Фильм зацепил Кристину. Потому что у нее, как и у всех Новых людей, тоже имелись секреты. Собственно, один секрет, но очень-очень темный: она ходила среди Старых людей, прикидывалась овечкой, но с нетерпением ждала момента, когда ей скажут, что она может убить кого пожелает.
Фильм зачаровал ее и потому, что первая миссис де Винтер заслуживала смерти, как заслуживают смерти все Старые люди. И безумная миссис Дэнверс заслуживала смерти… и сгорела в Мандерли. Даже сами Старые люди думали, что они заслуживают смерти, и в этом были совершенно правы.
Несмотря на причины, по которым фильм завораживал Кристину, он бы не привел к личностной путанице, если бы не ее удивительное внешнее сходство с Джоан Фонтейн, актрисой, сыгравшей роль второй миссис де Винтер. Сходство это казалось сверхъестественным. Даже при первом просмотре у Кристины иной раз возникало ощущение, что она – участница истории, о которой рассказывал фильм.
В первую ночь она просмотрела «Ребекку» пять раз. И пять во вторую. И пять в третью.
Шестью днями раньше, после пятнадцатого просмотра, у Кристины и началось раздвоение личности. В ту ночь она шесть раз «уходила» в фильм.
И что ей особенно нравилось при перевоплощении во вторую миссис де Винтер, так это полное решение всех ее проблем к тому времени, как Мандерли сгорел дотла. Никаких драм и тревог, которые омрачали ее жизнь с Максимом, впереди годы уютного покоя…
Как прекрасно. Чудесные, умиротворенные годы. Каждый день, во второй половине, чай с маленькими сэндвичами и печеньем…
Мандерли ей предстояло лишиться, это грустно, но, зная, что в итоге все устроится наилучшим образом, сейчас она могла наслаждаться Мандерли в той степени, в какой позволяли происки миссис Дэнверс.
Она выбрала подходящую книгу для миссис Ван Хоппер. «Трактир «Ямайка»[13], вроде бы беллетристика, легкое чтение.
В ящике письменного стола, который стоял в библиотеке, нашла писчую бумагу различных видов и размеров. Остановилась на листке кремового цвета с букетиком разноцветных ленточек наверху.
Написала несколько теплых строк миссис Ван Хоппер, подписалась «Миссис Максим де Винтер», вложила листок в розовый конверт, запечатала клапан. Письмо и книгу «Трактир «Ямайка» оставила на письменном столе, с тем чтобы утром попросить Кристину первым делом отправить посылку.
Глава 35
В этот час на четвертом этаже многоэтажной городской стоянки остались только потрепанный «Мустанг», чистенький, но сорокалетний «Мерседес» и «Форд-Эксплорер».
Карсон останавливала «Хонду» около каждого автомобиля, и Майкл выходил из машины, чтобы убедиться, что в них никто не спит. Нет, нет и нет. Четвертый этаж принадлежал только им.
Через открытые стены ветер забрасывал стеклянные капли дождя, которые разбивались о бетонный пол. Карсон припарковала «Хонду» в пустом ряду, на сухой середине гаража.
Выпущенный с заднего сиденья Герцог обошел территорию, понюхал обертку от шоколадного батончика, смятую пластиковую чашку из-под кофе с логотипом «Старбакс», пустой контейнер от бигмака…
Помповики они оставили в «Хонде». Табельные пистолеты, в плечевых кобурах, и другие, под патрон калибра «ноль пять магнум», в кобурах на поясе, держали при себе.
Пока Майкл вытаскивал из кармана мобильник и набирал номер Девкалиона, Карсон оглядывала лес бетонных колонн в поисках какого-то движения, прислушивалась к звуку шагов. Понимала, что такая осмотрительность уже тянет на паранойю, и тем не менее ее правая рука находилась под курткой на поясе, в нескольких дюймах от рукоятки «Дезерт игл».
Для любого, кому довелось столкнуться с Виктором Гелиосом, слово «невозможно» теряло всякий смысл. И Карсон нисколько бы не удивилась, появись из дождя очередное чудище, походя созданное этим человеческим дьяволом на основе ДНК птеродактиля и маньяка-убийцы. Однако не собиралась облегчать жизнь этому драконоубийце с чешуйчатыми крыльями, ду-рэгом на голове и золотым кольцом в носу. Он, конечно, мог одолеть ее, но чешую она бы ему пообщипала.
Девкалион принял звонок, потому что она услышала голос Майкла:
– Привет, это я. Мы в многоэтажном гараже. Четвертый этаж.
Продиктовав адрес, Майкл отключил связь.
И еще звучал сигнал отбоя, когда Девкалион появился в гараже в двадцати футах от них, словно вышел из Нарнии через гардероб, да только никакого гардероба поблизости не просматривалось.
