Много захотел. Сколько циклов подзарядки выдержала книжная батарейка за двадцать лет? Скорее всего она давно и необратимо деструктурировалась, равно как и батарейки в других книгах, так что пытаться зарядить ее было, пожалуй, бесполезно. Ясно, отчего в библиотеке наросла пыль, почти как в кубриках. Да и в видеотеке не лучше.
Неясно другое: почему старик до сих пор окончательно не подвинулся умом? Неделя общения с очередным бедолагой-штрафником – потом целый год воспоминаний о том, как славно беседовали по душам… Я бы на его месте свихнулся раньше, чем облысел, точно. Перебрал бы балласта, чтобы нырнуть без возврата к Вихревому поясу… или отключил постановщик помех. А вернее всего, сдался бы своим при первых симптомах, если не раньше. Да что там говорить, наверняка раньше! Кто не помнит своего долга перед Федерацией, что бы ни случилось с ним, тот не глубинник – отброс, вшивое дерьмо, хуже пораженцев, которых мы гоняли в Новом Ньюпорте. Мне о них и думать противно.
Вчера я пытался поднять эту тему – и в первый раз капитан не пожелал со мной разговаривать, лишь буркнул: «Не должник я – кредитор», тем разговор и кончился.
Да кто я такой, чтобы его судить?
Может быть, и есть у меня на это право, но я не хочу. Потому что судили меня. Судили за то, что не пожелал принять смерть от своих, вздумал возражать. И осудили – спасибо, что лишь за буйство, а не за убийство Глиста-Андерса.
И странно, и глупо. Какая-то несуразная служба на Капле у меня получается. Ну почему я из всех глупостей непременно выбираю наибольшую?
Разделаться с Лейфом можно было и без посторонних глаз, выждать момент, заставить выложить все – и столкнуть за борт, хорошо бы в желтый прилив. Умный человек поступил бы именно так и непременно нашел бы оправдание в том, что прервать жизнь подлеца – не подлость, а благо.
Вот и утрись тем, что ты не подлец, а просто дурак и, как видно, им останешься. Невероятно утешительная мысль.
А тут еще эти сны…
– Чем кричать по ночам, ты бы лучше снотворное жрал, – советует старик. – У здешнего медика были роскошные запасы, кое-что еще осталось. А на срок хранения плюнь: я глотал – и жив. Будешь спать как бревно, без всяких кошмаров.
Медленно качаю головой в ответ. Не хочу быть как бревно, пусть даже я бревно и есть – тупое и гулкое, как строевая лесина. Плевать. Мои сны не касаются старика никаким боком.
– Оделся? Пошли в боевую рубку, хочу, чтобы ты сам увидел. Интересные дела творятся на Капле и тебя прямо касаются…
– Что еще за дела? – спрашиваю без интереса. Не до дел мне сейчас.
– Там увидишь.
Сине-зеленый, чуть сплюснутый шар – условное голографическое изображение Капли – висит в воздухе посреди боевой рубки, сразу притягивая взгляд. Это что-то необычное. Крайне редко возникает необходимость вызвать на терминал глобус, чтобы оценить общепланетную обстановку, – мне такого не приходилось ни делать, ни видеть.
И точки. Множество красных точек преимущественно в Северном полушарии, различные по яркости и, на первый взгляд, разбросанные хаотично, а на деле с тенденцией к объединению в кучки. Вот возникла еще одна, очень яркая…
«Мозг» субмарины работает. Сила и направление поверхностной сейсмической волны и волны, отраженной от Вихревого слоя, индивидуальные характеристики каждой волны, сложная картина интерференции, учет перемещения акустических каналов в толще океана, учет помех от желтых приливов и естественных сейсмов… В хаосе разбегающихся волн можно достаточно точно вычислить и местонахождение эпицентра, и эквивалент.
Началось.
И ведь – тишина! Лишь скрип занесенных в Гольфстрим облаков криля нарушает покой Сонной субмарины. Слишком далеко от нее вскипают и превращаются в газ кубокилометры океана, слишком далеко глубинники в цереброшлемах ХОТЯТ опустошить стволы ракетных шахт и при каждом старте испытывают короткий укол блаженства, слишком далеко веселье и ярость боя.
Началось…
А я?
– Более пятисот подводных взрывов в северных зонах, и некоторые очень мощные, – поясняет старик, будто у меня самого глаз нет. – И это всего лишь за последний час. В зоне Федерации пока всего-навсего шесть эпицентров. Лихо начали.
Молчаливо соглашаюсь: да, начали пожалуй, неплохо. Даже хорошо. Судя по россыпям точек на глобусе, массированному удару одновременно подверглись все три северные зоны, и, судя по слабому ответу, удар удалось осуществить неожиданно для противника!
