— Считаешь, стоит заглянуть? — спрашиваю.
Дара вместо ответа то ли хмыкнула, то ли хихикнула… нервно так.
Ворота у «Старого оленя» оказались почти не запертые. Почти — потому как в землю они, судя по всему, корни пустили, ну а петли последний раз смазывал тот самый олень… в тот же день, когда вывеску вешал. Скрип ошеломляющей чистоты звука… волкодлаки от него, наверное, еще дальше в лес удрали, километра на полтора минимум.
Попытался было доску от забора вместо рычага приспособить — получил в итоге груду щепок, прореху в куртке и пяток заноз в предплечье. Стою, на дыру любуюсь… слова всякие соответствующие припоминаю… и тут принцесса руки вытянула, пальцы как-то хитро переплела — ворота дрогнули и плавненько, не спеша, во двор шлепнулись. Я как стоял, так и замер — хорошо хоть, челюсть не отвисла.
— Руку покажи.
— А?
— Покажи рану.
Я повернулся, сунул принцессе под нос раненую конечность — Дара над ней ладонью провела — и боль как ветром сдуло. Глянул: от царапины и следа не осталось, чистая гладкая кожа. А ведь порвался-то здорово: гимнастерка вокруг дыры вся от крови темная.
Ловко. До этого меня так только поп один местный врачевал, отец Иллирий. Я тогда стаю Призраков Ужаса изничтожил… тараном… пешим, а кровь у них, как мне рыжая тогда сказала, ядовитая до невозможности, вот и… ну а если говорить проще, то есть по-нашему, исцелил меня товарищ поп от чего-то вроде иприта. А заодно и последствия второго ранения ликвидировал, подчистую. Почти как сейчас — был шрам и пропал, словно и не дырявил меня насквозь пулеметчик фрицевский.
— Здорово, — говорю. — Слушай, а куртку с гимнастеркой так же заштопать можешь?
— Нет.
— Жаль, — вздыхаю. — А… ворота ты чем так здорово приложила?
— Знаком Силы. И, — насмешливо говорит Дарсолана, — если ты не догадался, «приложила» я их вовсе не для того, чтобы мы топтались перед ними до рассвета, а совсем с противоположной целью.
Замечание верное — и не возразишь.
— Теперь догадался. Заводи фургон во двор, а я пока в доме осмотрюсь.
И пока ее высочество мою наглую выходку переварить пыталась — запрыгнул на козлы, выдернул автомат из-под сена и медленно, не торопясь… побежал.
Только на крыльце остановился, затвор взвести. Пнул дверь — двери, понятное дело, хоть бы хны, она к открыванию внутрь не предназначалась. Так, думаю, спокойно, Малахов, без нервов… вспомни, чему тебя товарищ капитан учил. Ремень через плечо, палец на спуск, левой рукой осторожно берем дверную ручку… интересная такая ручка, массивная, сплошные финтифлюшки с завитушками. Первый раз здесь такую ручку вижу, совершенно нехарактерный для местных стиль… ее бы к нам на какое-нибудь присутственное место николашкиных времен… ну или хотя бы на особняк купчины первогильдейского… бронзовая, судя по цвету. Хотя при лунном освещении леший чего уверенно разберешь… берем эту ручку, поворачиваем, тянем на себя… выбрасываем! И тупо смотрим на дверь, которая теперь без ручки.
Вот ведь! Ну хорошо, мы люди не гордые, мы и через окно можем — благо ставен не предусмотрено, а стекол и след простыл… если они вообще были. Со стекольным производством в этом мире даже у гномов пока туго, гобеленом ручной работы занавесить, и то дешевле выйдет… даже в три слоя.
Бросили дом не очень давно. Полгода, а то и меньше, это я мог уверенно сказать — нагляделся. До чертиков в глазах — и на брошенные и на сожженные, снарядами и бомбами разваленные… каких только мне за три года войны повидать не пришлось. Одно время казалось: я забывать начал, что такое дом… сооружение из четырех стен и крыши, в котором люди живут. Не в окопах, в шинели завернувшись, не в палатках или землянках, а в домах. И строят дома вовсе не за тем, чтобы оборону в них держать, потому и амбразуры в них такие неправильные — большие.
Этот конкретный дом бросали второпях, спешили…
Первая комната, как я понял, и была таверной — в смысле места для питья, закусывания этого питья и последующего битья морд.
Пыль. Мебель — перевернутая, а кое-где и поломанная. Хотя мебель — это, конечно, громко сказано… откуда в захудалой таверне спальный гарнитур с витыми ножками? Столы да стулья… пара лавок. По углам — груды мусора: битая посуда в виде глиняных черепков, тряпки какие-то, листья, ветки.
