Стрельцов поднялся. Нет, он был все-таки высоковат для космонавта. Приходилось сильно задирать голову, чтобы видеть его глаза.
– И кто только выдумал, что тебе помогать надо? – пробормотал он, глядя на профиль Толстого.
– А ты считаешь, что не надо?
– Ты сама кому хочешь поможешь. – Ванька начал мучительно стесняться, комкая листки.
Рябина с красными ягодами на ветках запрыгала перед глазами Агаты – ее затрясло от громкого смеха.
– Ты все-таки чеканутый, – выдохнула она, смахивая навернувшуюся слезу. – Ладно! – Она вырвала листы из рук Стрельцова и стала их складывать. Раз. Другой. Дальше не гнулось. – Считай, что объяснения в любви я получила. Может, я тебя тоже люблю. Еще не решила. Бывай!
Агата вскочила с лавки, на которой стало вдруг страшно неудобно сидеть. И пошла, пошла, не оглядываясь. Ей было все равно, что делает Стрельцов. Вчера уже выяснилось, что мысли на расстоянии читать она не умеет. Стрельцов тоже ни на что не способен – спину взглядом не прожжет. Пусть обсмотрится.
Но он не смотрел. Лавочка была пуста. Никто не уходил, печально согнув спину. Никто не бросал в ее сторону несчастных взглядов и заунывных признаний в любви. Стрельцов исчез. Зачем она поворачивалась?
Дома Агата рухнула на кровать.
Восемь вечера, матери опять не было. Куда она подевалась? Может, тетке позвонить? Или на работу завтра сходить? Ладно, дома не живет, но на работу-то она ходит.
Неприятная мысль заставила вскочить с кровати. Комната матери с удивлением уставилась на нее корешками книг, ручками шкафов, нахмуренным циферблатом часов. Острые усики опущены вниз. Тик-так, тик-так, все опять не так.
Агата поискала в шкафу. Нет дорожной сумки, нет большой мохеровой кофты, нет домашних тапок. Ушла. Версия про аварию и грабителей отпадает. Хотя грабители могли и быть. Но уже потом. После того, как она испарилась. Позвонить тете Ире? Конечно, она там. Позвонить и сказать, чтобы возвращалась. А тетя Ира посмеется и скажет, что мать она уже несколько дней не видела. И приедет к Агате воспитывать.
Агата осторожно положила телефон на место. Не надо торопиться. Если мать вернется, то все начнется сначала. Опять она будет нудеть, опять станет чего-то требовать.
– Вот раньше другое дело было – родителей уважали, боялись, слово против не могли сказать. Взрослые авторитетом были. На них глаза не поднимали, шмыгали серыми мышками. А сейчас? Все свободные стали. Взрослых не замечаем, не уважаем, советов не слушаем. А что плохого я говорю? Что? Я жизнь прожила – тебе столько не набрать. Слушала бы! Нет, двери закрываем, отворачиваемся. И что из этого выйдет? Все ходят по одним дорожкам, одни шишки набивают. Ну набьешь ты свои шишки? Легче не станет? А так – обойти можно, подготовиться. Все жить веселее. Нет, все по-своему, все супротив.
Агата застонала, пряча голову под подушку. От матери она никогда не избавится. Ее голос. Он все звучал и звучал в ушах. С ним хотелось спорить, убеждать, доказывать свою правоту.
– Вы-то какими были в пятнадцать лет? – шептала она, роняя подушку на пол. – Тихими и послушными? Сами были черт знает какими, а нас заставляете быть такими, как вы сейчас!
Агата свешивалась с кровати и тупо смотрела на завалившийся за комод носок. Черный. Кто это у нее тут был? Все-таки она покрылась холодным потом, прежде чем вспомнила, что это Емеля. Представилось, как он бредет одинокий, через снега и метели. Ботинок на одной ноге шлепает – потому что без носка не держится.
Агата отбросила носок в сторону. Но он приземлился рядом с кроватью.
Утром на душе обнаружилось странное спокойствие. Матери не было, но это уже было и не важно.
