— Берсеркер! Берсеркер!
— Позовите полицию!
— Берегись!
Кто-то уже упал на тротуар, зажимая рукой рану на плече и ругаясь. Лицо берсеркера стало красным, изо рта брызгала слюна. Он глубоко внедрился в толпу, и люди сбивали друг друга с ног, пытаясь убежать от него. Взвизгнула женщина, рассыпая свои пакеты.
Берсеркер взмахнул кинжалом, но не попал в нее и бросился дальше.
Появились шесть или восемь полицейских в голубой форме, в руках у них блеснуло оружие.
— Всем лечь! — закричал один из них. — Всем на землю!
Движение остановилось. Люди на той стороне улицы, где бесчинствовал берсеркер, упали на тротуар. Там, где стоял Блейн, люди тоже опустились на землю.
Девочка лет двенадцати, с веснушками, потянула Блейна вниз.
— Мистер, ложитесь, сейчас будут стрелять.
Блейн опустился на тротуар рядом с ней. Берсеркер развернулся и теперь, размахивая кинжалами, мчался на полицейских.
Три полисмена выстрелили одновременно. Их пистолеты выбросили бледно-желтоватые лучи, вспыхнувшие красным, когда они вошли в тело берсеркера. Тот закричал, одежда на нем задымилась. Рядом, шумя винтами, приземлился коптер скорой помощи.
Берсеркер попытался убежать. Луч ударил его прямо в спину. Он швырнул свои кинжалы в полицейских и рухнул на тротуар.
В коптер погрузили берсеркера и получивших ранения прохожих. Полицейские начали разгонять образовавшуюся толпу.
— Ладно, ребята, расходитесь, все кончилось! Расходитесь!
Толпа начала рассасываться. Блейн поднялся на ноги и отряхнулся.
— Что это было? — спросил он.
— Вот глупый, это же берсеркер, — сказала девочка с веснушками, — ты что, не видел?
— Видел. И много здесь таких?
Она гордо кивнула.
— В Нью-Йорке берсеркеров больше, чем в любом другом городе мира, кроме Манилы. Там их называют амоками. У нас их появляется примерно пятьсот в год.
— Больше, — вмешался прохожий, — наверное, семьсот или восемьсот, но этот был совсем вялый.
Вокруг Блейна и девочки собралась небольшая толпа. Они обсуждали нападение берсеркера так же, как в родном веке Блейна обсуждали бы автомобильную катастрофу.
— Скольких он успел?
— Думаю, человек пять, но ни одного не убил.
— Да, времена не те, — сказала старушка, — вот когда я была маленькой, так их было просто не остановить. Вот это были берсеркеры!
— Этот выбрал неудачное место, — сказала девочка с веснушками, — на 42-й полно «голубых рубашек».
К ним подошел здоровенный полицейский.
— Ладно, ребята, потеха кончилась, расходитесь.
Блейн сел в автобус. Почему, думал он, пятьсот или даже больше человек каждый год в этом городе становятся берсеркерами? Нервное напряжение? Безумная форма индивидуализма?
Это, как и прочие вещи, ему еще придется выяснить в мире 2110 года.
Глава четвертая
Указанный адрес привел его в фешенебельную квартиру в небоскребе на Парк-авеню. Лакей провел его в просторную комнату, где длинным рядом стояли стулья. На них сидела дюжина громкоголосых, крепких, бывалого вида мужчин, небрежно одетых и слегка стесненно чувствующих себя в столь роскошном окружении. Большинство из них знали друг друга.
— Эй, Отто, опять решил поохотиться?
— Ага, деньжата кончились.
— Я знал, что ты вернешься, старый пес! Привет, Тим!
— Привет, Бьерн, это моя последняя охота.
— Ну да, до следующего раза, значит.
— Нет, я серьезно. Покупаю глубоководную ферму в Северо-Атлантической впадине. Мне нужен последний взнос.
— Пропьешь ты этот свой взнос.
— Нет, на этот раз все.
— Эй, Тезей, как твоя ударная рука?
— Неплохо, Чико, а у тебя?
— Ничего, малыш.
— А вот и Сэмми Джоунс, он, как всегда, последний.
— Но ведь я не опоздал?
— На десять минут. А где твой напарник?
— Слиго? Помер. На охоте на Астуриаса.
— Сурово. Страховка была?
— Вряд ли.
В комнату вошел мужчина и объявил:
— Джентльмены! Прошу внимания.
