Убеждённые, что дирижабли снова летят бомбить Париж, британцы не приняли каких-либо мер предосторожности, ограничившись лишь звонками во французскую столицу о воздушной опасности. Каково же было их удивление, когда оба дирижабля неожиданно застыли над их траншеями и на их головы начали опускаться облака ядовитого газа. То был почти весь запас новых отравляющих веществ, которые в бешеном темпе для нужд фронта изготовила немецкая химическая промышленность. Это был новый, модифицированный образец, раздражающий компонент которого хоть и не был столь токсичен, но зато проникал сквозь противогаз, вызывая сильное раздражение слизистых глаз и носоглотки.
Ветер вновь был на стороне Людендорфа. Он уверенно дул вглубь британских позиций неотвратимо наполняя их ядовитыми газами, выпущенными с зависших дирижаблей, и вскоре накрыл все линии обороны противника на данном участке.
Англичане, находившиеся в передовых траншеях, были опытными солдатами и по команде
«Газы!» дружно надели противогазы. Однако действие раздражающего компонента газа вынудило солдат срывать маски, ускоряя свою гибель. Вид огромных дирижаблей, выпускающих на землю густые волны ядовитого газа, кажущаяся неэффективность противогазов, вкупе со страшной картиной смерти солдат, срывающих маски, собранные воедино, породили тот безотчётный первобытный ужас, который в считанные секунды превращает разумных, дисциплинированных
людей в стадо обезумевших животных. Подобно ужасной разрушающей бацилле, паника молниеносно разливалась в глубь и ширь всей обороны, бросая оружие и оставляя позиции, толпа, ещё недавно бывшая солдатами и офицерами Его величества, пустились в бега, желая только одного, поскорее спасти свои жизни.
Никто уже не мог их остановить, поскольку своими криками и видом они сеяли панику и страх среди тех, кто попадался им на пути. И, действительно, это обезумевшее стадо наглядно свидетельствовало, что на позициях случилось нечто ужасное, и здоровые, сильные люди спешили присоединиться к бегущим, столь силен был их страх.
Развивая успех, Людендорф бросил в прорыв все свои резервы, специально переброшенные сюда за два дня, и уже к исходу 17 июля германские части вышли на линию старых фортов Парижа, с линии которых по городу был открыт огонь из всех имеющихся у немцев орудий.
Положение стало критическим. На вопрос Клемансо, сможет ли армия удержать столицу, Фош дал отрицательный ответ. Все резервы были брошены к Реймсу и, в лучшем случае, смогут только остановить врага за Парижем.
— Сейчас я могу бросить на спасение столицы только разрозненные части. Это отсрочит падение города на 24 часа, но полностью обескровит фронт и сделает его уязвимым для новых ударов врага. Выбирайте господин президент.-
Услышав это, Клемансо яростно вскинул свои густые брови и гневно спросил:
— Я хочу знать, когда, наконец, Вы будете наступать, Фош! Мне стыдно, что наша армия постоянно пятится перед врагом, беспардонно показывая бошам свой зад. Когда Вы исполните свое обещание и очистите нашу страну от захватчиков!-
Фош стоически выслушал в свой адрес град упреков и, когда Клемансо выдохся, заговорил спокойным ровным голосом:
— Людендорф постоянно опережает нас своими ударами, заставляя тратить на их отражения все наши стратегические резервы. Он играет ва-банк и ему пока везет. Нам нужен всего месяц, или на худой конец, три недели спокойствия на фронте, чтобы собрать все свои силы в один кулак и ударить по противнику под Верденом. Я полностью ручаюсь за успех, но мне нужно время.-
— Падение Парижа может расколоть страну, и тогда Ваше наступление может не состояться, Фош, Вы это понимаете?-
— Заняв Париж, немцы не смогут продвинуться в глубь страны к Орлеану или Гавру. Я ручаюсь вам за это.-
— А если с помощью своих монстров они перебросят полк, или даже дивизию в Ваш тыл и снова вскроют Вашу оборону, что тогда? Именно этот вопрос, насколько я знаю, рассматривался Вами сегодня на заседании штаба.-
— Самый лучший выход — это новое русское наступление, пусть даже против австрияков. Сегодня сообщили, что умер император Франц-Иосиф, это очень благоприятный момент для наступления в Галиции. Немцы обязательно снимут свои войска с нашего фронта, и мы получим передышку.-
— Знали бы Вы, какую цену они за это просят! — взорвался Клемансо, сверля маршала злобным взглядом.
