Если герой погиб, преградив путь врагу, мы не скажем: «Он умер», мы скажем: «Он победил» — он многих спас от смерти. Есть смерть обидная, ненужная, и есть смерть, которая и не смерть, а победа: когда человек своей смертью попирает смерть. «Мы не хотим умирать», — говорят храбрые казаки, защищая землю дедов от поганого немца. «Мы не хотим умирать, мы хотим победить», — говорят они и убивают немцев, рубают их, крошат, топчут конями. Россия хочет жить, вся Россия от края до края, от вольной Сибири до Карпат, от стыдливых берез на берегу Онеги до магнолий Кавказа. Россия говорит каждому из своих солдат: «Я хочу, чтобы ты жил. Стой и победи!»
8 августа 1942 г.
Помни!
Каждый день приносит нам новые испытания. Кровью обливается сердце России. Враг топчет нивы Кубани. Он слышит запах нефти. Он видит отроги Кавказа. Он уничтожает наши города, наши здравницы. Он рвется к низовьям Волги. Ом рвется к мощным нефтяным промыслам. Узнай горе станицы Кубани. Как высказать такую обиду? Не писать хочется — стрелять. Одно чувство объединяет весь наш народ: ненависть. Эту ненависть немцам не вытоптать, не засыпать, не унять. Она с каждым днем разгорается. Она требует выхода: остановить врага, уничтожить, отплатить за все.
Были на карте России зеленые леса, синие реки, рыжие горы. Теперь карта кажется залитой кровью. Можно все стерпеть — чуму, голод, смерть. Нельзя стерпеть немцев. Нельзя стерпеть этих олухов с рыбьими глазами, которые презрительно фыркают на все русское и которые проползли от Карпат до Кавказа по нашей земле. Не жить нам, пока живы эти серо-зеленые гады.
Забудем про все на свете, кроме одного: немцы на нашей земле. Пусть эта мысль жжет наше сердце, гложет нас изнутри, не дает ни минуты отдыха, Ты сел обедать? Помни: русский хлеб едят немцы и немки, а наши дети умирают от голоду. Помни: немцы кормят наших пленных помоями, отрубями, тухлятиной. Ты глядишь на зеленую лужайку? Много у нас цветов — и ромашка, и колокольчики, и гвоздика. Когда-то девушки срывали цветы… Помни: девушек обижает немец. Непотребный, грязный, брезгливый, он издевается над девичьей честью и над девичьим стыдом. Ты получил письмо от матери из далекого мирного села? Помни: прошлой весной мирно жила Белоруссия. Помни: этой весной мирно жила Кубань. Нет теперь тыла, нет покоя. Если мы не перебьем немцев, они пойдут дальше, они дойдут и до твоего села. Ты задремал? Помни: ночь под немцами — это ночь без сна, это ночь пыток, это ночь великого молчания — они не позволят и вскрикнуть.
Нет сейчас ни книг, ни любви, ни звезд, ничего, кроме одной мысли: убить немцев. Перебить их всех. Закопать. Тогда уснем. Тогда вспомним про жизнь, про книги, про девушек, про счастье. А теперь — сражаться, как одержимые. Жить, как фанатики. Мы не скажем «доброе утро» или «спокойной ночи». Мы скажем утром: «Убей немца» и ночью: «Убей немца». Немцы заслонили от вас жизнь. Мы хотим жить. И мы должны убить немцев.
Не будем надеяться ни на реки, ни на горы. Будем надеяться только на себя. Немцы переходили через горы. Они переплывали через моря. Фермопилы их не остановили. Критское море их не остановило. Их остановили люди — не в горах и не на берегу широкой реки — на подмосковных огородах.
Если кто-нибудь тебе скажет, что немец победит, плюнь ему в глаза: это трус, это человек, рожденный для рабства, это не человек — это немецкая пешка. Немец не может победить. Как бы ни было нам тяжко, на все пойдет наш народ, лишь бы не жить под немцем. Под немцем нельзя жить, под немцем можно только умереть. В Белоруссии девчата идут на немцев с топорами. А у Красной Армии не топоры — у нее танки, лучшие танки в мире, у нее минометы, автоматы, замечательная артиллерия. Мы их перебьем, это всякий понимает. Но нужно их перебить скорее, не то они разорят всю Россию, замучают еще миллионы людей. Нужно спасать жизнь. Дети хотят жить — наши дети. Родина хочет жить — наша родина.
