Промозглый воздух полнился гулом самолетов. Браун сразу направился к припаркованной машине и достал из-под переднего бампера ключи. Автомобиль плавно тронулся с места. Милгрим обернулся на огни фар заправочных грузовиков, подъезжающих к реактивному самолету.
За окном проплыло странное пирамидальное здание. Машина остановилась у сетчатых ворот. Браун вышел наружу, набрал на маленькой клавиатуре несколько цифр и опять сел за руль, пока громыхали, открываясь, тяжелые створки.
Город встретил приезжих необычной тишиной. И безлюдьем. Парочка случайных прохожих. Странная чистота, словно в старой компьютерной «бродилке», созданной до того, как авторы научились придавать обстановке налет реализма, рисуя пыль по углам. Полицейские автомобили, которым, судя по скорости, совершенно некуда было спешить.
– А что будет с самолетом? – полюбопытствовал Милгрим, когда машина стремительно миновала длинный многорядный мост из бетона, протянувшийся, как показалось, над второй рекой.
– А что с ним?
– Он будет нас ждать?
– Нет, полетит в Вашингтон.
– Вот это техника, – с уважением заметил Милгрим.
– Чего только в США не получишь за деньги, – жестко сказал Браун. – Говорят, американцы все до единого материалисты, а знаешь почему?
– Почему? – спросил Милгрим, удивленный столь непривычным тоном собеседника.
– А у них все самое лучшее, – произнес тот. – Тут и гадать нечего.
И вот теперь Милгрим размышлял над его словами, уставившись в потолок. Тот был отделан кусочками жесткого пенопласта размером с крошки, какие остаются на дне пакета с попкорном. Вот он, вид, который доступен любому в самой обычной жизни. Тогда как «Гольфстрим» – нечто иное. Возможно, для этого людям и требуются большие деньги – чтобы сбежать от обыденности. При мысли о том, что Браун имеет возможность пользоваться подобными вещами, Милгрима принималась точить изнутри какая-то новая тревога. Куда легче было представить своего мучителя в контексте «Нью-Йоркера» или «Бест вестерн». Но «Гольфстрим», но домик в Джорджтауне с домоправителем, умеющим делать стрижки, – это было неправильно, порождало раздвоенные чувства.
Потом Милгрим задался вопросом: что, если Браун и в самом деле имеет связи в DEA, как представлялось вначале? Может, он позаимствовал самолет там же, где доставал «Райз»?
Медикаменты достаются через очень серьезных дилеров, разве не так? Морские суда... Самолеты... О таких вещах постоянно пишут в газетах.
Это объяснило бы даже ворсистый белый ковер.
58
Абракадабра
Оказалось, пилот летел над скоростными автомагистралями.
Тито заметил это лишь теперь, сидя рядом с ним в кабине; с отлетом из Иллинойса и приглашением на переднее кресло назойливый страх отлучился неведомо куда, будто его и не было. Это как незнакомый попутчик в автобусе: только что мозолил глаза, а потом вдруг поднялся и вышел. Пожалуй, настало время отправить воспоминания о матери и перелете из Кубы в отдельный ящик сознания. Так будет намного проще.
Благодарение Элеггуа, и да откроет он все пути.
Равнина, пересеченная тонкими линиями автомагистралей, называлась Небраской, как сообщил пилот, нажав особую кнопку на головном телефоне, чтобы сосед мог слышать его голос у себя в наушниках.
Дожевывая сандвич с индейкой, полученный в Иллинойсе от мужчины в ковбойской шляпе, и чистоплотно собирая крошки в ладонь, Тито смотрел, как внизу расстилалась равнина Небраска. Но вот с едой было покончено. Мужчина сложил коричневый бумажный пакет, облокотился на мягкий карниз между дверью и иллюминатором и опустил голову на руку. В наушниках что-то щелкнуло.
– ...отдел использования информации, – договорил старик.
– Это же программа ДАРПА[154], – возразил Гаррет.
– Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы – само собой, но изначально все предназначалось для IXO[155].
– И он забрался в бета-версию?
– Дело в том, что Шестой флот ВМС[156] использовал программу под названием «Fast-C2AP», – ответил старик. – Она позволяет найти некоторые суда так же просто, как проверить курс акций в режиме онлайн. И все же до PANDA ей далеко. Если не упрощать до абсурда, PANDA охватит все динамические модели торговых судов, как местных, так и по всему миру, от обычных маршрутов до рутинных заходов в порты для дозаправки или какой-нибудь бумажной работы. Если корабль, который постоянно курсирует между Малайзией и Японией, вдруг повернет в Индийский океан, программа тут же заметит. Это потрясающая система, и она в самом деле поможет сделать страну безопаснее. Впрочем, ты прав: похоже, он получил доступ к некой бета-версии, чтобы сделать перекрестную ссылку между судном и последним сигналом контейнера.