— Вам решать, господин президент. Хочу только сказать, что у Парижа осталось около 36 часов.-
В пылу военных страстей этих дней, мало кто обратил внимание на происшествие, случившееся в немецком Бреслау 5 июля. В этот славный солнечный денек в особняке польского адвоката Ковальского разыгралась страшная драма. Основной её фигурой был постоялец пана адвоката господин Пилсудский, находившийся там под домашним арестом германской полиции.
Его арест носил чисто условный характер, поскольку в особняке находилось всего два представителя власти в лице агентов сыскной полиции, фиксировавших все перемещения своего подопечного по городу и его встречи.
В тот злополучный день один из агентов, спускаясь с крутой лестницы, подвернул ногу, и его товарищ поспешил отвезти больного к врачу, проживающему в двух кварталах ниже по улице. Именно поэтому, ворота поместья незваному гостю открыла личная охрана пана Юзефа в лице трёх дюжих поляков.
Они исподлобья рассмотрели седовласого кавказца в поношенном костюме, державшего под левой рукой средних размеров коробку, тщательно завёрнутую в пергаментную бумагу.
— Что надо? — недружелюбно буркнул старший из охранников, однако, гостя подобный тон ничуть не смутил.
— Пан Юзеф дома? — произнёс он на хорошем немецком языке и, не дожидаясь ответа, повелительно произнес, — доложи, что Камо пришел.-
То, с какой лёгкостью и обыденностью прибывший назвал имя вождя польских боевиков,
а так же столь известное в их среде имя, заставили спросившего охранника немедленно повиноваться, оставив гостя под присмотром двух других стражей спокойствия Пилсудского.
Не прошло и пяти минут, как охранник торопливо вернулся и с почтением пригласил Камо следовать в дом. Оказавшись в прихожей, кавказец изящным жестом повесил свое соломенное канотье на вешалку для шляп и ловко пристроил свою коробку на тумбочке для перчаток.
Окинув себя в зеркале и поправив костюм, гость неторопливо, с достоинством, поднялся на второй этаж, где располагалась приёмная и личные апартаменты главы польского легиона.
Здесь его попросили распахнуть пиджак, на что Камо только презрительно фыркнул, но подчинился. Охранники с полным знанием своего дела осмотрели гостя пана Юзефа, но ничего стреляющего и режущего у него не обнаружили.
— Ну, довольно, не заставляйте моего дорогого гостя стоять в гостиной, — пророкотал Пилсудский, выходя из дверей роскошного кабинета, временно превращённого в приёмную для посетителей, — для него в этом доме найдутся более достойные апартаменты.
Он театрально повел кустистой бровью, и охрана сейчас же отскочила в сторону, хотя всего пять минут назад старый бомбист лично приказал им обязательно проверить внезапно появившегося гостя.
— Прошу, — Пилсудский дружественным жестом пригласил Камо, и вслед за гостем прошел в богато обставленную комнату. Она наглядно демонстрировала, что глава польских легионеров ничуть не бедствует, и дела его идут хорошо. Появление в особняке Пилсудского столь известного в среде революционных боевиков гостя, как Камо, сильно заинтриговало хозяина.
Старый боевик прекрасно знал своего гостя по довоенному времени, когда он сам занимался экспроприацией царских банков в Польше. Громкие нападения Камо на банки Кавказа и его берлинская эпопея, по своей значимости ничуть не уступали славе самого пана Юзефа, если даже не превосходили её. Известие охраны о приходе Камо вызвали настороженность и ревность в душе командира легиона, но весь вид гостя наглядно показал, что тот переживает не лучшие свои времена, и поэтому Пилсудский моментально ощутил свое превосходство над своим собратом по бывшей профессии.
Соблюдая правила хорошего тона, хозяин дома вначале поинтересовался здоровьем Камо и его родных, затем стал говорить об общих знакомых и только после этого поинтересовался причиной приведшей к нему дорогого гостя.
Камо сначала сконфуженно помолчал, но вместе с тем, не утрачивая чувства собственного достоинства, сообщил, что бежал из России, и теперь вынужден искать для себя временное пристанище, чтобы переждать лихое военное время. Зная, что у пана Юзефа есть хорошие связи в Германии, он надеялся на его помощь в легализации. Сейчас так трудно получить хорошие документы.