Он вышел на середину комнаты и, уперев руки в бока, остановился перед шеренгой охотников. Это был мускулистый человек среднего роста в брюках для верховой езды и рубашке с открытым воротом. У него были маленькие, тщательно подстриженные усики и холодные голубые глаза, смотревшие с загорелого лица Несколько секунд он рассматривал охотников, которые покашливали и переминались с ноги на ногу. Наконец он сказал:
— Доброе утро, джентльмены. Я — Чарльз Халл, ваш работодатель и Жертва. — Он подарил им холодную улыбку. — Сначала касательно легальности нашего предприятия. В последнее время возникла некоторая неопределенность. Мой адвокат тщательно ознакомился с вопросом и сейчас даст пояснения. Мистер Джонсон, прошу.
Невысокий, нервного вида человек вошел в комнату, поправил очки и прокашлялся.
— Да, мистер Халл. Джентльмены, что касается статуса охоты. В соответствии с пересмотром Акта о Самоубийстве от 2102 года, каждый человек, имеющий послежизненную страховку, имеет право выбирать для себя любой способ смерти, любое время и место, исключая чрезмерно жестокие и неестественные способы. Причина законности этого «права на смерть» очевидна: суд не рассматривает физическую смерть тела как таковую, поскольку она не влечет гибели сознания. Поэтому смерть тела в глазах закона имеет не больше значения, чем заноза в пальце. Тело, в соответствии с последним вердиктом Высшего Суда, рассматривается как придаток сознания, которое имеет право по своему усмотрению освободиться от него.
Во время объяснения Халл прохаживался по комнате быстрыми кошачьими шагами. Потом он остановился и сказал:
— Благодарю вас, мистер Джонсон. Таким образом, вопрос о моем праве на самоубийство сомнений не вызывает. Нет ничего противозаконного и в том, что я выбираю одного или нескольких лиц в качестве помощников, дабы они исполнили это право вместо мена И ваши действия, таким образом, рассматриваются как законные в соответствии с параграфом о Разрешенном Самоубийстве из Акта о Самоубийстве. Все хорошо и прекрасно. Единственное сомнение вызывает последнее дополнение к этому Акту.
Он кивнул Джонсону.
— В дополнении говорится: «Человек имеет право избрать для себя смерть в любое время, в любом месте и осуществить ее любым способом, если таковая не причиняет физического ущерба посторонним».
— Вот в чем вся загвоздка, — сказал Халл. — Итак, охота является законным вариантом самоубийства. Время и место установлены. Вы, охотники, преследуете меня, Жертву, а я убегаю. Вы ловите меня, убиваете. Отлично! За исключением…
Он повернулся к юристу.
— Мистер Джонсон, вы можете выйти, я не хочу вас ввязывать.
Когда адвокат вышел, Халл продолжил:
— За исключением того, что я буду вооружен и попытаюсь убить кого-нибудь из вас. Или всех вас. И это противозаконно. — Халл изящно опустился в кресло. — Преступление, конечно, совершаю я. Я нанял вас, чтобы вы меня убили. Вы даже понятия не Имели, что я попытаюсь защищаться. Все это фикция, конечно, но она спасет вас от соучастия в преступлении. Если я буду застигнут в тот момент, когда буду убивать одного из вас, то я понесу суровое наказание. Но, надеюсь, меня не застигнут. Один из вас убьет меня, и я окажусь вне досягаемости человеческих законов. Если мне так уж не повезет и я убью вас всех, тогда я совершу самоубийство старомодным способом — с помощью яда. Но это будет для меня большим разочарованием. Надеюсь, вы этого не допустите. Есть вопросы?
Охотники стали тихонько переговариваться между собой.
— Экий разговорчивый, паразит.
— Забудь, все Жертвы так говорят.
— Думает, что лучше нас, болтливая рожа.
— Посмотрим, как он запоет на кончике лезвия.
Халл холодно усмехнулся.
— Отлично, думаю, ситуация вам ясна. Теперь пусть каждый назовет свое оружие.
— Булава.
— Сеть и трезубец.
— Копье.
— Боло.
— Ятаган.
— Винтовка со штыком, — сказал Блейн, когда подошла его очередь.
— Меч.
— Алебарда.
— Сабля.
— Благодарю вас, джентльмены, — сказал Халл. — Я буду вооружен рапирой и, естественно, без лат. Мы встретимся в воскресенье на рассвете, в моем поместье. Дворецкий каждому вручит указание, как туда добраться Пусть боец со штыком останется, все остальные свободны, до свидания.
Когда охотники покинули комнату. Халл сказал:
— Штык — необычное оружие. Где вы научились им владеть?
Блейн поколебался, потом сказал:
— В армии, с 1943 по 1945 год.
— Вы из прошлого?