Карсон почти забыла, какой он огромный, пока не увидела вновь. В длинном черном пальто он выглядел, как Дарт Вейдер, перешедший на стероидную диету.
– Вы промокли, – заметил Девкалион.
– Потусовались с монстрами в парке Одубон, – ответил Майкл. – У одной была классная задница.
Герцог обошел автомобиль, увидел татуированного незнакомца, остановился, склонил голову.
– Чья собака? – спросил Девкалион.
– Она принадлежала окружному прокурору, – ответил Майкл, – потом клону окружного прокурора, но теперь клон нашпигован пулями из помповика, так что Герцог принадлежит нам.
– Дело движется к Апокалипсису. Собака может вам помешать.
– Только не этот пес. Он прошел отличную подготовку. Когда мы переходим с помповиков на пистолеты, он может вставлять патроны в магазин.
Девкалион повернулся к Карсон.
– Не уверен, что понимаю хотя бы половину того, что Майкл говорит.
– Не стоит обращать на это внимания, – заверила его Карсон. – У Майкла синдром гиперактивности, но он сосредотачивается на себе, если говорит достаточно быстро, а потому никому не доставляет хлопот.
Герцог, виляя хвостом, направился к Девкалиону.
Опустив одну руку с открытой ладонью, чтобы пес мог ее лизнуть, Девкалион так пристально посмотрел на Карсон, что она почувствовала, будто ее просвечивают рентгеном, а потом тем же взглядом пронзил и Майкла.
– Моя встреча с вами, а не с другими детективами – не воля случая. Вы отличаетесь от большинства тех, кто носит жетон, а я отличаюсь от всех. Наше отличие – наша сила. Потому мы избраны для этой миссии, и если потерпим неудачу… мир рухнет.
Майкл поморщился.
– Мне это совсем не нравится.
– Раньше, в «Люксе», – Карсон упомянула обшарпанный кинотеатр, в котором жил Девкалион, – ты говорил, что Виктор очень уж долго шел вперед, хотя не раз и не два упирался в тупик. Поэтому неудач он не боится и твердо верит, что его триумф неизбежен. Вот и не видит, как разваливается его империя. Тогда я думала, что процесс этот не идет столь активно, как ты надеялся. Но после нашей стычки в парке с этими клонами… возможно, она разваливается даже быстрее, чем ты думаешь.
Глаза гиганта запульсировали внутренним светом.
– Да. Отсчет пошел.
Выслушав короткий рассказ Девкалиона о его открытиях в «Руках милосердия», Карсон почувствовала во рту привкус желчи, заброшенной из желудка. У нее заныло под ложечкой.
– И когда начнется пожар? – спросил Майкл.
– Через пятьдесят пять минут. Услышав о пожаре, Виктор сразу поймет, что это моя работа, но не будет знать, насколько все вышло из-под его контроля. Он по-прежнему будет верить, что Новые люди защитят его. При этом не рискнет остаться в Садовом районе. Укроется на ферме.
– Ферме с резервуарами созидания, – кивнула Карсон, – фабрике по производству Новых людей, о которой говорил пастор Кенни.
– Как мне сегодня стало известно, Кенни располагал не совсем точной информацией. Первая группа Новых людей поднимется из резервуаров в следующую ночь… по пятьсот зараз, четыре дня подряд.
– Мы взяли слишком мало патронов, – ввернул Майкл.
– Виктор владеет большими участками земли к северу от озера Поншатрен, – из внутреннего кармана Девкалион достал конверт с бумагами. – Я получил эту информацию из его компьютера. Там есть свалка «Кроссвудс», которая принадлежит компании из Невады. Эта компания входит в холдинг на Багамах, а его владелец – фонд в Швейцарии. Но все эти компании, холдинги, фонды – один лишь Виктор.
– Говоришь, свалка? – переспросила Карсон.
– И очень большая.
– Зачем ему понадобилась свалка?
– Кладбище для результатов неудачных экспериментов и людей, которых заменяли его клоны.
– Должно быть, и запах там более мемориальный, чем на других свалках, – вновь подал голос Майкл.
– Ферма с резервуарами – двадцатиакровый участок, примыкающий к свалке. Мы прибудем туда гораздо раньше Виктора. Собственно, я окажусь там через десять минут, – Девкалион протянул конверт Карсон. – Адреса, необходимая информация, чтобы вы не скучали в дороге. Поедете по федеральной автостраде десять миль на восток, потом по автостраде двенадцать на запад и по шоссе, принадлежащему штату, на север. Маршрут я нанес на карту. Миль семьдесят, примерно полтора часа.
– Гораздо меньше, если она сядет за руль, – не согласился Майкл.
– Когда будете подъезжать, позвоните мне, – продолжил Девкалион. – Мы объединим силы.
