Молчание повисло в кабинете на несколько томительных секунд. Сэр Томас сверлил меня взглядом, как будто желал таким образом заставить отказаться от вопроса. Но он был задан и требовал ответа.
– Если вам нужно подтверждение того, о чем вы давно уже догадались, – севшим голосом произнес Мэлори, – то я скажу вам. Здесь вы видите всех рыцарей Ордена – не только в Британии, но и в мире вообще. Нас осталось всего четверо, и потому Орден не может без посторонней помощи справиться даже с угрозой, возникшей в одном районе Лондиниума. Нам почти удалось одолеть выродков, и как только исчезла угроза – в нас отпала необходимость. Нас перестали финансировать, люди больше не желали вступать в Орден, ведь неясно было, чем нам теперь заниматься. Более того, все сквозь пальцы глядели на опыты ученых вроде Моро, позволяя им безнаказанно проводить свои эксперименты по умышленному созданию выродков.
– Уж не вы ли приложили руку к разоблачению лаборатории Моро в Лондиниуме? – улыбнулся Яхмос ап Фта.
– Да, – коротко бросил Мэлори, которого не радовала эта тема разговора.
А вот маркиз Лафайет подмигнул нам из-за его спины и сделал короткий жест левой рукой, будто намеревался отдать честь. Стало ясно, кто был тем самым ушлым журналистом, скрывавшимся под личиной фальшивого лаборанта.
– Надеюсь, все вопросы решены, господа? – обратился к нам сэр Томас. Никто ничего говорить не стал. – Отлично. Значит, сегодня вы погостите у нас в особняке, а завтра с первыми лучами солнца мы отправимся в Уайтчепел.
– Я так понимаю, – едва ли не впервые после представления подал голос Хидзиката Тосидзо, японец, или китаец, – что вы не знаете, с чем мы столкнемся там.
– Только в самых общих чертах, – ответил Мэлори. – Я могу сказать, что в Уайтчепеле нас ждет много крови и смертельная опасность.
Наверное, сон в ту ночь был навеян схваткой с Готскими рыцарями на играх. Стоило мне коснуться головой подушки, как я тут же оказался среди жаркой крымской пыли. Но на этот раз на окраине Арабата, и передо мной стояли два офицера британской армии и рыцарь в доспехах.
Мы встретились в двадцати саженях от первых домов Арабата и наших укреплений. Британцы выглядели подлинными завоевателями в своих красных мундирах, а рыцарь даже не соизволил поднять забрала, что было просто оскорблением. Однако я до поры решил не реагировать на него.
– Граф Остерман-Толстой, подполковник Егерского корпуса, – представился я, щелкнув разбитыми каблуками ботинок. – С кем имею честь разговаривать?
– Капитан Чэдлер, – ответил офицер постарше с начинающими седеть бакенбардами, скрывающими почти все лицо. – Тридцать восьмой пехотный полк.
– Лейтенант Коупленд, – кивнул следом офицер помоложе, с лицом чисто выбритым, но уже изрядно изборожденным морщинами, – Королевский осадный корпус.
Значит, ребята первого штурмовали нас уже шестой день кряду, а второго забрасывали снарядами из баллист, катапульт и скорпионов каждое утро и вечер, как по расписанию.
– Конрад фон Эрлихсхаузен, – все же поднял забрало рыцарь, явив миру широкое лицо, украшенное черной как смоль бородой-эспаньолкой и аккуратными усами, – комтур ордена Готских рыцарей.
Говорил он по-немецки, но я его отлично понимал, так как владел этим языком. Не в совершенстве, конечно, но достаточно, чтобы понять, кто мне представляется.
– Раз мы познакомились, господа, – кивнул я, – то давайте вы сразу изложите свои требования, я их отклоню, и все вернется на круги своя.
– Не вернется, – отрезал, переходя на английский, Готский рыцарь, говорил он с весьма характерным акцентом, который при других обстоятельствах можно было бы счесть даже смешным. – Больше ничего не вернется на круги своя. Сдавайтесь сегодня, у вас час на раздумья. Если не сдадитесь, мои рыцари втопчут вас в грязь.
– Всегда уважал вас, – кивнул я Конраду, – за прямую манеру выражаться. Никаких дипломатических экивоков. Все кристально ясно.
– Как будто мы иначе изложили бы требования, – как-то обиженно буркнул капитан Чэдлер. – Мы – люди военные и всей этой дипломатии чужды.
– Какая уж тут дипломатия, – рассмеялся я так, будто находился в кругу друзей, – когда ваши люди штурмуют мои позиции дважды в день. Вы случайно не шотландец? А то, говорят, только им присуще такое упрямство.
– Тридцать восьмой не привык уступать врагу, – гордо ответил Чэдлер, – и в этом мы можем дать фору в упрямстве самым твердолобым шотландцам.
