– Еще чуть-чуть…
Где-то очень глубоко в душе у Филина начинало зарождаться еще очень смутное, неопределенное пока желание обладать этой женщиной… Андрей вдруг испугался самого себя. Но испугаться до конца ему не дал удар носком сапога под ребра и тут же страшный удар в пах…
Во рту стало горько и противно. Желудок, дернувшись несколько раз, выплеснул наружу желто-зеленую желчь. Затем сознание покинуло Филина… …Все, что происходило с Андреем после этого, было в каком-то тумане. Его белокурый палач продолжал «лечить» гематомы и издеваться над мужской плотью. Наступил момент, когда он наблюдал за всем происходящим так, словно был в кинотеатре на просмотре фильма ужасов. И уже не было так страшно, как вначале, ведь это фильм, а он когда-нибудь да закончится… Только все чаще и чаще поднимающееся из глубины души черное желание обладать Ингой пугало Филина. Это было табу!
Какой-то нетронутой частичкой сознания Андрей фиксировал появлявшиеся на его груди и животе очередные порезы и вдруг поймал себя на мысли, что ждет этого.
«Мазохиста из меня сделала, тварь!..»
– Не спи, спецназ!.. …И вдруг! Филин понял, что его затекшие, не способные к действиям руки и ноги больше не связаны…
– Поднимайся! – зло бросила ему Инга. – Говорила я тебе, что, может быть, ты отсюда и выйдешь. Но, может быть, и нет! Это уж как мне захочется, а я еще не решила!
Она вылила на абсолютно голого Филина ведро ледяной воды, и этот «душ» вернул его в действительность. Откуда-то издалека доносилась барабанная дробь, словно ученик-барабанщик впервые сел за ударную установку…
«…Это же бой! Автоматные очереди!..»
– Одевайся, спецназ, и пойдем! – Она швырнула ему такой знакомый темно-серый комбинезон и ботинки, а сама отвернулась, доставая из футляра свою «подружку».
Инга не опасалась своего пленника, а он, люто ее ненавидевший, готов был расплакаться от бессильной злобы – его не то что руки, а даже пальцы не слушались.
– Ну, что, готов? Пошли!
Она повела его коридорами пещеры в противоположную от раздающихся где-то очередей сторону. Филин даже не пытался что-то предпринять – его измученное сознание отказывалось принимать участие в спасении своего хозяина. Его сердце, его душа искали автоматически хоть какой-нибудь выход – вот такой ослиный характер. Но… Мозг, просчитывая все, даже бредовые, варианты, давал отрицательные ответы. Сейчас Филин был в таком физическом состоянии, что не смог бы, наверное, поднять и трехмесячного котенка. Он шел, едва передвигая ноги, и чувствовал на своем затылке дыхание женщины-палача. Вдруг Филин почувствовал, что что-то изменилось. Он напрягся, пытаясь понять свои ощущения.
«Воздух! Свежий воздух!..»
– Стой! – скомандовала Инга, уперевшись глушителем винтовки ему под лопатку. – За поворотом будет выход. Пойдешь первым – если повезет, то тебя не подстрелят свои же… А я буду рядом… И моли бога, чтобы мне не захотелось в тебя выстрелить.
Андрей обернулся и посмотрел ей прямо в глаза, вкладывая в этот взгляд всю ненависть, на которую был способен. А чистый воздух между тем делал свое дело – медленно, но уверенно он наполнял тело Филина былой силой.
– Пош-шел! – толкнула его Инга.
Андрей двинулся к выходу. Свет! Яркий солнечный свет хлестнул по глазам, ослепив обоих на какое-то мгновение. Они так и стояли среди валявшихся у входа в пещеру валунов, когда где-то совсем рядом разорвалась граната, выпущенная из подствольника…
Мощный удар сбил Филина с ног, бросив спиной на камни. Но натренированное за эти дни передрягами сознание не отключилось, да и боль была не острой. Он посмотрел на свой левый бок и понял, что ранен: на ткани комбинезона расплывалось темное мокрое пятно. Сунув руку за пазуху, Филин, к своему удивлению, нащупал острый горячий кусочек металла, торчащий из тела.