– И вполне заслужил свою плату, – заметил Гаррет.
– Да, но я постоянно задаюсь вопросом, – промолвил старик, – с кем же мы связались? Он либо гений, либо, по большому счету, всего лишь талантливый наглый взломщик.
– А в чем разница? – спросил, помолчав, Гаррет.
– Предсказуемость. Что, если мы по неосторожности сотворили чудовище, вручив ему желаемое и облегчив задачу?
Тито украдкой посмотрел на пилота: тот вел самолет при помощи колен, заполняя какие-то белые бланки, и, судя по его виду, вряд ли слушал странный разговор. А может быть, собеседники могли понять по какому-нибудь сигналу – допустим, по загоревшейся лампочке, – когда посторонний включал свои наушники?
– По-моему, слишком отвлеченный повод для беспокойства, – произнес Гаррет.
– Только не для меня, – возразил старик. – Разве что не такой срочный, конечно. Прямо сейчас меня больше волнует, насколько надежен наш источник сведений. Если ящик угодит не туда, куда нужно, все усложнится. И даже очень.
– Понимаю, но эти двое знают свое дело. Было время, они могли «терять» контейнеры вроде нашего; сейчас, при усовершенствованном режиме охраны, об этом даже не думают. Хотя заплатить приличные деньги за то, чтобы ящик попал куда следует, – совсем другое дело.
– Кстати, – начал старик, – если с прошлого раза контейнер сменил маркировку, наши бравые парни его уже не найдут, ведь так?
– Не сменил. При любой пересылке метки ISO[157] сохраняются.
– Не обязательно. Программу создали, когда на ящике уже была маркировка. Мы не можем быть уверены, что все осталось по-прежнему. Я просто хочу напомнить: у нас есть и другой выбор.
– У меня – нет.
Тито снял наушники. Потом, не дотрагиваясь до кнопок, повесил их на крючок над дверью, опустил голову на ладонь и притворился спящим.
Абракадабра, да и только. Не нравились ему такие разговоры.
59
Черный «Зодиак»
Браун взял напрокат исключительно уродливую и неудобную черную лодку под названием «Зодиак». Пара гигантских надутых труб из резины, соединявшихся впереди под относительно острым углом, черная дверь между ними, четыре ковшеобразных сиденья с высокими спинками на столбиках плюс самый огромный подвесной мотор, какой доводилось видеть Милгриму, и тоже черного цвета. В пункте проката на пристани мужчинам выдали красные спасательные жилеты. От того, который достался пассажиру, жутко пахло рыбой; к тому же он царапал и натирал шею.
Милгрим уже забыл то время, когда в последний раз плавал на лодке, и, разумеется, меньше всего ожидал этого сегодня, тем более в такую рань.
На рассвете Браун, как обычно, вошел к нему в комнату и растолкал, но не очень грубо. Серых коробочек на дверях не было – наверное, остались в Вашингтоне, в обществе пистолета, большого складного ножа, а то и фонарика с наручниками. Сегодня Браун надел поверх черной футболки такого же цвета нейлоновую куртку; так он смотрелся гораздо естественнее, нежели в костюме.
Мужчины, не обменявшись ни словом, позавтракали яйцами в ресторане отеля, выпили кофе, спустились в подземный гараж и снова взяли машину – «форд-таурус», чей задний номерной знак украшала стандартная заводская наклейка.
В последнее время Милгрим предпочитал «короллу».
Города (как он узнал по опыту) привыкли раскрывать свой характер через выражения лиц их обитателей, особенно спешащих по утрам на работу, пока лишь готовящихся к заботам предстоящего дня. В такие минуты по ним легко просчитывался некий коэффициент затраханности. Так вот: в здешних краях, прикинул Милгрим, изучая из окна машины ли́ца и позы пешеходов, этот коэффициент был на удивление низок. Скажем так, ближе к показателям Коста-Меса[158], нежели к Сан-Бернардино[159]; по крайней мере в увиденной части города. Ванкувер и впрямь напоминал Калифорнию больше, чем можно было ожидать. Хотя, наверное, все дело в солнечном свете. Так что скорее Сан-Франциско, а не Лос-Анджелес.
Внезапно до Милгрима дошло: а ведь Браун тихо насвистывает за рулем. Немелодично, пожалуй, но с каким-то намеком на жизнелюбие – во всяком случае, с радостным оживлением. Или он непосредственно настроился на колебания, излучаемые солнечным небом, покрытым редкими облачками? В это не слишком верилось, но все же: как странно...