Дальше — кухня. Очаг с жаровней, разделочный стол, котлы… три штуки, один большой и два поменьше. Котлы-то меня и озадачили. Ценная ведь вещь по здешним меркам эдакий чугунок. Даже если прохудился, прогорел — все равно металлолому в нем на пару монет. А тут сразу три… непонятно.
Поднялся по лестнице — ну и скрипучая же дрянь, хуже давешних воротных петель! — на второй этаж. Здесь, как я понимаю, комнаты для постояльцев были. Особого шика, понятно, тоже не обнаружилось: лежак из досок, на нем тюфяк соломенный, и все это предметом роскоши в виде дырявого одеяла прикрыто.
Всего комнат было пять, из них первые три были одинаково пустые, зато в четвертой на полу у стены лежали какие-то мешки. Рыться в них я не стал, просто прикинул, что набиты плотно и явно не чем-то однородным — больно разнообразно выпирает. В пятой же у окна стоял сундук, большой, весь в железных полосах…
Я такой сундук уже видел. У графа Леммита. Даже поднять пытался… безрезультатно. Потому как сундук тот у графа казной работал, а золото — оно тяжелое.
Это я к тому, что сундучки эти, типа сейф походно-полевой, стоят у местных изрядно дороже котлов кухонных. И возят их обычно не порожняком.
Впрочем, этот тоже не пустой был. Наверное. А потом его взломали — грубо, торопливо, — выпотрошили на манер барашка и бросили.
Чем дальше, тем больше мне здесь не нравилось.
Присел на корточки, мусор на полу поворошил… гляжу, тряпка одна поблескивает. Поднял, развернул — платье. Я, хоть и при королевском дворе последнее время сшивался, большим спецом по здешней моде не стал, но думаю — не стала бы здешняя хозяйка такую вот обновку каждый вечер надевать… раз в год… да и то не каждый.
Ох, как мне все это не нравится… кто бы знал.
Нет, не второпях домик бросали. Вернее — не просто в спешке. Они отсюда сломя голову бежали, спасались. Похватали ценное, что полегче, — и ходу.
Спасались… а успели?
Вернулся к лестнице, смотрю: Дара посреди разгромленного зала стоит и осматривается… напряженно так, чуть прищурясь. И рукой при этом, что характерно, за кинжал на поясе держится.
— Что там?
— Пусто.
Я примерился — прямо подо мной пол сравнительно чистый был — и прыгнул. В полете уже, правда, сообразил, что доски-то могут только выглядеть крепкими… но повезло.
— Сергей! Ума лишился!?
— Один бум лучше дюжины скрипов. Кони где?
— Завела в конюшню. Там сено и вода в поилке.
Ну, сено-то еще ладно, а…
— Вода?
— Дождевая, над поилкой сток устроен.
— А оборотни их не того? — спрашиваю. — Красотка, конечно, лошадь боевая во всех смыслах, спору нет, но…
— Им нужны мы, — обрывает меня Дара. — Наша кровь, наши жизни. Конями они займутся потом, без помех, если захотят.
— Захотят. Конина — штука вкусная, тем более с голодухи.
Впрочем, припоминаю, оборотень, которого я подстрелил, тощим вовсе не выглядел. Ну да волк не только для еды горло перегрызть может — слышали, знаем.
— Пойдем, — говорю, — задние комнаты проверим.
Я, честно говоря, и сам не знал, что там найти можно будет. Опасался только… хотя за полгода от тел запросто могло и костей не остаться — дом-то посреди леса, а зверье даром время не теряет.
С другой стороны — чего я дергаюсь? Не кисейная барышня ведь в напарниках — девчонка только что с живыми оборотнями дралась! Что ей костяшки?
Да и не было там никаких костей с черепами. Все почти то же самое, что и наверху. Только вместо лежаков — кровать и матрас на ней набит чем-то посерьезней сена. Даже подушки лежали, четыре целых и пятая по углам в виде перьев.
— Почти королевское ложе, не так ли? — Голос у Дарсоланы странно-емкий, не понять, то ли всерьез говорит, то ли шуткует на почве нервного мандража.
— Тебе виднее, — отвечаю, — из нас двоих только ты королевских кровей.
— Чтобы спать в королевской кровати, вовсе не обязательно быть королем самому. Достаточно и того, чтобы король… или хотя бы принцесса оказались рядом.
Ага. Вот так, запросто…
Интересно, думаю, а высокохудожественно падать на кровать и на ней вытягиваться — этому принцесс тоже особо учат?
— Спать, — говорю, — дело хорошее, не спорю. Только, может, для начала стоит распорядок караулов установить?
— Можно, — улыбается Дара. — Это просто. Заклятье хранимого круга и сторожевые талисманы будут сторожить, а мы с тобой будем спать.
— Звучит заманчиво. А не боишься, — спрашиваю, — что сигнализацию твою обойти сумеют?
