно сказал Микаэль. — Ради выживания «Миллениума» концерн пойдет на многое. Через несколько недель, скажем, в конце августа, Эрика должна созвать собрание и оповестить о предстоящих увольнениях. Важно, чтобы вы все понимали, что это блеф и что исчезнет отсюда только Янне Дальман. Но не забывайте подыгрывать. Начните разговоры о поисках новой работы и обсуждайте, как невыгодно иметь в своем резюме «Миллениум». И так далее.
— И ты полагаешь, что эта игра спасет «Миллениум»? — спросил Сонни Магнуссон.
— Я знаю, что спасет. Тебя, Сонни, я попрошу составить фальшивый месячный отчет, показывающий падение рынка рекламы в последние месяцы, а также сокращение количества подписчиков.
— Звучит забавно, — сказала Моника. — Нам следует держать это внутри редакции или надо выдать информацию другим СМИ?