— Да, Фош прав, чёрт его побери! Париж не продержится более суток. Версальцам понадобилась неделя для покорения его сорок лет назад, а германцам хватит и 36 часов, чтобы превратить город в руины, особенно с помощью своих монстров. Когда подойдет помощь, и мы выбьем бошей из столицы, она будет лежать в развалинах. Французы мне этого не простят никогда. Значит нужно просить русских и платить им золотом. Господи, как было хорошо с Николаем, он всегда покупался на слова о союзном долге и, как верный рыцарь, спешил к нам на помощь, ничего не требуя взамен. И такого человека мы променяли на Керенского, а затем на Корнилова. Какая глупость эти поспешные действия, которые принимаешь, идя на поводу у англичан. А эти газетчики всегда требуют верного решения, попытались бы, сволочи, сами угадать.-
Клемансо попытался успокоиться и закрыл глаза, крепко сжав пальцы.
— Спокойней, спокойней, — говорил он сам себе, — сейчас нужно принять верное решение.-
В этот момент громко зазвонил телефон, напрямую соединяющий президента с Фошем.
— Да, Фош, что у Вас нового? — быстро спросил Клемансо и потому, как собеседник протянул с ответом, понял, что ничего хорошего тот сообщить ему не может:
— Говорите, Фош!-
— Мне, только что, сообщили данные воздушной разведки, господин президент. Наши лётчики засекли новые причальные мачты противника, возле одной из которых пришвартован монстр. Сейчас он только один, но, скорее всего завтра их будет больше.-
— Что с подкреплением? Вы сможете ускорить его переброску? Париж горит!-
— Я прекрасно вижу это, господин президент, но ничего не могу поделать. Четыре часа назад кронпринц возобновил свои контратаки под Реймсом, начался мощный артобстрел Вердена. Всё это связывает мне руки в оказании помощи столице. Если фронт рухнет, то потеря Парижа будет малым злом по сравнению с нашим отступлением к Сене.-
— Неужели нечего нельзя сделать, Фош?-
— Мною уже отдан приказ о конфискации всех частных грузовиков и такси для нужд фронта, но это мало к чему приведет. При хорошем положении дел часть войск смогут прибыть в Париж через 18 часов, но это только пехотные части и ими придется затыкать дыры под огнем врага.-
— Вы не обращались к русским, господин президент? — осторожно поинтересовался собеседник, — я спрашиваю это лишь потому, что сейчас самый последний момент просить у них помощи для спасения столицы. Завтра утром будет уже поздно, если учесть, что они смогут начать своё наступление через сутки. Это самый минимальный срок для подготовки операции такого масштаба.-
— Я Вас понял, маршал, — саркастически произнес Клемансо, — всего доброго.-
— До свиданья, господин президент, — квакнула трубка, и Фош разъединился.
Клемансо вновь попались на глаза заголовки газет, и он содрогнулся, представив какой грязью обольют его газетчики, если падёт столица. Как нормальный политик своего времени он научился не бояться этого, выработав за годы своего пребывания во власти стойкий иммунитет к душевным мукам. Холодный ум Клемансо прекрасно понимал, что падение Парижа резко ухудшит не только его положение, как президента, но и нанесёт огромный урон государственному престижу Франции, особенно при разделе победного пирога. Государство, потерявшее столицу не считают равноправным партнёром и всячески стремятся ущемить его права. Это волновало президента гораздо больше, чем всё остальное, вместе взятое, и поэтому, после непродолжительного размышления, Клемансо решился.
— Пусть проигравший платит за разбитую посуду, — с горькой иронией прошептал он и взялся за телефонную трубку. Вскоре его соединили с русским посольством:
— Господин посол, я хотел бы, что бы Вы сообщили генералу Корнилову, о готовности Франции взять на себя полное погашение займов, сделанных царским правительством перед войной. Полное погашение, — выдавил из себя Клемансо, — взамен мы требуем немедленного начала наступления на Восточном фронте не позднее 14 часов по полудню парижского времени.
В противном случае данное соглашение будет аннулировано. Вы хорошо поняли меня, господин посол?-
— Да, господин президент, всё ясно. У меня есть инструкция от Верховного правителя об обязательном подписании соответствующих протоколов. Если Вы не возражаете, я буду у Вас через сорок минут, — голос русского был почтительно холоден.