— Звучит заманчиво. А не боишься, — спрашиваю, — что сигнализацию твою обойти сумеют?
— Кто? Оборотни слабы в магии, я же говорила тебе об этом.
— Люди, конечно же. Что один человек соорудит, другой всегда…
— Сотворенный магом сторожевой талисман, — перебивает меня принцесса, — обмануть имеет шанс лишь маг следующей ступени. А мои талисманы… Сергей, окажись темный подобного уровня по эту сторону Границы, он принужден был бы почти все силы тратить лишь на поддержание Отсекающей Сферы. Иначе любой послушник… и уж подавно этот темный не решился бы творить столь сложную и длительную волшбу в приграничье, где ловчие заклятья магов Света…
— Понял, понял…
Этих талисманов-амулетов мне тоже выдали, целую связку. Карман на нее пришлось израсходовать… а ведь мог бы гранату лишнюю прихватить!
— К тому же, — добавляет напоследок принцесса, — для мага, сумевшего обойти мою защиту, явно не составит больших усилий обмануть твои, Сергей, чувства. Отвести глаза, сделать неслышными шаги…
— Сказал же — понял.
Спать, по правде говоря, и в самом деле хочется зверски. Да и просто на кровати вытянуться — потому как спина и ниже от утренней скачки еще да-алеко не отболели.
Только… ладно бы оборотни — если это и вправду, как Дара сказала, молодняк на выгуле, то их поведение еще кое-как объяснить можно. Сгоряча налетели, получили по зубам и хвосты поджали. Испугались… и те, кто в таверне был, тоже чего-то испугались… сильно. Они — тогда, а волкодлаки — сейчас.
На кровать я все же присел. А потом и лег. Дара уже спала вовсю — ее моментально выключило, едва только на бок повернулась. Хороший подход, правильный — оборотни, таверны заброшенные… па-адумаешь. Главное — выспаться. Не знаю, кому как, а лично мне, как говорит в таких случаях товарищ капитан, импонирует.
Плохо другое — с каждой проведенной в нем минутой не нравился мне «Старый олень» все больше и больше.
Пахло здесь паршиво. Не в смысле реальной вони — с этим-то как раз все в порядке было, обычно в таких местах ароматы куда отвратней. А вот на башку давит… и при этом Дарсолана говорит, что следов Зла не чувствует. Такие вот… пироги с вишнями.
Это я уже напоследок подумал. Коснулся затылком подушки и, как Дара, словно рубильник дернули, провалился в сон.
* * *Получилось, как в дурной шутке — иду по степи, и вдруг из-за угла танк выезжает.
Только шли мы с Дарой не по степи, а по лугу — справа лес, слева лес, позади тоже какая-то рощица маячит… и тут он. Вернее, она. «Пантера».
Дара как ее увидела, сразу меч из-за спины потащила.
Я на нее прыгнул сзади, повалил, к земле прижал.
— Совсем с ума свихнулась! — ору на ухо. — Жить надоело?! Это ж тебе не колдун завалящий. В нем же сорок тонн, черт бы тебя драл… и пушка семьдесят пять миллиметров.
Дара чего-то в ответ булькнула, только я не расслышал ни черта. Мотор ревет — спасу нет. Я-то уж подзабыл маленько, что это за мелодия такая — танковый мотор. Как говаривал старшина Ушаков — ни с какого боку не родственник — прелестная симфония для унитаза с оркестром. Большого ума был человек, да и объему немалого.
Приподнялся осторожно, глянул — нет, похоже, не засекли Дарину выходку. Как перли они наискось через луг, так и прут.
Уже легче, думаю, но все равно — надо что-то с этой заразой делать! Потому как лежим мы за этим холмиком прямо как чирей на неудобном месте — вроде бы и прикрыты, но лучше от этого не становится.
Интересно, где ж они умудрились целую «Пантеру» оторвать. Да еще, похоже, с экипажем. По крайней мере, с механиком-водителем. Танк — это, конечно, не самолет, но все равно за рычаги должен кто-то понимающий дергать — орка за них не посадишь.
— Так, — говорю. — Подруга боевая. Жизненно важный вопрос к тебе есть. Огненные шары кидать умеешь?
— Три… или четыре. Больше не смогу.
Ладно, думаю, будем считать, что три. И то хлеб. Всяко лучше, чем с мечом на броню.
Эх, знать бы, какая у этих шариков бронепробиваемость! И как она от расстояния зависит. До «Пантеры» метров триста… Или попытаться поближе подпустить? А если засекут? Им же даже пулемет в ход пускать не придется — намотают на гусеницы — и будет очень плоская принцесса и такой же плоский старший сержант… Но лобовую точно не возьмет. Да и борт, пожалуй… А сверху по ней врезать не получится по причине отсутствия крыльев.