Агата сделала себе чай, открыла банку варенья. В жизни не ела варенья, а сейчас оно показалось даже вкусным. Тщательно вымыла лицо, почистила ногти.
«Тик-так, тик-так, теперь все так», – пропели часы. Агата положила навязчиво-белый циферблат лицом вниз и вышла из маминой комнаты. Все равно мать первая сломается и прибежит. Агата сильнее. И потом – она дома.
Стрельцовские листки сунула в сумку – разочек посмотрела, перед уроками можно будет еще глянуть. Ничего сложного в школе не проходили. Одно и то же повторяли.
Наступив на черный носок, вспомнила про Емельянова. Позвонила ему. Но абонент оказался не абонент. Деньги у будущего Асанжа кончились.
Уроки текли вяло. Стрельцов после вчерашнего объяснения не подходил. Дарья Викторовна с нравоучениями не приставала. Трубач уже не так демонстративно обнимал Смолову, да и сама Анька как-то подувяла – Васёк замучает кого угодно.
Агата вертела в руках телефон. На нем был неотвеченный номер. Незнакомый набор цифр. Кто бы это мог быть? Может, мама звонит? Хочет, чтобы Агата не догадалась, что это она.
– Варнаева! Тебя к директору!
Агата вскинула глаза. Кто это сказал?
– Ну вот, допрыгалась, – грустно вздохнула Дарья Викторовна.
– С вещичками на выход, – проблеял Трубач.
– Утро стрелецкой казни! – являл свою культурную подкованность Волков.
– Хочешь, я с тобой схожу? – предложил Стрельцов.
Этого уже Агата выдержать не могла. Она подхватила сумку и выбежала из кабинета. Что ей директор! Подумаешь! Не пойдет она к нему.
Но она шла. Распахнутая дверь приемной. Стол секретаря, сильно высветленной рыхлой женщины. Налево дверь бухгалтерии. И за этой дверью, еще около одного стола…
– Серафима?
– Варнаева? – оторвалась от компьютера секретарша. – К тебе пришли.
День заметно взбодрился.
– О! Инопланетяне наступают! Ты чего здесь?
Эльф была все в том же светлом пальто. Из-под него так же выглядывала юбка. Те же ботинки с загнутыми носками. Пушистые волосы, а над башкой нимб. Еще она нежно улыбалась. Как вчера. Являя явную радость встрече.
В первую секунду Агата решила, что у нее галлюцинации. Что она начинает видеть то, чего нет. Но Серафима была, стояла ровным столбиком, как и вчера на бульваре. Плечи расправлены. Как будто сейчас шевельнется, выпрастывая из-под пальто крылья, и полетит.
– Идите разговаривать в коридор, – категорично заявила секретарь.
Не чувствуя под собой ног, Агата вышла из приемной. Серафима покорно шла следом. В голове была путаница. Агата еще не избавилась от мысли, что ее собираются наказывать, что сейчас поднимется шум, – а тут такое…
– А ты чего пришла?
Серафима смотрелась инородным телом среди мелькающих лиц, рук, затылков.
Эльф подался вперед, но Агата выставила руку.
– Ты погоди, – попятилась она. – Я могу не понять. – И тут в голове родилась гениальная идея. – Сейчас метнусь за специалистом! Постоять на месте сможешь? Ага? Я сейчас вернусь! Ты стой здесь. А я туда, – Агата стала показывать руками, боясь, что эльф не понимает слов, – и сразу сюда. Да? Туда и сюда. Приду с хорошим человеком. А ты стой. Тут стой. Ага? Я мигом. Очень быстро. Туда и сюда. Перемена еще не кончилась.
Стрельцов не спешил. Он являл собой весьма уверенного, а потому не торопящегося человека. К тому же у него еще дела, впереди урок физкультуры. Но Агата тащила его за руку, возбужденно объясняя, что произошло, взрываясь хохотом и снова принимаясь тащить.
