Хокмун вошел в комнату и бросился на кровать. Все тело его было напряжено. Он часто дышал и отчаянно пытался понять, что с ним происходит и откуда эта адская боль в голове. В конце концов ему удалось заснуть.
Проснулся он около полудня, чувствуя в теле странную слабость. Но боль почти прошла. Рядом с его кроватью сидел Богенталь.
— Я ошибался, полагая, что вы уже выздоровели, — сказал он.
— Что со мной? — прошептал Хокмун.
— Насколько я могу судить, этот приступ лихорадки вызван невзгодами, что выпали на вашу долю, и, боюсь, нашим гостеприимством. Вам нельзя было есть так много жирной пищи и пить так много вина. Нам следовало бы помнить об этом. Но не расстраивайтесь, дорогой герцог, скоро все пройдет.
Хокмун не поверил ни единому его слову, но промолчал. Неожиданно слева от себя он услышал кашель, но повернув голову, увидел лишь приоткрытую дверь, ведущую в кладовую. Там кто-то был. Он вопросительно посмотрел на Богенталя, но философ сделал вид, что ничего не слышал, и продолжал проверять его пульс.
— Ты не должен бояться, — донесся из кладовой голос графа. — Мы хотим помочь тебе. Мы знаем происхождение Камня у тебя во лбу. Когда ты почувствуешь себя лучше, спускайся в зал. Там тебя встретит Богенталь и заведет с тобой какой-нибудь пустяковый разговор. И ничему не удивляйся, если его поведение покажется тебе немного странным.
Богенталь вздохнул и поднялся со стула.
— Ну, скоро вы будете совсем здоровы, милорд. Теперь я вас оставлю. Отдыхайте.
Хокмун наблюдал за философом, пока тот не скрылся за дверью. Потом он услышал, как хлопнула еще одна дверь — ушел граф Брасс. Как они узнали правду и чем это может для него обернуться? Лорды, должно быть, уже раздумывают над неожиданным поворотом событий и наверняка что-нибудь подозревают. В любую минуту они могут дать Камню жизнь. Почему-то сейчас это встревожило его куда больше, чем прежде.
Хокмун решил, что ему ничего не остается, как послушаться графа Брасса, хотя, если граф действительно узнал, зачем он приехал в Камарг, то месть его, вероятно, будет не менее жестокой, чем месть лордов Гранбретании.
Вечером, когда стемнело, Хокмун встал с кровати и спустился в парадный зал. Там никого не было. Он озирался по сторонам в мерцающем свете каминного пламени и размышлял, в какую историю он попал на этот раз.
Вскоре из дальней двери вышел Богенталь и, улыбаясь, подошел к нему. Губы философа беззвучно шевелились. Потом Богенталь, склонив голову, сделал вид, что внимательно слушает ответ Хокмуна, и тогда герцог, наконец, понял, что это представление предназначено для тех, кто с помощью Черного Камня наблюдает за ними.
Услышав за спиной шаги, Хокмун не обернулся, продолжая притворяться, будто участвует в разговоре с философом.
Немного погодя раздался голос графа:
— Дорогой герцог, мы знаем, что такое Черный Камень, и знаем, зачем вас сюда послали. Правда, мы также понимаем, что вас заставили сделать это. Я попробую объяснить вам…
Хокмун было несколько растерялся от такой странной ситуации: Богенталь, старательно изображающий разговор, голос графа, исходящий словно ниоткуда.
— Сразу, как вы оказались в замке, — продолжал граф, — я понял, что Черный Камень — это нечто большее, чем вы рассказали нам тогда, хотя, возможно, вы и сами не знали этого. Оказывается, лорды в Гранбретании не очень-то высокого мнения обо мне — я много времени посвятил изучению магии и других наук и у меня есть древняя рукопись, в которой описана машина Черного Камня. Сначала я не мог понять, что вы сами знаете о возможностях Камня, и постарался выяснить это, не вызвав подозрения у лордов. Для этого нам пришлось лишить вас сознания и тем самым хоть на какое-то время отключить Черный Камень.
В строчках сочиненной Богенталем баллады, столь вдохновенно им прочитанной, было скрыто заклинание — руна. Рунический стих с его особым ритмом и размером был создан специально для вас, дорогой герцог. И своей цели — вызвать у вас обморок — мы достигли. Мы надеялись, что лорды не будут искать причину вашей неожиданной слабости в замечательных стихах Богенталя, а подумают, что вы просто слишком много выпили. Пока вы спали, нам с Богенталем удалось проникнуть в ваши тайные мысли, И должен сказать, что сделать это было не просто — уж слишком глубоко они у вас скрыты — как зверек, который от страха зарывается в землю так глубоко, что начинает задыхаться и умирает от недостатка воздуха. Но зато мы узнали все или почти все из того, что произошло с вами в Лондре. Признаться, что я готов был убить вас, когда узнал, зачем в действительности вы приехали в Камарг. Но затем я понял, что внутри вас идет борьба, о которой вы даже не подозреваете. И если бы это состояние не было столь очевидным, я был бы вынужден убить вас или позволить Черному Камню сделать это.