– Гораздо меньше, если она сядет за руль, – не согласился Майкл.
– Когда будете подъезжать, позвоните мне, – продолжил Девкалион. – Мы объединим силы.
– А что потом? – спросила Карсон.
– А потом… все, что будет необходимо.
Глава 36
Эрика нагрузила стальную тележку всем необходимым для Джоко и поднялась на третий этаж в грузовом лифте.
После того как Виктор объединил два особняка, коридоров стало три. В южном крыле коридор тянулся с востока на запад. Или с запада на восток. В северном коридор располагался параллельно южному. Длина каждого составляла восемьдесят футов. Эти коридоры соединялись третьим коридором, главным, его длина составляла 182 фута.
В южном крыле грузовой лифт находился рядом с кухней. Поднявшись, Эрике пришлось провезти тележку по всему главному коридору в северное крыло, где тролль ждал ее в тех апартаментах, куда она его отвела.
Дверь хозяйской спальни выходила в главный коридор напротив парадной лестницы. Эрика полагала, что Виктор у себя, но полной уверенности у нее не было. Если бы он вышел в коридор и увидел, что она толкает тележку, нагруженную одеялами, постельным бельем, полотенцами, туалетными принадлежностями и едой, то наверняка захотел бы узнать, куда она все это везет и с какой целью.
На полу коридора шириной в девять футов кое-где лежали ковры, скажем, в северном и южном холлах, и там тележка катилась бесшумно. А вот по паркету резиновые колеса чуть шуршали.
Но Эрика никого не встретила и, облегченно выдохнув, открыла дверь в маленькую гостиную в северном крыле, где оставила тролля. Он стоял на мысках, делал пируэт.
Она закатила тележку в гостиную, закрыла за собой дверь.
– Где ты научился танцевать?
– Джоко танцует? – спросил тролль, продолжая вращаться.
– Это балет.
– Это всего лишь… то… что делает Джоко, – и, кружась, перешел в спальню.
Эрика покатила тележку за ним.
– У тебя не кружится голова?
– Иногда… Джоко блюет.
– Тогда, может, тебе лучше остановиться?
– Не контролирую.
– То есть ты должен накручивать пируэты? – спросила Эрика, расстилая в углу одеяло.
Тролль остановился, двинулся к ней, на первых шагах его покачивало, потом все пришло в норму.
– На этот раз не так плохо.
– Бедняжка ты мой.
Он пожал плечами.
– У каждого свои проблемы.
– Прямо-таки философский ответ.
– Куда более серьезные, чем у меня.
Эрика почему-то думала, что очень немногие могут жаловаться на судьбу больше, чем этот тролль-альбинос с тремя волосами на языке, без цента за душой, живший в ливневых канавах, вынужденный вращаться, пока его не стошнит. Но ее восхитил позитивный настрой этого маленького человечка.
В ванной Джоко помог ей разгрузить тележку и расставить все туалетные принадлежности по полочкам и шкафчикам. И очень порадовался привезенным Эрикой пакетам с едой.
– Джоко любит соленое, Джоко любит сладкое, но никогда не привози Джоко острый соус, вроде чили, потому что после него Джоко приходится выковыривать из ушей что-то странно пахнущее.
– Постараюсь запомнить, – кивнула Эрика. – Разумеется, я буду приносить и свежеприготовленную еду, не только чипсы или пирожные в пакетах. Что еще ты не любишь? Помимо острого соуса?
– Джоко жил, главным образом, в ливневых канавах. Ел жуков и крыс. И, один раз, острый соус на кукурузных чипсах. Все вкусное, что ты принесешь, устроит Джоко.
– Это так приятно! – воскликнула Эрика.
– Что?
– Иметь тайного друга.
– И кто имеет?
– Я.
– Какого друга?
– Тебя.
– Ох. Да. Джоко приятно.
– Я вернусь утром, – она уложила в шкафчик последнее полотенце, – через несколько часов, после того как Виктор уедет в «Руки милосердия», и тогда ты сможешь мне почитать.
Усевшись на край ванны, Джоко спросил:
– Это вкусно?
– Нет, это мыло для ванны.
– Ох. А это вкусно?
– Нет, это тоже мыло для ванны.
– А есть его можно?
– Нет, мыло для ванны не едят.
– А вот это?
– Тоже мыло. Это упаковка из четырех кусков.
– Почему мыло, мыло, мыло и мыло?
– Я принесла с запасом. Ты ведь поживешь здесь какое-то время… Да?
– Так долго, как ты скажешь, Джоко может.
– Хорошо. Это очень хорошо.
– А теперь уходи, – сказал Джоко.
– Конечно, ты, должно быть, очень устал.
– Должно быть, – согласился он, следуя за Эрикой в гостиную. – Уходи.