– Представляешь! – орала она. – Прилетели! Все как ты хотел! Инопланетяне! Тарелку не видела, но сами они вполне себе такие! – Агата останавливалась, разводила руками, прыскала и опять хваталась за Ванечку. Он не сопротивлялся. – Наверное, они сначала в Скандинавии были, а потом сразу к нам. Вернее, к тебе.
– Что ты несешь? – вальяжно тянул Стрельцов, но шел и тоже улыбался.
– Главное, чтобы не улетели. А то она уже намылилась. Мне, говорит, на космодром надо. Расчетное время и все такое.
Серафима не ушла. Она стояла чуть покачиваясь, опустив тонкие руки. Вокруг бурлила жизнь, но сразу было видно, что эльф к ней не причастна. Потому что улыбка. И вообще.
– Вот, – торжественно сообщила Агата, показывая на Серафиму, чтобы Ванька, если что, не ошибся с направлением внимания.
– Какой же это инопланетянин? – кисло спросил Ванька. – Обыкновенный человек.
– Какой же он обыкновенный? – возмутилась Агата. – Ты разве не видишь? Это же эльф! Ты поближе подойди, если слепой.
– Опять твои шуточки, – проворчал Стрельцов. – Эльфы – они маленькие, с крыльями, и ушки у них…
Ушки у Серафимы видны не были. На голове капюшон, длинные волосы – деталей не разглядишь.
– Привет! – вяло махнул рукой Ванечка.
Серафима медленно перевела на него взгляд и подняла руку ладонью вверх. Агата прыгнула за спину Стрельцову. Это он собирался быть первопроходцем и исследователем. Она еще не определилась, поэтому первой умирать в столкновении с инопланетными видами жизни не спешила. А ну как та выстрелит.
Стрельцов крутанулся, пытаясь уйти.
– Слушай! Чего ты меня разыгрываешь? – пробивался он мимо Агаты. – Стоит человек, ждет кого-то. У меня физкультура! У тебя – тоже!
– Не кого-то, а тебя! Смотри! На тебя зырит.
Ванечка бросил взгляд через плечо – и сразу был сдвинут на несколько шагов.
– Ну хватит уже! – активней задергался он. – От твоих шуточек…
– Да какие шуточки! – отскочила в сторону Агата, давая Стрельцову возможность упасть, но он ею не воспользовался. – Она вчера прилетела. Зовут Серафимой. А сегодня сюда пришла. Сама. Прикинь!
– Нет таких имен! – прошипел Ваньке, упорно стоя спиной к эльфу.
– А у нее есть! – Агата глянула на Серафиму. Девушка терпеливо ждала. Может, она не из Скандинавии, а из Индии? Где воспитывают йогов? Они ведь и на углях, и на гвоздях, и вот так вот – столбиком. С вытянутой рукой. – Смотри! Там записка, – прошептала Агата, подталкивая Ванечку.
– Чего она не говорит? – Стрельцов обернулся и снова заробел – идти на контакт не торопился.
– У них речевой аппарат не развит. На бумаге все пишут. Бери. Читать будем.
Листочек в клеточку был вырван из блокнота – сверху бахромились кончики.
– «Помоги ей», – прочитал Ванька. – И подпись: «Марк». А! Тут еще. «Вечером на том же месте». Это какой Марк? – нахмурился Стрельцов. – Аврелий?
– Нет, – вырвала записку из рук Агата. – Это который Твен.
Почерк у Марка был обстоятельный. Хороший такой почерк. Уверенный. С нажимом. Писал на чем-то ровном. Был абсолютно спокоен. Когда сочинял записку, может быть, даже сидел. Стоя так красиво написать нельзя. Глотнул кофе в «Допинге» и давай ваять нетленку. На обороте… ничего. Ни тебе «Привет, Агата!». Ни «Скучаю. Люблю». Только то, что есть. Может, чернила пропадающие? Надо записку к огню поднести, там наверняка есть признания в любви.
Стрельцов во все глаза разглядывал Серафиму. Она, наверное, удивительно смотрится, когда в первый раз. Да они тут все недурственными кажутся. Про физкультуру забылось, и то хорошо. Нормальные люди: сумки на плечи – и бегом домой. И только они стоят. Бермудский треугольник в бурном море.