Хокмун, который все это время поддерживал немой разговор с Богенталем, услышав эти слова, вздрогнул.
— Но вы не виноваты в случившемся — продолжал граф, — и я подумал, что, убив вас, я убью потенциального и очень опасного врага Гранбретании. Я сохраняю нейтралитет, но Гранбретания глубоко оскорбила меня, и поэтому я не желал бы смерти такого человека, как вы. Итак, нам все известно. Но именно поэтому, дорогой герцог, ваше положение не столь безнадежно. Я могу на некоторое время лишить силы Черный Камень. Когда я закончу говорить, вы спуститесь в мои покои, и там мы займемся этим. У нас мало времени, поэтому поторопитесь.
Хокмун услышал удаляющиеся шаги графа. Богенталь улыбнулся герцогу и громко сказал:
— Если хотите, я покажу вам те части замка, в которых вы еще не были. Мало кому довелось побывать, например, в личных покоях графа.
Хокмун понял, что эти слова предназначены для наблюдателей — там, в Лондре. По всей видимости, Богенталь надеялся возбудить в них любопытство и таким образом выиграть время.
Богенталь вывел его из зала и повел по длинному коридору, который упирался в занавешенную гобеленами стену, Раздвинув их, Богенталь прикоснулся к маленькой кнопке в каменной плите, и тут же часть стены озарилась ярким светом, потом свет начал меркнуть, и в стене открылась небольшая дверца. Хокмун вошел первым, за ним — Богенталь. Они оказались в комнате, стены которой были увешаны старыми картами и какими-то схемами. Пройдя эту комнату, они очутились в следующей, чуть больше первой. Там стояло множество странных аппаратов, а вдоль стен тянулись большие книжные полки с толстыми старинными фолиантами по химии, магии и философии.
— Сюда, — прошептал философ, отодвигая занавес и открывая темный коридор.
Хокмун напрягал зрение, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте, но безуспешно. Он осторожно пробирался по коридору, и вдруг яркий белый свет ослепил его.
Четким силуэтом на свету выделялась огромная фигура графа, держащего в руках какое-то странное оружие, нацеленное точно в голову Хокмуна.
Хокмун судорожно вздохнул и попытался отпрыгнуть в сторону, но проход был слишком узким. Раздался треск, который, казалось, разорвал ему барабанные перепонки, потом до него донесся таинственный мелодичный звук, и он рухнул на пол, теряя сознание.
Хокмун проснулся с улыбкой и с удовольствием потянулся, лежа на металлической койке. Чувствовал он себя так, словно заново родился. Кроме него, в комнате никого не было. Коснувшись рукой лба, он обнаружил, что Черный Камень хоть и остался на месте, но не был частью тела, а походил на обыкновенный камень — твердый, гладкий и холодный.
Дверь открылась, и вошел граф Брасс. Было видно, что он доволен.
— Простите, если я напугал вас вчера вечером, — сказал он, — но я должен был действовать очень быстро, чтобы успеть парализовать Черный Камень. Сейчас с помощью науки и волшебства мне удается удерживать его силу, но, к сожалению, я не смогу делать это бесконечно — она слишком велика. Однажды она вырвется из моих оков и вернется к вашему Камню, дорогой герцог, где бы вы ни находились.
— Значит, приговор лишь отсрочен, — сказал Хокмун. — И как надолго?
— Точно не знаю. На шесть месяцев — почти наверняка, возможно — на год или два. Но затем это дело нескольких часов. Я не могу обманывать вас, Дориан Хокмун. И все же у вас есть надежда: на Востоке живет чародей, который может вынуть Черный Камень. Он не сторонник Темной Империи и поможет вам, если, конечно, вы найдете его.
— Как его имя?
— Малагиги из Хамадана.
— В Персии?
— Да, — кивнул граф. — Это так далеко, что туда почти невозможно добраться.
Хокмун вздохнул и сел на койке.
— Ладно. Ваше колдовство дает мне хоть какое-то время. Я покидаю Камарг и возвращаюсь в Валенс. Там собирают армию, чтобы дать бой Гранбретании. Мы, конечно, проиграем, но, прежде чем меня убьют, я, по крайней мере, отомщу за все, что они со мной сделали, и отправлю на тот свет несколько этих поганых псов Короля-Императора.