Внезапно до Милгрима дошло: а ведь Браун тихо насвистывает за рулем. Немелодично, пожалуй, но с каким-то намеком на жизнелюбие – во всяком случае, с радостным оживлением. Или он непосредственно настроился на колебания, излучаемые солнечным небом, покрытым редкими облачками? В это не слишком верилось, но все же: как странно...
Двадцать минут спустя «форд» с трудом отыскал свободное место на парковке у пристани. Водный простор, далекие горы, зеленоватые стеклянные башни, словно построенные прошлой ночью, лодки с белыми мачтами, чайки, занятые своими чаячьими делами...
– Что это? – спросил Милгрим, увидев, как Браун скармливает кассе-автомату крупные серебристо-золотые жетоны.
– Двухдолларовые монеты, – буркнул мужчина, при любой возможности избегавший расплачиваться кредитной карточкой.
– Двушки приносят неудачу, – неуверенно сказал Милгрим, припомнив рассказы любителей ипподрома.
– Это трешки чертовы удачу не приносят, – заявил Браун.
И вот уже под бешеный рев огромного мотора пристань и город остались вдали. «Зодиак» пущенным камешком скакал по сизовато-зеленым волнам, ужасно холодным на вид. Призрачное отражение лодки было чем-то сродни башням на пристани. Вонючий и жесткий спасательный жилет уютно защищал от ветра, порывы которого заставляли трепетать на лодыжках отвороты брюк «Jos. A. Banks», пошитых под девизом «вернемся в школу». Браун управлял суденышком стоя, наклонившись вперед, кое-как пристегнувшись к сиденью, и ветер лепил из его лица самые нелепые формы. Вряд ли мужчина продолжал насвистывать, но казалось, радость по-прежнему бьет в нем ключом. А вот отдавать швартовы (или это называется по-другому?) Браун явно не привык, пришлось позвать на помощь служащего из пункта проката.
Резкий соленый ветер щипал глаза.
Обернувшись, Милгрим увидел остров или же полуостров, сплошь покрытый деревьями. Прямо над кронами вырастал высокий подвесной мост, как в оклендской бухте[160].
Милгрим повыше застегнул воротник рыбацкой куртки и зябко втянул шею. Ему хотелось бы спрятать внутрь и руки с ногами. Если на то пошло, жаль, что на лодке не было маленькой каюты или хотя бы тента из красного нейлона с полужесткими пенопластовыми стенками. И койкой внутри. Вот бы растянуться на ней, пока Браун управляет лодкой. Смириться можно даже с рыбной вонью, только бы лечь и укрыться от этого ветра.
Милгрим оглянулся на город: над волнами поднимался гидросамолет. Между тем впереди, далеко и не слишком, качалось несколько больших кораблей с черно-красными корпусами, а где-то за ними уже начинался порт; гигантские оранжевые стрелы подъемных кранов тянулись над линией берега, на вид целиком облепленного промышленными сооружениями.
По левую сторону, на более удаленном берегу, темнели ряды резервуаров или цистерн, другие краны, а рядом – еще грузовые суда.
Другие люди готовы платить за подобные впечатления, подумал Милгрим, но это его не утешило. Все-таки здесь не паром на Стейтен-айленд[161]: здесь нужно с немыслимой скоростью мчаться по волнам на какой-то жуткой посудине, похожей на полусдувшуюся резиновую ванну, на фоне которой гордо позировал Владимир Набоков на одном старом снимке. С точки зрения Милгрима, природа всегда была слишком велика и неудобна. Нет, весь этот вид чересчур давил на психику. В особенности оттого, что взгляд наблюдал так мало следов человеческой деятельности.
Тем временем перед лодкой вырастала какая-то плавучая скульптура в духе кубизма, отмеченная смутным влиянием Кандинского. По мере того как нелепая конструкция надвигалась, Милгрим различил перед собой корабль, но только нагруженный до отказа, ушедший под воду всей красной половиной корпуса, оставив на поверхности одну черную. Впрочем, корма торчала вполне по-корабельному, прогнувшись под абсурдистским нагромождением груза; она-то и выдала судно. Ящики напоминали своей окраской товарные вагоны с железной дороги. Преобладал, конечно, тусклый буровато-красный цвет с добавлением белого, желтого и бледно-голубого. Суда настолько сблизились, что Милгрим почти разобрал надпись на корме, когда вдруг заметил рядом корабль поменьше, обвешанный черными покрышками, пылко жмущийся к высокой черной корме, выжигая на пенной воде огромное белое V. Неожиданно Браун круто повернул руль, и «Зодиак» помчался вдвое быстрее. Милгрим прочел название буксирного судна: «СОЛНЦЕ-ЛЕВ», затем поднял глаза на огромные буквы на корме корабля, белые, с полосками ржавчины: «Торговое судно Ямайка-стар». И ниже, тоже белым, но чуть помельче: «Панама-Сити».