– Чего ты на нее уставился? – не выдержала Агата. – Давай вступай в контакт.
Не успела Агата это сказать, как произошло неожиданное. Стрельцов попятился.
– Я… того, – промямлил он, пряча глаза. – С девчонками… не очень.
– И давно?
– Со своими еще как-то… А тут… – Изобразил печаль, взмахнув ресницами. Прямо вселенское страдание, а не человек.
– Какой же ты после этого космонавт? – Агата повернулась к Серафиме. Эльф улыбалась. Смотрела на макушку Агаты и дальше, в окно. То есть в космос.
– Сюда бы Емелю, – пробормотала Агата, обходя эльфа кругом. – Они бы стояли и улыбались друг другу.
– Так, ладно. – Стрельцов потрогал замок на чемодане. – Она тебя нашла. Вы теперь идите поболтайте где-нибудь, а я пошел.
– Стоять! – Агата схватила Стрельцова за локоть. – Я же говорю: к тебе она пришла.
– Да отстань ты от меня! – вырвался Ванечка. – Вообще все от меня отстаньте! Я что, уже ничего не могу сам сделать? Все только для тебя?
– Не для меня, – тихо произнесла Агата и опустила глаза. – Для человечества.
Серафима шагнула к Агате, но та успела увернуться от ее руки.
– Видишь, идет на контакт! Задушить хочет.
Стрельцов обреченно вздохнул. Поправил лямку сумки и подошел ближе.
– Кто он, этот Марк? Родственник?
– А я откуда знаю, – дернула плечом Агата. – Познакомились недавно.
– А ты и давай сразу про школу рассказывать!
– Я ему вообще ничего о себе не говорила!
– Тогда как же твой эльф сюда пришел?
Агата задумчиво огляделась. Как пришел? Как пришел?
– Выйдем, – прошептала. Накатившая тревога требовала движения.
Серафима послушно шла следом. Они оказались на улице.
– Ее, наверное, Марк привел. Привел и ушел.
– Зачем?
– Зачем? – посмотрела Агата на Серафиму и была тут же награждена очередной улыбкой.
– А! – кинулась к Стрельцову Агата. – Записка! Он просил помочь!
– Кому? – Ванечка схватился за голову. – Здесь если и надо кому-то помогать, то только тебе!
– Слушай! А может, это он просит помощи?
– И для этого пришел в школу и оставил тебе эльфа?
– Нет! Она сама пришла. Узнала у него и пришла. Бежим!
Она схватила Стрельцова за руку и потащила через двор. У калитки оглянулась. Серафима покорно шагала следом.
– Куда ты? – обреченно спросил Стрельцов.
– На место приземления инопланетян, на бульвар. Марк там, я знаю!
Вывеска «Допинга» не горела. День потому что был. Сквозь мутные стекла людей не видно. Конечно, никакой это не бар, а транскосмическая станция. Вечером людей пускают для видимости, а днем там заправляют космические корабли, ведут переговоры и выдают билеты на ближайшие рейсы.
Стрельцов крутил башкой.
– Я же говорю, здесь только тебе помощь нужна, – прошипел он. – Через «03». В записке «Помоги ей». Марк женского рода?
– Мог раньше сказать. – Про «ей» Агата забыла.
Накатило раздражение. Особенно бульвар с дурацким баром надоел, с крикливыми воробьями и брехливыми собаками, что этих воробьев гоняют, озабоченных голубей, что сосредоточенно топают туда, где порхают воробьи, улетающие от собак.
– Ну, а ты чего стоишь? – накинулась Агата на Серафиму. – В чем тебе помочь надо? Накормить? Жить негде? Марка потеряла? – Отступила. – Хотя, если он тебя привел… Или ты сама пришла?
Эльф улыбался. Черт! Где Емельянов? «Милый мой, твоя улыбка…»
– Ты уверена, что она слышит? – прошептал Стрельцов.