Блейн кивнул.
— Интересно, — заметил Халл без особой заинтересованности. — Тогда, как мне кажется, это ваша первая охота.
— Да.
— Я вижу, вы неглупый человек, и думаю, у вас были причины избрать такое небезопасное занятие, к тому же не очень уважаемое.
— Мне нужны деньги, — сказал Блейн, — я не смог найти другой работы.
— Естественно, — согласился Халл с таким видом, словно знал все с самого начала. — И вы решили пойти в охотники. Но, уверяю вас, это не простое занятие, да и охотиться на такого зверя, как человек, может, слава Богу, не каждый. Требуется особое умение, и далеко не последнее из них — умение убивать. Вы считаете, что обладаете таким талантом?
— Наверное, — сказал Блейн, хотя на самом деле не задумывался над этим вопросом.
— Интересно, — проговорил Халл, — несмотря на вашу воинственную внешность, вы не производите подобного впечатления. А вдруг окажется, что вы не в состоянии убить меня? Вдруг вас в самый решительный момент охватит сомнение?
— Посмотрим, — сказал Блейн.
Халл кивнул.
— Я тоже так думаю. Возможно, в глубине вас тлеет искра убийцы. Это сомнение прибавит нашей игре остроты. Хотя может оказаться, что у вас не будет времени ею насладиться.
— Это моя забота, — Блейну этот элегантный и многословный наниматель уже страшно надоел. — Можно задать вопрос?
— Я весь к вашим услугам.
— Благодарю. Почему вы решили умереть?
Халл уставился на него, потом взорвался смехом.
— Теперь я действительно вижу, что вы из прошлого. Ну и вопрос!
— Вы можете на него ответить?
— Конечно. — Халл откинулся на спинку кресла, глаза его приняли задумчивое выражение. — Мне сорок три года, и жизнь для меня пуста. У меня есть состояние, и я не привык себе ни в чем отказывать. Я экспериментировал, смеялся, любил, ненавидел — я уже сыт всем. Я испробовал все, что могла мне предложить Земля. В дни молодости наша зеленая планета представлялась мне некой сокровищницей, полной неисчерпаемых в своем разнообразии наслаждений. И вот теперь, к моей печали, я стал свидетелем конца новизны ощущений. Я вижу теперь, с каким самодовольством буржуа наша жирненькая Земля обращается вокруг безвкусно яркого светила. И сокровищница земных радостей теперь напоминает мне пустую детскую коробку из-под игрушек.
Халл взглянул на Блейна, чтобы проверить, какой эффект произвели его слова, потом продолжил:
— Скука простирается передо мною, словно бесконечная безводная равнина. Я хочу испытать последнее великое приключение этого мира — Смерть. Я пройду в эти врата Послежизни! Вы понимаете меня?
— Конечно, — проговорил Блейн, которого позерство Халла несколько раздражало, но вместе с тем и производило некоторое впечатление. — Но к чему спешить? Возможно, в жизни найдутся еще приятные вещи? А смерть назад уже не вернешь. К чему торопить ее?
— Вот слова истинного оптимиста двадцатого века, — со смехом проговорил Халл. — В ваши дни действительно приходилось считать, что жизнь — это все. Что же вам еще оставалось? Кто из вас действительно верил в Послежизнь?
— Это не меняет сущности вопроса, — возразил Блейн, ненавидя ту рациональную, осторожную позицию, которую ему пришлось занять.
— Наоборот! Перспективы жизни и смерти в наши дни изменились. Вместо прозаического совета Лонгфелло мы следуем наставлению Ницше — умрите в нужное время. Разумные люди не цепляются за возможность жить, словно утопающие за обломок шлюпки. Они знают, что жизнь тела — это лишь малая доля человеческого существования. Почему бы в таком случае не ускорить конец телесной фазы? Только трусы, глупцы и тупицы цепляются за каждую секунду человеческого существования на Земле…
— И те невезучие, — добавил Блейн, — которым не по карману страховка корпорации «Мир иной».
— Состояние и общественное положение имеют свои преимущества, — сказал Халл с усмешкой, — и налагают свои обязанности. Одна из них — необходимость умереть в нужное время, пока ты не стал помехой своим собратьям и ужасом для себя самого. Но свершение смерти — это не привилегия отдельного класса или образа воспитания. Это благородная обязанность каждого человека, его рыцарский долг. И каким образом он проявит себя в этом деле — такова и будет его ценность как человека.
Голубые глаза Халла сверкали.
— Я не намерен встречать это решающее событие в мягкой постели. Я предпочитаю смерть в бою!