Красная точка, довольно тусклая, вдруг возникает в Южном полушарии – поверхностный или даже надводный взрыв. Прицельно или наугад? Интересно знать, как у северян с целенаведением? Я бы первым делом пожег их спутники, что болтаются на орбитах, будто так и надо. Ну да командование не глупее меня.
Еще одна точка на юге, восьмая! И – словно в ответ – сразу десяток ярких точек у северян. Не хотел бы я быть сейчас на их месте…
А на своем нынешнем месте – хочешь быть?!
Это только начало, я знаю. Я пропустил лишь первый аккорд симфонии – жаль, но и на мою долю хватит. Даже если основные силы врага уже выбиты, зачистка всей акватории Капли растянется на месяцы – недобитые подлодки и целые группы субмарин и капсул еще долго смогут сопротивляться и даже угрожать Поплавку, вовсе не беззащитному, но все же уязвимому.
Знаю одно: сейчас мое место там. В Северном полушарии, в бою за то, что важнее всего на свете: за единство человечества! Десятки ударных крейсеров, сотни капсул, авиация… Там Лейф, с которым я еще разберусь – но потом, не сейчас! Всему свое время. Даже Хмырь Бенни, наверное, там – не спрячется, трус, понюхает войны. Там люди делают то, что должны делать, к чему их готовили всю их жизнь, – а что, спрашивается, делаю я?
Я должен быть с ними. С теми, кто без пощады гвоздит отступников-северян, кто сгорает в плазме ответных ударов, но смывает – смывает! – с Федерации тридцатилетний позор! Я должен быть с ними, и я с ними буду…
Оказывается, я говорю и сам не слышу своих слов. Капитан, маленький лысый гном, переспрашивает, будто не понял:
– Ты в самом деле просишь вывезти тебя из Гольфстрима?
Киваю: да! да!
Кривится старый гном:
– Тебе-то, штрафнику, это на что?
Он не поймет. Незачем и отвечать.
– Ты хорошо подумал? Парень, ты не знаешь, что такое большая война. Спроси у тех, кто знает.
– А ты не хочешь заслужить прощение, кэп? Пошли вместе!
Он смеется очень неприятным смехом.
– Кто кого должен прощать? Я что-то не понял, поясни.
– Как хочешь. – Я не собираюсь спорить с ним. – Тогда отпусти одного меня.
Он перестает смеяться.
– Ты дурак, парень. Таких, как ты, ваше же командование называет оболванцами, ты это знаешь? Расходуемый материал. Ну, вывезу я тебя из Гольфстрима и выпущу на волю – дальше что? О тебе, возможно, уже забыли. Всплывешь и будешь вопить о помощи на весь эфир – вот и готовая мишень. Оставайся. Не насовсем – насовсем, если по-честному, мне не надо, мне бы на несколько дней… Ты пойми: двадцать лет! До сегодняшнего дня я мог бы, наверно, сдаться любой зоне и попытаться улететь отсюда… а куда? Везде одно и то же, везде люди, везде они одинаковы. Не хочу. Одиночество – оно только для одного, двоих ему не выдержать. И Витуса на самом деле я убил… да-да! Отравил, потому что с ним творилось то же самое, потому что видел: еще немного – и он убьет меня…
Он еще что-то говорит – я не слушаю. Слова, слова… Ненужные. Никчемное сотрясание спертого воздуха в рубке «Анаконды».
– Ты меня отпустишь?
– Потерпи еще несколько дней.
Он не приказывает – он просит, и выцветшие глаза глядят на меня умоляюще.
– Не наигрался еще мною? Я не погремушка для тебя! Я солдат!
– Хотя бы сутки!
– Отпусти меня! – кричу я старику в лицо и иду на него, а он пятится. – Не держи! Или уж тогда лучше убей, как своего Витуса. На колени мне встать перед тобой? Так я встану, только отпусти меня! Отпусти, старик, пока прошу по-хорошему!..
Часть третья
Ореол
Глава 1
Тишина, готовая расколоться, кажется оглушительной и тревожной лишь постфактум и лишь тем, кто выжил. На самом деле она – просто тишина. Вовсе не оглушительная и совсем не тревожная.
По-прежнему кружится на орбите чуть сплюснутый водяной шар, окутанный дымкой атмосферы, по-прежнему незаметно катятся по шару, преследуя белое солнце, приливы и отливы, учитываемые лишь бортовыми компьютерами челноков и грузовых ракет, спускающихся к терминалам. Не обращая внимания на людей, Капля живет своей жизнью: шумит смерчами и водоворотами, вздрагивает от гидросейсмов, единым рывком перемешивающих титанические массы воды, под чернотой грозовых туч над океаном оглушительно лопаются шаровые молнии, плещут волны – Капля не знает полного безмолвия глубокого космоса и мертвой тишины безатмосферных планетоидов.
