– А это компот из сухофруктов, какой ты любишь… Давай стакан, я налью…
Он залпом выпил компот и принялся накладывать себе на тарелку еду. Мама! Она – самая лучшая из всех мам!
– Как дела, Женечка!
Она почему-то не смотрела ему в лицо. Нервничает, решил он.
Он отломил кусок мягкой булки, взял вилку и принялся есть. Жадно, запихивая в рот большие куски котлеты.
– С чесноком?
– Да, как ты любишь…
После еды его потянуло в сон.
– Пойдем, милый, я тебя уложу… Ты, наверное, устал. Снова целую ночь просидел за компьютером? Я говорила тебе, что так переутомляться нельзя… Это вредно для глаз…
Он лег и почувствовал, как мать укрывает его пледом. Мама, самая лучшая из всех мам…
Он быстро уснул, а потому не смог услышать, как мать звонит кому-то и говорит:
– Ну, вот и все… Он уснул… Поднимайся, я открою тебе дверь…
ГЛАВА 30
– Ее нет дома, – сказала Ольга.
Они с Глашей стояли перед дверью квартиры Лидии Александровны Наполовой уже минут пять и звонили, звонили.
– Если бы она была дома, то непременно открыла бы, – сказала Ольга. – А ты как считаешь?
– Не знаю, – задумчиво проговорила Глафира. – Ни телефон ее не отвечает, ни двери она не открывает. Странно все это.
– Да ничего странного нет. Знаешь, кажется, она подрабатывает где-то, моет полы. То ли в соседнем подъезде, то ли в офисе каком-то. Она как-то говорила мне, да только я не придала этому значения. Ей-то самой мало нужно, я так тогда думала, поэтому все заработанное она, скорее всего, тратит на свою внучку.
– Ладно, Оля, потом вернемся сюда.
Ольга открыла дверь своими ключами, вошла, и сразу же как будто бы оказалась в погребе – в глазах потемнело, стало холодно, муторно, дурно.
– Ба, да ты бледная вся! – Глафира подхватила ее под руки и помогла войти в спальню. Сразу уложила Ольгу в кровать. – Оля, все, что с тобой сейчас произошло, называется ассоциациями, понимаешь? Не больше! Просто здесь недавно ты испытала стресс, и он пока еще не выветрился из твоей головы. А потому эти стены напомнили тебе о пережитом кошмаре. Но сейчас все позади. Все кончилось. Во всяком случае, для тебя. Успокойся. Ты вот вся дрожишь, тебе кажется, что в квартире холодно, а на самом деле здесь жара и духота. Ваша котельная работает на полную катушку… Вот и замечательно. Сейчас я распахну окно, в квартиру вольется свежий ветер… Вот увидишь, тебе станет легче!
– Мне не надо было соглашаться принимать сейчас гостей. Не знаю, зачем я только это сделала.
– Сработал инстинкт самосохранения. В том смысле, что жизнь продолжается, и ты таким образом хотела доказать сама себе, что ничего страшного в твоей жизни не произошло, и что ты готова впустить в свою новую жизнь часть своей прежней жизни…
– Как это… новая жизнь?
– Ты просто не замечаешь, как живешь другой жизнью. Мне вот лично показалось, что после того несчастья, что с тобой приключилось, ты стала другой. Как это ни странно, но ты словно оттаяла!
– Глафира, что ты такое говоришь?
– Я о Мирошкине. Он – мужчина, и ты, слава богу, быстро нашла с ним общий язык. Твое сердце сейчас открыто для любви… Твои глаза вчера сияли так, что это невозможно было не заметить!
– Неужели? Знаешь, Глаша, как раз об этом я и хотела с тобой поговорить… Да, Сергей мне нравится, очень, и я не стану этого скрывать. Но ответь мне: вам с Лизой не показалось, что я… легкомысленная, доверчивая, слишком открытая?
– Господи, и о чем только говорит этот человек?