— Жду Вас, господин посол.-
Через полтора часа все необходимые документы были подписаны, скреплены печатями, прошнурованы и переданы на хранение. Сопровождавший русского посла генерал Игнатьев заверил, что наступление на Восточном фронте начнётся не позднее полудня 18 июля. Это подтвердил и начальник штаба Ставки генерал Духонин в специальной телеграмме, недавно полученной из Ставки Корнилова.
Клемансо слушал его с видом хозяина заведения, перед которым отчитывается его расторопный приказчик.
— Будем надеяться, мсье, Ваша помощь не опоздает, — сварливо буркнул президент на слова русского, — будем надеяться.-
Когда всё было закончено, и он остался один, Клемансо позволил себе немного расслабиться и закурить сигару. Вновь стоя у окна и созерцая ночное небо, правитель Франции с холодным равнодушием размышлял, на сколько тысяч человек уменьшиться армия этого строптивца Корнилова после завтрашнего наступления. Клемансо совершенно не было жаль русских душ, которые лягут в землю ради спасения его родины — прекрасной Франции. Чего стесняться, ведь за всё заплачено, пусть даже слишком дорогой ценой. Теперь очередь русских и немцев платить по счетам, а он, великий Клемансо, будет созерцать за происходящими событиями подобно древним Олимпийцам.
Оперативные документы.Из срочной шифрограммы фельдмаршала Людендорфа Начальнику Штаба австрийской армии генералу фон Штрауссенбургу от 17 июля 1918 года.
Строго секретно. Лично.
Прошу Вас срочно принять меры для отражения нового русского наступления, которое по данным разведки должно состояться в течение ближайших трех-пяти дней в районе Проскурова. Эти сведения получены службой полковника Николаи из очень важного источника с большой степенью достоверности. Наступление русских будет носить локальный характер, подобно майскому наступлению в Румынии. Его основная задача заключается в отвлечение на себя наших сил с Западного фронта. Просим принять все меры для отражения атак противника и не допустить прорыва фронта. Сейчас, когда падение Парижа — вопрос времени, спокойствие на Восточном фронте важно, как никогда.
Фельдмаршал Людендорф.Срочная шифрограмма фельдмаршалу Людендорфу от генерала Штрауссенбурга от 17 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Господин фельдмаршал, я благодарю Вас за предостережение, однако, согласно вчерашнему рапорту генерала Конрада на нашем фронте нет признаков подготовки русского наступления. Наземная и воздушная разведка не зафиксировала прибытия к линии фронта дополнительных сил пехоты и артиллерии врага. В районе Проскурова, где согласно Вашим данным готовится наступление, отмечено лишь прибытие конной группировки противника общей численностью 30–32 тысячи человек, расположенных во втором эшелоне войск фронта. Появления других свежих частей не замечено.
Возможно, по мнению генерала Конрада, в этом районе русские собираются провести отвлекающую демонстрацию своих действий, с целью ввести нас в заблуждение относительно истинного места нанесения удара. Кроме этого, нельзя полностью исключить дезинформацию, которую враг Вам осторожно предоставил.
Во всяком случае, ещё раз благодарю за внимание к нам и заверяю со всей ответственностью, что буду лично следить за указанным вами оперативным районом.
С уважением, генерал Штрауссенбург.Из шифрограммы из Копенгагена в Ставку Верховного командования, генерал-майору Щукину от Статского советника Скворцова от 19 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Все ранее полученные от Вас материалы были переданы «Варбургу» через тайник в тот же день, согласно Вашему приказу. В ответной записке, оставленной «Варбургом» в тайнике, говорится, что Парвус снабдил его всем необходимым для выполнения миссии. Согласно инструкции Парвуса, он отплывает сначала в Нью-Йорк, затем в Гавану, откуда в мексиканский порт Веракрус. Сам Варбург покинул Копенгаген вечером 18 июля на пароходе «Глория Скот»
Статский советник Скворцов.Срочная телеграмма маршала Фоша генералу Жоффру от 17 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Немедленно ускорьте отправку частей второго Марокканского корпуса, застрявшего под Лионом из-за нехватки железнодорожного транспорта. Все эшелоны, перевозящие эти части пускать под литером бис. Поезда должны идти в Версаль без остановок, всякая задержка в пути расценивается, как саботаж в пользу врага, и будет караться по законам военного времени. С целью быстрого отправки солдат легиона разрешаю привлечь пассажирские и дачные вагоны. Действуйте решительно и энергично, сейчас судьба столицы зависит от Вас.