«Между ребрами застрял. Наверное, после рикошета ударил – сила уже не та… Хрен с ним – потом достанут…»
Его блуждающий взгляд остановился на лежавшей недалеко винтовке Инги. А сама она убегала, преодолев к тому времени около сотни метров.
– Стой, сучара!!! – прошептал Андрей и попытался подняться, но ватные ноги отказались держать своего хозяина. – Стой, тварь! Все равно достану…
Он подполз к винтовке и схватился за нее, словно утопающий за соломинку. Лечь на живот не позволил осколок, и тогда Андрей сел. Опершись спиной о большой камень, он положил оружие на другой, лежавший тут же. Камень – это не ослабевшая рука – он не дрожал. Филин прицелился в ноги беглянки…
– Пф! – шептануло оружие, и Инга, словно споткнувшись, рухнула на камни.
– Пф! – И пуля, попавшая в плечо, перевернула ее на спину… …Андрей смотрел на своего палача сквозь оптический прицел и видел ее губы, шептавшие: «Убей! Ну, пожалуйста!..»
– Трахаться любишь?! Никак не натрахаешься, мразь?! Нимфоманка, да?! Вот сейчас ты и получишь оргазмище – первый и последний в твоей поганой жизни! Таких фуев ты еще не ловила, падла!
Филин видел широко раздвинутые ноги Инги и прицелился между ними… Это была месть. Страшная в своей неотвратимости и такая сладкая и долгожданная…
– Пф, пф, пф, пф… – Сколько раз он выстрелил, Андрей не считал. Он только видел, как тяжелые девятимиллиметровые пули рвали в куски плоть Инги, а та все никак не умирала, глядя неотрывно прямо в душу Филина сквозь оптический прицел, и только содрогалась от попадания очередной пули…
Не-ет! Она была все же обыкновенным живым человеком, и когда пули, выпущенные Филином, превратили ТО место в месиво, в фарш из костей и плоти, Инга устремила невидящий взгляд к небу…
«Все!» – подумал Андрей, теряя наконец сознание… …Бандера и Змей подбежали к своему командиру, когда из ствола винтовки еще плавно вытекал слабенький дымок…
8 марта 1990 г.
Амазонка
«…Опять! Бог ты мой, как же я от вас устал! Прочь! Пошли прочь! Сволочи, падальщики, даже коньки отбросить не дадут спокойно. Ну нет! Я пока еще живой и вам, твари лопоухие, просто так не достанусь!..» – Филин, не открывая глаз, попытался отмахнуться от шакалов или одичавших собак, кто их разберет, слизывавших кровь с его истерзанного тела. Получилось у него плохо. Никак не получилось. Таким беспомощным он себя еще не помнил. Если честно, сейчас он вообще мало что помнил. «…Жарко. Обморозился, наверное. Сдохнуть бы побыстрее…» – тяжелая, вязкая боль уже расползлась по всему телу. Болели даже корни волос…
Через закрытые веки Филин чувствовал яркий свет, освещавший его лицо, но открывать глаза не было сил, да и не хотелось. Зачем? Чтобы увидеть слюнявые, клыкастые, голодные пасти, готовые в любую секунду начать рвать его на куски?
«…Да пошли вы все!..»
Но гордость не давала покоя. Она, зараза, была даже сильнее боли, затопившей сознание. Ему вдруг захотелось хотя бы плюнуть в шакалью морду. Филин сделал над собой последнее усилие. Веки поднимались с жутким скрипом и треском, напоминавшим грохот давно не смазанных ворот. Голова, казалось, лопнет и разлетится кусками по всей вселенной… … – Ну, здравствуй, поручик. – Андрей лежал на медицинском столе, рядом, вытирая его лицо и плечи, была Ольга. – Очнулся именно сегодня… Это ты мне такой подарок делаешь на праздник? А без гусарских выходок не можешь?
Она вытирала его лицо мягким марлевым тампоном, а из глаз катились слезы.