Слушая слова просителя, Пилсудский внутренне ликовал. Помимо воли хозяина грудь выпятилась вперед, голова гордо приподнялась вверх, и польский вождь, принял позу патрона, который общается с человеком ниже его по положению. К Пилсудскому уже ранее являлись беглецы из России, для которых режим Корнилова был смертельной угрозой, поскольку все их прежние и нынешние деяния попадали под смертельную статью. Все они боялись напрямую связаться с германскими властями из-за опасения немедленного ареста и скорого суда военного времени. Поэтому пан Юзеф с его связями с германской полицией и разведкой, был очень и очень полезен этим русским неудачникам.
Наслаждаясь чувством хозяина положения, Пилсудский посетовал, что немцы стали очень привередливы и, помня прежние берлинские похождения Камо до войны, он ничего не может твёрдо гарантировать, но обязательно постарается помочь просителю. Пусть пан зайдет к нему через три дня, может быть, к этому сроку у Юзефа будут для него хорошие вести.
Собеседники поговорили ещё некоторое время, и гость решил откланяться. Находясь в прихожей, Камо взял ранее оставленную им коробку и, сняв обертку, извлек на свет конфетную коробку известной варшавской кондитерской фабрики, перевязанную цветной лентой.
— Прямо с Маршалковской! — с гордостью заявил Камо, торжественно протягивая свой подарок в руки Пилсудскому.
Что-то дрогнуло в лице старого боевика, и он с радостью принял из рук кавказца весточку из родной Варшавы. Охранники также с восторгом разглядывали столь необычный подарок, с почтением толпясь за спиной своего вождя.
— Рад буду снова видеть Вас через три дня, пан Камо, — с теплотой в голосе произнёс Пилсудский, — возможно, я смогу убедить полицию в Вашей нейтральности.
Гость с радостью склонил свою седовласую голову в знак признательности хозяину за его скорые хлопоты и поспешил удалиться в сопровождении младшего охранника.
Камо успел пройти чуть больше квартала от ворот особняка Ковальского, когда громкий взрыв и звон битого стекла с шумом потряс воздух мирного Бреслау. Адская машина, умело заложенная Камо в конфетную коробку, была приведена в действие в тот момент, когда Пилсудский снял верхнюю крышку, желая попробовать «настоящих варшавских конфет».
В результате взрыва польский вождь погиб на месте от множества ранений, несовместимых с жизнью. Также вместе с ним погибли два охранника, стоявшие на момент взрыва рядом с Пилсудским.
Сам виновник этой трагедии сумел благополучно скрыться с места взрыва, сев на велосипед, заботливо оставленный у привратника одного из доходных домов. Прошло всего тридцать восемь минут с момента взрыва, а Камо, сняв седовласый парик и поменяв дешёвый костюм эмигранта, на одеяние преуспевающего коммерсанта, уже садился в берлинский экспресс, на который он заранее купил билет.
Через сутки знаменитый налётчик спокойно пересел на поезд идущий в Росток, чтобы вновь поменять обличие на старой явочной эсдековской квартире и с новыми документами выехать на пароме, курсирующем по маршруту Росток — Копенгаген.
Оперативные документы.Из обращения Черчилля к гражданам Соединённого Королевства от 4 июля 1918 года.
Сограждане! Подлый враг нашего народа в лице германского кайзера Вильгельма вновь показал свой ужасный лик, преступив черту дозволенности, которой ранее придерживались все цивилизованные нации, ведя войны между собой.
Последний налёт германских дирижаблей на Лондон, со всей очевидностью показал, что кайзер взял курс на целенаправленное уничтожение мирного населения нашей столицы и разрушение города. Всё это является недопустимым деянием не только с позиции христианской морали, но также неприемлемым поступком с точки зрения простого человеческого понимания.
Кровь наших соотечественников, пролитая подлым врагом в эти скорбные для всех нас дни, взывает продолжить борьбу против него до победного конца, не считаясь ни с какими жертвами. Мы будем сражаться в этой схватке до последней капли британской крови и до последнего дюйма нашей территории.
Боже, храни страну и короля!
Приписка Духонина: — Честнее сказать, до последней капли крови британских союзников.-Из сообщения русского военного атташе в Лондоне полковника Калери в Ставку Верховного командующего генерала Корнилова от 6 июля 1918 года.
Секретно.
В английском парламенте и обществе зреет большое недовольство политикой Черчилля из-за его многочисленных неудач на фронте и в тылу. Вчера группа оппозиционных депутатов, представляющая точку зрения разных слоев британского истеблишмента, обратилась к королю с прошением об отставке кабинета нового премьер-министра, но получила отказ.