– Со мной такого раньше не было. Я и с Вадимом-то долгое время не могла расслабиться, открыться ему. И всегда-то он казался мне каким-то ускользающим, что ли, ненадежным, хотя я продолжала искать в нем черты серьезного мужчины, на которого можно положиться… Словом, придумывала себе все то, чего в нем не было. А когда увидела Мирошкина, то сразу поняла, что этот человек мне нужен. Мне достаточно, чтобы он просто был рядом. Я бы могла часами сидеть рядом с ним в его кабинете, ездить по его делам, готовить ему чай…
– …варить суп, стирать рубашки, да? – Глафира просветлела лицом. – Да ты влюбилась, матушка!
– Не знаю, что это такое, но это чувство намного сильнее того, что я испытывала к Вадиму.
– А он к тебе как относится?
– Не знаю. Иногда мне кажется, что он просто жалеет меня и возится со мной из жалости.
– У меня свое мнение по поводу этого чувства. Я вот, к примеру, никогда не разделяла мнение людей, будто бы жалость – это плохо. Жалость – это очень хорошее, теплое чувство. Что ты скажешь, если я скажу, что я тоже жалею тебя. Что мне хочется погладить тебя по голове, успокоить, сказать много прекрасных слов, чтобы помочь тебе справиться с бедой. И я же люблю тебя, как свою подругу, как человека… И что здесь плохого?
– Но если Сергей только жалеет меня, а не любит, то, когда мне станет лучше и я уже не буду нуждаться в его жалости, он попросту бросит меня и станет жалеть кого-нибудь другого.
– А мне кажется, что и он тоже неравнодушен к тебе. И Лиза тоже так считает. Он же не сводит с тебя глаз! А как он вчера расстроился, что не смог уделить тебе внимания! Он же вчера весь день работал… Ты знаешь, к примеру, что он допрашивал Ратманова, что к нему приходила подруга Натальи Охотниковой – Светлана Борисова.
– Да, он мне сказал… в двух словах…
– Я вот что хочу тебе сказать, подруга. Ты знаешь, что Мирошкин развелся со своей женой…
– Я знаю, я все знаю. И понимаю, – поспешила Ольга проявить свою осведомленность. – Но я никогда не брошу его. Сейчас, когда я – жертва и понимаю, каково это, когда преступник не найден… Словом, я буду ждать его. Хоть до утра. Я буду помогать ему…
– Да ты поможешь ему уже хотя бы тем, что не станешь его упрекать, что он поздно возвращается домой, что у него – работа.
– Глаша, так бы тебя и слушала, так бы и слушала…
– Ты как себя чувствуешь?
– Нормально… И могу встать. Мне надо немного прибраться на кухне, заварить чай. Печь ничего не в состоянии, но они же сказали, что сами принесут что-нибудь к чаю.
– Оля, ничего лишнего им не говори, поняла? Мало ли…
– Да я и не собираюсь ничего рассказывать… И знаешь, что мне кажется? Что никакой это не визит вежливости. Просто Катьку распирает, ей не с кем поделиться своей личной жизнью… Может, она и прихватит кого-нибудь с работы, но потом все сделает, чтобы мы остались одни… Она же очень несчастна, и этот Виктор… так… Все несерьезно.
– Не хочу показаться сплетницей, но, кажется, у Виктора-то в личной жизни все наладилось…
Она так и не успела рассказать историю любви Виктора и Тони. Раздался звонок в дверь.
– Пришли! – почему-то прошептала Ольга и поднялась с кровати, принялась причесываться.
– Откроешь?
– Конечно!
Глафира подошла к двери, заглянула в глазок и улыбнулась.
«На ловца и зверь бежит!»
На пороге стояла Лидия Александровна Наполова. Собственной персоной.
Глаша открыла дверь.
– Ну, здравствуйте, – сказала она. – Давно не виделись… Проходите, пожалуйста. Оля сейчас подойдет…
– А… вы здесь? Вот и хорошо. Я же понимаю, что вы пришли сюда не случайно. Вы же хотели поговорить со мной?
На Лидии Александровне был свитер и узкая длинная юбка черного цвета. Щеки – румяные от морозца. Глаза смотрят испуганно.