Тут «Пантеру» на какой-то кочке чуть влево развернуло, и я, недолго думая, Дару в бок пихнул:
— Запускай!
Вышло даже лучше, чем рассчитывал. Гусеница, правда, не слетела, зато весь танк сразу повело — явно ведущее колесо накрылось. Развернулся он боком, замер… Эти дурики только начали башню разворачивать — а Дара им второй разряд в мотор всадила!
Полыхнуло здорово. Дым повалил, из башни одна горящая фигурка вывалилась, пробежала пару шагов и шлепнулась. Остальные и вовсе ничего не успели — боекомплект рваться начал.
На этом месте я и проснулся. Минут пять лежал, в потолок пялился и отдышаться пытался.
Вот ведь… приснится же такое. Кошмар натуральный.
Глава 5
Я как раз закончил «ТТ» собирать после чистки, как мне эта мысль в голову пришла.
— Нет, — говорю, — не бывает так.
Дара напротив окна стояла, потягивалась широко так — довольная, выспавшаяся.
— Чего не бывает, Сергей?
— Ну этого… всего… что с нами вчера было.
Бормочу и понимаю — услышь от кого другого, сам бы смотрел, как принцесса сейчас, удивленно-жалостно. А то бы и пальцем у виска покрутил.
— Сергей, — качает головкой Дара. — Прости, но не могу сказать, что понимаю тебя. Что такого небывалого случилось вчера? Стая волкодлаков? Заброшенная таверна? Ты, — улыбается, — впервые оказался в одной кровати с принцессой?
— Ну… в общем… да.
Честно говоря, думал, ее высочество сейчас хохотать начнет. А она подошла, наклонилась, заботливо так ладонь ко лбу приложила…
— Странно… жара нет… да и не выглядишь ты больным.
Да уж. Лучше бы начала хохотать.
— Как бы это сказать, — вздыхаю. — Вот нашли мы «Оленя» этого, брошенного. Не дом, а натуральный кошмар из детских страшилок — мрачный, темный, со следами панического бегства. И оборотни от нас отстали, а ты сама говорила, что никогда эти твари добычу на полдороги не бросают.
— Значит, не так уж много я знаю про волкодлаков.
— Я серьезно.
— И я серьезно. Сергей, причин, из-за которых волкодлаки решили отступить, может быть тысяча и три. Ломать над ними голову…
— Ага. Например, их спугнул кто-то страшнее их самих. Помнишь, чьи слова?
— Мои. Но я ведь уже сказала, что не так уж хорошо понимаю в оборотнях.
— А если хорошо? Если ты правильно причину угадала — и причина эта в «Старом олене»… все еще сидит?
— Тогда почему, — Дара голову едва заметно наклонила, словно прислушивалась к чему-то, — эта страшная причина позволила нам спокойно проспать до утра? Она такая гостеприимная или просто ее хватил удар от нашего с тобой наглого поведения?
— Или, — фыркаю, — она углядела тебя в окно и была наповал сражена ослепительностью облика первой красавицы королевства.
— Спасибо за комплимент, Сергей.
— На здоровье. Вернешь улыбками.
Дара прошлась взад-вперед вдоль стены… встала… принялась угол потолка изучать… точнее, паутину на месте того угла.
— Значит, — задумчиво так говорит, — ты считаешь, что волкодлаков и обитателей таверны испугало нечто… одно и то же?
— Считаю. Не так, — уточняю, — чтобы совсем уж уверенно, но… нравится мне эта мысль.
— И где же это нечто, по-твоему, может таиться? — с иронической такой ухмылочкой интересуется принцесса. — Мы ведь обыскали вчера дом.
Тут уж настала моя очередь ухмыляться.
— Обыскали, — говорю, — да не весь. Потому как в жизни не поверю, чтобы у такого справного заведения погреба не сыскалось. В крайнем случае согласен на завалящий подвал — но быть должен!
— Если он, как ты говоришь, быть должон, — спокойно, даже чуть отрешенно произносит Дарсолана, — то мы его найдем. Уверена, это будет несложно.
Тут она угадала — лаз в подвал мы нашли почти сразу. Да я б его еще ночью заметил, не окажись он мусором так ловко замаскирован. Днем-то видно, что кольцо — здоровенное! — к полу прикручено, а ночью поди разбери, что за дрянь под ноги попадается.
Я мусор в стороны расшвырял, взялся за кольцо — и отпустил.
У Дары от удивления даже личико чуть вытянулось.
— Но… ты же сам хотел… если там кто-то есть…
— Ну да, — говорю. — Хотел. И насчет «кого-то есть» мысли имеются. Вот и подумал, что не стоит к этому «кто-то есть» в гости без подготовки ломиться.
— Подготовки?
— Ну, во-первых, там наверняка темно как у… очень там темно.