Хокмун вздохнул и сел на койке.
— Ладно. Ваше колдовство дает мне хоть какое-то время. Я покидаю Камарг и возвращаюсь в Валенс. Там собирают армию, чтобы дать бой Гранбретании. Мы, конечно, проиграем, но, прежде чем меня убьют, я, по крайней мере, отомщу за все, что они со мной сделали, и отправлю на тот свет несколько этих поганых псов Короля-Императора.
Граф криво усмехнулся.
— Я вернул вам жизнь, и вы тут же спешите расстаться с нею. Я бы на вашем месте немного подумал, прежде чем совершить столь бессмысленный шаг. Как вы себя чувствуете, герцог?
Дориан Хокмун спустил ноги на пол и снова потянулся.
— Превосходно, — сказал он. — Я чувствую себя новым человеком. — Он нахмурился. — Да… Новым человеком… — пробормотал он задумчиво. — Вы правы, граф. Месть может и подождать.
— Чтобы спасти вас, — почти печально сказал граф, — я взял у вас молодость. Больше ее у вас не будет.
Глава 6
БИТВА ЗА КАМАРГ
Прошло около двух месяцев…
— Смотрите, они не растягиваются ни на восток, ни на запад, — сказал Богенталь. — А движутся точно на юг. Видимо, граф, лорды все поняли и намерены отомстить вам.
— Скорее они мстят мне, — произнес Хокмун, сидевший в глубоком мягком кресле у самого камина. — Ведь они считают меня предателем.
Граф Брасс покачал головой.
— Насколько я знаю барона Мелиадуса, то он жаждет крови всех нас. Он и его Волки стоят во главе этих армий, и они не успокоятся, пока не доберутся до нас.
Фон Виллах отвернулся от окна, за которым виднелись крыши города, и сказал:
— Пусть приходят. Мы сметем их, как мистраль сметает листья с деревьев.
— Будем надеяться, что все будет именно так, — неуверенно произнес Богенталь. — Они собрали почти все свои силы и, кажется, впервые решили отступить от своей тактики.
— Глупцы, — пробормотал граф. — Я восхищался их мастерством и дальновидностью. Двигаясь полукругом, они могли подтягивать дополнительные силы из тылов, прежде чем наступать дальше. А сейчас с флангов у них свободные земли, и враждебные Империи силы могут воспользоваться этим и попытаются окружить их. Если мы разобьем Мелиадуса, ему придется туго. Жажда мести ослепила барона и лишила его разума.
— Но если они победят, — тихо сказал Хокмун, — они расчистят себе дорогу от океана до океана. И дальше для них все будет просто.
— Возможно, действия Мелиадуса этим и объясняются, — согласился Богенталь. — И боюсь, что у него есть все основания рассчитывать на успех.
— Ерунда! — отмахнулся фон Виллах. — Нашим башням это нипочем.
— Башни созданы, чтобы противостоять атакам с суши, — напомнил ему Богенталь. — Мы тогда и думать не думали об орнитоптерах.
— У нас тоже есть воздушная армия, — сказал граф.
— Фламинго — существа из плоти и крови, — ответил Богенталь.
Хокмун поднялся. На нем была черная кожаная одежда Мелиадуса. При каждом его движении кожа скрипела.
— Через несколько недель армии Темной Империи будут у границ Камарга, — сказал он. — Надо что-то делать.
— Прежде всего нам следует внимательно изучить вот это, — сказал Богенталь и похлопал рукой по свернутой в рулон карте, которую держал под мышкой.
— Что ж, посмотрим, — сказал граф.
Богенталь аккуратно разложил карту на столе, прижав края винными кубками, и граф Брасс, фон Виллах, и Хокмун склонились над ней. Это была карта Камарга и окружавших его земель.
— Они двигаются вдоль реки, по восточному берегу, — сказал граф, указывая на Рону. — Из рассказа разведчика следует, что они должны быть здесь, — он указал пальцем на предгорья Цевенн, — примерно через неделю. Необходимо послать туда наблюдателей, чтобы знать о всех перемещениях врага, и к тому времени, когда они достигнут Камарга, мы уже сгруппируем наши основные силы в нужном месте.
— Они могут послать вперед орнитоптеры, — сказал Хокмун. — Что тогда?
— Мы выпустим наших фламинго, и они расправятся с этими летающими железками, — прорычал фон Виллах. — Остальное сделают башни.
— Ваши силы невелики, — возразил фон Виллаху Хокмун, — вы почти целиком будете зависеть от башен, и вся борьба сведется к обороне.