Георг V категорически отказался обсуждать этот вопрос, сославшись на критическое положение в стране, видя в Черчилле единственную политическую фигуру, способную сплотить нацию в столь трудную для страны минуту.
Положение в самом Лондоне после налёта немецких дирижаблей очень сложное. Общий ущерб, нанесённый столице, приблизительно от 53 до 60 тысяч строений, большинство из которых являются бараками и временными постройками. Число погибших и пострадавших от огня ещё не до конца подсчитано, однако, согласно секретному рапорту лондонских пожарных, составляет никак не меньше 35 тысяч человек.
Столичная полиция предпринимает все меры для предотвращения открытого мародёрства и стихийных выступлений погорельцев, которых власти стремятся поскорее удалить из Лондона в пригороды столицы или другие близлежащие города. Сами лондонцы относятся к этим действиям очень болезненно и зачастую происходят хаотические митинги. Все это создает опасную почву для большого бунта, и Черчилль временно задержал отправку во Францию двух канадских полков, прибывших в Британию неделю назад.
Кроме этого, премьер поспешно усиливает воздушную оборону столицы, справедливо полагая, что новый налёт немецких дирижаблей на британскую столицу вызовет стихийные волнения среди населения Лондона…
Полковник Калери.
Из сообщения от военного атташе в Париже генерал-майора Игнатьева в Ставку Верховного командующего генерала Корнилова от 5 июля 1918 года.
Секретно.
Для стабилизации положения на фронте во Францию прибывают африканские части, состоящие из алжирских, мавританских, сенегальских и конголезских новобранцев. Весь старший офицерский состав состоит из французов, младший и средний — из африканцев, ранее прошедших службу в колониальных частях. Боеготовность этих соединений оценивается, как весьма низкая, и весь упор французского командования делается на их численность и стойкость, беря за пример действия Марокканского корпуса.
Вместе с ними в Марселе ожидается скорое появление британских частей из Палестины, в основном австралийцев, новозеландцев, а также трёх полков сипаев из армии вице-короля Индии. По заверению союзников, в течение месяца через Суэц в Средиземное море должны прийти корабли из Танганьики и южноафриканских колоний.
Общая численность американской экспедиционной армии на данный момент составляет 100 тысяч человек и, по словам генерала Першинга, к концу августа их численность возрастет до 250 тысяч. Согласно конфиденциальной информации, на американских вербовочных пунктах уже наступает перелом, и Америка собирается выполнить свои прежние обещания.
Сам генерал настроен очень решительно, заявив в тесном кругу, что ему нужно всего два месяца, чтобы начать свое наступление против немцев.
Генерал-майор Игнатьев.Из донесения представителя русской разведки в Копенгагене в Ставку Верховного командующего, генерал-майору Щукину от 15 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Вчера вышел на связь «Варбург», который согласно вашим инструкциям живет на явочной квартире. По прибытию он отправился к Парвусу и, придерживаясь своей прежней легенды, предложил свои услуги в обмен за деньги. При этом он отказался работать в России, объясняя это большой угрозой своей жизни.
Согласно записке Парвус очень обрадовался его появлению и обещал дать ответ вечером того же дня. На второй встрече, которая состоялась в доме Парвуса, он предложил агенту сотрудничество с германской разведкой и оплату выполнения задания в золотом эквиваленте. Агент дал уклончивый ответ, сводя всё к сумме своего гонорара, на что Парвус изъявил согласие выплатить часть гонорара немедленно, поскольку работа крайне срочная. Получив предварительное согласие, он объяснил «Варбургу», что задание связано с организацией в Мексике антиамериканского выступления.
В настоящий момент «Варбург» запрашивает дальнейшие инструкции для своих действий: разрешение на уничтожение Парвуса и изъятие немецких денег, либо согласие на предложение германской разведки. Прошу срочно сообщить Ваше решение.
Статский советник Скворцов.Шифрограмма из Ставки Верховного командования в русское посольство Дании от генерал-майора Щукина Статскому советнику Скворцову 15 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Донесение «Варбурга» очень интересно. Немедленно передайте ему наше согласие на сотрудничество с Парвусом в полном объеме и на всех его условиях. Попросите по возможности более подробно проинформировать нас об особенностях его задания. О получении новых сообщений немедленно телеграфируйте.