– Ко мне? Или здесь поговорим?
– Давайте здесь! – предложила Глафира, впуская ее в переднюю.
– Мне позвонили мои и сказали, что вы были у них, в Аткарске… Да уж, нехорошо получилось. Но разве я могла предположить, что вы станете проверять меня?! Нет, не могла… Когда человек невиновен, он даже мысли не может допустить, что кто-то другой считает его преступником. Ну, что ж… Давайте, я вам все объясню…
Подошла Ольга, кивком головы поздоровалась с соседкой. Пригласила сесть за стол.
– Так зачем же вы, Лидия Александровна, скрыли тот факт, что ваш сын давно уже не живет в Аткарске? Зачем вам понадобилось лгать?
– Да не много я и наврала… – покраснела Наполова. – Ведь сноху и внучку я продолжаю считать своей семьей, и я их очень люблю, и это несмотря на то, что Катя давно с Юрой рассталась и живет с Федором… Ну, подумайте сами, зачем бы я стала тебе, Оля, рассказывать о том, что в Аткарске живет лишь моя сноха с внучкой? Какой смысл было говорить правду, когда эта правда не очень-то красивая… Мой сын – человек сложный, с ним Кате было тяжело, они постоянно ссорились. Они просто разные люди. По темпераменту. Она – живая, как река… А Юра – как камень. Надежный, постоянный, домосед… Она с трудом уговорила его на развод. Он не любит перемены в жизни. Однако его жизнь складывается таким образом, что он время от времени меняет место своего жительства.
– В смысле?
– Сначала мы переехали из Аткарска сюда, в Саратов, и он жил со мной…
– Когда это произошло?
– Приблизительно пять лет тому назад.
– И что случилось потом?
– Да ничего не случилось. Он встретил женщину с ребенком и переехал к ней. Но и она тоже не смогла с ним жить… Характерами не сошлись. Он снял квартиру и стал жить один.
– Да ничего не случилось. Он встретил женщину с ребенком и переехал к ней. Но и она тоже не смогла с ним жить… Характерами не сошлись. Он снял квартиру и стал жить один.
– И где он сейчас?
– В Москве.
– В Москве? И что он там делает?
– Знаете, как говорят: нет худа без добра. В своем последнем браке он познакомился с братом жены, очень хорошим человеком, краснодеревщиком, и тот пристрастил его к этому занятию… Вот где пригодились его спокойствие и великое терпение! Теперь он целыми днями сидит и вырезает из драгоценных пород дерева шахматы! И у него есть солидные покупатели. – Грустная улыбка осветила ее лицо. – А вы решили, что нашли маньяка? Что мой Юра – маньяк? Я не помню, когда его видела в последний раз, настолько это было давно.
– Вы могли бы дать нам его адрес в Москве?
– Да, конечно. И адрес, и телефон, и электронный адрес… Он живет в самом центре, снимает комнату, а мастерская у него на Масловке. Вы бы видели, какие шахматы он делает! С инкрустацией! Он заказывает материал, ему привозят орех и красное дерево, еще корень средиземноморского древовидного вереска.
– Хорошо, мы это проверим, – сказала Глафира.
– Мой Юра – не такой… – жестким тоном произнесла Наполова. – И когда я узнала, что ваш следователь побывал у моих, в Аткарске, мне стало очень больно… Я понимаю, ключи от Олиной квартиры находятся, вернее находились, у меня, но их мог взять кто угодно, понимаете?
– Да вы успокойтесь, Лидия Александровна… – Ольге было жаль соседку. – Я вот лично никогда не сомневалась, что вы ко всем этим ужасным историям не имеете никакого отношения. А Глафира… У нее работа такая. Они проверили всех моих знакомых… И моих друзей, Катю с Виктором, вы их знаете… И на работе побывали…
– На работе?
– Ну да, решили проверить, нет ли там какого-нибудь обиженного на меня поклонника…
– Лидия Александровна, вот вам бумага, ручка, напишите все данные вашего сына…
– У вас еще вопросы ко мне имеются? – Глаза Лидии Александровны повлажнели.