И все-таки оставшиеся в живых не лгут. Тишина последних часов перед войной запоминается им на всю жизнь.
И все-таки оставшиеся в живых не лгут. Тишина последних часов перед войной запоминается им на всю жизнь.
Качаются на волнах самоходные плоты, баржи, доки. Медленно дрейфуют плавучие базы флота и авиации. Скользят над Каплей спутниковые станции слежения – южан и северян. В толще океана чутко дремлют разведенные по позициям подлодки, словно зародыши в околоплодной жидкости. Внешнее кольцо обороны южан – полторы сотни капсул, растянутых в боевом положении вдоль всего экватора, они прекрасно заметны с орбиты. Если поискать, отыщется и второй эшелон: три крейсирующие на небольшой глубине эскадры субмарин, готовые устремиться к месту прорыва обороны, если северяне на свой страх и риск соблазнятся бедственным положением суперкрепости – Поплавка зоны Федерации. Самая сильная эскадра выставлена против зоны Лиги – это так естественно, так понятно. Южане страхуются.
Впрочем, по-видимому, большая часть их флота так и не переброшена за Южный Гольфстрим и пребывает на плавучих базах в умеренных широтах. Несколько ударных единиц кружат возле поврежденного Поплавка, из разумной предосторожности оттянутого к самой кромке полярных льдов; немало судов бродят в южных водах поодиночке и малыми группами. У зоны Федерации свои проблемы, ненавистные земляне готовятся не к нападению – к обороне.
Лишь Независимые демонстративно проводят в ответ учения своего флота. Лига и Уния презрительно молчат, вглядываясь в суетливое шевеление на противоположной макушке планеты.
Не более пяти человек на Капле знают, что спутникам северян осталось кружить над планетой считаные часы – сейчас, когда в планы молниеносного удара вносятся последние коррективы, не следует мешать чужим «глазам» видеть то, что было решено им показать. Свежесформированный Резервный флот и специальная флотилия, составленная из «Нырков» и прочего несусветного старья, имитирует наличие главных сил флота вдали от будущего ТВД. Эскадры космофлота Федерации, пока не обнаруженные противником, выходят на финишную прямую броска к Капле. Подчиненные Любомира Велича забыли о сне и отдыхе.
Выявленная агентура противника (которой осталось существовать примерно столько же времени, сколько спутникам слежения) уже передала такое количество убедительнейшей дезинформации, что никаким аналитикам не удастся разглядеть ручейков правды в океане ложных сведений, неверных посылок и ошибочных выводов. Сейчас северяне озабочены: в строжайшей тайне Федерация готовит транспорт для Капли, груженный новейшими торпедами типа «Шпага» – торпеды эти, по легенде, созданные на основе известного научного зонда «Эмпедокл», предназначенного для изучения магматических очагов действующих вулканов, способны нырять под Вихревой пояс и, пронзая Каплю насквозь, атаковать цель снизу. Торпед «Шпага» не существует в природе, они попросту невозможны, однако бездельно шатающийся по Поплавку вулканолог, почему-то не эвакуированный в числе гражданских лиц и давно попавший в поле зрения агентуры Лиги на Капле, уже одним своим присутствием подтверждает информацию, добытую агентами Лиги на Земле.
Затишье перед ураганом.
После двадцати лет относительной тишины Земная Федерация вновь готова к войне за возврат колоний и постарается обеспечить себе тактический перевес стремительным захватом Капли. Сжатая пружина непременно попытается распрямиться. Но – не теперь.
Еще есть время подготовиться к обороне, а возможно, и упредить землян с первым ударом. Несколько дней, а то и недель – более чем достаточный срок для перегруппировки сил.
Тишина хороша лишь тем, что она – тишина.
И плоха тем, что всегда кончается. Рано или поздно.
Ударный флот адмирала Мрыша, заранее сосредоточенный на субэкваториальных плавучих базах, поддерживаемый Вспомогательным флотом и авиацией, начал боевые действия в точно рассчитанное время. Несколькими часами раньше в миллипарсеке от Капли, на самой границе звездной системы в угольно-черном облаке, скрывающем устье субпространственного Канала «Земля – Капля», начали вспыхивать звезды: туннельные корабли Федерации, выскакивающие из устья на релятивистской скорости, заранее включали противопылевой щит. Но в облаке «звезд» не было видно, а вне облака сияние меркло.
Одновременно вторая эскадра военно-космических сил Земли, проделав кружной путь цепочкой субпространственных нырков «Земля – Новая Терра – Хлябь – Капля», вывалилась из жерла другого Канала, неудобного для чужаков и редко ими используемого. Тем не менее одинокий грузовоз Унии, возвращавшийся с Капли порожняком, повстречался ей сразу же по выходе из последнего нырка и просуществовал ровно столько, сколько потребовалось, чтобы дать команду на уничтожение цели. Торговое судно было обращено в облачко газа и быстро остывающей космической пыли раньше, чем его экипаж успел сообщить о нежданной встрече.