Партизаны, взрывайте немецкие поезда! На тихих участках, снайперы, бейте немецкого зверя! На фронтах, где наши подразделения наступают, бойцы, вперед! Прогрызая оборону врага, вы не только освобождаете родимые деревни, вы убиваете немцев. Немец, убитый под Ленинградом, не полезет на Грозный. Немец, убитый в Воронеже, не покажется на Черном море. Есть только один способ отомстить за Кубань: убить немца, того, что перед тобой. Есть только один способ выручить бойцов юга: убить немца — в Карелии, в Смоленщине, под Новгородом или у Ржева. Бойцы юга, держитесь! Каждый выигранный день — это глоток воздуха России. Каждый выигранный день — это столько-то воинских эшелонов. Каждый выигранный день — это тысячи немецких трупов. Немцы гордятся своими заводами, но и на этих заводах нельзя изготовить немцев. Вместо убитого немца не скоро вырастет другой. Есть только один способ спасти Россию — перебить немцев.
13 августа 1942 г.
Пора!
Один трус сказал мне: «Напрасно говорили зимой, что миф о непобедимости германской армии развеян. Ведь немцы снова идут вперед…»
Никто никогда не говорил, что немцы не могут побеждать. Мы говорили, что немцев можно победить. Зимой это увидели все и прежде всего сами немцы. Лавры — это лавры, а синяки — это синяки. Только трус может теперь назвать армию Гитлера «непобедимой». Она одержала на юге ряд побед, но от этого она не стала непобедимой. Мы знаем, что немцев можно бить: мы это изучили на практике.
Наши бойцы остановили немцев возле Воронежа. Если немцы прошли к Ростову, то вовсе не потому, что немцы — вездеходы. Они прошли потому, что нашли брешь в вашей обороне.
Наши бойцы не пропускают немцев в Сталинград. Вот уже много недель, как немцы тщетно пытаются прорваться к Волге. Что их останавливает? Горы? Доты? Нет, люди.
Где прошлогодние немцы, нахальные и веселые, с лихо набекрень заломленными пилотками, танкисты в майках, беззаботные «организаторы» свиней и кур, нафиксатуаренные к московскому параду? Немцы теперь наступают угрюмо. Их не веселят «трофейные» вина Кавказа. Они ждут ответных ударов, и грех не ударить по этим психующим фрицам.
Немецкие газеты много говорят о русском урожае. Они пишут о пшенице, о рисе, о цитрусах. Одна из них философствует: «На благодатной кубанской земле мигом все всходит». Немецкие газеты не говорят только об одних молниеносных всходах: о немецких крестах. Они дружно поднялись — от Воронежа до Пятигорска. Ефрейтор Рудольф Каговиц пишет своему брату: «На всем пути от Армавира мы видели немецкие могилы. Это очень печальное зрелище…» Как для кого. Когда мы погоним немцев назад, это зрелище будет веселить наших бойцов. Немецкие кресты — вот урожай Гитлера.
Немцы нагнали к нам всю свою челядь. У нас теперь воюют девяносто вассальных дивизий. Но ведь солдат солдату рознь. Найдется ли трус, чтобы назвать «непобедимыми» итальянцев? Их били все, включая эфиопов, вооруженных охотничьими ружьями. Неужели мы не расколотим этих шарманщиков с петушиными перьями? Неужели мы не протрезвим венгерских пьяниц, окунув их в воды Дона? Неужели не перебьем вшивое воинство Антонеску? Барин отощал, его теперь возят слуги. Без своих вассалов Гитлер не смог бы добраться до Кубани, Нужно быть справедливым: ударить и по барину и по слугам.