– Вы, верно, не услышали меня, граф, – вновь вступил в разговор Конрад, который не привык к тому, чтобы его почти игнорировали. – Не солдаты капитана Чэдлера, а мои рыцари атакуют вас ровно через час.
– Я отлично слышал вас, рыцарь, – кивнул ему я, – не надо повышать голос. Мы с капитаном верные враги уже не один день, а это сродни некой дружбе, не так ли? – Чэдлер кивнул, разгладив пальцами бакенбарды. – Вы же в этом плане человек мне вовсе не знакомый. Через час мы узнаем друг друга в бою, а пока дайте перекинуться еще парой слов с капитаном.
И вот тут рыцарь допустил громадную оплошность или попытался спровоцировать меня, уж: не знаю. Он шагнул вперед, сжав пальцами в латной перчатке воротник моего мундира.
– Я пришел оказать вам честь, предложив сдаться, – прорычал он мне прямо в лицо, – но вижу, что вы просто неблагодарная свинья и не заслуживаете подобной милости. Я прикончу вас! Кони моих рыцарей втопчут ваши трупы в эту пыль!
– Смелое утверждение, рыцарь, – ничуть не смутился я, даже не попытавшись освободиться из его железной хватки. – Капитан, а ничего подобного командир французских жандармов не говорил?
Лицо Чэдлера замерло. Он поджал губы и, шагнув вперед, положил руку на наплечник рыцаря.
– Успокойтесь, – произнес он. – Не стоит ронять себя в глазах наших врагов.
Конрад повернул к нему покрасневшее от гнева лицо. Однако ничего больше говорить не стал. Он разжал железную хватку и, не прощаясь, направился к своему коню, которого держал под уздцы оруженосец. Уже поставив ногу в стремя, он обернулся ко мне и ткнул пальцем.
– С этой минуты ровно час. Я не отступлю от данного слова.
Я разгладил смятый на груди мундир, хотя вряд ли это могло сильно улучшить мой внешний вид после нескольких дней непрерывных боев.
– Жду вас ровно через час, герр Конрад, постарайтесь не опаздывать.
Рыцарь вскочил в седло, лязгнув доспехом, и, не дожидаясь оруженосца, поскакал к позициям британцев.
– Зря вы его так разозлили, граф, – покачал головой лейтенант Коупленд. – Теперь он точно никого не пощадит.
– Как будто в спокойном состоянии эти господа склонны к милосердию, – усмехнулся я.
– Лучше бы вам сдаться, – тяжко вздохнул Чэдлер. – Честное слово, вы нравитесь мне, граф, но сдержать гнев Готских рыцарей будет просто невозможно. За жандармов, кстати, французы на вас крепкий зуб теперь имеют. Но всем ведь известно, что при первом штурме Арабата войсками генерала Пелисье здесь еще находилось достаточно войск барона Врангеля. Сейчас же вас там не больше батальона, да и то сильно потрепанного.
– Я могу только процитировать нашего славного генерал-фельдмаршала Суворова-Рымникского, – усмехнулся я. – Воюют не числом, а умением.
Глава 3
Уайтчепельская бойня
В желудке Тараса постоянно бурчало – наверное, из-за отсутствия завтрака второй день подряд. Наш рукопашник виновато косился в мою сторону, но ничего не говорил. А эти звуки, отлично слышные в темноте кеба, жутко раздражали. Хотя того, что меня нервировало кроме этого, было еще ой как много.
Конечно же, вчера сэр Томас рассказал нам далеко не все. Уже сегодня утром, перед тем как рассаживаться по знакомым вместительным кебам, магистр Ордена подозвал к себе всех капитанов и Магарбала заодно. Хозяин команды заявил, что не бросит своих людей – те, мол, слишком дорогое имущество, чтобы оставлять его без присмотра.
– Кроме выродков, в Уайтчепеле остались люди, – заявил магистр, – мне неизвестно, сколько из них заражены, поэтому убивать придется всех.
– Это значит, женщин и детей тоже в расход? – зачем-то уточнил Магарбал, при этом губы его сложились в хищную улыбку.
– Всех – это значит всех, – мрачно произнес Мэлори. – Решение жестокое, но необходимое. Только так можно бороться с этой болезнью, не дав ей перерасти в настоящую эпидемию.
– Разве выродки заразны? – удивился я. – Никогда не слышал, чтобы о них говорили как о болезни.
– Неизвестно, на ком именно проводились эксперименты, – ледяным тоном заявил сэр Томас, – а потому мы и не знаем, кто из выживших – выродок. Это может быть ребенок в колыбели, но он проявит свои дьявольские способности, а что еще хуже – в его потомстве будут такие же выродки. Вот что я имею в виду, говоря об эпидемии.