– Ты как здесь оказалась, Амазонка? – Филин сделал над собой нечеловеческое усилие.
– Это ты здесь оказался, Андрюша. Опять… – Девушка улыбалась, и ему было приятно видеть это, такое милое и родное, лицо. – Ты в Москве, поручик. Тебя вчера привезли, из Ташкента. Три недели там держали – все боялись перевозить.
– А что за праздник? – Каждое слово давалось с огромным трудом, а в голове, казалось, поселился какой-то ненормальный дятел, долбивший изнутри.
– Хороший праздник – Восьмое марта. Мужчины подарки делают. Вот и ты не забыл. Я, Андрюша, возле тебя буду. Не прогонишь?
– Не смогу…
– Вот и хорошо. Ты когда вчера к нам поступил, то наш полковник, ну зав отделением, спросил у девчонок, мол, кто хочет быть около сумасшедшего офицера-спецназовца. Его, видишь ли, очень настоятельно «попросили» о личной медсестре. А когда он назвал фамилию Проценко – я сразу же и напросилась к тебе. Так что никуда ты теперь от меня не сбежишь, поручик!
– Спасибо, Оленька! Амазонка моя… – Он стал проваливаться куда-то в глубины своего ускользающего сознания…
Лицо Ольги превратилось в какое-то расплывчатое пятно, потом наступили сумерки…
– Ну вот! Эх, поручик, поручик! Ничего, теперь-то я тебя выхожу. …На этот раз Филин выздоравливал куда как медленнее – поизносился его организм за этот год, прошедший с момента первой их с Ольгой встречи. Но природа брала свое, и уже через неделю он начал понемногу ходить, да и настроение улучшилось. Андрей чувствовал, что еще немного – день-два, может, неделя – и он вернется к былой форме… … – Ну что, замуж-то успела уже сходить? – спросил он как-то Ольгу.
– А что? – потупила она взгляд.
– Интересно – год прошел, как-никак.
– Сходила…
– Ну и что муж?
– Объелся груш!..
– Это как?
– Из-за тебя, поручик, все из-за тебя.
– Здрасте-пожалуйста, опять я виноват?
– Виноват! Уехал тогда и даже ни одного письма не написал, не позвонил ни разу! Я тогда на тебя очень сильно обиделась. Думала: смотри какой павлин – за мной мужики табунами бегают, а он даже не извинился! Ну и назло тебе вышла за одного майора – он с ногой сломанной здесь лежал.
– А дальше?
– А дальше фигня получилась, а не семья. Свадьбу первого апреля отметили. Пошутили… Через месяц разбежались.
– Что, не понравилось в замужестве?
– Дурак! Он как облако в штанах, и характера нет – тюфяк и размазня. В штабе округа сидит и перед каждым полковником спину гнет – очень уж ему хочется полковничью папаху надеть. Противно стало!
– Ну, он-то ее и получит. Видел я таких – кабинетные полководцы.
– Ну и пусть получает. Только без меня. Это хорошо, Андрюша, что ты сейчас в госпиталь попал.
– И как же это понимать?
– Ну, то есть плохо, конечно же, но хорошо, что я тебя увидела! Я ведь решила для себя, что сделаю себе подарок на день рождения – найду тебя и приеду! И делай потом что хочешь!!! Я уже и данные твои все узнала, и то, что твоя часть совсем рядом, в Подмосковье, стоит. Вот так! Прямо Мата Хари.
– А когда, говоришь, твой день рождения?
– Скоро, Андрюша, восемнадцатого марта.
– Это ж сколько тебе стукнет, Амазонка?
– Поручик – вы сволочь!!! Это большой секрет!
– Да я так просто, а вдруг со старухой связался?
– Я тебя загрызу! – Ольга хищно выставила перед собой руки, демонстрируя ухоженные ногти, и ее лицо изменилось в притворном оскале. – Держись, спецназ!