Немцы зашли далеко от своих баз. Они говорят: «Мы прорвались». Скоро им придется сказать: «Мы зарвались». Тысячи километров должны покрывать немецкие эшелоны по враждебной стране. То и дело взрываются немецкие поезда: партизаны научились закладывать мины. Прошлым летом партизаны убивали немцев в розницу, теперь они их убивают оптом. Легко немецкому артиллеристу пустить свой снаряд, но нелегко было привезти этот снаряд из Бреславля в Пятигорск. Немцы разбрелись, распылились среди необъятных просторов России, всю идет к хорошей русской метле.
Прошлым летом немцы окружали наши крупные части. Пора им напомнить, что слово «окружение» существует и по немецки, и по по-русски. Каждый немец в России — в окружении: он окружен русскими. Он окружен, и он должен быть уничтожен.
Прошлым летом немцы наступали по всему фронту. Взяв Смоленск, они тотчас двинулись на Киев. Они одновременно шли на Одессу и на Ленинград. Захватив Киев, они начали поход на Москву. Теперь они наступают только на юге. Им пришлось даже у Воронежа перейти к обороне. Каждый день бойцы на разных фронтах наносят немцам серьезные удары. Прошлым летом немцы были куда сильнее, но они все же старались выпрямить, укоротить фронт. Теперь у них солдат меньше, а фронт стал куда длиннее: диагональ от Западной Двины до Кумы, от Ленинграда до Пятигорска. Немцы любят разыскивать прорехи в нашей обороне. Пора им показать, что мы не слепые — у немцев немало и прорех и прорух.
Когда немцам хорошо, они стараются скромничать. Когда немцам становится туго, они начинают врать. Прошлой осенью немцы шли на Москву. Германское командование знало, что силы немцев на исходе, что наступление выдыхается. Гитлер решил подбодрить своих солдат и объявил, что «Красная Армия уничтожена». Два месяца спустя немцы удирали во все лопатки от «уничтоженной» Красной Армии. В июле этого года немцы прибеднялись. Они быстро двигались вперед, но они расписывали, с каким трудом они продвигаются. Теперь их продвижение замедлилось. Наше сопротивление окрепло. И немецкие газеты, пытаясь воодушевить фрицев, пишут: «Красная Армия уничтожена». Это — хороший признак. Значит, они уже идут через силу. Значит, пора их остановить и погнать.
Когда немцам хорошо, они стараются скромничать. Когда немцам становится туго, они начинают врать. Прошлой осенью немцы шли на Москву. Германское командование знало, что силы немцев на исходе, что наступление выдыхается. Гитлер решил подбодрить своих солдат и объявил, что «Красная Армия уничтожена». Два месяца спустя немцы удирали во все лопатки от «уничтоженной» Красной Армии. В июле этого года немцы прибеднялись. Они быстро двигались вперед, но они расписывали, с каким трудом они продвигаются. Теперь их продвижение замедлилось. Наше сопротивление окрепло. И немецкие газеты, пытаясь воодушевить фрицев, пишут: «Красная Армия уничтожена». Это — хороший признак. Значит, они уже идут через силу. Значит, пора их остановить и погнать.
Мы не боимся правды. Мы знаем, что мы потеряли за три месяцы. Мы знаем, как тяжелы колосья Кубани. Вы видим, как горит нефть Майкопа. Мы помним, что немцы разорили цветущие области, обратили в рабство миллионы наших соотечественников. Трудно нам было после зимних побед снова отведать горечь отступления… Трудно и тошно. Но горе разъело старые раны, и весь наш народ не может дольше терпеть. Он горит одним: отплатить немцам полной мерой.
Немцы еще наступают. Пора остановить врага! Позади великая река Волга. Позади нефть Грозного. Позади сады Черноморского побережья. Немцев нельзя пропустить дальше.