– Если вас не затруднит, побудьте пока дома… – сказала Глафира, и Ольга уставилась на нее с недоумением.
– Хорошо, я дома…
Ольга проводила соседку.
– Ты что, после того как она тебе все это рассказала, все равно не веришь ей? И будешь задавать какие-то еще вопросы?
– Я жду звонок Лизы. Она должна выяснить, на самом ли деле ей эта квартира досталась в наследство и от кого. Или же кто и когда покупал эту квартиру за последние десять лет. Кроме этого, она попросила сделать запрос в Аткарск, чтобы кое-что проверить…
– Да что вы так уцепились за Лиду?
– И про сына постараемся все выяснить… Ведь там, где он живет, я имею в виду в Москве, тоже есть участковый, который либо подтвердит информацию о нем, либо опровергнет…
– Да уж, не позавидуешь вашей работе…
– Я тебе так скажу. Если бы не вскрылась эта правда о ее сыне, может, мы и не стали так тщательно ее проверять…
Оля заварила чай, они выпили с Глашей по чашке, когда в дверь снова позвонили.
– Уж теперь-то точно мои подружки… – напряглась Ольга.
– Ты чего? Нервничаешь? Почему?
– Не знаю… А вдруг они пронюхали, что на самом деле со мной произошло?
– Ну, если у них есть знакомые в прокуратуре… Хотя Сергей же обещал держать твое дело в секрете и не разглашать…
– Мне самой пойти открыть?
– Нет, позволь это сделать мне.
– Значит, ты тоже допускаешь, что это может быть… он?
– Береженого бог бережет.
Глафира заглянула в глазок и увидела знакомые лица. Катя Веретенникова и еще одна женщина, которую она видела в бухгалтерии. Глафира открыла дверь.
– А… Это вы, – улыбнулась Катя. – Решили подстраховаться?
– Здравствуйте, – произнесла, улыбаясь, коллега Оли, женщина средних лет, в норковой шубке и таком же берете. – Впустите к болящей?
– Да никакая она не болящая! – воскликнула Катя, и по ее виду было понятно, что она пребывает в прекрасном расположении духа. – Просто человек решил отдохнуть от работы, так, Оля?
Подошла Оля, женщины обнялись.
– Что ж, Олечка, выглядишь ты очень даже неплохо! – И, повернувшись к Глафире, женщина представилась: – Алевтина Петровна…
– А, ну да! Я вас вспомнила! Проходите, пожалуйста.
– А мы не с пустыми руками. У нас – торт!
– Я так рада вас видеть… – Оля, расчувствовавшись, готова была расплакаться. Глаша взглядом показала ей, чтобы она взяла себя в руки. – Садитесь… Господи, какой торт! Просто сказка!
В эту минуту Глафире позвонила Лиза.
– Вы извините, мне надо поговорить по телефону, – сказала Глаша и вышла из комнаты, зашла в спальню. – Привет, Лиза. Ну что, как дела?
– Значит, так…
Они поговорили минут десять, после чего Глаша вернулась в комнату, где женщины оживленно о чем-то говорили, и сказала:
– Олечка, ты извини, но я вынуждена тебя оставить на попечении этих женщин… Мне надо срочно отъехать…
– Да, конечно, поезжайте! – замахала руками Катя Веретенникова. – Мы уж за ней присмотрим.
– Поезжай, Глаша… – сказала Ольга. – Все хорошо… Не волнуйся!
Глафира вышла из квартиры, спустилась и вышла на крыльцо. Серый безрадостный день, мороз, редкие снежинки долго кружатся в воздухе, прежде чем упасть на землю.
Она вспомнила, как нехорошо рассталась с Адамом. Она вот так же стояла на крыльце и выслушивала все то, что у него накопилось… Как он мог? Неужели он на самом деле считает, что ее предназначение заключается в том, чтобы поджидать его с работы и кормить ужином? Получается, что он ее совсем не знал. И не любил. Никогда.