Она бросилась на Филина без предупреждения. Свалив его на кровать, стала целовать с какой-то нечеловеческой, животной страстью. Но слаб был еще Андрей – грудь жгла огнем. Неловко ударив себя рукой по бинтам, он непроизвольно застонал.
– Больно?! Тебе больно, Андрюша?! – Девушка с неподдельным испугом смотрела на в один миг побелевшее лицо Филина. – Какая же я дура, господи!
– Ничего. Не страшно…
– Ну-ка, ложись-ка ты в постель, а я на твои повязки посмотрю.
– Да ладно! Все хорошо уже, не нужно.
– Это ты у себя на службе будешь командовать, а здесь – я твой командир!
– Ладно. Подчиняюсь грубой силе…
– И ласке любящей женщины… Эх ты, дурачок! А еще поручик!..
Наверное, не было во всех вооруженных силах более нежной и заботливой медсестры, чем Оленька Туманова. Его Амазонка! Андрей смотрел в эти зеленые глаза, и его все чаще и чаще посещали мысли о том, что, может быть, она была бы хорошей женой… И опять, как и год назад, он стал очень быстро идти на поправку. И опять она лечила его по своей, разработанной для него и на нем же проверенной, методике…
«Все-таки женщина – это страшная сила!..» – думал иногда Филин, проснувшись среди ночи, рассматривая в темноте это милое лицо и разметавшиеся в беспорядке на его плече и по подушке волосы… … – Сегодня будем праздновать. – Ольга расставляла на сдвинутых табуретах какие-то тарелочки и кастрюльки. – У меня день рождения! Не забыл, поручик?
– Не забыл, только подарить тебе нечего.
– А вот и есть! Только ты мне свой подарок ночью подаришь! – Ее хитрые глаза озорно сверкали.
– Ну, это если заслужишь!
– Я тебе заслужу! Я тебе заслужу! Не подаришь – обижусь насмерть!
– И деваться мне некуда?
– Нет! Ты в плену!
– Спецназ не сдается!
– Это смотря кому!
– А как насчет Женевской конвенции? Милосердия? И всего такого?
– Вспомнил, ха! Так то в цивилизации! А где ты видел цивилизованных амазонок? Ну, скажи, видел?!
– Не-а, не видел.
– Ну, и готовься тогда. – Она хищно улыбнулась, сверкая глазищами. – К расплате. За все!
– Бояться можно?
– Бойся, несчастный! Я тебя растерзаю! – Она жадно впилась в губы Филина.
В дверь палаты постучали:
– Можно? – На пороге стоял Батя.
– Конечно! Что за вопрос?!
В палату Филина один за другим вошли: Батя, Медведь, Джо и в госпитальной пижаме Тюлень.
– Какие гости, блин! Батя, Игорь, Олег. Серега, ты что, все еще здесь? Я-то думал – ты уже давно дома!
– Та держат вот. Я уже себе на жопе, пардон, мадам, мозоли отлежал! Может, хоть Батя меня отсюда вытащит.
– Та-ак! – загромыхал полковник. – Вижу, гулянка намечается! По какому поводу?
– День рождения у моего ангела-хранителя.
– Это кто ж таков?
– Не таков, товарищ полковник, – подала голос Ольга. – Это у меня день рождения.
– А! Ну, тогда – святое дело! Так, хлопцы?
Ребята дружно закивали головами, хитро улыбаясь, а Андрей смутился.
– Не красней, чай, не красна девица! Он что, всегда такой робкий? – Батя обратился к Ольге.
– Да нет, за ним такого качества не водится! – Она посмотрела Бате прямо в глаза.
– Ну и добре… И раз уж есть один повод – второй, думаю, не помешает.
Филин внимательно смотрел на своего командира, еще не зная, о чем речь, но готовый к любым неожиданностям.
– Кх-м-м, – прокашлялся Батя. – За успешно проведенную операцию по ликвидации бандформирования Бекмурзаева, а также за проявленные сам знаешь что капитан Проценко Андрей Алексеевич награжден орденом Красной Звезды. Поздравляю, Филин, – это уже второй!
– Старший лейтенант, Батя.