Блейн не смог удержаться и кивнул, вспомнив свою автомобильную аварию. Авария! Каким странным, благородным и мрачным казался выбор Халла. Претенциозно, конечно, но сама жизнь в этой бесконечной, мертвой материи — уже претенциозность. Халл напомнил ему древнего японского самурая, спокойно нагибающегося, чтобы совершить церемонию харакири. Но это был пассивный восточный обычай, а Халл избрал чисто западный способ смерти — жестокий, деятельный, ликующий в своем конце.
С одной стороны, это восхитительно, с другой — глупо до раздражения.
— Я лично ничего не имею против вас, — сказал Блейн, — и против любого другого человека, выбирающего себе способ умереть. Но те охотники, что погибнут в бою с вами, — они-то ведь еще не готовы умереть, и Послежизнь им не светит.
Халл пожал плечами.
— Они сами выбрали себе этот опасный образ жизни. Итак, Блейн, вы передумали?
— Нет.
— Тогда до встречи в воскресенье.
Блейн направился к двери, где взял у дворецкого листок с указаниями, и, уже уходя, повернулся к Халлу.
— Кажется, вы упустили одну вероятность.
— Какую именно? — спросил Халл.
— Раньше, я думаю, вы не могли прийти к этой мысли. А вдруг все это — научно обоснованная послежизнь, голоса мертвых, призраки — все это гигантская мистификация, обман в целях наживы, устроенный корпорацией «Мир иной»?
Халл застыл на месте. Когда он заговорил, в его голове чувствовалась злость.
— Это невозможно. Только абсолютно невежественному человеку могла прийти в голову такая мысль.
— Возможно, — согласился Блейн, — но представьте, в каких дураках вы окажетесь, если дело обстоит именно так! До свидания, мистер Халл.
Он ушел, радуясь, что хоть на минуту испортил настроение этому лощеному демагогу; одновременно он ощущал печаль от того, что его собственная смерть была такой обыкновенной, рядовой, скучной.
Глава пятая
На следующий день Блейн отправился в контору Франчелла, где получил винтовку, штык, охотничью форму и рюкзак. Ему выдали половину платы авансом за вычетом десяти процентов комиссионных, стоимости винтовки и снаряжения Деньги были весьма кстати, так как к этому моменту у Блейна оставалось всего три доллара с мелочью.
Он зашел в Спиритический коммутатор, но от Мелхилла не было никаких сообщений. Блейн вернулся в свой номер и до вечера упражнялся в выпадах и отражениях.
Вечером он обнаружил, что мысль о предстоящей охоте вовсе не тешит его, а вызывает тревогу и напряжение. Он отправился в небольшой коктейль-бар, обставленный в стиле XX века Здесь была настоящая стойка из темного дерева, расставлены деревянные стулья, сделаны кабины, медные поручни, на полу посыпаны опилки.
Он проскользнул в одну из кабинок и заказал пиво. Мягко помаргивали неоновые светильники, подлинный антикварный музыкальный автомат наигрывал сентиментальную мелодию Глена Миллера и Бенни Гудмэна. Блейн сидел, ссутулившись, над кружкой пива, задавая себе вопрос, где он и что он.
Неужели это он действительно взялся за работу охотника, убийцы? Что же случилось с Томасом Блейном, бывшим конструктором яхт, любителем стереозаписей классической музыки, читателем хороших книг? Что случилось с этим тихим, ироничным, совсем не агрессивным человеком? Нет, тот человек никогда не взялся бы за ремесло убийцы!
Не взялся бы?!
Блейн потер виски и сказал себе, что он просто спит с открытыми глазами. Истина была простой: он погиб по независящим от него обстоятельствам и был возрожден в будущем. Здесь он оказался пригодным лишь для работы охотника Что и следовало доказать.
Но это разумное объяснение не удовлетворило его. А времени искать хитро ускользающую правду не было. Он больше не был отстраненным наблюдателем жизни в 2110 году. Он стал актером, а не зрителем, и он должен теперь играть. В необходимости действовать крылась особая прелесть, она рождала собственную минутную правду. Тормоза были выключены, и машина Блейна неслась по крутому склону горы Жизни. Быть может, сейчас еще есть последний момент, когда он может еще подумать, сделать выбор…
Но было поздно. Какой-то человек скользнул на стул напротив Блейна, будто тень. На Блейна смотрело белое и бесстрастное лицо зомби.
— Добрый вечер, — сказал зомби.
— Добрый вечер, — спокойно отозвался Блейн. — Хотите выпить?
— Нет, спасибо, — мой организм плохо переносит стимуляцию.