— Именно это нам и надлежит делать, — сказал граф, обращаясь к Хокмуну. — Мы будем ждать их у границы, расположив пехоту между башнями. Используя гелиографы, мы будем управлять башнями и направлять их силу туда, где это будет необходимо.
— Мы хотим лишь остановить их, — с нескрываемым сарказмом произнес Богенталь. — Больше нам ничего не нужно.
Граф взглянул на него и нахмурился.
— Ты совершенно прав, Богенталь. Надо быть последним дураком, чтобы атаковать их. Нас слишком мало, и единственная наша надежда — это башни. Мы должны показать Королю-Императору с его сворой, что Камаргу не страшна вся их мощь и что попытки проникнуть на нашу землю — с суши, с моря, с воздуха — совершенно бессмысленны.
— А что вы на это скажете, Хокмун? — спросил Богенталь. — У вас все-таки уже есть опыт войны с Империей.
Хокмун задумчиво рассматривал карту.
— Я полностью согласен с графом. Сражаться с Империей в открытом бою — безумие. Я узнал это на собственной шкуре. Тем не менее не мешало бы подыскать удобное для нас место сражения. Где самые сильные укрепления Камарга?
Фон Виллах указал на область к юго-востоку от Роны.
— Здесь. Здесь самые мощные башни и удобная местность. Мы можем собрать свои войска на высоком холме, тогда как противнику придется вязнуть в болоте, что создаст для него определенные трудности. — Он пожал плечами. — Но вообще-то я не понимаю, при чем здесь это. Место для атаки будут выбирать они, а не мы.
— Если только кто-нибудь не приведет их туда, куда нам нужно, — сказал Хокмун.
— Как вы себе это представляете? — улыбнулся граф. — И что может заставить их поступить так, а не иначе?
С помощью пары сотен хорошо вооруженных всадников, — ответил Хокмун, — я сделаю это, не ввязываясь с ними в открытый бой, а постоянно нанося удары с флангов, мы сможем, если, конечно, повезет, направить их туда, куда надо. Так ваши собаки пасут стадо. Одновременно мы будем наблюдать за ними и сообщать вам об их передвижениях.
Граф пригладил усы и с уважением посмотрел на Хокмуна.
— Мне нравится ваше предложение. Наверное, с возрастом я становлюсь слишком осторожным. Но будь я помоложе, я бы тоже придумал что-нибудь подобное. План может сработать, дорогой герцог, но для этого на нашей стороне должна быть удача.
Фон Виллах откашлялся.
— Да — удача и терпение. Вы представляете, за что беретесь, Дориан? Вам все время придется быть начеку, не будет времени даже для сна. Это будет очень тяжело. Хватит ли у вас сил? И выдержат ли солдаты? Нельзя забывать и об этих летающих машинах…
— Нам надо будет только следить за их разведчиками, — ответил Хокмун, — и мы сможем наносить удары и уходить быстрее, чем они успеют поднять в воздух основные силы. К тому же ваши люди лучше знают местность и укрытия.
Богенталь поджал губы.
— Вот еще что — их транспортные баржи. Их войска продвигаются так быстро, потому что им подвозят по реке провиант, лошадей, военную технику, орнитоптеры, вот если бы заставить их отойти от реки…
Хокмун на минуту задумался, а потом, широко улыбаясь, сказал:
— Ну, это не так уж трудно сделать. Вот смотрите…
На следующий день Хокмун и Исольда отправились на прогулку по болотам. Они проводили много времени вместе, и герцог сильно привязался к девушке, хотя со стороны казалось, что он уделяет ей не так уж много внимания. Исольда, хотя и рада была просто находиться рядом с ним, была все же слегка уязвлена его холодностью. Ей не приходило в голову, что Хокмун умышленно скрывает свои чувства, а сам он ни на секунду не забывал, что в любой момент может превратиться в безмозглое существо. Он все время помнил, что энергия Черного Камня может вырваться из созданных графом оков, и тогда лорды Гранбретании смогут дать Камню жизнь, и Камень выест его мозг.
И поэтому он не говорил Исольде, что любит ее, что эта любовь пробудила его ото сна, и что лишь поэтому граф сохранил ему жизнь. Исольда же была слишком застенчива, чтобы сказать ему о своих чувствах.
Они скакали по болотным тропам, закутавшись в плащи и подставляя лица ветру, мимо трясин и озер, распугивая куропаток и уток, с шумом взлетающих в небо, встречая табуны диких лошадей и тревожа белых быков. Они мчались по длинным пустынным пляжам под недремлющим оком башен. Наконец они остановились и словно обращаясь к морю, заговорили, пытаясь перекричать пение мистраля.
— Богенталь сказал мне, что вы завтра уезжаете, — прокричала она.
Ветер на секунду стих, и внезапно наступила тишина.