Боец, с тобой идет в бой не только твоя рота. С тобой идет вся армия, весь народ. С тобой идут погибшие герои, солдаты, преграждавшие путь врагу прошлым летом и гнавшие врага прошлой зимой. С тобой идут в бой двадцать восемь гвардейцев. С тобой идет хрупкая девушка «Таня» и суровые моряки Севастополя. С тобой идут великие мертвецы. Ты их не осрамишь. С тобой идут твои прадеды, сколотившие Россию. С тобой идут солдаты двенадцатого года, прогнавшие непобедимого Наполеона. С тобой идут буденновцы и чапаевцы, голодные, босые и победившие наперекор всему. С тобой идут твои дети, твоя мать, твоя жена. Они тебя благословляют. Ты отвоюешь матери тихую старость, жене — радость встречи, детям — счастье. Боец, с тобой идет Россия. Она идет рядом. Прислушайся к ее крылатым шагам. Она тебя приободрит задушевным словом в минуту боя. Она поддержит тебя, если ты дрогнешь. Она обнимет тебя, если ты победишь.
23 августа 1942 г.
Ненависть и презрение
Немцы продолжают на юге наступать. Они знают, что август на исходе. Они страшатся новой зимы. Они делают все, чтобы сломить наше сопротивление. Они рвутся к Грозному — к нашей нефти. Они приблизились к Волге, они грозят Сталинграду. Здесь каждый километр стоит сотни. Здесь нельзя отходить.
Удачи на юге подбодрили немцев. Они повеселели на кубанских харчах. Они лихо поплевывают: они хотят прикинуться бесстрашными. Но на душе у них смутно: за бочками вина им мерещатся кресты, за победными сводками — снежные сугробы.
Палачи не бывают героями. Нет мужества у грабителей. Немцы наступают, но мы ни на минуту не должны забывать, что немцы — трусы.
Солдат Иозеф пишет своей сестре Сабине: «Совсем недавно несколько русских женщин закололи навозными вилами двух немецких солдат». Немка Лила Павличек пишет из Бремена своему мужу Францу: «Позавчера был налет англичан. Это такой ужас! Я слегла. Весь вчерашний день у меня был понос». Такие не пойдут с вилами на солдат, такие восторженно мяукают от «трофейных» посылок и воют от первой сирены.
Мужья не лучше. Танк старшего лейтенанта Макшанцева шел на двенадцать немецких танков. Макшанцев снарядами зажег три немецких машины. В самом разгаре боя у нашего танка заклинило башню. Тогда Макшанцев пошел на таран. Он лбом ударил по ходовой части немецкой машины. Остальные танки немцев пошли наутек. Что сказал победитель, старший лейтенант Макшанцев? Одно: «Немцы трусы».
Они не трусы, когда они воюют против детей. Нет, тогда они «герои». Недавно рота немцев сожгла деревню Ламовы Горки, Дедовического района, Ленинградской области. Немцы вопили: «Всех перебьем». Они действительно всех перебили. Они расстреляли из пулемета Саню Михайлова, одиннадцати лет, Ваню Иванова, тринадцати лет, Васю Рыхлова, пятнадцати лет, Васю Петрова, одиннадцати лет, и Анну Теплякову, трех месяцев отроду. Они не отступили и перед стариками, они «отважно» убили Савелия Егорова, семидесяти трех лет, Василия Рыжкова, восьмидесяти пяти лет, Ивана Антонова, восьмидесяти семи лет, и Анну Рожкову, девяноста лет. Когда партизаны поймали одного из участников этого расстрела, немец валялся в ногах и вопил: «Я никого не трогал! Это Гитлер виноват, а я только чистил картошку…»
Григорий Котов огнем ручного пулемета сдержал напор немцев. Три часа он косил немцев, он опорожнил тридцать дисков и убил сто гитлеровцев. Немцы не выдержали, побежали. Что говорит Котов? Он только усмехается: «Фриц нахал до поры до времени, а если дать ему по зубам, фриц драпает, как миленький…» Скажите Григорию Котову, что немцы прошли от Бретани до Кавказа, он ответит: «Значит, их не сдержали. А их можно сдержать. Против меня шло двести, а я был один…»
«Почему вы воюете?» — этот вопрос я задавал многим пленным. Немцы отвечали: «Потому что Гитлер приказал», или: «Потому что нам нужно пространство», или: «Потому что нам нельзя жить, не воюя». Кажется, скотина и та мычит человечней. Почему немцы воюют? Чтобы грабить. Вор может быть нахальным. Вор не может быть храбрым.