Срочная телеграмма от генерала Жоффра маршалу Фошу от 17 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Сообщаю Вам, что мною приняты все меры по проталкиванию частей второго Марокканского корпуса. Поверьте, что делается все возможное и невозможное, однако его первые соединения смогут прибыть в Версаль не раньше 19 числа.
Жоффр.Глава XII. И залпы тысячи орудий слились в протяжный вой
Генерал Дроздовский внимательно слушал доклад командира Кексгольмского полка, в чьей полосе фронта планировалась одна из двух наступательных операций Юго-Западного фронта. Приказ на долгожданное наступление был получен в шесть часов утра, и с этого времени Дроздовский был в постоянном движении. С командного пункта полка вблизи станции Броды, генерал отдавал последние распоряжения и приказы частям и соединениям вверенной ему 8 армии, а также корпусу генерала Келлера.
— Михаил Гордеевич, — обратился к нему адъютант, — только что доложили, прибыли два бронепоезда, переобувка третьего закончится через двадцать минут.-
— Хорошо, известите об этом полковника Голованова и пригласите сюда всех командиров бронепоездов, — произнес Дроздовский и внутренне порадовался. Станция Броды ранее находилась на территории австрийской империи и имела сугубо европейскую колею. Готовя наступление, Корнилов сделал упор на использование на фронте бронепоездов, и для этого приходилось срочно переобувать русский состав на европейскую узкоколейку. В этом случае Броды были идеальным местом смены колес, поскольку всю работу железнодорожные бригады проводили в спокойной обстановке.
Совершено иное положение было под Проскуровым в районе наступления 7 армии генерала Каледина. Здесь железнодорожная линия проходила всего в восьмистах метрах от линии фронта, и не о какой-либо скрытной замене колес бронепоезда не приходилось и мечтать. Вся надежда была на опытных железнодорожных мастеров, которые обещали свести к минимуму вынужденный простой бронепоездов, которые были столь необходимы для наступающих войск.
Однако был важный фактор, который очень радовал душу командующих обеих армий, их артиллерийский запас позволял буквально завалить снарядами позиции врага, тогда как в прежних наступлениях артиллеристам приходилось экономить снаряды. Это здорово поднимало
настроение солдат и офицеров перед предстоящим наступлением.
Дроздовский с гордостью отметил, как сильно изменилась карта командира Кексгольмского полка полковника Терентьева за тот отрезок времени, что он командует армией. При первом знакомстве с Дроздовским, полковник мог показать лишь переднюю линию окопов со скудным обозначением пулеметных гнезд противника и предположительным расположением его батарей.
Теперь же, после длительного наблюдения за противником и рейдами разведчиков в неприятельский тыл, а так же почти ежедневной разведки с воздуха, карта Терентьева пестрела множеством пометок, которые раскрывали почти всю систему австрийской обороны, противостоящей полку. Терентьев подробно, как о своих собственных, докладывал о пулеметных точках и батареях противника, давая пояснение командарму на карте.
Благодаря усилиям разведки, на карте были подробно нанесены позиции и второй линии обороны и отмечены её огневые точки и предположительная численность войск. Следуя своей традиции, австрийцы отдавали предпочтение многослойной обороне с большим количеством пушек и пулеметов, а так же минными полями на подступах к ним.
Кроме разведки, Михаил Гордеевич уделял большое внимание согласованности и взаимодействию соседних подразделений в подготовке наступательной операции. Грамотно используя уроки прежних наступлений, генерал провел несколько штабных тренировок, отрабатывая взаимодействие вверенных ему частей и соединений. На тактическом уровне все подразделения отработали на местности приёмы штурма и прорыва полосы обороны противника. Были сформированы, по типу немецких, специальные штурмовые отряды, так хорошо зарекомендовавшие себя в Босфорской операции. Вооружённые автоматами Фёдорова, гранатами, подрывными зарядами, иногда газовыми гранатами, они представляли собой новые, самые боеспособные подразделения российской армии.
Артиллеристы получили от разведки координаты австрийской системы обороны и с радостным предвкушением изучали карты нанесения артиллерийских ударов. Тем более, что боекомплект подвезли вовремя. Дроздовский много встречался с солдатами и офицерами своих соединений и с радостью отмечал, что от былой вольницы и распущенности рядового состава не осталось и следа. Все как один рвались в бой, словно стремясь реабилитироваться за недавние беспорядки.