Агата достала записку и, прорывая карандашом бумагу, написала на обороте несколько вопросов. Серафима равнодушно следила за ней. И ничего не делала. Смотрела. И все.
– А если она сбежала из дурдома? – тихо спросил Стрельцов.
Серафима осторожно забрала бумагу у Агаты и, еле касаясь ручкой листа, что-то нарисовала.
– Она псих? – спросил Ванечка.
Под кривыми буквами была нарисована Агата.
– Я же говорю – инопланетянин. – Агата тоже перешла на шепот.
– Как ты с ней познакомилась?
– Марк вчера с ней пришел сюда. Пришел и говорит: «Это Серафима. Она эльф».
– Давай позвоним твоему Марку и скажем, что Серафима у нас. И что мы ничем ей помочь не можем.
Агата достала телефон. Подержала в руках. Спрятала в карман.
– У меня нет его номера.
– Как же вы с ним встречаетесь?
– Не встречаемся мы! Случайно все.
– Тогда случайно бери его телефон у Серафимы!
Эльф улыбнулась в ответ на их взгляды, но не пошевелилась.
– У тебя есть номер Марка? – громко спросила Агата, руками показывая, что такое телефон и как по нему звонят.
Мир являл статику. Деревья, эльф, дома. Даже облака на небе не двигались. И воробьи куда-то пропали.
– Как она тебя нашла? – тихо спросил Ванька, и у Агаты по спине пробежал холодок. Это был вопрос. Всем вопросам вопрос. Марк знал только ее имя. Ни адреса, ни фамилии.
– Если мы здесь посидим до вечера, то все у него и узнаем. Он вечером приходит. Еще вывеска эта горит.
Без подсветки «Допинг» выглядел весьма печально. Не бодрил. Как будто это другой бар. Может, и правда другой?
– У тебя там чего в голове-то? Какое «до вечера»? Я не могу до вечера с тобой ходить! У меня занятия.
– Занятия у него! Тут человек потерялся, а у него занятия. Бесчувственный ты Буратино!
– А ты, значит, такая вся чувствительная Мальвина! Вот и занимайся воспитанием!
Агата сделала шаг в сторону, заставляя Стрельцова кинуться к ней с извинениями. Он не кинулся. Стоял насупившись. А правда, как Серафима ее нашла-то? По следам? До секретаря дошла.
– Нет-нет-нет. – Агата попятилась. – Я Марку только имя говорила. Как он про школу понял? Или он тоже не человек? Инопланетянин? Точно! Они вместе прилетели. Это иноземный захват.
Стало тревожно. Захотелось домой и чтобы больше никто не являлся.
– Хватит пороть ерунду. – Стрельцов устало ссутулился. – У тебя совсем башка поехала.
– Давай отведем ее в лес, – покорно предложила Агата. – Если она эльф, то ей там должно быть хорошо.
– Веди. – Стрельцов сунул руки в карманы, давая понять, что сам никуда не пойдет. – К тебе пришли, вот ты и веди.
Запас оптимизма из Агаты тут же улетучился. Она с удивлением глянула на Серафиму, на бульвар, на бар.
– Забавная была игра, скажи! – выкрикнула она, отходя. – Бывай!
Агата бежала прочь, ругая Стрельцова на чем свет стоит. Он все-таки сам инопланетянин. Можно уже никуда не лететь. Смотреть на него и удивляться.
Ванечка сломался первым. Агата успела добраться до перекрестка бульвара, когда зазвонил телефон.
– Ненормальная! – орал Ванечка. – Забери ее.
Красный свет светофора сменился на зеленый. Через перекресток побежали довольные жизнью люди. Агата жизнью тоже была вполне себе довольна, поэтому могла идти куда угодно. Она пошла обратно.
– Может, она голодная? – издалека крикнула Агата. – У тебя деньги есть?
– У меня дома есть суп и котлеты.
И от того и от другого Серафима отказалась. Пила чай с печеньем и шоколадными конфетами.
– У нее должен быть паспорт. – С каждой минутой лицо Стрельцова становилось все несчастнее. – Она ведь где-то живет.