– Нет, сынок, КАПИТАН! Я тебя еще после Сухуми на досрочное представил. Вот сейчас только приказ пришел. Так что давай тару – будем звезды твои обмывать.
– Поздравляю, Андрюша! – Ольга смачно чмокнула Филина в губы.
– О-о! Это дело! Хорошо устроился, командир! – пророкотал Медведь, сгребая Андрея в охапку. – Завидую!
– Осторожно!!! Ему еще так нельзя! – вскинулась Ольга, грозно посмотрев на Игоря.
– Все, все, все! Больше не буду, – картинно защищаясь, попятился Медведь.
– Первый раз вижу отступающего Медведя! – засмеялся Батя.
– Так то перед людьми, а это же не человек – это же стихия какая-то!
Все смеялись. Им было хорошо. И пустили они по кругу два полных стакана горькой: в одном лежали две маленькие звездочки, в другом одна большая, пурпурно-алая.
– Чтобы не последние! – пожелал Батя.
– Пусть последние! – жарко и вместе с тем грустно сказала Оленька. – Только бы жив, здоров был! Да и все вы! Не нужны нам ваши ордена, поймите! Нам, женщинам, мужчины нужны рядом, и здоровые к тому же.
– Молодец, дочка, правильно! Только я тебе так скажу, – Батя обвел взглядом находившихся здесь «краповых». – У нас одна профессия на всех – Родину защищать… Кто-то должен и это делать. Так почему не мы? А она, Родина, благодарит нас как может и умеет за то, что мы всегда подставляем свои головы первыми. И справедлива та ее благодарность или нет – не нам судить. И хоть и у нас тоже встречаются карьеристы – к стыду моему, должен признать, – но по большей части – СОЛДАТЫ. Вот как Филин твой, дочка, – он СОЛДАТ. И ему бы всеми нами командовать, но только чую я, что не дадут ему – уж очень характером крут. Режет, дурило, правду-матку в глаза, на чины не глядючи. Ну, мне ладно, можно – сам такой, а вот другим не стоит. Ты, дочка, мозги ему вправила бы, а?
– Ладно, Батя. Зачем ей это?
– А ты помолчи, салага! Ну, никак я тебя не научу старших по званию не перебивать! На «губу» отправить, что ли? Суток на десять…
– Есть! – Андрей вытянулся «во фрунт».
– Клоун ты, орденоносный. Эх, пацан – он и есть пацан…
– А мне он такой нравится, Владимир Сергеевич, бунтарь-максималист. – Ольга обняла и поцеловала Андрея. – Так! Это что же у нас такое происходит?! А еще спецназ, называется! Пьете-пьете, а закусывать? Я что, просто так все это готовила всю ночь? А ну-ка, слушай приказ!!!
Все, не сговариваясь, вскочили с мест и вытянулись по стойке «смирно». Ольга строгим, суровым взглядом осмотрела «личный состав», а потом вдруг, как будто бисер рассыпали, весело рассмеялась:
– Да здесь целый гусарский полк!
– На том стоим! Война – войной, любовь – любовью!..
– А замок-то твой, Филин, тебе завидует! – улыбнулся Джо.
Ольга зарделась и еще ближе придвинулась к Андрею.
– А ничего – наших кровей, спецназовских, девка! Даже я, блин, молодость вспомнил! Ты держи его, шалопая, дочка, двумя руками, – тепло улыбнулся Батя. – А при такой женщине наш Филин быстро в генералы шагнет. В армии ведь что самое главное? Правильно, ТЫЛЫ!
– Я попробую, – тихо проговорила Ольга.
– Э-э нет! Так не пойдет! – вдруг загорячился командир. – С этим экземпляром не пробовать – его хомутать надо. По полной программе! Иначе ускользнет сквозь пальцы. Он – СОЛДАТ!..
8 марта 2003 г.
Синичка
…В трубке телефона-автомата долго раздавались длинные гудки. Андрей уже решил было отключиться, как вдруг:
– Алло?! – произнес сонный и такой родной голос.
– С праздником, Синичка!