Зримые успехи русского оружия на Кавказе и Босфоре, были самой лучшей контрагитацией на призывы социалистов закончить войну. Многие солдаты Юго-Западного фронта ещё хорошо помнили свои прежние победы и горели желанием повторить их, а если выпадет случай, то и превзойти успехи генерала Юденича.
Генерал Келлер также рвался в бой, стремясь вернуть славу его столь любимой кавалерии, недостойно забытой в этой позиционной войне. Великолепно зная все трудности современного наступления, он по достоинству оценил нововведения для своего корпуса, предложенные генералом Духониным, в виде пулемётных тачанок и лёгких полевых орудий. Теперь вместо чистой кавалерии, конница Келлера превратилась в мобильное боевое соединение, способное дать отпор любому врагу.
Из-за позднего получения приказа Ставки телеграфом, наступление войск Дроздовский назначил на полдень, стремясь таким образом извлечь некоторую выгоду. Австрийцы привыкли, что русские обычно наступают рано утром и удар в обеденное время, должен был застать их врасплох.
Михаил Гордеевич уже закончил последний инструктаж командиров бронепоездов и теперь выслушивал по телефону капитана Арцеулова о последних данных воздушной разведки. Вылетевшие утром на задание пилоты не обнаружили ничего нового в расположении австрийских войск, численность солдат противника на переднем крае обороны не изменилась.
— Мои летчики были обстреляны двумя «Траубе», но не принимая боя, отошли, согласно вашему приказу, господин генерал, — обиженно говорил в трубку Арцеулов.
— Не расстраивайся, сегодня у твоих орлов будет очень много работы, — утешил Дроздовский своего собеседника, — уж сегодня они смогут проявить свое мастерство, так им и передай.-
Обещая летчикам жаркий день, генерал знал, что говорил. Вблизи Золочева был расположен крупный аэродром австрийских самолетов, которые обязательно попытаются сорвать наступление его войск. Он уже распорядился увеличить число зенитных установок над особо важными объектами, но на всех их все равно не хватало, и вся надежда была на авиацию.
Ровно в двенадцать часов загрохотала вся прифронтовая полоса 8 армии. Русская артиллерия била из всех своих калибров по заранее намеченным основным и запасным целям. Одна часть орудий разрушила проволочные заграждения, другие били по окопам, уничтожая живую силу противника и огневые точки. Третьи громили вражеские батареи, а тяжелые орудия обстреливали глубокий тыл противника, места скопления резервов и склады боеприпасов и амуниции.
Артобстрел на участке Кексгольмского полка длился два с половиной часа в отличие от других участков 8 армии, где артиллерийский огонь велся от 4 до 6 часов. Столь короткая артподготовка была обусловлена определённой спецификой данного наступления: если на всех других участках в атаку шла пехота, то здесь в бой вводился корпус генерала Келлера.
Плотность русского огня под Бродами была очень высока. Желая добиться успеха уже в первый день, Дроздовский пошел на сознательный риск, оголив второстепенные участки фронта своей армии. Артиллеристы, корректируемые воздушными наблюдателями с аэростатов, буквально сметали с лица земли всё, что могло бы задержать продвижение конников Келлера. Не огрызаясь на огонь опомнившегося противника, кавалерия устремилась в тыл австрийских войск, быстро давя все очаги сопротивления на своём пути.
На фоне продолжительной и непрекращающейся артподготовки пехотинцы 8 армии бросились в атаку четырьмя цепями. Первыми пошли штурмовые отряды, проделавшие проходы в системе пассивной обороны подрывными зарядами. Обозначив места проходов, они переключились на огневые точки, уцелевшие после артогня. Разрозненный винтовочный огонь не смог остановить атакующие цепи русской пехоты, которые быстро достигли первой линии траншей.
Едва только первая цепь солдат ринулась на штурм первой линии противника, артиллеристы немедленно перенесли огонь на вторую линию окопов, основу которой составляли опорные узлы со сплошными траншеями и дотами, где обычно укрывалась основная масса войск при артобстреле передней линии обороны. Здесь покрыли себя славой доблестные русские штурмовики, уничтожая доты и опорные узлы обороны австрийцев. Потеряв почти половину личного состава штурмовые отряды сохранили тысячи жизней наступающей пехоте.