Тут Браун заглушил мотор, и на мужчин обрушилась тишина. Лодка тяжело вздрагивала, качаясь на волнах. Где-то вдали послышался колокольный звон и вроде бы паровозный гудок.
Браун достал из рыбацкой куртки металлическую трубку с какой-то затейливой надписью, отвернул крышку и вытащил сигару. Небрежно бросив футляр через плечо, при помощи маленького блестящего инструмента отрезал ей кончик, сунул сигару в рот и щелкнул поддельным шестидюймовым «Биком» из тех, какими торгуют в корейских закусочных. Потом, после долгой ритуальной затяжки, выпустил изо рта огромное облако синего дыма.
– Вот сукин сын, – произнес он с необъяснимым и безмерным, как показалось изумленному пассажиру, удовольствием. – Ты только взгляни на этого мерзавца, – прибавил мужчина, глядя на плавучий штабель из ящиков, именуемый грузовым судном «Ямайка-стар».
На ящиках были какие-то надписи, но Милгрим не мог ничего разобрать, а кораблик медленно удалялся.
Не желая портить такую особенную минуту, хотя и не понимая, в чем ее смысл, Милгрим тихо сидел и слушал, как маленькие волны плещут у мокрых раздутых боков черного «Зодиака».
– Сукин сын, – вполголоса повторил Браун, попыхивая сигарой.
60
Меняя коды
Проснувшись на магнитной летающей кровати Бигенда, Холлис почувствовала себя женщиной, возложенной на алтарь ацтекской пирамиды. Словно жертва. В самом деле, над ней возвышалось нечто пирамидообразное, похоже, вершина остроконечной башни со стеклянными стенами. Надо признаться, ночь прошла замечательно, и не важно, сколько магнетизма впитало за это время тело постоялицы. Возможно, подобно браслетам, которые заказывают по почте, кровать обладала особым свойством снимать напряжение в суставах. Или же тонкие энергии пирамиды усилили прану спящей.
– Доброе утро! – донесся с нижнего этажа голос Олли Слейта. – Проснулись?
– Сейчас спускаюсь.
Холлис соскользнула с кровати (та легко и странновато качнулась), влезла в джинсы с топом и заморгала при виде внушительной, дорогостоящей пустоты своей спальни-на-башне. Точно в логове крылатого чудовища, понимающего толк в дизайне.
На море не смотреть, предупредила себя журналистка; на горы тоже. Не надо. Бывает слишком много пейзажа. Она отыскала ванную комнату, где ничто не напоминало привычные удобства санузла, сообразила, как работают краны, умылась и почистила зубы. После чего босиком спустилась на встречу – или очную ставку – с Олли.
– Одиль вышла погулять, – сообщил он, сидя за длинным стеклянным столом и разложив перед собой куски черного пластика из открытой коробки «ФедЭкса». – Какой у вас телефон?
– «Моторола».
– Стандартный разъем. – Он выбрал из россыпи нужную деталь и указал на самый большой черный предмет на столе. – Хьюберт вам прислал. Это шифратор.
– Зачем?
– Он подключается к наушникам телефона. В основе – цифровой алгоритм. Он приумножает введенный вами шестнадцатизначный код в шестьдесят тысяч раз; шифровальная модель повторяется только через семнадцать часов. Это устройство уже заряжено и запрограммировано Хьюбертом специально для ваших с ним разговоров.
– Очень мило, – заметила Холлис.
– Можно ваш сотовый?
Она достала трубку из кармана джинсов и протянула молодому человеку.
– Спасибо.
Олли подключил к телефону черный прямоугольник, напомнивший журналистке съемные панели автомагнитол.
– У него свой зарядник, который не подойдет для вашего телефона. – Тут он ребром ладони смахнул остальные черные детали вместе с упаковкой в коробку «ФедЭкса». – Я взял фруктов и кое-какую выпечку. Кофе уже варится.
– Спасибо.
Молодой человек положил на стол связку ключей с голубой и серебряной эмблемой «фольксвагена».
– Это для запасного «фаэтона» внизу. Вы уже водили такую машину?
– Нет.
– Будьте поосторожнее: кажется так похоже на «пассат», что забываешь, корпус-то намного шире. При въезде смотрите на разметку, это напомнит.
– Хорошо.
– Тогда я побежал.
Он поднялся и сунул коробку под мышку. Этим утром Олли пришел в футболке и джинсах, судя по внешнему облику, обработанных инструментом фирмы «Дремел»[162] в течение стольких часов, во сколько раз устройство Бигенда может растягивать полученные коды. Вид у него был усталый – возможно, из-за бороды.