– Теперь понятно, – проговорил-пропел Яхмос ап Фта, – почему среди нас нет тех, кого вы считаете представителями цивилизованных стран. Мало кого можно купить, чтобы они убивали беременных женщин и младенцев в колыбельках.
– Теперь понятно, – проговорил-пропел Яхмос ап Фта, – почему среди нас нет тех, кого вы считаете представителями цивилизованных стран. Мало кого можно купить, чтобы они убивали беременных женщин и младенцев в колыбельках.
Меня неприятно резанули его слова, как и офицера британской морской пехоты, ведь египтянин поставил его вровень с нами. Однако у офицера хотя бы есть фиговый листок патриотизма, которым он всегда может прикрыть свои деяния. А вот мне прикрываться нечем. Ну да и бог с ним, куда уж дальше падать – из подполковников в капитаны команды игроков? Хорошо хоть родители не дожили до моего шельмования и лишения чести.
Уже внутри кеба я рассказал своим бойцам обо всем. Никого новость не обрадовала.
– Так что же, командир, детей резать станем? – мрачно произнес Тарас, и в животе его в первый раз за это утро что-то буркнуло. Казалось, даже чрево бунтует против такого поворота событий.
– Будем убивать выродков и тех, кто нападет на нас, – ответил я. – С остальными пускай британцы сами разбираются – мы и так им оказываем большую услугу, пускай и за деньги.
– А найдутся разве такие, кто детишек резать станет? – удивился Тарас.
– Такие выродки, – усмехнулся я невесело, – всегда находятся.
Разговаривать дальше совсем не хотелось, и единственными звуками в кебе остались те, что издавало чрево Тараса. Ехали мы достаточно долго, а в полной тишине терпеть вынужденное бездействие оказалось очень сложно. От нечего делать я отодвинул в сторону занавеску на окошке кеба и стал глядеть на улицу. Но и там ничего интересного не было. Грязные стены домов перемежались с перекрестками. Фонари чем дальше, тем реже горели. По улицам уже шагали первые прохожие – шли на службу, начинающуюся еще затемно. Встречались бобби в синих плащах и шлемах. Они, позевывая, прогуливались по своим участкам патрулирования с дубинками в руках.
Первых солдат в красных мундирах я увидел минут за десять до того, как мы подъехали к воротам Уайтчепела. Сначала они сменили бобби, но после их стало все больше и больше. И вот уже не видно обывателей, улицы перекрыты, и только кебы пропускают дальше. Несколько раз наш кортеж останавливали, но стоило кебмену протянуть офицеру внушительную бумагу со свисающими печатями, как нам тут же давали проехать.
Остановились мы перед большой баррикадой, которой Уайтчепел был отгорожен от остального Лондиниума. По эту ее сторону расположилось не меньше взвода солдат – алебардщиков и арбалетчиков, но в первых рядах стояли воины, одетые в кирасы, с тяжелыми щитами. Такие почти не использовались на поле боя, зато были весьма эффективны в уличных столкновениях. Мне очень не хватало хотя бы десятка таких ребят в Арабате – держать оборону между тамошними мазанками.
– Ты погляди, что за клоунов сюда привезли, – рассмеялся унтер, командующий арбалетчиками, толкнув другого унтера – в капеллине и при алебарде. – Рыцари, видимо, совсем умом тронулись после прошлого раза…
Но договорить он не успел – из кеба выбрался сэр Томас, и все разговоры тут же стихли. Мэлори подошел к командиру солдат – офицеру, прошедшему не одну битву, судя по украшавшим его лицо шрамам.
– Мистер Джонс, доложите обстановку, – попросил сэр Томас.
– Дважды за время вашего отсутствия из района пытались прорваться, – сообщил тот. – Один раз просто толпой навалились, но тогда их отбили легко. Второй раз затейливее поступили. Погнали впереди женщин и детей. Вот только не знали, наверное, с кем имеют дело. Моим парням плевать, в кого болты всаживать, а до алебардщиков толпа не добралась.
Все мы покинули кебы, и на нас откровенно пялились – ведь игроки перед выездом переоделись в костюмы для арены. Не в цивильном же виде по Уайтчепелу щеголять. А боевые костюмы, как бы кричаще ни смотрелись, были, в первую очередь, удобны и не стесняли движений. Так что выглядели мы – любо-дорого. И моя команда смотрелась на фоне карфагенян или японцев – все же японцев, я это выяснил у сэра Томаса, – не слишком экстравагантно. Ну и морские пехотинцы капитана Беннета почти не отличались от остальных солдат в красных мундирах.