Стальную тележку Эрика оставила в гостиной, решив, что на кухню вернет ее утром, после того как Виктор уедет в лабораторию.
Приоткрыв дверь, она оглядела коридор, пустынный и тихий. Повернулась к троллю.
– Не бойся.
– Ты тоже.
– Ты в безопасности.
– Ты тоже.
– Но не высовывайся.
– Уходи.
Эрика вышла в коридор и тихонько закрыла за собой дверь.
Глава 37
Как только за Эрикой закрылась дверь, Джоко поспешил в ванную. Схватил кусок мыла. Сорвал упаковку. Откусил.
Эрика ошиблась. Мыло выглядело таким аппетитным… и оказалось очень вкусным.
Она ошиблась… или солгала.
Жаль, если солгала. Она так отличается от других. Красивая. Добрая. С такими тонкими ноздрями. Но лгунья.
Практически все лгали. Мир – королевство лжецов.
Джоко тоже солгал. Сказал ей, что он – Харкер.
Действительно, он вышел из Харкера. Со всеми знаниями Харкера. Со всеми его воспоминаниями. Но он не был Харкером.
Джоко был Джоко, уникумом. Джоко хотел то, что хотел Джоко. Не то, что хотел кто-то еще.
Только в одном Джоко походил на Харкера. Ненавидел Виктора Гелиоса. Ненавидел его.
Только одно из того, что хотел Джоко, хотел и Харкер. Смерти Виктора Гелиоса.
Джоко был Джоко. Но он был также и местью.
Вкусом мыло превосходило крыс. Почти равнялось жукам. Но жевалось с трудом. И проглотить быстро не удавалось.
Джоко положил на край ванны наполовину съеденный кусок. Нет времени жевать. Позже.
Джоко хотел то, что хотел Джоко. Очень-очень хотел. Но не мог получить то, что хотел, пока не убьет Виктора Гелиоса.
Он метнулся в гостиную. Встал на руки. Обошел комнату на руках. Еще раз, еще.
Такая потеря времени. Джоко не хотел ходить по комнате на руках. Но ничего не мог с собой поделать.
Наконец, все. Снова на ногах. Снова в ванной. Еще один откушенный кусочек мыла. Вкусно.
Время убивать Виктора.
Быстро, быстро, быстро, через спальню. Через гостиную. К двери.
* * *Отворачиваясь от двери в апартаменты Джоко, Эрика понимала, что должна пойти в их общую с Виктором спальню, узнать, не нужна ли она Виктору по какой-нибудь причине.
Однако мысль о том, что ее тайный друг утром будет читать ей книгу, очень уж волновала Эрику. Не хотела она ждать до утра, чтобы выбрать книгу, которую первой прочитает ей Джоко. По лестнице черного хода она спустилась в западный конец северного крыла. Ей не терпелось посмотреть, какой выбор предлагает библиотека.
На первом этаже ширина коридора составляла двенадцать футов, на треть больше, чем наверху. У стен стояли комоды, пары кресел, разделенные столиками с вазами, пьедесталы с великолепными бронзовыми скульптурами. На стенах висели бесценные полотна европейских художников шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого веков. Эти картины Виктору удалось контрабандно вывезти из Германии незадолго до того, как страна, возглавляемая его патроном и дорогим другом, не понятым многими и таким остроумным Гитлером, которого Виктор называл mein Schatz, мое сокровище, пала под ударами невежественных масс, жадных капиталистов, алчных банкиров и религиозных фанатиков.
За долгую жизнь Виктор так много страдал от потери друзей, ему так часто приходилось начинать работу заново, что Эрике, которой дали все с самого рождения, требовались двадцать, тридцать, а то и больше лет, чтобы понять его. Проблема заключалась лишь в том, что жили Эрики гораздо меньше.
Она полагала, что понять мужа, стать женой, которая не будет вызывать у него ярость, можно только одним способом – почерпнуть эти знания из книг. Книги таили в себе опасность, все так, но опасность состояла в том, что знания, которые несли в себе книги, делились на полезные и вредные. Может, Эрика Четвертая вобрала в себя очень уж много вредной информации, которая никогда не могла попасть в знания, загружаемые в мозг напрямую, когда человек получал образование в резервуаре сотворения, и это привело к плачевным результатам. Эрика Пятая намеревалась подходить к книгам очень разборчиво, сразу же отсекать всю вредную информацию.
И в сравнении с Эрикой Четвертой она обладала серьезным преимуществом: у нее был Джоко. Она могла должным образом проинструктировать его: всегда быть начеку, выискивать потенциально вредные знания. С таким цензором она могла не опасаться, что прочитанные книги принесут ей какой-то урон. Если Джоко найдет, что в книге содержится вредная информация, она вернет ее на полку и выберет другую.