ГЛАВА 31
Сверкающий «Крайслер», любимая Лизина игрушка, остановился возле крыльца.
– Лиза, выходи, я сама поведу, – приказала Глаша. – Мало того что ты решилась на эту поездку, еще и вести хочешь? Ничего-то у тебя не получится!
– Как скажешь, дорогая…
Глаза у Лизы горели. Она вновь была той, прежней Лизой, энергичной, нетерпеливой, страстной, азартной, и теперь хотела только одного – как можно быстрее добраться до Аткарска.
– Глаша, как же я люблю эту машинку… Она как дом! – Она вышла из машины и пересела на заднее сиденье. – Ну что, поехали?
Пока они ехали, Глафира пересказала ей свой разговор с Наполовой.
– Шахматы? Надо же, какие таланты открылись? Я сейчас же позвоню Сергею, пусть он свяжется с Москвой, надо все это проверить… Не думаю, чтобы она так отчаянно врала. Хотя… В каждой избушке – свои погремушки!
– Лиза, зачем мы едем в Аткарск?
– Слушай. Я сегодня целую ночь работала, звонила нужным людям, будила их и умоляла поработать на меня… Пробить некоторых людей, факты… Понимаешь, мы не можем больше позволить себе бездействовать…
– И что тебя конкретно интересовало?
– Изнасилования и убийства путем удушения девочек-школьниц за последние десять-пятнадцать лет, начиная приблизительно с 1995 года в нашей области…
– И что, что-нибудь нашла?
– Да, список большой, но меня интересовали убийства в нашей области девочек-старшеклассниц восьмидесятого – восемьдесят пятого года рождения.
– Думаешь, наш маньяк мог наследить и раньше, еще в подростковом возрасте?
– Уверена просто!
– И что?
– Меня привлекло одно убийство, совершенное в Аткарске…
– Аткарске?
– …совершенное неизвестным в девяносто пятом году – изнасилование и убийство девочки, ее звали Стелла Вершинина. Ее тело нашли за мусорными баками на школьном дворе… Год рождения – восьмидесятый! Это то, что я искала. Дальше… Еще два эпизода, но это уже в двухтысячном году, Лика Дождева, студентка Балашовского педагогического института, в две тысячи первом году – Роза Атаева, студентка этого же института… Ты поняла? Стеллу Вершинину убили в Аткарске, другие два убийства – в Балашове…
– Значит, все-таки – Аткарск… Думаешь, это Юрий Наполов, сын Лидии Александровны?
– Думаю, нам следует наведаться в школу, где училась Стелла Вершинина, хорошо было бы встретиться с ее родителями или одноклассниками. Вот они точно бы рассказали, знакома ли была Стелла Вершинина с Юрой Наполовым… И если окажется, что они были знакомы и что эта девочка его отвергла, как его отвергла сейчас, во взрослом возрасте, Лиля Самарцева, тогда уже будем думать дальше, как действовать, где его искать…
В школе шли занятия. Однако директора они нашли без труда. Солидная женщина с золотистой короной из косы на голове что-то сосредоточенно писала, сидя за своим рабочим столом. Когда Лиза постучала и вошла, она, увидев ее, очень приветливо улыбнулась. Глафира зашла следом, они поздоровались. Лиза сразу же, представившись, выложила суть дела.
– Стелла Вершинина… Как же, очень хорошо ее помню, хотя и прошло много лет. Очень красивая и умненькая была девочка. Тихая такая, с большими темными глазами. Я знакома с ее родителями. У нас город небольшой, практически все друг друга знают. Тогда, когда ее убили, в городе был траур. Только и разговоров было об этом нечеловеческом преступлении. Но убийцу так и не нашли. Подозрение сразу пало на бомжа, который постоянно рылся в наших мусорных баках. Но экспертиза показала, что это не он… Знаю я, что родители обращались даже в Москву, чтобы прислали людей, которые занялись бы расследованием, но никто так и не приехал. Убийцу не нашли… Все забылось. Разве что родители не успокоились. Да и как тут можно успокоиться?