Политрук Кузьмин шел впереди роты. Он был дважды ранен в бою. Его хотели отправить в санбат. Он ответил: «Нет. Крови я много потерял, это правда. Но я не потерял ни капли ненависти. Пустите — хочу бить немцев!» Есть ли сила, которая удержится перед такой ненавистью? Кто жил на этой земле? Подлец Курт Шурке или Кузьмин? Чей дом позади? Чьи дети не спят, разбуженные пушками? «Грабь пространство», — хрипло кричат немцы, и в ответ раненый Кузьмин отвечает: «Друзья! Братья! Родные мои бойцы! За Россию!»
Под Сталинградом убили фельдфебеля Ганса Готтрей. На нем нашли неотправленное письмо: «Это сплошное безумие! В моей роте одиннадцать человек. Если бы русские знали, в каком мы состоянии! Жара, пожары, непрерывный огонь. Никто у нас на родине не подозревает, что такое война в России…» Немцы наступают на Сталинград крупными силами. Но это не та война, о которой мечтали немцы. Они решили убивать. Они не подумали, что им придется и умирать. Фельдфебель Ганс Готтрей восклицает: «Если бы русские знали!..» Мы знаем, что происходит в сердце всех этих фельдфебелей и солдат. У орла Германии клюв стервятника и сердце курицы.
Бойцы юга должны остановить обнаглевших трусов. Бойцы Западного и Калининского фронтов должны помочь бойцам юга. Не считать врагов: счет делу не поможет. Бывают, один удерживает сотню, бывает, сотня бежит от одного. Не рассчитывать на горы и на реки: у немцев есть и горные танки и понтоны, но русские не раз останавливали немцев среди чистого поля. Нужно понять, что у немцев много всего — и танков, и генералов, и вассалов, и автоматов, у них нет одного: русского мужества.
20 августа на Западном фронте боец Кандрашев уничтожил пять немецких танков. Среди крупных военных событий это прошло незамеченным, но над удачей Кандрашева стоит задуматься.
Кандрашев отрыл круговой окоп возле толстой сосны и залег. Из леса один за другим выползли немецкие танки. Кандрашев рассказывает: «Что-то у меня в груди заколотило. Хотелось сосчитать, сколько, но не стал считать. Жду…» Приблизился средний немецкий танк. Кандрашев пропустил его и кинул в хвост бутылку с горючим. Из люка, как обожженные крысы, стали выскакивать немцы. Они не успели опомниться: Кандрашев подстрелил их.
К засаде подошел следующий легкий танк. Едва он миновал окоп, как Кандрашев гранатой распустил по швам гусеницу. Танк завертелся на месте, будто ему отдавили лапу. Немцы выбежали. Для каждого у Кандрашева нашлось по одной пуле.
Третий танк. Кандрашев берет бронебойное ружье. Танк закорчился. Четвертый. Пятый. Один человек — и кладбище танков.
Выстоять можно. Выстоять необходимо. Немцы хотят удушить нас, захватив Волгу. Волга в наших руках — артерия жизни. Волга в руках немцев станет веревкой на шее родины. Немцы хотят доконать нас, захватив нефть Кавказа. Они не могут остановить наши танки. Они не могут сбить наши самолеты. Они решили забрать нашу нефть. Бой идет за ключ к победе. Каждый шаг назад несет родимой земле горе и слезы. Немцы наступают, наглые и трусливые. Они лихо грабят захваченные города, и они истерически вопят под русским огнем. На немца, на презренного труса! — кричит Россия. Мы их ненавидим, и мы их презираем. Мы не растратили ненависть, не расплескали ее. Мы не потеряли нашего презрения. Нам трудно было отступать, и все же мы повторяем: трусы, трижды трусы эти проклятые захватчики. Друзья, покажите презренным немцам, что такое вечная Россия!