Особенно выделялись, конечно, тяжелые бойцы. Среди карфагенян это был громадного роста негр. Выше пояса – голый, несмотря на довольно холодную погоду. Лишь на плечах его красовались кожаные накладки, топорщащиеся стальными шипами, – скорее украшение, чем реальная защита. Руки он сложил на украшенной серебряным черепом длинной рукояти тяжелого кривого меча, похожего на турецкий ятаган, каким его рисуют на картинках в детских книжках. Правда, японец мог переплюнуть кого угодно. Он был довольно высок для представителя этой нации, одет в доспехи, состоящие из кирасы и набедренников, а на голове красовалась целая грива выкрашенных в ярко-красный – вырви-глаз! – цвет волос, очень похожая на львиную. Из нее торчала пара коротких рогов, непонятно кому раньше принадлежавших, а прикрывала она какой-то шлем, но без забрала. На плечах воин держал двустороннюю секиру, выглядевшую столь же зловеще и внушительно, как мой секач или тяжелый кривой меч негра.
Рыцари Ордена остались в своей обычной форме, к которой добавились только посеребренные легкие наручи и поножи с хитрым узором, возможно шифром их званий, а быть может, просто украшением. Хотя Изабо д’Аржий обходилась и кожаными. А вот вооружение у них – куда затейливей нашего. Сэр Томас и сэр Галахад были с тяжелыми драгунскими палашами, которыми весьма удобно рубить не только с седла, но и в пешем строю. Изабо д’Аржий с маркизом Лафайетом – со шпагами, предназначенными скорее для того, чтобы накалывать врага, однако и рубить ими при желании можно. Но не это оружие привлекло мое внимание – в конце концов, как профессиональный игрок я нередко встречал самые экзотические образцы. А вот то, что рыцари Ордена носили за спиной, вызывало подлинный интерес и даже восхищение. Кое о чем мне приходилось только слышать, а электрическое ружье, которым был вооружен сэр Галахад, и вовсе казалось чем-то из разряда легенд. Лафайет перехватил обеими руками тяжелый арбалет с узкими дугами из стальных пластин, украшенный серебряными накладками с вьющимся узором, который складывался в слова Писания на латыни. У Изабо д’Аржий арбалетов была пара, как у нашего Князя, но куда лучшего качества. Такие запросто делают по три-четыре выстрела за считаные секунды, и вряд ли их перезарядка занимает много времени. Сам сэр Томас нес катушечное ружье с длинным стволом, обвитым медной и стальной проволокой, – мощное оружие, способное нашпиговать человека или выродка сталью ничуть не хуже арбалетов Изабо д’Аржий, а быть может, и с куда большей эффективностью.
– Итак, господа, – обратился к нам сэр Томас, – сейчас войдем в Уайтчепел. Будем вместе двигаться по Хай-стрит до больницы. Скорее всего, именно там расположена лаборатория доктора Моро. Стоит ждать самого ожесточенного сопротивления. Если вдруг потеряетесь во время схватки с врагом, постарайтесь снова выйти на Хай-стрит и двигайте к больнице. Вы не пропустите ее – самое большое здание во всем этом Богом проклятом квартале.
Он перевел дыхание, помолчал пару секунд и выкрикнул так громко, как только смог:
– Да поможет нам Бог! – А после обернулся к офицеру, командующему оцеплением: – Разберите баррикаду – входим.
Когда мы гуськом – команда за командой – проходили мимо провожавших нас взглядами солдат в алых мундирах, один из них – тот самый унтер, что назвал нас клоунами, – шептал вслед: «Да поможет вам Бог, парни. Да поможет вам Бог».
Заметки на поляхСнова крымские сныЯ никогда не мог понять подлинной природы этих снов. В них я как будто пребывал не только в своем теле.
Я видел атаку Готских рыцарей на наши позиции глазами Конрада фон Эрлихсхаузена – не просто видел, я переживал ее. Я ненавидел выстроившихся среди мазанок Арабата солдат и особенно их наглеца-командира стоящего закинув на плечи уродливый секач.
А в другую ночь я вел своих егерей в атаку на Федюхины высоты во время битвы на Черной речке. Я оборачивался к ним и весело кричал: «В ад за мной – шаго-ом! Арш!» И мы шли весело, под песни, а французы обрушивали на нас настоящий шквал ядер из баллист с катапультами и саженных копий из скорострельных скорпионов.
На третью же мои егеря наступали вместе с полком пикинеров при Инкермане, стреляя на ходу во врага. В ответ в нас летели стрелы из длинных луков, что запускали из-за стройных шеренг красномундирной пехоты лучники в зеленой форме. Все ближе и ближе красные солдаты – их уже можно разглядеть в прорези треугольных забрал стальных капеллин Еще мгновение – и начнется рукопашная схватка.
Вот только я никоим образом не мог участвовать в этих трех сражениях, не говоря уж обо всех остальных странностях. Что же это такое? Что за непонятные шутки играет со мной мой собственный разум?