Три вcепространственных крейсера Федерации – хрупкие, скромно вооруженные и ненадежные посудины, главная сила и спасение которых заключались в способности вынырнуть и так же легко нырнуть в субпространство где угодно и когда угодно, – вломились в систему белой звезды, выскочив сразу на высокую орбиту вокруг Капли, в то время как корабли первой эскадры только начинали торможение на подходе к планете. Плавучие терминалы северных зон еще продолжали принимать «челноки» с проплывающих в трех тысячах километрах над ними мирных грузовозов – а спутники северян, нацелившие на планету «глаза» оптики и растры радаров, уже начали гореть. Щедрые серии энергоимпульсов простреливали атмосферу, промахи ложились в океан, в точке удара луча рождался кипящий колодец и, схлопываясь, закручивался водоворотом.
Операция развивалась удачно. Участь спутников северян в считаные минуты разделили четыре беспомощных грузовоза. В суматохе сражения едва не была подбита «Рона» – последний земной транспорт, ушедший с мирной Капли. Поспешивший наперехват туннельный корвет Лиги, способный легко уничтожить любой из всепространственных крейсеров Федерации, но бессильный в схватке один против трех, был связан боем до подхода эскадры. В последний момент ему удалось разменять себя на один из крейсеров – ничтожная потеря для землян, грошовая плата за лишение противника космического прикрытия.
Полная блокада Капли. Ближняя. Дальняя. Блокада системы белой звезды. Блокада всех четырех субпространственных Каналов. Немедленное уничтожение любого звездолета противника, обнаруженного вблизи «санитарной зоны».
Пока всего лишь поддержка. Необходимая, но еще ничего не решающая. Успех или провал всей операции зависят от того, как пойдут дела там, внизу, под слоем облаков, укрывших несуразный, похожий на круглый аквариум, водяной шар – Каплю.
Пилот поисково-спасательной службы был немногословен и, по всему видно, крайне недоволен полетным заданием. Лети, наматывай километраж над опасными тропическими водами, спасай какого-то штрафника… Ценный груз! Еще неизвестно, чего от него ждать: среди глубинников каждый второй с придурью – можно себе представить, каковы их штрафники! Не дали даже нормальной платформы – пятьсот миль над океаном на валком «попрыгунчике» рикошетного движения, во имя неизвестно чего, в то время как другие, добивая флот северян, рискуют немногим больше, зато хотя бы заняты делом… Эти мысли отражались на лице пилота предельно ясно, и рассказ о событиях последних дней приходилось вытягивать из него с трудом и по частям.
Мысль о риске была неискренней, и Филипп мысленно улыбнулся. В мирное время – да, пожалуй, но в военное да еще на ровной зыби нет транспорта безопасней. Засечь «попрыгунчика» очень непросто.
В морских делах пилот разбирался слабо; где не знал, там поминутно ссылался на секретность, но Филипп уловил главное: погранфлотилия преобразована в Резервный флот и, по-видимому, уже принимает участие в боевых действиях. Вот и ладно… Значит, будут нужны глубинники и можно надеяться не только на отсрочку наказания, но и на полное прощение. А если не повезет – что ж, лучше погибнуть в настоящем сражении, чем на дворницкой работе, выметая из Гольфстрима всякую дрянь.
И куда лучше всплыть из глубины пузырем раскаленного газа, чем прозябать на Сонной субмарине с ее полоумным капитаном…
При воспоминании о старике Филиппа передернуло. Спрятался… Двадцать два года под водой – зачем так жить? Чтобы жить?
Бессмысленно было звать его с собой. И осудить его – непросто. У каждого свой путь.
Слова старика о том, что еще неизвестно, кто кого должен прощать, Филипп выгнал вон, мотнув головой: потом, потом, не сейчас! Не то время. Муравей, обороняющий свой муравейник, вздумал сводить счеты с другими муравьями… Раздавить такого муравья.
«Неинтересная война» – таково было наиболее емкое определение событий, данное пилотом. Слишком все просто. Слишком внезапным и сокрушительным был удар, чтобы северяне успели принять контрмеры. Их Поплавки фактически испарились, успев выпустить лишь несколько десятков баллистических и крылатых ракет – без точного целеуказания, без смысла. Из пятидесяти трех известных баз северян в первый же день было уничтожено больше сорока, остальные пока отбиваются, но, ежу понятно, долго не протянут. «Моби Дик» адмирала Мрыша, флагман Ударного флота, пересек Северный Гольфстрим…